Сельские жители. Рассказки

Николай Новиков

Время курьерским поездом летит по рельсам бытия, позвякивая на стрелках десятилетий. Меняются убеждения людей, стираются с лица земли города и села, зарастают бурьяном да мелколесьем некогда тучные поля. Только людская злоба, зависть и подлость не изменяются ни-ког-да. Жизнь… штука сложная – ясен пень! «Делов на рыбью ногу» – говаривал бывало при случае мой учитель Юрий Борисович Беспалов. Может, и случайно, но мне иногда кажется, что это… где-то, когда-то и от кого-то я уже слышал.

Братья

Петр и Павел были единокровными братьями. Пашка был старше. Петр рождался в мучениях через много лет после. Их мать отчаялась когда — нито прекратить рожание детей… с появлением Петра её мучения кончились… иссяк разом природный дар деторождения. Старшие детки давно переженились и повыходили замуж. Остались два балбеса. Ну не то что бы… А забот доставляли. Родитель, надорвавшийся на возрождении страны из пепла и руин, ушел тихо и незаметно… рак. Вольный ветер раздувал ноздри уже не совсем сопливым пацанам. «Танцы-шманцы», «оказиво», беспутые девки… да много чего по молодости перепробует иной. Братья любили музыку, охоту, рыбалку и девиц. Старший уже успел сходить в армию и наслаждался вовсю вольной и разгульной жизнью. Петька был «Кулибиным». Дом, и сарай с гаражом, были завалены всякой нужной всячиной. Цветомузыки были очень востребованы, Петька с благодарностью поминал родного дядю за подаренную книгу «В помощь юному радиолюбителю». Эта любовь и довела его до «цугуньдера».

Пока Павлик осваивал азы на новой работе, да женился попутно, Петрухе выпало ремонтировать усилители из местного клуба. Работа не ахти… но в районе брали 50 р. и больше за ремонт, да и ждать пришлось бы месяца 2—3. А тут все оптом да за три дня. Павлик смотрел на занятие брата саркастически, но потом проникся. И вскоре новоиспеченный муж захотел себе иметь дома «самую круть». На магнитофон еще наскрести было еще можно, но чтобы слышали его крутизну все соседи разом-тут надо было иметь «гомо сапиенса» в помощниках. И «гомо» был в лице братана. Долго не думая вечером Петька и Пашка отнесли отремонтированную аппаратуру в клуб. И тут их попутал бес.

В захламленный бытовке валялись никому ненужные рупор-колокола для уличной трансляции… разбитые колонки смотрели зияющими дырами в темнеющий потолок. Ну и что им так лежать? И тем же временем это добро перекочевало в сарай Петьки.

Шло время. Музыка извергалась на уши соседей. Все шло своим чередом, пока какие-то злодеи не поглумились над стареньким клубом. Сильно и жестоко. В руках всего добра было не унести. Милиция порыскала по району, да и заехала к братьям…не в значай… с намеренья… Бдительный сосед донес о подозрительном и безудержном веселии на соседней улице. (Ну и что что веселились братья уже не один год до того?) У нас ведь как? Посадят не за то, что украл, а за то, что попался. Приехавших за братьями оперативников поверг в шок вид Петькиного сарая. Вот уж где «барахолка»! А надо было знать натуру Петра… он тащил в дом все, что могло, когда — либо, пригодиться… ну не себе, так кому-то… деньги нужны всем! Пригнали в дополнение к «милицейскому бобику» грузовик. И отправились братья в узилище.

Иголок под ногти им не загоняли… противогазы тоже не натягивали на лицо… молотком по причинным органам не били. Допросами мордовали. Надоело. И отправили братьев в СИЗО, построенному еще в «Катькино» время. Отправили, да и забыли.

Месяц за месяцем… сроки у следствия вышли… Пашка орал на волю, что выпускайте «ироды», у меня на воле жена и дети. А Петке же сидеть в душной камере как будто нравилось. Возраст-то юный и пытливый. А вокруг на нарах сплошь прожженные «урки». Статьи все 103,105, да 108 старого УК РФ. Петрухе инкриминировали 89 ч 2 дважды, да 92 того же разлива.

Народ в камере сидел понятливый… такого молодого и нанесшего тяжкий урон пацаненка уважали все. (Статьи были действительно уважаемые в криминальном мире). Тяжесть его проступка никто понять не мог, даже «подсаженные наседки» быстро вычислялись и уходили в потрепанном виде в лазарет. За тюремное время Петр возмужал морально, научился «правильно» говорить — его зауважали еще сильнее. Такой рассудительный и твердый в своих убеждениях встречается не часто. И быть бы Петьке авторитетом… Но не судьба. Судьба пришла через полгода в виде следователя — старлея милиции, и адвоката. Следователь, глянув на два тома дела, снял фуражку, попросил обед в комнату на троих. Надо сказать, что адвокат какой — либо участности не принимал в делах следовательских вообще… и вскоре удалился на совсем… Петя перестал его интересовать. Старлей же был человеком грамотным и ушлым. Сперва его удивило отсутствие каких-либо документов о задержании, доставлении и отправлении по стражу. «Блудняк» сей ему не нравился очень. Человеку юридически подкованному и справедливому вдруг стало все ясно. Из двух томов дел полтора улетели в корзину. Дав почитать характеристики из школы и с места работы, а также список украденной аппаратуры на семи листах, следователь задал только один вопрос… ему было, ну уж совсем невдомек, как отличник, в школе и на работе, враз стал бандитом. И брат его Пашка для него стал уж совсем мелким лавочником и никчемным жуликом, незаслуживающим темницы и неба в клеточку. Что произошло Петр не понял. Оставалось ждать суда.

Дверь камеры отворилась. В тюремном дворе стоял в ожидании братовьев «воронок».

На скамье подсудимых Петьке хотелось смеяться. Он едва сдерживался. Но делать раскаянное лицо перед судьей и друзьями, нахлынувшими в зал становилось все тяжелее. Павлик, его старший брат был неопределенно грустен. Петькина надежа и уважение сидело свесив плечи… весь поникший. И вдруг ему стало противно и стыдно… за брата, за начальство, давшее ему характеристики… за всё, всех… и сразу.

На вопросы судьи и прокурора отвечал кратко, четко и убедительно. «Так ему, что теперь орден вешать? Такому всему положительному!» — возмущенно выступил прокурор. И запросил семь лет строгого с конфискацией. Улыбка с Петькиного лица слетела. Суд удалился на совещание.

За братьев видимо попросил кто-то «свыше». Ибо получить смешные сроки с отсрочкой приговора по тяжелейшим статьям было делом почти безнадежным, но вышло три на два года с отсрочкой. Сказка!

Воздух свободы опьянил обоих братьев.

Но сей случай их, как братьев, стал разводить друг от друга все дальше. Не стало меж братьев братской любви.

Слух об новом авторитете Петьке распостранился задолго до его выхода на вольную волю. К нему домой стали заглядывать «темные личности». Приходить решать свои дела местная братва. Из мест заключения писали сокамерники. Петр отвечал всем, даже приговоренному к «высшей мере» Витьке. Петюня был сострадателен и сердоболен. Вскорости сгорел клуб… напрочь!…навсегда… Директриса ударилась сперва в запой, потом в бега….директор школы уволился и скоропостижно удалился восвояси… егоси свояси неведомы Петру до сих пор… но «леща» сейчас бы ему Петька выписал… так… для порядка.

Украденные инструменты из местных ДК нашлись позже и случайно… нашел один ушлый работник киносети приезжавший с проверкой в соседнее село… потом стали всплывать и распроданные по — дешевке, пропитые и просто украденные инструменты. Любителей музыки оказалось в этом селе предостаточно.

«…Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших."… (от Матфея, глава 6, 14—21).