Принц и опер. Роман фантастических приключений

Николай Петрович Самуйлов

Оперуполномоченный уголовного розыска Владимир Витковский погибает во время выполнения задания. Его аура, при содействии «наблюдателя» из будущего, попадает на планету Камелот. Там её имплантируют в тело принца Майкла Раконера, лишённого памяти путчистами, устроившими в королевстве военный переворот. Владимир-Майкл вступает в связь с противниками новой власти и восстанавливает закон и порядок. Король снова на троне. Наблюдатель возвращает Владимира на Землю и принимает меры к его спасению.

33

— Просыпайся, гибрид!..

Открываю глаза — в спальне сумеречно. Зашторенные окна и едва мерцающий ночник «бережно» выводят меня из обморочного состояния. Теперь меня не тошнит, не влечёт в преисподнюю, не кружит по вселенным, и в ушах не барабанит по тонкой жести крупный сухой песок. Пошевелил головой. Как и раньше — никакой боли. Всё-таки голова барону досталась добротная. Но где же он, родимый, высморкал свои мозги? Вернее — начинку мозгов. Содержание моей же садовой головушки, кем-то размазанное по московскому асфальту, и зачем-то внедрённое в серое вещество Майкла, собирается в кучку чрезвычайно медленно и беспорядочно. Попробуй найти в этом взъерошенном «стоге сена» так необходимую «шпиону во времени» иголку. Да и «иголка-то» — скорее всего — пустяк какой-нибудь… А они меня в спичечную коробочку сгребли и на восемьсот лет в будущее. Да ещё — на Тау Кита. А тут все по «таукитайски бормочут, и знаться со мною не хочут»…

Нет, это не Высоцкий…

Это у меня вместо падучей — продолжение припадка.

Блин, меня же здесь кто-то называл «гибридом»!?

Поворачиваюсь и вижу улыбающегося Филиппа, расположившегося в одном из кресел.

— Как самочувствие, родственник?

Шурин говорил без акцента. Будто бы его предки сидели в древние времена не на обшарпанной троглодитами африканской пальме, а под лохматой валдайской берёзой.

— Самочувствие хорошее. Давно я здесь отдыхаю?

— Сорок минут. Вставай, тебе необходимо двигаться. Если хочешь, вернёмся к озеру и покатаемся на твоей лыже, или просто поплаваем, но не наперегонки…

— Согласен, — сказал я и сел на кровати.

Я был одетым, отсутствовали только туфли. Они стояли на прикроватном коврике. Браслет — на месте. Всё на своих местах…

Филипп открыл шторы. Одновременно погас парящий по комнате ночник.

— А где Мадлен? — спросил я.

— Её здесь нет, — спокойно ответил Филипп.

— Вижу. И всё-таки?..

— В отцовском замке… Она там с детьми…

Филипп явно не желает говорить о сестре — боится за Мадлен или предупреждён Чаком о сохранении психической неприкосновенности «гибрида». А может быть есть и иные причины. Но они, скорее всего, связаны с наличием в этом мире барона Майкла Раконера — его тела. Здесь кому-то выгодно видеть молодого барона без движений, без мыслей, а, лучше всего, в безжизненном состоянии. А я всего лишь поддерживающий мозговую напряжённость имплантант, кстати, или не, кстати, подвернувшийся под руку профессору Оскару…

— Мне показалось, что Мадлен рядом со мной… И я с ней разговаривал… Наверное, бредил?..

— Ты с ней разговаривал. — Филипп покинул кресло и прошёлся по спальне. — В бреду… и очень громко.

— Да-да… Я ей говорил… Не помню… Я просил Мадлен… Чёрт! Уходит… видение уходит!..

— Вспоминай-вспоминай! Что говорил, о чём просил?

— Я просил её побыть со мной… или… не уходить от меня…

— Странно!.. Именно об этом ты её и просил! — сказал Филипп, подходя ко мне. — Помочь шнурки завязать?

— Сам! — ответил я, слез с кровати, подобрал туфли и сел в освободившееся кресло. — А что такого странного я сказал?.. Мне показалось, что Мадлен рядом…

— Ну да! Разговаривал ты вполне нормально, вернее — беседовал… с привидевшейся тебе Мадлен…

Я обулся, пошевелил пальцами, проверяя, удобно ли ногам.

— Не тяни резину, Филипп! Я помню, что сказал всего лишь пару фраз.

— Да! Но ты их произнёс… на неплохом гелакси…