Принц и опер. Роман фантастических приключений

Николай Петрович Самуйлов

Оперуполномоченный уголовного розыска Владимир Витковский погибает во время выполнения задания. Его аура, при содействии «наблюдателя» из будущего, попадает на планету Камелот. Там её имплантируют в тело принца Майкла Раконера, лишённого памяти путчистами, устроившими в королевстве военный переворот. Владимир-Майкл вступает в связь с противниками новой власти и восстанавливает закон и порядок. Король снова на троне. Наблюдатель возвращает Владимира на Землю и принимает меры к его спасению.

3

Лишь на секунду смежил веки и тут же провалился в небытие…

А потом, возможно через вечность, вновь «образовался» на самом краю «бескрайней» Вселенной, откуда не только звёзд, но даже галактик не видно. Абсолютная тьма и тишина…

Впрочем, тишина не абсолютная. В носу шелестит воздух. Значит, нахожусь на планете с атмосферой, а не на задворках мироздания. Дышится легко. Не холодно, не жарко…

К великой радости ощущаю приятное покалывание в области… э-э-э… чуть ниже спины. Как будто это самое место отлежал. Я, наверное, пошевелился, и в мои ягодицы стала поступать свежая кровь, которая сейчас оживляет затекшие мышцы, капилляры, нервные волокна и прочее.

Зуд восстановления начинает интенсивно продвигаться к коленям и далее, к ступням. Одновременно закололо в обеих руках, засвербело в затылке и противно отдалось мелкой колючей метелью по всей спине. Сколько же времени я лежу в умопомрачительной темени и на чём? И как я сюда попал?

Может быть, эти вопросы совсем не к месту.

Может, лежу я в гробу, и меня уже закопали, и думать обо мне забыли… Вроде бы с Гоголем Николаем Васильевичем этакое случалось…

И тут меня бросает в жар…

Чувствую, что руки начинают слушаться. Правая «культя» нехотя скользит по бедру, по животу, по груди, и, как автомобиль без тормозов, врезается в подбородок. Осязание ещё не включилось. Это касание воспринимаю колючками небритого подбородка. Щетина шуршит. Слава Богу, что не борода, как у Льва Николаевича.

Значит, ещё недолго «дрыхну» на одре…

Или, что гораздо хуже, — почиваю в домовине…

Если Льва Николаевича вспомнил, стало быть, трепанацию черепа мне не проводили. И я не последователь Анны Карениной, возжелавшей уйти в мир иной способом жестоким и для меня не приемлемым. Я бы так не смог…

Начинаю шевелить пальцами — преодолевая боль, сжимаю и разжимаю их. Всё чётче выполняются команды мозга. Всё понятнее и ощутимее для пальцев окружающее пространство, а, вернее, поверхность груди для правой руки, и то, на чём я лежу, для левой…

Поочерёдно анализирую сигналы от рук. Ощущения притуплённые, без подробностей…

Грудь обнажена… Кроме могучего волосяного покрова — быть того не может! — на широкой бугристой от мышц поверхности ни майки, ни тенниски не обнаруживаю. Твёрдый живот, защищённый мышечной бронёй, тоже немного удивляет. Чуть ниже всё упругое, мощное и ничем не прикрытое. Короче, ни плавок, ни трусов, ни кальсонов… И бедро похоже на бревно, налито мускульной мощью. Пробую ущипнуть себя за ягодицу…

Издалека, по нервным волокнам трицепсов поверженного ниц атланта, до моего сознание доплывает ощущение комариного укуса. Значит всё это моё. Я имею в виду пальпированные участки тела.

Только куда же одежда подевалась!?

Левой рукой проверяю поверхность ложа. Оно похоже на тонкий стеганый матрац, или ватное одеяло, расстеленное на жёсткой поверхности. Потому и тело затекло.

И всё же, где это я? Куда меня черти занесли? Ну не на тот же свет!..

Для домовины наряд не подходящий. Стало быть, не в гробу. Для определения пространственного объёма, окружающего меня, поднимаю тяжёлую руку и она, к моей радости, не упирается в гробовую крышку. Шарю по сторонам. Насколько хватает длины рук, ощущаю стёганое покрывало. Под ним жёсткая, возможно каменная поверхность. Лёгким постукиванием определяю: это монолит, не издающий звука. Поджимаю колени и поворачиваюсь на правый бок. Так лежать неудобно, не хватает подушки. С помощью непослушных рук отрываю туловище от ложа и сажусь. Меня тут же начинает тянуть влево, но я упираюсь руками и удерживаюсь в сидячем положении. Голова закружилась. Немного подташнивает. Это от резкого подъёма.

Делаю несколько глубоких вдохов. Во рту сухо. Хочется пить. Раздвигаю ноги, что позволяет мне удерживать тело в вертикальном положении и освобождает руки для «исследовательской деятельности».

Снова обшариваю грудь, ноги…

Ну, прямо-таки — Арнольд Шварценеггер в молодости. Мышцы упругие, даже без напряжения. Немного смущает обильный волосяной покров на груди. Словно до этого он отсутствовал. Убей Бог — не помню! И с мышцами перебор. Но это наживное для каждого человека. Позанимайся месяца три-четыре в секции начинающих культуристов и можешь гулять в Гарлеме без охраны. Может быть, я и занимался каким-нибудь видом спорта последнее время.

Голова тоже показалась немного странной. Не знакомой на ощупь.

Во-первых, под руки попалась могучая шевелюра из жёстких волос, спадающих на плечи крупными кольцами. Лицо продолговатое, лоб высокий, нос крупный с горбинкой, уши не большие. На мочке правого уха обнаруживаю приколотую серёжку в виде цветка, лепестки которого обхватывают крупный камень. Интересно, бриллиант, страз или стекляшка? Впрочем, в драгоценных камнях я полный невежда. Ещё раз проверяю нос. В ноздрях никаких колец и шпилек. На небритых щеках ритуальных надрезов не нащупывается. Слава Богу — не из зулусов. Рассуждаю вроде бы по-русски, если вспомнил Гоголя и графа Толстого Льва Николаевича. Впрочем, губернатора Калифорнии тоже упоминал. Первых читал, второго видел в кино…

Да где же я!? И кто я?..

Набираю полную грудь воздуха и пробую крикнуть.

Горловое шипение осипшего человека. Правда, громкое…

Через пару секунд далеко впереди слышится медленное и приятное: «динь-блям-динь-блям…». Словно у кого-то включился вызов мобильного телефона.

И наступает рассвет, тёмно-серый, не надоедливый… А потом окружающее пространство медленно преобразуется в салатово-голубое, словно отражение небес в подёрнутой ряской заводи, готовое прямо сейчас вылиться на меня…