Невеста и Чудовище

Нина Васина

У шестнадцатилетней Лилит по кличке Текила и ее бойфренда Байрона – все необычное! И имена, и увлечение – на досуге продвинутые «детишки» занимаются хакерством, – и родители. У Текилы папа был разведчиком. Он погиб, когда дочери исполнилось три года. А вот отец Байрона, тоже шпион, оказался жив и пару лет назад внезапно появился в его жизни… В конце октября удача изменила юным хакерам – их накрыло ФСБ. В тот же судьбоносный день Текила поняла, что беременна. С ФСБ все обошлось: талантливым ребятам ничего не смогли предъявить. Байрон познакомил свою невесту с отцом... В результате Текила поселилась на их даче. Именно там ей стала являться девочка в белом платьице и в красных туфельках. И вот странность, ее видят только Лилит и старый сторож. Текила понимает: девочка-видение явно чего-то от нее хочет, но еще не знает, что ей предстоит вернуться в тот октябрьский день, чтобы изменить свою судьбу и судьбу еще не родившегося ребенка…

Байрон

Мы дождались, когда она уйдет, станет совсем маленькой фигуркой на набережной, и одновременно выдохнули напряжение.

— Я должна тебе кое-что сказать, немедленно! — меня трясло.

— Я тоже.

— Нет, я первая! Байрон, я тебя люблю. Я сейчас!.. сегодня это вдруг поняла!

— Я тебя тоже люблю, — буднично заметил Байрон, — но ты должна знать, что следили не за нами, а за квартирой, в которую ты влезла, а потом уже они повели нас.

— Да мне наплевать. Ты слышишь, я тебя люблю! Ты можешь сесть рядом?

Байрон всмотрелся в мое лицо. Пожал плечами, вышел из машины и сел ко мне на заднее сиденье. Я тут же задрала его свитер и стала вытаскивать футболку из джинсов.

— Текила, ты что делаешь? — он попробовал остановить мои руки.

— Я хочу немедленно поцеловать твой сосок.

— Сейчас? — он осмотрел улицу.

— Немедленно! Убери руки, а то укушу.

Байрон поднял руки, я подняла футболку и влепилась губами в темно-розовый сосок. Стало легче. Я села, тяжело дыша.

— Текила, что с тобой? — с ужасом спросил Байрон, протягивая руку к моему лицу.

— Я… Мне очень хорошо, просто кайф, и все вокруг плывет в счастье, как от затяжки.

— Но ты же плачешь!.. — прошептал Байрон. — Ни разу такого не видел. Ты заболела? Ты ничего не пила в кабинете?

— Ничего я не пила, это оттого, что я тебя люблю!

— Давно? — Байрон достал платок и вытер мне лицо.

— Что — давно?

— Давно любишь?

— Нет… — я задумалась и стала успокаиваться. — Вот только что вдруг поняла.

— А когда мы трахались, ты еще этого не понимала?

— Не знаю… — я отодвинулась и посмотрела на Байрона со злостью. Весь кайф обломал. И мир обесцветился. — Наверное, и тогда уже любила. Иначе — зачем…

— Ну, знаешь, с тобой не соскучишься, — Байрон провел рукой по моей голове и снял парик.

— Как-то странно все, — я посмотрела на серый мир за окнами. — У меня взяли отпечатки пальцев и мазок на ДНК.

— Аналогично, — вздохнул Байрон.

— И куда мы с тобой влезли с этим охотником?

— Не знаю, — он посмотрел в мои вытаращенные глаза и развел руки, — я не служба безопасности нефтяного концерна и не агент наркоконтроля!

— Почему ты сказал о наркотиках? — вздрогнула я.

— А кто еще может отвалить такие бабки?

— Что значит «такие»? Ты разве им не назвал?..

— Я назвал нашу повышенную таксу с поправкой на риск, все-таки ты лезла в жилое помещение. Это же не в офис с пиццей завалиться в обеденный перерыв и пошарить по столам, — он задумался. — Или с ведром. Помнишь, как ты уборщицей была? — он опять впал в ступор.

— Ну и?..

Байрон посмотрел на меня и еще раз провел платком по щеке:

— Мне ответили, что если все получится быстро, до полуночи, нам удвоят гонорар. Удвоили. Я сегодня утром связался с поплавком и обалдел. Сумма в евро.

Стало зябко. Я нащупала ладонь Байрона и прошептала:

— А что, если они и заказали? Эти синие костюмчики с перхотью.

— Я уже думал об этом. И гонорар такой для затравки. Мне парень из универа рассказывал, как он год хакерил на контору, не зная об этом, а потом, когда кинул их, посыпались угрозы вперемешку с предложениями о постоянной работе. Только так он и понял.

— Если это они, то в машине жучок, — я вдруг жутко устала.

— Впустую, — Байрон тоже зевнул. — Поймать меня могут только в деле, если пройдут все ступени защиты. А сие просто невозможно, учитывая количество спутников на пятерку хакеров в нашей цепочке.

Я легла головой на колени Байрона, поджала ноги, и так мне стало хорошо, что я тихонечко застонала. Байрон тоже задремал, расслабившись. Мимо проносились с равномерным шумом машины. Никому не позволительно будить такое счастье ни резким движением, ни шумным вздохом.

Но в стекло постучали ногтем, я посмотрела, не вставая, и обалдела:

— Примавэра?..

Байрон толкнул дверь от себя.

Мамавера наклонилась и посмотрела на нас так, что мы оба перестали дышать.

— Я тут шла, шла, вы не уезжаете. Что можно делать в автомобиле на набережной? Я увидела аптеку и вдруг подумала… — маму трясло, она даже заикалась. — Я подумала… вы уже сблизились? Отвечайте немедленно: у вас уже все было, да?!

Она вцепилась в плечо Байрона.

— Имей в виду! — мама погрозила пальцем, ее подбородок дрожал. — Она несовершеннолетняя! Я тебя привлеку! Я на тебя… заявление напишу. А вот это… Это — тебе! — в меня полетели маленькие коробочки.

Три штуки. Я села, все еще ничего не понимая.

Байрон вышел, обошел маму и сел за руль. Мама прошлась туда-сюда у машины и села ко мне на заднее сиденье.

— Что это? — спросила я, прижимая коробочки к груди.

— Тесты на беременность! — громко объявила мама.

— Три штуки? — шепотом спросила я.

— Чтобы все было точно! Тебя тошнит по утрам? Тошнит! Тебя раньше никогда не тошнило! Ты, правда, срыгивала до шести месяцев, но это делают все младенцы. Тебя никогда не укачивало в транспорте, ты всегда была хорошей девочкой, послушной… доброй… — она закрыла лицо ладонями.

Байрон молча протянул назад уже знакомый мне платок. Мама от души в него высморкалась и зловредно заметила:

— Я все равно на тебя заявление напишу. О совращении… малолетней! Вот проверим дома тесты и сразу же напишу! Я тебя посажу! Пока ты совсем не поломал жизнь моей девочке!

— Не успеешь, — заметила я. — На днях мне стукнет шестнадцать.

— Нелогично будет, — поддержал меня и Байрон. — Если Текила беременна, жениться надо, а не судиться.

— Я согласна! — крикнула я до того, как мама открыла рот.

Мы сидели тихо минут десять. Потом мама начала возиться в сумочке, достала уже знакомую мне фляжку и потрясла ее. Пусто.

Байрон внимательно посмотрел на нее в зеркало, открыл бардачок, достал початую бутылку коньяка и стопку пластмассовых стаканчиков в упаковке.

— Добить меня решили, да? Давайте, навалитесь дружно и весело… — мама выковыряла стаканчик и подставила его Байрону. — Что у тебя там еще есть? Парочка заряженных шприцев?

— Это коньяк отца, — сказал Байрон, наливая. — Французский.

Я смотрю, как мама пьет, и прошу:

— А мне шприц, пожалуйста.

Мама с хрустом мнет стаканчик и кричит:

— Прекрати свои издевательства!

— А ты прекрати пить! — кричу я в ответ.

Байрон нажал на клаксон. Мы с мамой замолчали.

— Я опаздываю на важную встречу, — сказал Байрон. — Давайте подброшу вас домой, а потом подъеду. Часа через два.

Мама смотрела в окно и молчала.

— Поехали, — тронула я ее за рукав пальто. — За два часа мы успеем поругаться и помириться, после того как я разберусь с тестами.

* * *

— Он не приедет, — сказала мама через два часа. — Сколько денег вы нагребли своим воровством?

— Суммы и способы получения вознаграждения никогда и нигде не обговариваются вслух, — еле ворочая языком, я процитировала пятый пункт нашего с Байроном соглашения.

— Значит, много, — кивнула мама. — Он смоется с вашими деньгами. Больше ты его не увидишь.

Мы сидим на диване в разных углах. Между нами валяются использованные тесты. Все — положительные. На полу стоит бутылка виски и мамина рюмка.

Во входной двери щелкнул замок. Возня в прихожей, потом в комнату вошел Байрон. Мама посмотрела на меня.

— Какого черта?..

— У Байрона есть ключи от нашей квартиры.

— Это еще зачем? — повысила голос мама.

— На всякий случай. У меня тоже есть ключи от его квартиры.

Байрон подошел к дивану, посмотрел на валяющиеся коробочки.

— Я звонил в дверь. Долго. — Он щелкнул выключателем торшера рядом с диваном. — Света нет. Но я решил, что вы обе после таких результатов изобразили массовое самоубийство, — кивает на диван. — А где у вас счетчик?

Я смотрела на Байрона снизу и обмирала от любви и тоски. Он так хорош! А я — пигалица с пучками крашеных волос и обгрызенными ногтями!

— Какой у тебя рост? — мама тоже обшаривала взглядом фигуру Байрона.

— Метр восемьдесят семь. Семьдесят восемь килограммов. Группа крови вторая, резус отрицательный. Вы что-нибудь ели с утра? Я голодный.

Мы с мамой удивленно посмотрели друг на друга.

— Готовит каждый сам себе, — почему-то виновато объяснила я. — Последние полгода мама по утрам пытается изобразить гренки, но они получаются несъедобными.

— Я еще кашу варю! — возмутилась Мамавера. — Гречневую…

Байрон вышел на лестничную площадку. Торшер тут же засветился желтым абажуром. Потом он сходил в кухню. Вернулся с открытым пакетом кефира и булкой. Сел жевать в кресло перед выключенным телевизором, закинув ногу на ногу. Мы с мамой опять переглянулись. Сзади нам был виден его затылок с хвостиком волос, перетянутых резинкой, и большая ступня в черном носке.

Мама со второй попытки встала с дивана, обошла кресло и стала смотреть, как Байрон ест. Я прилегла, не сводя взгляда со ступни, и чувство умиления от вида его ноги разлилось теплом по телу.

Байрон доел, поставил пакет на пол и развернул кресло. Теперь мама оказалась сбоку от него. Она стояла у подоконника с унылым видом потерявшегося человека и не сводила взгляда с пакета на полу.

— Давайте обсудим нашу проблему, — предложил Байрон.

— Да уж!.. — очнулась мама. — Хотелось бы услышать, что ты считаешь проблемой.

— Текила беременна, — просто ответил Байрон. — Я, конечно, могу на ней жениться, но постоянно жить вместе — вряд ли.

— Как интересно, — завелась мама, — где это вы собираетесь жить вместе?

Меня насторожило другое:

— Не можешь постоянно? Почему?

— Я полигамен, — буднично объяснил Байрон.

Мама изобразила свою кривую усмешечку, но глаза ее растерянно шарили по лицу Байрона.

— Лилька, — заметила она, — тебе стоит призадуматься. Если исходить из твоего сексуального опыта, то наш мальчик, похоже, не любит презервативы. Для полигамного самца это весьма неосмотрительно. У твоего ребенка может оказаться много братиков и сестричек.

— Я сама виновата. У меня перебои с месячными. Я перестала обращать на это внимание.

— А потому что ты истощена! — повысила голос Мамавера. — Нехватка веса, зато как удобно пролезать в форточки!

— Ты можешь быть рядом со мной каждый день часов по пять? — униженно попросила я Байрона. — Хотя бы первое время, пока мой организм этого требует.

— Я постараюсь, — кивнул Байрон.

— Вы ненормальные, — шепотом сказала Мамавера. — Эй, детки! Это не компьютерная игра, это девять месяцев распухания, потом — роды, пеленки, памперсы, болячки и постоянный недосып! Для остроты ощущений добавьте к этому насущную необходимость получения образования! И где вы собираетесь проводить столь увлекательный гейм? В нашей двухкомнатной?

— Текила, ты хочешь жить с матерью в твоем состоянии? — спросил Байрон.

Я ответила, не раздумывая:

— Нет.

— Все-таки помощь, совет и присутствие родного…

— Нет! — перебила я его.

— Лилька! — возмутилась Мамавера.

Байрон пожал плечами:

— У меня жить нельзя. Моя мать сумасшедшая. Оставить ее я тоже не могу, психушка исключена. Предлагаю купить тебе квартиру. У нас хватит на однокомнатную в хорошем районе.

— Сумасшедшая? — мама вцепилась пальцами в подоконник. — Полигамный самец с дурной наследственностью! В моем доме?! С моей дочерью!.. Лилька, я тебе настоятельно рекомендую подумать…

— Нет! — перебила я. — Никаких абортов.

Мама прошлась по комнате.

— Напомните, пожалуйста, как вы вообще нашли друг друга, — вдруг попросила она и постучала себя по лбу пальцами: — Я не могу понять, как такое могло произойти!

Я пожала плечами, посмотрела на Байрона. Он улыбнулся и кивнул.

— Зимний лагерь три года назад, помнишь? Ты еще не хотела меня отпускать, — сказала я.

— Прекрасно помню, — кивнула мама. — А разница в возрасте? Восхищенная старшеклассником семиклассница — это понятно, но ты-то почему обратил на нее внимание? Ни намека на половые признаки, всегда одна, замкнута, огрызается!

— Оказалось, что у нас есть нечто общее, — улыбался Байрон. — Шпионское прошлое отцов.

— Прекрати-и-и… — протянула мама и села ко мне на диван.

— Нет, серьезно. Я сказал, что мой отец был шпионом и погиб, выполняя важное задание. А Текила вдруг спрашивает: «Награжден посмертно?» Нет, — говорю, ничего об этом не знаю.

— А я тогда спросила, видел ли он могилу своего отца? Оказалось — не видел. И я не видела. У меня нет фотографий отца, и у него — ни одной. Мы с Байроном отошли от толпы подальше и обменялись имеющейся у нас информацией. Информации было минимум, сама знаешь. Но из шеренги других отцов этого заезда — менеджеров, охранников, научных сотрудников и предпринимателей — наши отцы явно выпадали. Так мы и познакомились. А на другой день…

— А на другой день я замутил такую бучу: предположил, что Текила — моя сестра. Раз уж так все сошлось.

— Да, — вздохнула я, — было смешно.

Мама покачала головой:

— Детский сад, да и только! Хочешь посмотреть на могилу своего отца? — она сказала это вполне серьезно.

Я задумалась.

— Не знаю, стоит ли мне сейчас ходить по кладбищу…

— Конечно, стоит, — уверила меня Мамавера. — Убедишься, по крайней мере, что фамилия твоего отца не Бирс. Кстати, о твоем отце, — мама ткнула пальцем в сторону Байрона, — недавно ты говорил, что он сидел и ни слова о смерти.

— Это отдельная история. Больше касается матери, чем отца. Когда его посадили за измену Родине, ей предложили сменить фамилию и вообще забыть этого человека. Мать его и похоронила. Во избежание позора. Она была тогда известной арфисткой. Полтора года назад отец приехал в Питер. Мать съехала с катушек. Никак не может для себя решить — живой он или мертвый. Ну так что, едем? — Байрон встал.

— Куда? — спросили мы с мамой хором.

— На кладбище.