Шалопаи и волшебный перстень

Нюша По, 2022

Шалопаи вновь попадают в историю. И как водится, в сказочную. А начиналось всё с простой прогулки в осенний лес для знакомства с родственниками. Но разве с такой семьёй, как у Димки-Шалаша, может быть просто? Если уж дедушка – Серый Волк, приключения себя ждать не заставят!

Глава 3. Когда семейные тайны выходят боком

Самая крупная волна вдруг встала на дыбы, и над берегом появилась внушительных размеров мужская фигура. «Надо же… На актёра какого-то похож… из старинных… Его голосом ещё Винни-Пух разговаривает в любимом мамином мультике», — подумала Василиса, обернувшись на пацанов, когда фигура пророкотала:

— Кого это вы тут опять себе в командиры собрались брать? А меня спросить не забыли, случаем, нужен ли Подводью новый жилец?

Обращался водяной тип исключительно к русалкам, на Димку он лишь изредка бросал презрительные взгляды и совершенно, абсолютно не замечал ни Лёшку, ни Василису.

Приосанившийся было Лёшка, услышав про жильца, спал с лица и стал оглядываться в поисках не то укрытия, не то дружеской поддержки. Василиса стояла, скрестив руки на груди с удовлетворённой усмешкой, всем своим видом говоря: «Ну что, съел?» «Да ну вас! Сам справлюсь! — мысленно разозлился Лёшка и ударил по струнам. — Музыка меня ещё никогда не подводила».

— Среди миров…³ — только и успел вывести он, как горло ему словно сдавило невидимой рукой.

— Так-так-так! А вот и нахал себя показал, — водная фигура отвлеклась от русалок и развернулась к берегу. — Ты, глупыш, и впрямь думал Водяного гуслями задурить?

Обращался Водяной как будто к Лёшке, судорожно глотающему воздух, но смотрел при этом исключительно на Димку. И взгляд его с каждой секундой становился всё холоднее. Вот уже Василисе почудились колючие кристаллики льда, и она решила — пора!

— Дяденька Водяной, вы простите нас! Это я виновата. Очень хотелось с русалками подружиться. А Шалаш, то есть Дима, сказал, что видел их тут пару раз. А что они музыку любят, всем известно, а Лёшка, то есть Шум, он известный музыкант у нас, вот я и заслушалась. А русалки со мной даже говорить не стали… А я и подумать не могла, что они в него втрескаются…

Лицо Водяного сначала разгладилось, потом брови поползли вверх, но с последними словами опять собрались в тяжёлую складку над ставшими ледяного цвета глазами.

— Ты ещё кто? Силы не вижу. Это с тобой, что ли, Дмитрий наш непутёвый время теряет?

— Когда это я вашим стал, Во́да? — подал возмущённый голос Димка. — И вовсе я не…

— А ты помолчи! Пока не с тебя спрос, — Водяной только зыркнул своими колючими полупрозрачными глазами, а у Димки перехватило дыхание, и он захлопал губами прямо как рыба, выброшенная на берег.

— Да перестаньте же над ними издеваться! — с вызовом закричала Василиса. — Не стыдно вам? Нашли, тоже мне, себе соперников по росту. Хорош владыка воды — двух обычных мальчишек победил!

— И то верно, — неожиданно согласился Водяной, и парни мгновенно расслабились и задышали ровно. — Однако надо нам поговорить, чтоб не мешали. — Водяной поднял левую руку вверх, развёл пальцы тремя лучами и вдруг оглушительно щёлкнул. Василисе даже показалось, что среди туч сверкнула молния.

— Ну вот. Так-то лучше, — удовлетворённо кивнул Водяной. — Пусть пока постоят. А ты послушай, пигалица! Как там тебя?

— Василиса, — растерянно пробормотала Василиса, озираясь на застывших будто ледяные фигуры спутников. В голове роилась сотня мыслей одновременно и ни одной дельной.

— Хм… Василиса… А может, на что и сгодишься, — задумчиво удивлялся непонятно чему Водяной. — Да не вертись веретеном! У меня прялки не в чести. А наше родство ещё заслужить надо, и за тем, чтобы сказочность не растворять, я лично тут слежу, раз уж прочим дела нет.

— Какое родство? Да вы о чём, дядя? Вы, что ли, меня сватать за своего Шалаша драгоценного собрались? Очнитесь, мы ж ещё дети! И вообще, я, может, вон с Шумом тут, а Димка — просто проводник до русалок, — от страха, что её тайные мысли каким-то образом стали известны этому прозрачному, у Василисы утроилось нахальство и речь стала совсем как у Лёшки, с явными нотками бахвальства.

Водяной нахмурился ещё больше. Глаза его стали серыми, словно осенние грязные тучи.

— Говори, да не заговаривайся, Василиса! — пророкотал он далёким громом. — Что бы ни было, а уважения к старшим не теряй. Сегодня — дети, завтра — женихи с невестами. И Дмитрию из своих, из наших пара нужна. Так что даже и не думай! Прекращай эти шуры-муры, пока не поздно.

Его взгляд не предвещал ничего хорошего. Василиса сжалась от накатившей тревоги, но тут внутри неё будто распрямилась невидимая пружина, и девочка вскинула голову:

— Ах вот как? Я, значит, по-вашему, волшебностью не вышла? А вот дедушка Леший меня похвалил и нашу дружбу тоже одобрил. Так что почему бы и нет? Кто это мне теперь запретит, вы, что ли?

В глазах Водяного теперь плескалась болотная тьма и гниль. Глянув на Василису и на мгновение задержав взгляд, он исчез, растекаясь по родной стихии. Миг — и зеркало пруда опять стало прозрачным и гладким. Но душа Василисы как ушла в пятки после сгоряча сказанных слов, так и не собиралась возвращаться: «Блин, да кто ж меня за язык-то тянул?»

Мальчишки всё ещё стояли позади, скованные волшебством. «Что мне теперь с ними делать? Не целовать же, в самом деле, тем более их вон двое…»

— А? Что тут…

— Куда делся Во́да?

Оба друга зашевелились одновременно. «Может, и хорошо, что он их заморозил. А то вообразили бы ещё невесть что…»

— Исчез, — сказала Василиса вслух и, разведя руками, покрутилась вокруг себя. — Нету. Зыркнул на меня болотами своими и просто слился с прудом. Ну что, к русалкам — купаться, пока тепло, или сразу домой? — она изо всех сил старалась придать голосу беззаботности, хотя тревога не отпускала.

— Чем зыркнул? — удивился Лёшка. — Какими болотами? Тут же вода прозрачная!

— А сказал чего на прощанье? — озабоченно ероша затылок, подал голос Димка.

— А ничего! — махнула рукой Василиса. — Глаза только похожими на болота сделал, говорю ж, и был таков. Вот чего можно добиться, если твёрдо стоять на своём! — закончила она торжествующе.

— С ума сошла? — Димка даже голос повысил. — Да он же в ярости! Потому глаза цвет дурной воды и приобрели. Они у него всегда под настроение, не умеет он чувств скрывать, даром что волшебный. А раз молчит, так это вообще швах! Значит, планы уже строит. Какие русалки? Надо убираться поскорее.

— Да ну тебя, Шалаш, нагонишь страху, куда не надо! — размахивая руками, влез со своим мнением Лёшка. — С чего ты взял, что он злопамятный такой?

— Потому что я давно его знаю! — Димка сделался пунцовым и набрал полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду. — Он вообще-то мой прадед двоюродный. И с Лешим, братом своим, веков пять на ножах. Так что и в гневе я его видел, и чем дело заканчивается тоже.

Сказать, что Лёшка обалдел, будет мало. Он просто челюсть отвесил. Ещё бы, не каждый день узнаёшь, что учишься в одном классе со сказочным персонажем…

— Кто? Ты кто ему? В смысле… — Шум давился словами, хватая ртом воздух. Шпулька подошла и похлопала его по плечу:

— Ну же, ну. Спокойно. Да, он внук Серого Волка. Подумаешь… Ты ведь тоже с ним знаком.

В глазах у Лёшки промелькнули озорные искры: «Ну вот, перезагрузка закончилась», — улыбнулась про себя Василиса и сделала шаг в сторону.

— Так ты точно уверен, что надо делать ноги, Шалаш? Жаль, наверняка ещё не всех повидали…

— Да погоди ты, Васька, со своими ногами! Нашла время! Сама, значит, знала всё… — перебил её Лёшка. — Но я не об этом. Так ты, что ли, тоже сказочный? — повернулся он к Димке. — Оборотень, наверное, раз волчонок, да? А покажешь? А русалки-то вот эти, которым я пел, они, получается, твои сёстры все сколько-то-там-юродные? Это ты меня от них «по-братски», что ли, оттаскивал? Или всё-таки из зависти? Ну Димо-о-он!

— Стоп-стоп-стоп! — Димка заправил прядь за ухо и поднял руку в защитном жесте. — Давайте начнём двигаться, и я по дороге тебе всё объясню. Попробую. От Во́ды просто так не отделаешься, у меня прям пятки горят — уходить надо!

— Ну уж нет! — упёрся руками в бока Лёшка. «Вот баран упрямый!» — только и успела подумать Василиса. — Я, например, пока не понимаю, чего это нам бежать приспичило. И ещё хотелось бы знать, о чём это твой родственничек со Шпулькой секретничал. У меня, может, голова затекла и ноги, столбом стоять!

— Ар-р-р-р! — и впрямь по-волчьи зарычал Димка. — Никакой я не оборотень. Обычный самый. Папа человеком был. Про Ивана слышал, которому Серый Волк помогал? Только сказки про царевича сочиняют. Бабушка-то моя, Алёна, обычная девушка была, только добрая очень и трудолюбивая. Вот и сын у них с Волком обычный получился. Разве что сообразительный не в меру. Ну так вот, маму мою, конечно, Жар-Птицей звали по молодости, да только она как в папу влюбилась, так и отказалась от волшебства совсем, — Димка вздохнул с сожалением. — Перья свои сбросила, с тех пор их и ищут все, кстати. Павлой Ивановной назвалась и работает себе скромно зоотехником последние лет сто, а может, и двести уже.

— Сколько-сколько? — перебила Шалаша Василиса.

— Двести, — для убедительности кивнул головой Шалаш. — А раньше просто по дому там, полю-огороду, за скотиной и всякое такое. Долгожители же оба — родители мои. Единственная их сверхспособность, можно сказать. Лет уже по пятьсот им с отцом плюс-минус, а выглядят молодыми совсем, больше тридцати не дашь. Деда Леший говорит: мельчает волшебство в нас раз за разом. Старшие братья мои хоть богатырями были, сестры всё больше по ведьмовству, целительству. Арина вот сочиняла складно, а может, просто память у неё на сказки была выдающаяся. Мария тайны раскрывала лучше всех, так ей хотелось суть волшебства постичь, что Нобелевку аж два раза получила.

— Погоди, — шумно сглотнул Лёшка. — Так, а тебе-то самому сейчас сколько? Если ты о богатырях да…

— Не-не-не! — замотал головой Димка. — Тут я без сюрпризов. В январе десять стукнет. Дети Ивана и Павлы даже и долгожительство родительское не унаследовали. Жили все лет до ста — ста пятидесяти максимум. Я о них только по рассказам маминым да альбомам семейным знаю. Ну и сам, кроме предчувствий, совсем ничего пока не умею, — Димка развёл руками и почти жалобно попросил, — пойдем, а? Ничем хорошим ведь это не…

Никто так и не понял, откуда он взялся. Одутловатый и весь мягкий какой-то, с серой кожей, отливающей зеленью, и тошнотворным запахом стоячей воды и гнили.

На запах-то Василиса и обернулась. Закричать она не успела. Упырь протянул руки вперёд, одновременно хватая её за запястье и зажимая ладонью губы. Рот тут же как будто наполнила затхлая холодная жижа. Василиса приготовилась захлебнуться, стоя на берегу пруда, но с удивлением поняла, что всё ещё может дышать. По руке скользило что-то мокрое и упругое, впиваясь в каждый миллиметр кожи, словно отряд пиявок. Василиса попыталась вывернуться из захвата, крутанувшись вокруг себя и приседая, как учил Серый Волк, и каким-то уголком сознания отметила, что мальчишки бегут к ней слишком медленно.

«Интересно, он на самом деле как-то замедляет время, или это мне от стресса кажется? Вот и звуки стихли, только противно так хлюпает что-то», — пронеслось в голове Василисы.

Шалаш повис на руке упыря, затыкающей Шпульке рот. Эффекта это не произвело ни малейшего. Тогда он попробовал сбить водную нечисть ударом под колени — та же история. Урод даже не шелохнулся. «Где этот чёртов Шум? Мог бы и помочь вообще-то, ухажёр недоделанный! С чего это ему вздумалось гусли доставать?..»

— Шум, ты гений! — над озером неслась волшебная мелодия о вечной любви. Воздух сразу же наполнился ароматом кувшинок и хлопками хвостов по воде.

— Девочки, помогите-ка нам подругу освободить, а я вам тогда ещё сыграю что-нибудь! — с очаровательной улыбкой обратился к русалкам Шум. Те в ответ лишь захихикали, продолжая напевать. — Да не думайте, девчонки, она не со мной! Она с ним вон секретики какие-то вертит, — Шум махнул головой в сторону Димки, снова попытавшегося освободить Васькины губы.

Русалки тем временем подплыли вплотную к берегу, расселись у края воды и закурлыкали что-то своё. Шум поморщился:

— И как ты это терпишь, Димон? Мне вон с гуслями-то в руках и то уже хочется вглубь, в заплыв…

— Иммунитет. Врождённый, — сквозь зубы просипел Шалаш и тут же понял, что двигается вместе с упырём и Шпулькой к краю водоёма.

Русалки захихикали громче. Шум тоже увеличил громкость и сменил мелодию на что-то ещё более сладкое:

— Но-но, девочки! Не жадничайте! Забирайте своего, а наших на берегу оставьте. Тем более, что этот вон, волосатый, Лешему правнук, кажется. А Леший, говорят, и так на ваше начальство сердит. Что ж будет, если вы его внучка́ с невестой утопите?

«Вот же свин! Даже в такой момент не может удержаться от подколок!» — подумал Шалаш. Отцепившись от упыря, он схватил Шпульку за свободную руку. Уже ощущая под ногами мягкое дно и прикосновение ещё теплой воды к лодыжкам, Димка вдруг почувствовал свободу.

Русалки, продолжая ворковать упырю в оба уха, мягко разжали его пальцы: сперва на руке Шпульки, потом отвели ладонь с лица и тянули, тянули его к центру озера. Димка еле успел подхватить покачнувшуюся подругу. Нетвёрдой походкой вернувшись на берег, Васька села и судорожно вздохнула:

— Фух! Думала, всё уже. Спасибо!

Звук её голоса сработал как спусковой крючок. Упырь вдруг заорал что-то нечленораздельное, вырвался из рук русалок, которые едва успели увлечь его на пару шагов вглубь, и ринулся к Шпульке. Шалаш, схватив её за руку, бросился к берегу. Достаточно было сделать один широкий шаг, но они не успели. Упырь вдруг надул щёки и с силой выплюнул прямо в лицо оторопевшей Василисе отвратительную жёлто-зелёную жидкость, после чего упал как подкошенный, потому что русалки повисли гроздьями по пять-шесть штук на каждой из его толстых ног и, колотя хвостами, тянули монстра вглубь.

Димка вытащил визжащую что есть сил Шпульку на берег и принялся оттирать жижу рукавами своей рубашки. Выходило плохо. Жидкость оказалась липкой и больше втиралась в кожу, чем собиралась тканью. Шум, бросая на друзей озабоченные взгляды, продолжал играть сладкие песни для русалок. Уговор есть уговор, и последние события лишь подтвердили, как важно взвешивать каждое своё слово. «Шпулька вон наболтала невесть чего этому водовластителю, а нам теперь расхлёбывай!»

Песня закончилась, и Лёшка, распрощавшись с русалками с шутками, хохотом и взаимными воздушными поцелуями, наконец подошёл к друзьям.

— Что тут у вас? Может, лучше к воде?

— Ну уж нет! — опять взвизгнула только что затихшая Шпулька. — Я туда не пойду! Хватит, — добавила она уже спокойно, отстраняя Шалаша. — Дома закончу. Дышать могу, глаза тоже открываются. А вы меня и зелёной немножко потерпите. Мы же друзья.

— Возьми, может, хоть как-то поможет, — Шум протянул Ваське пачку влажных салфеток.

— Спасибо, — неожиданно для самой себя Шпулька почувствовала смущение. — Только давайте всё равно уйдём поскорее. Хватит мне приключений на сегодня.

— Ладно, пошли, — Шум поправил на спине рюкзак с гуслями и обернулся к Шалашу. — Но, чур, по дороге ты мне на вопросы мои ещё ответишь!

Примечания

3

Из песни «Моя звезда» (муз. Александра Вертинского, сл. Иннокентия Анненского, 1901—1909 гг.)