Агент 0.01‰

О'Шадри, 2020

Эта книга – неспешный рассказ о героическом разведчике Всеволоде Батумовиче Малярчуке, в прошлом славных тайных дел мастере, а ныне скромном городском пенсионере. Вехи становления его не за-, а урядной личности, урядной с такими титанами разведки как Исаев-Юстас-Штирлиц, капитан Кольцов, Йоганн Вайс-Белов, полковник Ладейников, граф Тульев и многими другими бойцами-невидимками фронта без линии фронта описаны нами с новыми вновь открывшимися леденящими подробностями. Как и подобает в таких случаях, роман создан в жанре очень черного блэкхоррорного юмора. Слабонервным читателям рекомендуем запастись валерьянкой, пустырником и нитроглицерином в исчерпывающих количествах, периодически измерять давление и пульс, а прежде чем приступить к чтению проконсультироваться у врачей-специалистов, как бы чего не вышло.

Тяжело в разведшколе, легко на воле

Батумыч вновь с головой окунулся в свое прошлое.

Вместе с ним в разведшколу пытался поступить односельчанин Варфоломей. До сих пор многие местные старожилы считают, что Варфоломеевская ночь — это период начала созревания яблок, когда частные сады в темное время суток подвергались неслыханному опустошению командой означенного пацана. В восьмилетке все его считали просто прирожденным разведчиком: он подтягивался два раза на турнике с привязанным к ногам нетрезвым учителем по труду, ходил «брать языка» (рамку с сотами) на колхозную пасеку и ни разу не спалился, умел незаметно списывать у отличников домашку, при том, что они даже не догадывались (сейчас бы также незаметно списывал средства с банковских счетов), владел искусством подделки подписи классной руководительницы в дневнике. Поэтому отцу не было оснований лупцевать его солдатским ремнем за плохое поведение.

Его, также как и Батумыча, рекомендовала к поступлению классная руководительница, учитывая исключительные природные данные подопечного.

Однако камнем преткновения для отрока стал вступительный тест. Был такой ритуал посвящения в первокурсники, отбраковка неподходящих на ранних этапах «собеседования». Назывался он «химической обкаткой». Для этого отборочного тура приемная комиссия наполняла палатку слезоточивым газом, а затем запускала туда молодняк в средствах химической защиты (те, кто служил в химических войсках, поймет).

В принципе задание несложное, все абитуриенты его прошли.

— Усложним упражнение, — предлагал «председатель жюри», потирая руки. — Поместим, абитура, вас по двое в палатку с хлорпикрином, но без противогаза, попутно вы должны успеть перед тем, как совсем задохнетесь, подшить белый подворотничок на гимнастерку.

Хитрость заключалась в том, что удобней было подшивать прямо на напарнике.

Когда очередь подошла к Всеве с Варфоломеем, Батумыч в ядовитом облаке нашел «мудрое» решение: оглушил партнера кувалдой по голове и прильнул устами к его устам, осуществил искусственное дыхание, но в обратную сторону — выкачал из легких парня с помощью холотропного дыхания остатки кислорода. Отчего у того втянуло живот, щеки, и обозначился профиль ребер, а цвет кожи приобрел синеватый оттенок. Затем выполнил и вторую часть задачи наощупь, зажмурив глаза. По окончании подшивки победно выполз из палатки в гимнастерке партнера, а «мумифицированное» тело второго участника достали преподаватели.

Односельчанина отправили в формалине обратно домой, но родственники его не признали. Зато, он, внезапно оклемавшись на погосте и осознав коварство Авдонина, решил всю жизнь посвятить мщению Всеве за невоплощение своей юношеской мечты. Вот поэтому возвращаться в родную деревню Батумычу совершенно не хотелось: зачем лишние жертвы среди местного населения…

* * *

На первом курсе училось много третье — и, особенно, второгодников — это те, кто срезался на каких-либо сессионных экстремальных испытаниях.

Невосполнимые потери вначале семестра вообще зашкаливали, причиной тому была невнимательность на уроках по спецпредметам, отвлекли на секунду, считай, упустил какой-нибудь важный нюанс, и тогда кранты (соотношение курсантов-выпускников к поступившим абитуриентам определялось, как сто к одному).

Чтобы не было претензий со стороны родственников на гражданке, курсанты писали записку о добровольном уходе из жизни с открытой датой. Страшновато, конечно, было сознавать бренность бытия, но всегда пересиливала романтика: на факультативе к тому же цитировались вслух страницы книг о радужной сытой жизни великих шпионов. И это звучало как музыка.

Малярчук в первый же день подружился с курсантом Коленко из Сибири. Тот сразу предложил:

— Будем держаться вместе. А тот тут понаслышке недетская дедовщина.

…Казармы, в которых жили будущие Штирлицы, размещались глубоко под землей, в бывшей угольной шахте. На шестиярусных лежаках из наспех сколоченных неструганных досок воспитанники школы предавались узам Морфея после изнурительных многочасовых тренировок.

Всева располагался под самым потолком (не любил, если что-то капало сверху, особенно, если кого-то душил насморк или еще чего).

Спал он меньше всех, потому что до трех ночи занимался нелюбимым делом — стирке нижнего белья старшекурсников, в то время как пронырливый Коленко читал им на ночь романы Яна Флеминга «Казино"Рояль"» про шпионов на английском для возникновения радужных снов.

Сразу обнаружилось, что грязные портянки (а потом и носки) Батумыча обладают нервно-паралитическим эффектом, а свежестиранные отгоняют комаров, клопов, мух и даже привидения. Поэтому старшаки заставляли развешивать их между рядами. Сами же при этом спали раздетыми, но в противогазах (на всякий случай).

…Ниже, на пятом уровне, под Всевой перемогался курсант-отличник по исходному прозвищу из-за застенчивости «Мямля». По окончании же школы ему присвоили звучный позывной Мамлюк. За брутальность. Это качество он приобрел в постоянных ночных стычках с Малярчуком. Из-за тех же портянок. Которые свешивались частенько прямо над его благородным носом. Благодаря этим бескомпромиссным междусобойчикам он прошел в школе, как и Всева, огонь, воду и медные трубы. Но друзьями они не стали, впрочем, как и врагами.

Судьба соседа Батумыча до конца не известна и ждет своих исследователей.