Последний бой. Том V

О.Шеллина (shellina) (2024)

Российская империя вынуждена вступить в войну. И Пётр едет с войском в Пруссию, оставляя дома жену с новорожденным сыном.

Глава 5

— Господин Бестужев, в последнее время пробиться к вам еще сложнее, чем к ее величеству императрице, — Алексей Пётрович повернулся к вошедшему в кабинет английскому послу, и сардонически улыбнулся.

— Времена нынче не простые, господин Кармайкл. Война намечается с Фридрихом, но вам ли об этом не знать, ведь именно вы закрепили связи Фридриха с королем Георгом, — Джон Кармайкл замахал руками, но Бестужев прервал начавшиеся было протесты. — Не спорьте, я отлично знаю, что так и было. А ведь мне когда-то клятвенно обещали, что никаких общих дел с Фридрихом у Англии не будет.

— Ах, господин Бестужев, все течет и все изменяется. Ведь и вы обещали, что сумеете повлиять, если не на ее величество Елисавету, то по крайней мере сумеете найти подход к молодому двору. Насколько мне известно, наследник весьма благоволит королю Фридриху…

— У вас чрезвычайно устаревшие данные, господин Кармайкл. Если когда-то Пётр и испытывал благоговение перед его величеством Фридрихом, то сейчас откровенно мечтает выкинуть того из Саксонии, а желательно и из Пруссии.

— Да, но Пруссия… — Кармайкл нахмурил лоб, пытаясь представить, каким образом Пётр хочет выкинуть Фридриха из его собственной страны.

— Вот именно, господин Кармайкл, вот именно. Я пытался не допустить этой войны, видит Бог, я пытался. Но ее величество под напором Шуваловых, Разумовского и Румянцева решила воевать. И даже Дубянский — духовник императрицы, положительно повлиял на Священный Синод в этом вопросе.

— А молодой двор? — Кармайкл судорожно соображал, что ему отвечать королю Георгу, который задал вопрос в полученном не так давно письме о творящихся непонятных пертурбациях в Речи посполитой.

— Пётр Фёдорович куда-то уехал вслед за выдвинувшейся небольшой армией из трех полков. А к Марии Алексеевне у меня нет подхода, она отвергает всех, в ком чувствует негативное отношение к своему мужу. Конечно, она еще молода, и сейчас, когда муж уехал неизвестно куда и неизвестно на какое время, на нее вполне можно попробовать повлиять. Тем более, что ее с Павлом Петровичем намедни перевезли сюда в Петербург, а ее величество окружила себя самыми блестящими кавалерами.

— Да, так оно и есть, — Кармайкл прищурился и улыбнулся. — Вот взять хотя бы Сергея Салтыкова. Такой красавец, даже моя жена от него немножко без ума. Даже жаль, что молодой человек не так богат. Если бы у него были средства, то он вполне мог бы затмить самых знаменитых соблазнителей.

— Боже мой, избавьте меня от столь гнусных подробностей. К тому же, я ни разу не видел, чтобы Салтыков проявлял какой-то интерес к Великой княгине, а она нежно поглядывала бы в его сторону. Я имел в виду совсем не то, что вы предлагаете мне своими намеками, — Бестужев брезгливо поморщился. — Я думаю, что, попав в столь блестящее общество, Мария Алексеевна слегка выйдет из-под беспрекословного влияния мужа, и тогда можно подумать, как именно использовать это в своих целях. Но пока рано думать о чем-то подобном, тем более, что Пётр, прежде чем уехать, настоял на том, чтобы армию возглавил не мой протеже граф Апраксин, а этот старый пердун Ласси.

— Думаю, что пока не стоит волноваться, армия Ласси еще находится на территории Польши, в то время как, оставив Левальда в Берлине, мчится со всей возможной скоростью к Дрездену. Похоже, что судьба Саксонии решится в битве за Дрезден. Хотя, законных прав на Саксонию у ее величества Елисаветы, все же больше, тут уж не поспоришь. — Кармайкл и Бестужев замолчали, каждый думая о своем. Наконец, английский посол поднялся из своего кресла, в которое сел к неудовольствию Бестужева слишком уж по-хозяйски. Вице-канцлер хоть и был недоволен, но Кармайкла не одернул, лишь где-то глубоко внутри вяло возмутился. — И все же лорд Картерет весьма недоволен сложившимся положением. Ему кажется и не без оснований, что отношения между нашими странами, которые вроде бы начали налаживаться, снова охладели. Опять французы? Или появился кто-то еще, кто настраивает ее величество против Англии? — Бестужев лишь пожал плечами. Вроде бы французов он сильно не замечал, хотя кто их знает, некоторые вещи начали доходить до него только в качестве слухов, как например слух про его скорую отставку. Алексей Пётрович не знал, во что верить, но то, что Елизавета заметно к нему охладела, уже замечали даже посторонние. — Господин Бестужев, вы могли бы мне организовать встречу с Великой княгиней Марией?

— Думаю, что это возможно, — осторожно ответил Алексей Пётрович.

— Тогда я буду ждать от вас записку с датой и временем. И, может быть вы знаете, что любит ее высочество?

— Мужа и сына, — Бестужев усмехнулся, глядя на промелькнувшее на лице посла недовольство. — Она любит фрукты и сдержанную благотворительность, в основном направленную на получение образования неимущими. Но, повторяю, она еще слишком молода и на нее пока еще возможно повлиять, особенно сейчас, когда рядом с ней нет церберов: ее мужа и его окружения. Именно сейчас Мария Алексеевна весьма уязвима.

— О, я это прекрасно понял, благодарю вас, господин Бестужев. — Посол отвесил неглубокий поклон и направился к двери.

— Я передам записку с нарочным, — сухо сказал ему вслед Алексей Петрович. В голове промелькнула подленькая мыслишка о том, что перед Петром все склонялись в полной мере, этот мальчишка умел так зыркнуть, что спина сама собой в поклон сворачивалась. Хотя, насколько знал Бестужев, Кармайкл с Петром никогда не встречался, а то бы вице-канцлер ни за что не пропустил бы такого представления.

***

— Господин фельдмаршал, разрешите? — в шатер, в котором расположился Ласси и где сейчас проводилось совещание со старшими офицерами, заглянул молодой офицер в звании майора. Напрягая память, Ласси сам вспомнил, как зовут этого майора — Олег Груздев.

— Да, майор, заходи, — фельдмаршал махнул рукой, призывая его войти в шатер. — Помниться, я отправлял тебя за фуражом для лошадей в ближайшую деревню, потому что наш обоз где-то, видимо, застрял на просторах Речи посполитой, — Ласси не устраивало такое положение дел, и он по примеру Великого князя завел себе книгу, в которой писал, что именно в каких родах войск его не устраивает. Так он не забывал в горячке боя, что конкретно его не устроило, и мог уже в перерыве между боями начать решать эту проблему.

— Все верно, господин фельдмаршал, — Груздев явно колебался. Что-то произошло, но он почему-то не мог сказать, что было на него совершенно не похоже. Ласси и выбрал-то майора, потому что тот был настолько обаятельный сукин сын, что мог выпросить что угодно у кого угодно. А уж при наличии денег, которыми его обеспечил фельдмаршал, и уж подавно фураж для лошадей должен был быть закуплен.

— Майор, не тяни кота за причинное место, говори прямо, что произошло? — Груздев глянул на смотрящих на него генералов и смутился еще больше, но потом вскинул голову и протянул фельдмаршалу пару листов.

— Мы объехали три деревни и только в последней нашли людей. Староста там оказался бывшим военным, который и поведал мне, почему перед нашей армией народ разбегается, в леса подается. Вот из-за этого, — и он кивнул на листы, которые в это время рассматривал хмурый фельдмаршал. Ласси грязно выругался на ирландском наречии, которое, надо признать, начал уже забывать, столько лет прошло, как они вынуждены были бежать во Францию с родной земли. швырнув листы на стол, над которыми тут же склонились офицеры, он вскочил на ноги, с небывалой для его возраста прытью, и начал мерить шатер шагами.

— Что за мерзость, — вскричал казачий атаман Кочевой, отбрасывая в сторону листы. — Нет, я понимаю, всяко моет случиться, это война, мать ее ити, но, чтобы православный воин… Кто это придумал?

— Англичане, — устало проговорил Ласси потирая лоб из-за внезапно разболевшейся головы. — Они так уже делали… в Ирландии, полагаю, что не только там.

— Русские солдаты едят детей? Что за бред? — генерал-майор Зиновьев поворачивал картинку и так, и этак, чтобы рассмотреть подробности. — Ну, изобразить государыню в виде медведицы не самая умная идея, она ведь может обидеться, а Елизавета Петровна известна тем, что не прощает обиды, и тогда полетят головы, и прежде всего голова Бестужева, который очень хочет, чтобы Российская империя в союз с этими шутниками вступила. — Он поднял голову и посмотрел на Груздева. — И что, эти люди в это верят? Они же ни разу русских в глаза не видели.

— Верят, — Груздев задумался, вспоминая, как в одном из дворов в той третьей деревне, где староста поумнее оказался, какая-то баба падала перед ним на колени и умоляла не трогать ее дитя. Он долго тогда удивлялся, с чего она вообще взяла, что ему на кой-то ляд ее ребенок понадобился.

— И что будем делать, господа? — Ласси справился с волнением и повернулся к своим офицерам. Ситуация на самом деле была нехорошая. Если местные жители не будут к ним хотя бы нейтрально относиться, сложность задачи увеличится в разы.

— А его высочество предупреждал, что так оно и будет, — вздохнул Иван Лопухин, который в чине полковника сам напросился к Ласси, чтобы опыта поднабраться. — Просто я не поверил, слишком невероятно все это звучало.

— И что же, его высочество что-то посоветовал предпринять? — Зиновьев внимательно посмотрел на Лопухина.

— Вообще-то, да, — Иван замолчал, а затем добавил. — Его высочество сказал, чтобы мы ни в коем случае не пытались переубедить жителей в обратном. Во-первых, это бесполезно, во-вторых, мы только зря потеряем время. Он велел нам действовать как обычно, ни лучше, но и, не приведи Господь, ни хуже. Да, как всем известно, у его высочества издается журнал, ну тот, где срамные гравюры отпечатаны, — практически все мужчины, сидящие в комнате, разом принялись смотреть по сторонам, потому что у каждого из них парочка была припасена в седельных сумках. — Его высочество поручил художнику нарисовать несколько картинок вот таких вот, — он кивнул на стол, только там в прусские солдаты должны быть изображены и король Фридрих. Я так понимаю, что их вырезают на дереве, как буквы для газет и потом… вот, — и он вытащил из-за пазухи несколько листов. — Таких картинок много напечатано. Его высочество велел пустить впереди войска небольшой конный отряд, и чтобы они разбрасывали их во всех деревнях, кои на пути встретятся. Прусаки здесь тоже пришлые, поэтому картинкам поверят.

— Ну-у-у, — протянул Ласси, разглядывая картинку. — Художник явно привык полуголых девиц рисовать, здесь тоже все весьма… да… весьма. А вот эта, где король Фридрих верхом на барабане с, пардон, голым задом… Это что-то должно значить?

— Его высочество часто отмечал не слишком здоровое влечение его величества к барабанам, но прямо на этот вопрос не отвечал, хотя слухи ходят… — Лопухин замолчал, и Ласси постарался быстро свернуть скользкую тему в сторону. — Но, это будет не слишком? Вот это разбрасывать?

— Не слишком, — отрезал Ласси. — Если враг дошел до таких подлостей, то надо ждать от него не меньших подлостей в бою, а раз так, то нужно показать, что мы тоже можем ответить такими же подлостями и Фридрих не должен нас недооценивать. Что касается самого Фридриха — это всего лишь слухи, поэтому мы не буем их здесь озвучивать и распространять. Но картинка забавная, — Ласси аккуратно свернул образцы и аккуратно положил на стол. — Думаю, мы так и поступим. Разбросаем пасквили по улицам поселений. Люди будут растеряны и не будут понимать, во что верить. Или начнут бояться обе армии, что тоже не исключено, но нам в какой-то мере на руку. А теперь вернемся к нашему плану. — Ласси развернул на столе карту. — Его высочество отдельно настаивал на том, чтобы мы вышли к Дрездену раньше Фридриха. Чтобы остановились у города и ждали сигнал. Какой именно сигнал нам следует ожидать? Никто не знает. И я тоже не знаю. Пётр Фёдорович лишь сказал, что мы сами поймем. Только вот неувязка какая — мы не можем подойти к городу первыми, вот хоть тресни, не можем. Фридрих со своей двадцатитысячной армией уже на полпути, а мы, хорошо, если на треть.

— Ну это же очевидно, Пётр Петрович, — поднялся Кочевой и взял слово. — Как скоро башкиры подойдут?

— Дня через три должны догнать.

— Вот тогда мы с ними о двуконях и пойдем пруссакам навстречу. Пощипать прямо на марше — уж кто-то, а башкиры любят подобные забавы. Так что мы сумеем их основательно задержать, — Ласси задумался, затем кивнул.

— Да, так и поступим, а пока ждем башкирскую конницу, не сочти за труд передавай своим парням эти пасквили, пускай с разведкой едут, да по деревням проезжаются. На такую… хм… жертву прусаков много кто сбежится посмотреть. Эти картинки еще и вырывать друг у друга будут. Да, майор, а фураж лошадям ты купил?

— Конечно, господин фельдмаршал, — Груздев пожал плечами и ослепительно улыбнулся.

— Отлично. Тогда, думаю, нам нужно продолжить наш марш, — офицеры поднялись со своих мест и потянулись к выходу, негромко переговариваясь между собой.

— Как ты думаешь, Пётр Петрович, дойдем ли мы до Дрездена ни разу с прусаками не повстречавшись? — оставшийся в шатре фельдмаршала Пётр Семенович Салтыков со своего места изучал карту местности.

— Вот уж вряд ли, — Ласси вздохнул. — Я точно знаю, что нам навстречу Курт фон Шверин с двенадцатью тысячами прет. Нам остается лишь выбрать наиболее подходящее место, чтобы бой принять, имея хоть небольшие преимущества.

— Преимущества мы уже имеем, главное, чтобы покрепче Данилова к телеге привязать, чтобы он своими гаубицами не хвастал направо-налево. Молод еще шибко, все хочет славы, да почета.

— А кто их не хочет? — Ласси провел пальцем по карте. — Это правда, что его гаубицы поверх голов солдат могут стрелять?

— Да, я присутствовал при их испытаниях, — кивнул Салтыков. — А еще я был в Туле. — Он задумчиво посмотрел на Ласси. — Ты же слышал, какого шороху навел Великий князь, когда путешествовал до Урала?

— Об этом путешествии вся Российская империя знает, — хмыкнул Ласси.

— А ты знаешь, что он готов дать послабление Туле и увеличить срок долговых работ для торгового люда, ежели они поспособствуют работе химиков и оружейных мастеровых, чтобы они сумели такой состав изобрести и применить его в оружие, которые позволят порох на полку не насыпать?

— Это невозможно, — неуверенно проговорил Ласси. — А как тогда его поджигать?

— Загадка, которую сразу два мастера обещали ему решить, как только найдут вещество, способное от удара порох воспламенять, — Салтыков вздохнул. — Сказки это, конечно, но только представь себе, как бы изменился характер боя в таком случае.

— Даже представлять не хочу, зачем голову несуществующими мечтами забивать, когда у нас скоро бой предстоит? Фон Шверин серьезный противник, его никак нельзя недооценивать.

— Тогда ищи место, где на подходе пруссаки будут ниже нас, — посоветовал Салтыков. — Тогда и солдат сбережем и гаубицы к радости Данилова испытаем. — Он встал и пошел к выходу из шатра, бросив по дороге взгляд на картинки, представляющие русскую армию в омерзительном свете. Детей жрем, надо же. А евреи кровью младенцев причащаются. И что еще, господа из Ганновера, вы сможете придумать?

Конец ознакомительного фрагмента.