Лишний

Оксана Одрина, 2019

Страх искусней смельчаков, но есть группа молодых людей вместе с практикующим психологом, которые готовы доказать обратное. Они предлагают бедолагам, погрязшим в отчаянии, избавиться от страхов в заброшенной усадьбе – в Запустенье. Старый особняк оживляет любые фобии, поглощает больное сознание, открывает лицо страха и побеждает его. Лёшка панически боится лестниц и собственной жуткой смерти – каждую ночь во снах он погибает, сорвавшись с большой высоты, а приходит в себя на подоконнике распахнутого настежь окна в своей комнате. Больше он не в силах справляться с тревогами, отличать забвение от настоящего, и всё больше теряет связь с разумом. Но он хочет жить, и тут же хватается за предложенную незнакомыми ребятами возможность спастись от себя в недружелюбном доме. Пятеро отправляются в Запустенье, чтобы помочь Лёшке найти лицо его страха, но попадают в смертельную ловушку. Теперь, чтобы вернуться, каждому храбрецу предстоит одолеть не только свой, но и чужой самый безумный страх.

Глава 4. Трафарет

Клубящаяся пыль не пропускала свет. Да и мог ли быть свет, там, где так невыносимо пахло гнилью — вряд ли. Вот оно, то самое дно жизни, о котором недавно пророчил Андрей Анатольевич — холодно, сыро. Умер?

— Нет, не правда, — просипел Лёша и закашлялся.

От накатившей ломоты в спине он выгнулся чуть вверх, вдавил ладони в пол, но неожиданно утонул ими в пыли. Она стелилась здесь повсюду, а ещё въедалась в глаза, в лицо, в шею. Мало того, что Лёшу мучила жажда, так он ещё давился затхлым воздухом и дрожал от холода. Одни только пальцы колотило так сильно, что, зарывшись в пыль, они совсем исчезли из виду. Похоже, он был ещё жив, но переломал себе всё, что только мог, парализован и теперь уже точно не выберется из этого — он улыбнулся, понимая, что даже не представлял, откуда именно не выберется.

Как же глупо и бессмысленно прошла его жизнь: осмысленных планов и целей никогда не имел, ничем не увлекался и не выделялся среди других. Да и если уж честно, не особо этого и хотел. Быть как все, по шаблону, под копирку, казалось удобней, чем снова и снова выбиваться из однообразных себе же подобных людей. Проще, чем снова и снова рваться вверх и каждый раз разочаровываться от очередного провала. Минимум возможностей-невозможностей — минимум боли. Жизнь его как трафарет — кто-то за него второпях нарисовал и раскрасил, а он кое-как прожил. Всё.

— Лежит он, улыбается, — задорно заявил из полутьмы мужской голос. — С ним сейчас расправятся, а он глупо ощеряется. Настоящий Дефект!

— Типичный Неадекват, — фыркнула рядом невидимая Лёше девушка.

— Ну, я и говорю, Дефект, — весело хмыкнул первый. — Вставай парень, нужно уходить, за тобой уже идут.

— Может, для начала Неадекват глаза откроет, — проворчала его спутница.

О сострадании, похоже, эти люди никогда не слышали. Лёшу толчком вдавили в битые кирпичи и тут же подняли. Прострел мгновенно пронзил его поясницу, тут же отдал под рёбра и провалился валуном в живот — Лёша чуть осел, изогнулся в бок и закричал. Но вопль его был вмиг заглушен чужой пятернёй. А вот боль никто не угомонил, и она неуправляемой волной пронеслась сквозь всё тело, а секунду спустя погасла в голове и оставила опустошенность и слабость. Его держали за плечи и зажимали рот, чтобы больше не вопил. Он же вместе с криком рвался выплеснуть наружу ломоту и стыдную немощь — только всё зря. Обессилено выдохнув, он открыл глаза и увидел… Аню.

Накатила тошнота, ноги подкосились, и Лёша повалился вправо. Даже если умрёт здесь, неизвестно где, то хотя бы не в одиночестве. Он не знал этих чужаков, пусть так, но чувство присутствия рядом живых, делало и его живым тоже.

Упасть ему не дали — потянули вверх. Чуть привыкнув к полумраку и оглядевшись, понял, что кроме Ани здесь ещё двое: молодой человек и девушка. Оба в чёрных и слишком уж стильных для окружающей их разрухи костюмах.

Незнакомец, добродушно улыбнувшись, закинул Лёшину руку себе на плечо, поставил его на ноги и всё играл с равновесием — искал опору для обоих. Лёша основы не находил. Постанывая, он клонился к полу.

— Больно же, — разбито выдохнул он. — Можно тише?

— Тише? — возмутилась спутница стиляги. — Тише уже поздно, Неадекват! «Тише» не поможет теперь ни тебе, ни нам. Ты так орал, что перебудил, наверное, всех Пагуб в округе. Или быстро, или никак.

— Почему мне так больно? — с трудом выдавил Лёша.

— Так ведь никто и не говорил, что падать в Запустенье легко, — усмехнулся парень, что помогал Лёше стоять.

Его смазливое лицо не осталось Лёшей незамеченным. Чёрные безупречно уложенные волосы, тёмно-карие глаза, тонкий нос, белоснежная улыбка, совершенное симметричное лицо. Кассовый киноактёр, не иначе. И даже большой лягушачий рот не выбивался из общей образцовости щёголя, делая его толи невероятным душкой, толи, напротив, исключительным проходимцем.

— Первый раз всегда так, — подбадривал он Лёшу, ни на секунду не переставая сиять. — Дальше легче будет. Или не будет. Тут как повезёт.

— Привыкай Дефект, падать в Запустенье и в самом деле непросто, — объяснила Аня и неожиданно толчком вдавила ладонь ему в грудь.

Поток горячего воздуха прогрел его насквозь чуть правее сердца. Он дёрнулся назад и всхлипнул. Но там основательно держали, а увернуться или отклониться не смог от слабости. Нелепо завозившись в руках красавчика, он до безумия желал одного — немедленно попасть в одиночество и в собственное обычное «без боли». Вышло неуклюже.

Мгновенный прострел — жгучий поток прошиб его навылет. И Лёша тут же задышал свободнее, да и перед глазами прояснилось. Тепло тянуло его к живым и возвращало ему его самого. Ещё пара минут, и он уже совсем один стоял у ободранной стены. Пальцы его, содранные в кровь, подрагивали. Кружилась голова, и не мешало бы прилечь, но только не среди этой гадкой пыли. Здесь он уже сегодня належался. Сколько прошло времени, и есть ли вообще время? И где находится это «здесь», есть ли оно на самом деле, или это только в его больном мозге? Что дальше и куда ему теперь? И надо ли хоть куда-то?

Перед ним стояла Аня. Её ладонь жалась к его груди. Она сосредоточенно смотрела ему в глаза и молчала. Может быть ждала от него чего-то? Вот только чего?

— Почему пришла? — хрипло выдохнул Лёша, когда Аня всё же убрала руку, а вместе с ней и доброе тепло. — Ты сказала, что никто не поможет, и ты не поможешь.

— Ну, сказала и сказала, — отозвалась Аня, осторожно поправляя на запястье ремешки небольшого фонарика. — Обиделась. Разозлилась. Вспылила. Сейчас отпустило. Немного отпустило.

— Девчонки, они народ противоречивый, — пропел парень в стильном чёрном пиджаке.

Он улыбался или так смеялся, Лёша не понимал. Ему самому так не до веселья было.

— Им веры нет. Сказала «нет», а оказалось «да», — не умолкал душка-парнишка. — А когда «да», то это значит…

— Илья, замолчи уже, — недовольно буркнула девушка в коротком чёрном платье, поправив высокий хвост из тёмных волос на затылке. — Ты утомил меня, Илья.

— Прости, малыш, покорно умолкаю, — ощерившись, сумничал Илья. — Так сказать, закрываю форточку.

Но улыбка его мгновенно погасла, сменившись испугом. Ведь чуть глубже в темноте странного «здесь» послышался треск, который мгновенно перешёл в такой оглушительный скрежет, что Лёша рванул назад и сдавил уши, надеясь, так спастись от лязга из темноты, но всё зря — темнота оказалась сильнее, и лязг из неё с каждой секундой только крепчал.

— Илья! — зашипела Аня, щурясь и потирая виски.

Лязг не прекращался, а только разрастался, становился глубоким и надрывистым.

— Ты что творишь, Илья! Ты Настю в активный страх отправил! Зачем? Кто её вытащит, кто поможет? Саши нет с нами! А ты…

— Я не хотел, Аня! — заметался в стороны Илья. — Я отвлёкся. Исправим, Аня. Я сам…

— Илья, — растерялась Настя. — Ты что сделал, Илья?

— Наська, прости, я забыл совсем, — виновато протянул он. И тут же засуетился: — Уходить надо, Дефекты!

Илья схватил Лёшу за плечи, встряхнул его, приводя в чувства, развернул к тусклому свету из соседней комнаты и толкнул вперёд.

— Быстро! Слышишь меня? Уходим!

Уходим и быстро в сознании Лёши, оглушённого скрежетом в незнакомом пространстве, не складывалось в единое целое. Как именно в сумерках возможно «быстро», тем более, когда нужно срочно и без малейшего промедления делать «уходим» Ильи? И главное, куда «уходим», когда вокруг надрывается хрипом, целиком пропитанный едкой пылью, сам непроглядный мрак?

— Нам нужно окно! — спохватилась Аня и завертела головой, непонятно от чего при этом, прикрыв Лёшу собой. — Ищите окно! Настя, не оборачивайся!

Настя и не оборачивалась. Она перебегала взглядом с Ильи на Аню и обратно. Ещё и ещё. Досталось и Лёше, всего один раз. И в горящих безумием глазах Насти, он встретил до боли знакомый безвыходный и непобедимый ужас.

В этот самый миг Настя простонала сквозь сжатые зубы и бросилась к выходу. Она точно знала, что делала и зачем. И Илья знал, и Аня. Только один Лёша не понимал, что происходит и, главное, где. Когда же он крутанулся на месте, чтобы хоть немного осмотреться, то так и замер, не в силах пошевелиться — он в просторной полутёмной комнате с высоким потолком в плешинах плесени и стенами в растрескавшейся штукатурке. Сырой, тяжёлый воздух, может, подвал. Позади дверной проём. Только двери на месте не было. Как не было и тех самых искомых ребятами окон. Освещение отсутствовало. Мрак зала разбавлял только тусклый свет из соседнего помещения.

Тьма Лёшу не беспокоила, нет. Надрывный скрежет в правом углу — вот что сбивало с толку. Казалось, что железные прутья гнутся и скручиваются, но не выдерживают и ломаются, вдавливаясь друг в друга.

Терпеть этот звук, зажмуриваясь и закрываясь руками, не получалось. Больше пары секунд Лёша не выдерживал, и оказывался среди непонятно от чего исходящего скрежета. Он снова и снова пытался объяснить себе происходящее, но не объяснялось. Его рывками тянули за плечи назад, но он не двигался и потерянно смотрел туда, где на глазах широкий поперечный разлом из неоткуда легко разорвал стену. Трещина побежала вверх и вниз, ломая стену на части. Рядом появилась ещё одна, и ещё. Они расширялись, пока не соединились в квадрат, в котором секунду спустя проявилось… Окно.

Старая в щербинах деревянная рама то и дело подрагивала в великоватом ей проёме в стене. Разбитое стекло звенело от порывов ветра с улицы. Подоконник крошился и осыпался на бетонный пол трухлявыми щепками.

Дневной свет, приглушённый хмурым небом, в секунду заполнил помещение. Мгновение, и все звуки исчезли. И форточка, вот что сразу перетянуло внимание оглушенного Лёши. Форточка с перекошенной створкой, с разводами грязи на стекле, висела на одной единственной проржавевшей петле, и скрипела в пугающей тишине комнаты, которая ещё секунду назад была без каких-либо окон вообще.

— Лёша, уходим! — твердила рядом Аня. — Ты слышишь меня, Лёша!

Лёша хорошо её слышал, но не отрывал взгляда от кривой форточки. Что-то было во всей этой конструкции не так — только, что именно, он понять не мог. Конечно, само появление окна посреди стены — это уже «что-то не так», но эта форточка манила к себе.

— Не смотри, Лёша, умоляю, — будто издалека донёсся голос ещё минуту назад такой близкой Ани. — Это чужой страх!