ЗБ

Олег Раин, 2018

ЗБ (заброшенная больница) – самое таинственное место в городе. Там происходят необъяснимые с точки зрения здравого смысла вещи. Кто-то, попав туда, оказывается в своем прошлом, кому-то открывается будущее, а некоторые вообще пропадают бесследно. Временами в пустых коридорах начинают мигать разбитые плафоны и звучит тихая музыка. Но гораздо чаще в ЗБ что-то горит, рушится и слышны звуки стрельбы. По мнению 15-летней героини, ЗБ каким-то непостижимым образом отражает все беды и трагедии века нынешнего. И оно же помогает Лерке Аникиной преодолеть полосу неудач, стать мягче и терпимее к окружающим. Для среднего и старшего школьного возраста.

Глава 6. Запах Тайны

Анализ наш не страдал логикой. Мы просто высказали свои предположения и решили готовиться к худшему. Лиза полагала, что свита Альбинки не зайдет в ЗБ — побоится и останется караулить снаружи, но я-то знала своих одноклассниц много лучше и потому была уверена, что те обязательно пойдут за нами. А если испугаются, Альбинка силой их загонит.

— Так уж и силой? — усомнилась Лиза. — Одна?

— Во-первых, Альбинка не любит проигрывать, а сейчас мы явно ведем в счете. Кроме того, у нее есть Сонька Шведова, живой молотобоец в женском обличье. Надо будет — пустят в ход и физическую силу. Так что никуда не денутся — пойдут как миленькие.

— И что же будет?

Я пожала плечами. Этого я знать не могла. Тем более что вариантов хватало. Мы могли спрятаться, могли просто побегать по бесчисленным лабиринтам ЗБ, которые я знала в сто раз лучше наших преследовательниц. Могли даже заманить их в подвалы, куда мало кто суется, или в какой-нибудь из ветхих коридоров. Но это уже попахивало откровенной бедой, и такой вариант я просто не рассматривала. А еще можно было дать нашим противницам бой, но две русалки против семерых моржих вряд ли продержались бы долго. Это с одной Маркушиной я легко бы управилась, но если в дело вступит главный калибр, нам несдобровать. Пожалуй, одних Сонькиных кулаков за глаза хватит нам обеим, а уж помимо кулаков прекрасная половина нашего класса не постесняется пустить в ход и ноги. Это пусть в фильмах показывают причесанных да мармеладных пай-девочек и барышень из Смольного да прочих оранжерейных гимназий, я-то уже после первого детского лагеря знала, что иные бой-девки ведут себя пострашнее самых отпетых парней. Кстати, именно из-за парней самые жуткие драки среди нас и случаются. Только сор из избы не выносят. В этом смысле мы куда более скрытные, и о девчоночьих баталиях обычно не знают ни учителя, ни родители, ни сами мальчишки.

— Ну? — Лиза выглянула из-за моей спины.

— Разделились, — сообщила я. — У входа остались Янка Хавронина с Галкой, остальные зашли внутрь, причем через окно приемного покоя, — значит, в курсе насчет камер слежения.

— Получается, кто-то из них тоже сюда заглядывает?

— Да не факт. Про камеры можно узнать из инета. Там полно зэбэшных блогов. Да и тут хватает своих знатоков — билдинг-готы, сталкеры, проводники. Кто-то даже платные экскурсии в ЗБ организует. Вот и пиарятся как умеют.

— Завлекают?

— Ну да. Страшилки выдумывают, а то и видеомонтаж какой-нибудь делают — вроде тыкв Хэллоуина. Не так уж сложно: слепил этакое чудо, снял вечерком в подвале под визги-крики, а после смело выкладывай в сеть.

— И верят?

— Конечно! В такое всегда хочется верить. Так что сюда многие нос суют. Считай, все ненормальные из области у нас перебывали.

— Мы с тобой тоже из их числа?

— А ты сама как думаешь?

Лиза улыбнулась.

— Когда-то я думала, что все мы нормальные. Я, друзья мои, родственники, соседи, большинство живущих на планете.

— А теперь не думаешь?

— Теперь нет.

— Ну и зря. Я у одного умного человека прочла, что любые нормы относительны. И он же, кстати, уверял, что абсолютно нормальные люди и есть самые страшные.

— Это почему?

— Ну… — я неопределенно покрутила в воздухе пятерней, словно тесто месила из невидимых мыслей. — Наверное, потому, что всех других они считают ненормальными и нагибают, как только могут. Соньку нашу видела? Она уже сейчас под центнер весит. Я ее раньше жалела, да и другие жалели — относились вполне по-человечески, не дразнили. А потом она в инете стала высматривать все эти парады да конкурсы толстяков — и давай нас всех причесывать.

— Это как?

— Да очень просто. Сначала у нее в мозгах перекос произошел: всерьез поверила, что быть толстой модно и круто. А потом еще и сообразила, что может легко побить любого сверстника. Ну и всё — переклинило девку. Собирается после школы вовсе из страны уезжать, чтобы, значит, тусить среди таких же, как она. Поэтому только языки и учит, на остальные предметы махнула рукой. А таких, как мы, откровенно считает уродами. Один раз брякнула, что худое население скоро вымрет. А кто не вымрет, те работать на них будут, представляешь?

— Это она всерьез?

— Еще как всерьез! Я же говорю — переклинило человека! Сперва с килограммами воевала, а потом Альбинка ей песенок напела — и началось.

— Но с Альбинкой-то она дружит.

— «Дружит»! — я фыркнула. — Забудь это слово, подруга! Даже я в него временами не верю, а у них там и вовсе построено все на чистой выгоде. Альбинка сильна мозгами, Сонька — телом, вот и получается симбиоз. И прочие к ним пристраиваются, потому что стая — это стая.

— Ага, а банда — это банда. — Лиза вновь улыбнулась, но на этот раз совсем грустно. — Значит, мы с тобой тоже… Вроде симбиоза.

— Друзья поневоле? — я рассмеялась как можно естественнее.

Легко изображать из себя всезнающего философа, но не признаваться же, что в реалиях я дура дурой и мало что смыслю в подобных психологических кружевах, хотя и ломала голову над этим кучу времени. И на друзей охоту отчаянно продолжала, не соглашаясь ни на какие симбиозы, но…

В чем-то Лиза была безусловно права. Товарищи по несчастью легче сходятся — в армии, на необитаемом острове, в классе. Просто некогда мозги напрягать в поиске духовной общности. Работает тупое правило: тут свои, а там чужие. Короче, все та же война — и вовсе даже не до победного, поскольку победа на́ фиг никому не нужна, а нужно состояние борьбы и напряга, чем и пользовались во все времена господа политики…

Все это вихрем прокрутилось в голове, оставив хаос и руины. Прямо какой-то дурной торнадо. Проще было соврать, да только врать мне совсем не хотелось.

— Не знаю… — я вздохнула. — Просто мне сейчас очень паскудно. Последние друзья разъехались, остальные перебежали к Альбинке. Ты же видишь, как она всеми крутит.

— Я поняла, можешь не продолжать.

Лиза неожиданно взяла меня за руку и одним этим движением привела мои мысли в порядок.

А главное, все мои рассуждения о дружбе-недружбе разом отодвинулись в далекое далёко. Лиза была здесь, рядом, и ее присутствие срабатывало лучше любого успокоительного.

— Интересно, где наши забияки? По идее, уже должны быть здесь. — я осторожно высвободила руку, кивнула в сторону окна. — Смотри, эти двое по-прежнему там, а остальных не видно.

— Мне кажется, они и не дойдут сюда.

Я молчала, пытаясь осмыслить сказанное, затем снова приблизилась к окну. Подняв головы, Янка с Галкой уставились в нашу сторону. Они тоже выглядели озадаченными. По всем прикидкам, свора Альбинки давно должна была добраться до нас, однако мы их даже не слышали. А ведь шум голосов и шаги в пустующем ЗБ разносятся довольно далеко.

Память скребнуло воспоминание о тех шестерых пропавших подростках. В самом деле, что стоило ЗБ повторить тот случай? Бэмс! — и еще одна коллективная утрата. Только на этот раз при свидетелях. Да к тому же и виновниц потенциальных не надо искать — готовенькие имеются. У-у, да родители пропавших такую бучу поднимут, такой гвалт устроят! И снова ломанутся в ЗБ журналисты да поисковики. А после и вердикт суровый примут — где-нибудь на уровне Кремля. Старое здание обложат взрывчаткой, и уже через месяц здесь будет пустырь, на котором начнут возводить очередную громадину торгового центра.

Не-ет! Этого я решительно не хотела. К чёрту торговые центры, к чёрту журналистов! Пусть ЗБ остается мрачным реликтом — этаким музеем под открытым небом, и не надо новых жертв…

Я высунулась из окна по пояс, повертела головой. Правое крыло здания пустовало, на карнизах и крыше тоже никто не маячил, а вот в окнах левого, более дальнего крыла промелькнули чьи-то тени. Я прищурилась. Точно! Уж грузную Соньку трудно было с кем-нибудь спутать. Значит, наши преследовательницы зашли в ЗБ здесь, стали подниматься по мраморной лестнице и очутились совершенно в ином крыле. Круто!

Сердце восторженно ворохнулось в груди. Я даже не удержалась и любовно погладила каменный карниз. ЗБ снова нам помогало!

— Пошли! — я ухватила Лизу за руку, потянула на выход.

— Куда?

— Их перебросило, понимаешь? Я видела Альбинку в гастроотделении: бродит там вместе со своими пристяжными, шагов за двести отсюда.

— Вот это да!

— Уже второй перенос! За один-единственный день! Да плюс море, карниз, музыка. Значит, уже пять раз! — Я ничего не поясняла, но Лиза согласно кивала.

Мы весело мчались вниз по лестнице. Пять чудесных явлений за столь короткий период — это хоть кому вскружит голову. Но главное, нам не стоило здесь задерживаться. Есть такая пословица: «Хорошего помаленьку». Выиграл в карты раз, не садись играть во второй — обязательно проиграешь. А хуже того, не повезет уже никогда. Фортуна — дама капризная, и мы свой лимит на сегодня исчерпали.

— Пока эти курочки шарашатся по коридорам да глаза протирают, успеем спокойно выбраться.

— Но там же эти стоят…

— Нормалёк! С этими как-нибудь договоримся.

Проскользнув мимо камер, мы вылезли наружу через пролом в стене, спрыгнули на битые кирпичи.

Увидев нас, Галя с Янкой попятились.

— Не дергайтесь, вояки, бить не будем! — успокоила я, делая несколько шагов в их направлении. — Будем разговаривать.

— О чем нам с вами разговаривать?

— Да уж найдем тему. Хотя с тобой, Галочка, нам действительно толковать не о чем. Ты ведь у нас так — ни рыба ни мясо, и впрямь — галочка, почеркушка в блокнотике. А если точнее — девочка на побегушках, точно? А вот Хавронину я бы хотела спросить. — я снова сделала осторожный шажочек. — Мы ведь дружили с тобой, правда, Яночка? Вспомни-ка!

— Чего вспоминать-то?

— Еще пару лет назад вместе по улицам гуляли, чебуреки в кафе трескали. Я, ты, Стаська с Катюхой. Еще и Надя с Маринкой рядом сидели. Ну скажи: плохо нам было? Или кто-то тебя обижал?

— Чего ты нам мозги крутишь! — попробовала вмешаться Галка.

Но я показала ей кулак.

— Помолчи, а? Или мало тебе крапивки? Так я добавить могу. Завтра в школу в волдырях приползешь. А может, вообще не сумеешь дойти.

— Ты догони сперва! — дерзко огрызнулась Галка.

— Я и догонять не буду. Вон камушек подниму и прицелюсь как следует, — пригрозила я. — Поэтому завяжи ротик шнурочками. На три узелка.

Галка ошарашенно замолчала. Можно было продолжать разговор.

— А вот тебя, Ян, действительно хотелось бы понять. Эти ладно — обычные рабыни, поманили — и легли под Альбинку. Тебе-то чего не хватало? Кто тебя предавал или отталкивал? Вспомни, сколько Стаська тебе помогала…

— И где она теперь? Стаська твоя? — Яна Хавронина тоже хорохорилась, хотя видно было, что девчонка смущена. И глазки у нее заметались туда-сюда, точно искали, за какую спасительную соломинку ухватиться.

— Стаська уехала не по своей воле, ты знаешь. Лучше вспомни, как парни тебя Хавроньей пытались дразнить. Кто им мозги вправил? Может, Альбинка? Или Сонечка ваша всесильная?

— Не больно-то они и дразнились.

— Дразнились-дразнились, я-то хорошо помню. И Галка вон помнит, потому что тоже хихикала. А я с Карасем поговорила, Олега по двору пенделями погоняла — и перестали.

— И чо? Всю жизнь тебе руки целовать?

— Зачем? Ты человеком оставайся, Яночка. Ты ведь хорошей была, рисовала круче всех, танцевала. Еще и музыкой мы обменивались — забыла уже?

Янка покраснела. Про музыку она, конечно, помнила, потому что вместе с Катюхой занималась по классу фортепиано. Мы и на концертах у нее были — в качестве группы поддержки, и по инету мотались — скачивали оздоровительную музыку для матери ее, лежащей в больнице. Для Янки диски нареза́ли — с панфлейтой, со скрипичными концертами, с органом. Янка музыку обожала, после школы собиралась продолжать музыкальное образование. Да чего там! В те времена она и впрямь была совершенно иной — доброжелательной, спокойной, улыбчивой. Честно сказать, именно ее предательство более всего вышибло меня из колеи.

— Так что, Ян? Друг познается в беде, а подруга в биде? Лучше быть на материке, чем на острове?

— При чем тут остров? — Яна опустила голову, да и плечи у нее как-то опали.

Злость моя разом пошла на убыль. Если стыдно, значит, не все еще потеряно — живой человек, не умер.

— Ладно, Ян, живи как знаешь. На тебя, — я нарочно выделила это «тебя», бросив уничижающий взгляд на Галку, — на тебя я зла не держу. Только и ты постарайся — не растеряй последнее.

С противником было покончено. Я огляделась. Окна ЗБ пустовали, свора Альбинки по-прежнему плутала где-то в обгорелых недрах здания, и можно было только пожелать им долгого путешествия. Нам здесь делать было нечего, и, кивнув Лизе в сторону парка, я первой зашагала по дорожке. Мимо понуро стоящей Янки Хаврониной, мимо напряженной Галки.