Фарфоровый чайник в небе

Олег Сухонин, 2022

Полная версия постмодернистской трилогии, сокращённый вариант которой вошёл в лонг-лист премии «Электронная буква 2021». Включает в себя повести «Головы уже нет, а курица ещё бежит», «Змея, глотающая свой хвост» и «Песец в тропиках». Это книга о том, как желание помочь приятелю плавно перетекает в предательство, восхищение красотой – в отвращение к её обладателям, а любовь к поэзии зачастую выходит боком… История, в которой «пропагандоны» называют себя журналистами, гопницы носят ангельские лица, а в шахматы играют живыми людьми… Где берут за жабры за несовершённые преступления, в то время как настоящие убийства оправдывают стремлением к достижению всемирного гуманизма.... Где курицы бегают без головы, змеи глотают свой хвост, а песец в тропиках льёт крокодиловы слёзы… И, казалось бы, причём тут "Чайник Рассела"? *Все совпадения имён и фамилий в этой книге совершенно случайны. Содержит нецензурную брань.

И сердце словно маятник…

Уже на входе в отель Матрёнова встретила меня истошными воплями:

— Игорь, где вы прячетесь? Я вас полдня ищу — все нервы измотала! Вы забыли, что у нас сегодня презентация?

— Почему забыл? — оправдывался я. — Видите — гитару в прокате брал для репетиций. Не мог же я на ней играть в отеле во время конференций, поэтому и выходил на пленэр.

Валентина Ивановна немного успокоилась:

— Тогда пойдёмте — наши уже все в сборе, искали только вас.

Когда мы вошли в концертный зал, он действительно был уже на две трети полон. Нижегородцы сидели кучкой — редакторши газет и парни-информационщики были при параде, Матрёнова — одета как концертная дива, я на этом фоне выглядел обычным парнем с гитарой, но для нынешнего действа этот образ мне вполне подходил. Тараканов с помощницей были в официальных костюмах, но они в нашей презентации и не участвовали.

Я огляделся вокруг. Сразу бросилась в глаза красавица, похожая на Наталью Водянову, со своим одетым в золото важным дядькой. Увидел и большую группу представителей народов Севера во главе с Владом Покровом, помахал ему рукой — он ответил мне благосклонно.

Мы с коллегами ещё раз быстро проговорили сценарий нашего выступления, и презентация регионов началась.

Заключалась она в том, что каждый участвовавший в фестивале регион рассказывал о состоянии и жизни своей местной прессы, а затем шли музыкальные номера.

Наша очередь была пятой, и я изрядно разволновался, когда увидел, как солидно презентовал состояние медиа в своей республике Татарстан — господдержка местной прессы там была явно существеннее, чем в Нижегородской области, и как мощно с музыкальной точки зрения выступил Краснодарский край: мне показалось, что половина из вышедших на сцену тамошних журналистов по совместительству были солистами Кубанского казачьего хора или наоборот. Впрочем, у нас в России, куда ни ткни — кругом сплошные подставы да симулякры. Тем не менее выступление краснодарцев сопровождалось настоящими овациями.

Но вот пришла очередь нашей области, и мы всемером, кроме Тараканова и его секретарши, поднялись на сцену.

Надо отдать должное Валентине Ивановне Матрёновой — презентацию о состоянии прессы в регионе она провела профессионально и обстоятельно, представив общую медиа-карту наличия СМИ вплоть до каждого района области и сопровождая всё это многочисленными слайдами. Выглядело это солидно.

Затем началась музыкальная часть нашего выступления. Я с гитарой выдвинулся вперёд, и под мой аккомпанемент Матрёнова и три её подружки-редакторши исполнили «Сормовскую лирическую». Пели они очень душевно, и на словах «Но девушки краше, чем в Сормове нашем, ему никогда и нигде не найти» я, засмотревшись на сидевшую в зале красавицу, похожую на Наталью Водянову, подумал: как же прав был Евгений Долматовский, сочиняя эти стихи. Правда, тут же вспомнил, что настоящая Водянова — родом не из Сормова, а с Автозавода.

После наших дружных женщин на сцену вышли друзья-информационщики: они исполнили любимую песню нижегородских губернаторов Ивана Склярова и Валерия Шанцева «В Нижний Новгород — это значит домой» в стиле рэп с использованием губной гармошки. Получилось весьма нетрадиционно и очень даже недурственно. Во всяком случае, в зале хлопали.

Потом настала моя очередь, и я начал со своей песни «Волжский блюз», на которую в своё время снял видеоклип.

Игорь (Гоша) СКРОМНЫЙ исполняет свою песню «ВОЛЖСКИЙ БЛЮЗ»

Лучше в мире нету вида,

Чем из моего окна:

Пусть площадь Красную не видно,

Зато и Волга, и Ока,

Сливаясь вместе на просторе,

Утекают дальше в море,

А я любуюсь свысока,

Как отражают облака

Волга с Окою!

А ещё колокола

Поют в любое время года,

И золотятся купола

От заката до восхода,

И льётся дивный перезвон

С берегов со всех сторон

Над Волгой с Окою!

А когда растают льды,

Приплывают теплоходы,

Возникая из воды.

Им даже тесны эти воды!

И «Прощанием славянки»

Меня будят спозаранку

Над Волгой с Окою!

Ошалев от красоты такой,

Застыли намертво мосты

Между небом и водой,

Став частью этой красоты.

А как стемнеет вечерами

Загораются огнями

Волга с Окою!

Говорят, что в целом мире

Нет красивее России.

Не скажу за всю Россию,

Но на Стрелку брошу взгляд:

Мосты и купола, и теплоходы,

И огни горят —

И верно правду говорят,

Что в целом мире нет красивей,

Нет красивей, чем в России

Волга с Окою!

Зал встретил мою песню очень тепло — хлопали, свистели, кричали «бис».

У меня было, что спеть по этому случаю, и я исполнил ещё один свой шлягер о Нижнем Новгороде.

Игорь (Гоша) СКРОМНЫЙ исполняет свою песню «ЛУННЫМИ ДОРОГАМИ»

Лунными дорогами

Мы побежим с тобой в Весну.

Не смотри так строго

И не прячь веснушки на носу.

У Весны есть тайны,

И мы их ждём заранее,

И вовсе не случайно

Ходим на свидания

Весной!

Я иду по улицам,

Всматриваюсь в лица.

Что же в нашем городе

Конной нет милиции —

Лошади и пони

И фургоны разрисованы,

Можно без погони

Было б пьяных арестовывать

Весной!

А ты сказала: «Были б крылья,

В небе я б летала!»,

И мы с тобой бежим гулять

К памятнику Чкалова —

Волга разливается

И сердце словно маятник!

Как наверно здорово

Залезть на этот памятник

Весной!

Тут уже был настоящий фурор! Круче аплодировали только краснодарцам, но от них и выступал целый хор.

Вся наша делегация пожимала мне руки, Матрёнова от души расцеловала меня в обе щеки. Помощница Тараканова с интересом посматривала на меня. Я чувствовал себя настоящей поп-звездой и с изрядной долей тщеславия покосился на «Водянову», но она была равнодушна к моему успеху, по-прежнему держа под руку своего папика. «Да и хрен с тобой», — подумал я, продолжая наслаждаться восхищением коллег. Они нравились мне всё больше и больше.

После нас было ещё несколько шаблонно-канцелярских презентаций других регионов, неожиданно серо выступила Москва, а откровенный провал был разве что у народов Севера. Видимо, позавидовав моему успеху, решился спеть и сам Влад Покров. Но голос у него был не поставленный, в ноты он не попадал, и организаторы, чтобы хоть как-то сгладить конфуз, списали всё на особенности горлового пения коренных народов. Но все всё поняли. Влад Покров спускался со сцены багровым от стыда, но зал решил и его благодушно поддержать аплодисментами. Я хлопал в ладоши, пожалуй, громче всех.

После этого было награждение — наша область заняла второе место. Матрёновой на сцене вручили серебряную статуэтку, она была счастлива словно школьница.

Потом все перешли в ресторан, где начался общий банкет. Звучали поздравления, тосты, алаверды, все много выпивали и обильно закусывали.

Как один из героев сцены я был в центре общего внимания и упивался славой, неся повышенную нагрузку на печень. Чокнуться и выпить со мной подходили многие — и Поддонов, и Покров с народами Севера, и три раза Матрёнова, и редакторши районных газет, и парни-информационщики — «за общий успех», и даже папик «Водяновой» под руку со своей красавицей (Тараканов в этот момент предусмотрительно отошёл в сторону, чтобы не попадаться ему на глаза). Лишь она одна по-прежнему излучала на меня холод показного равнодушия.

Это ранило моё самолюбие, и я стал искать глазами Эльвиру. Уже изрядно набравшись, я всё-таки сумел вспомнить, что у неё сегодня пересменок, и появится она только завтра.

Тогда я решил пойти спать. Но так как поступь моя была уже нетверда, добирался до своего логова я довольно долго. Честно признаться, не сразу его и отыскал.

Но вот, наконец, она — заветная дверь, я произнёс было «Сезам откройся», но тут же вспомнил, что нужен ключ, нащупал его в кармане, вставил в замочную скважину, повернул — и вот я «дома».