Коллекционеры редкостей. Книга вторая

Ольга Кузьмина (2024)

Он — Йольский Кот. Гроза и ужас зимних ночей. И заядлый коллекционер редкостей. Они — манурмы. Змеи-оборотни, сотни лет незаметно живущие среди людей. Коллекционирование для них — стиль жизни и спасение от скуки. Однажды зимней ночью они решили основать заповедник для последних фэйри, с трудом выживающих в человеческом мире. Необычная живая коллекция привлекает внимание Йольского Кота, а магические артефакты, которые хранят последние фэйри, весьма интересуют Неблагой Двор, гоблинов и Дикую Охоту. Герои сумели пережить самые тёмные ночи года, но приключения продолжаются.

Глава 3. Два брата

— Раз, два, три, четыре, пять, вышла киска погулять… — бормочу я себе под нос, наблюдая, как мой тигр подкрадывается к беспечно скачущей по камням курице. То, что курица эта синяя, с чешуйчатым хвостом и двумя головами, его не останавливает.

Кончик полосатого хвоста дрожит от нетерпения. Прыжок, заполошный вопль в две глотки, и вот уже мой тигр стоит, ошалело мотая головой. В зубах извивающийся хвост, в глазах удивление. Курицы и след простыл. Умчалась новый хвост отращивать.

— Когда он у тебя поумнеет? — спрашивает Баюн.

— Не за тем держу. — Я подвигаюсь на пригорке, освобождая для кузена нагретое место. — Умников мне и без него хватает.

— Красиво у тебя тут. — Баюн садится, оборачивает лапы дымчатым хвостом. — Только мрачновато.

— Это временно. У фениксов сезон размножения наступил, а размножаются они сам знаешь как. Огня без дыма не бывает.

Некоторое время мы молчим, наблюдая, как по багровому небу расползаются пепельные облака.

Кузен — редкий гость в моих владениях, и оттого постоянно забывает, как быстро здесь всё меняется. В этот раз он выпрыгнул из теневой щели между двумя менгирами и угодил прямо в гнездо синих кур. А гнёзда эти пташки делают из навоза, чтобы обеспечить яйца теплом.

Пока Баюн отряхивался, прибежал мой тигр. Чует, бродяга полосатый, когда я нервничаю. Нет, с кузеном мы не ссорились, но без важного дела он на Обратную сторону не приходит. Даже за живой и мёртвой водой предпочитает гонцов присылать. Неужели на этот раз столько водыпотребовалось, что вороны не донесут? Плохо дело, если так. Источник живой воды у меня не бездонный: тощая струйка сочится из камня, за год еле-еле ведёрную чашу наполняет. А я из этого запаса большую часть уже потратил. Пара глотков на донышке плещется. И объяснять кузену, куда живая вода делась, у меня ни малейшего желания нет.

Тигр подбирается ближе, не спуская с Баюна глаз.

— Спокойно, малыш, — говорю. — Иди, погуляй, пока взрослые разговаривают.

Тигр обиженно фыркает и лапа за лапу фланирует к стоячим камням. Ложится там, повернувшись к нам задом, и что-то грызёт с зубодробительным хрустом. Баюн тихонько смеётся:

— Вот кого тебе надо было в помощники брать. А не провонявшего могилой пса.

— Этот вонючий пёс твоего Волка одной лапой сделал.

У Баюна дёргаются усы. Драку Ворчуна с Серым Волком мы не видели. Помощники наши столкнулись где-то на Изнанке и сцепились сначала языками, а потом и до клыков дело дошло.

— Я слышал другое, — сдержанно говорит Баюн. — Ну да это дело прошлое. А кто прошлое помянет…

— И то верно, — соглашаюсь я. — Как у тебя дела? Не слишком зима затянулась?

— Было дело, но мы справились.

— Похудел ты, кузен. Всё горишь на работе, а дрова в топку забываешь подкидывать? Или в твоих владениях люди отощали?

— Я больше не ем людей, ты это знаешь. Они изменились…

— О да, они определённо стали изобретательнее! И последняя гибельная война это доказывает.

— Они меняются к лучшему, — упрямо продолжает Баюн. — Да, медленно, да, не все разом, но меняются.

— Брось, кузен. Внутри все люди одинаковые.

— Ты имеешь в виду душу?

— Нет, потроха. — Я облизываюсь. — Хотя, мозги на вкус тоже не отличаются — что у деревенского дурачка, что у профессора. А вот ты действительно изменился, кузен. И не в лучшую сторону — с тех пор, как пригрел на свой груди этого… серого кардинала! Говорил я тебе: не бери в помощники людского потатчика! Мы над всем миром поставлены, нам что люди, что иные прочие — без разницы.

— Кстати, о мире… — Баюн вертит головой по сторонам. — Нас никто не подслушивает?

— У тебя паранойя или насморк? — Мы сидим на каменистом пригорке, к которому незаметно даже змея не подползёт. Вдалеке клубится туман, скрывает мою гору. Эта завеса ещё и звуки поглощает, и не даёт особо любопытным из моей коллекции выбраться наружу. — Успокойся, невидимок здесь хватает, но у меня пока что нюх не отшибло. Мы одни. Говори, не бойся.

— Мир ветшает, братец. — Баюн пропускает мои шпильки мимо ушей, стало быть, разговор пойдёт серьёзный. — Прорехи латать всё сложнее. Проще целиком плащ перелицевать.

— Проще?! И где прикажешь столько сил взять?

— Мы ведь уже говорили об этом, помнишь? Лет эдак триста назад. И ты даже придумал способ, как накопить силу про запас. Как ты тогда выразился? Живые магические консервы, верно?

У меня что-то ухает внутри, словно камень проваливается в живот. В желудке бурлит, во рту появляется кислый привкус. С голодухи, не иначе. Позавтракал наскоро, обед пропустил, вот и сказывается…

— Не припомню, чтобы я такую глупость сказал.

— За точность цитаты не ручаюсь, — он усмехается в усы, — консервы тогда ещё не изобрели. Но смысл был именно такой. Сколько ты уже скопил, братец? Я слышал, твоя коллекция недавно пополнилась.

— Они не консервы! — это вырывается само собой.

Баюн щурит на меня глаза.

— Ты ведь не в пику мне вздумал протежировать фэйри, братец? Брось, их время прошло.

— Это не тебе решать! — Кислый привкус во рту всё не желает пропадать. И в груди тяжелеет. — Хочешь получить силу таким способом, начни со своих. У тебя там плюнуть некуда — в нечисть попадёшь. Водяные, вилы, русалки, кикиморы… Лешаки всякие под ногами путаются.

— Уже не путаются, их стало гораздо меньше. И ты что, не видишь разницы между природными духами, хранителями земли, и этими мелкими паразитами, которых ты непонятно зачем спасаешь?! Они же хуже саранчи! Пожиратели магии! Понаделали карманов, вытянули из мира силу, так пусть хоть напоследок пользу принесут!

Баюн прав. Полые холмы, карманы в плаще мира, немало магии на себя оттянули. Фэйри, с их манерой жить, ни в чём себе не отказывая, те ещё растратчики. Да, кузен прав. Вот только это не означает, что я позволю разорить свою коллекцию, с таким трудом собранную!

— Ну, если ты начал пользу измерять, как насчёт твоего Волка? Какую он пользу приносит? Силу свою раздарил, мышей не ловит! Какой он тебе помощник? Шут гороховый! Вот кого надо съесть, всё равно он больше ни на что не годится.

— Как ты смеешь?! — Баюн поднимается. — Он мой друг! Да все твои фэйри и одной его шерстинки не стоят! Он последнюю шкуру отдаст ради нашего мира!

Разозлившийся Баюн — это, доложу вам, зрелище, от которого даже обожравшиеся мухоморов тролли трезвеют. Ссориться с кузеном — последнее дело, но ничего другого мне не остаётся.

— Вот и пора с него шкуру спустить, все прорехи залатаем!

— Замолчи! — Баюн выпускает стальные когти.

Мы уже не сидим рядышком, а стоим друг против друга, и вереск испуганно жмётся к земле под нашими лапами. Рядом оказывается мой тигр. Оттирает меня плечом и рычит на Баюна так, что эхо начинает испуганно заикаться. У драконов научился, не иначе.

Признаться, я уже забыл, каким стремительным становится кузен, если его разозлить. Мой тигр кубарем катится по вереску и врезается в менгир. Камень, тысячи лет мирно стоявший на месте, падает.

— А ну, пш-шёл вон отсюда! — Я замахиваюсь на Баюна. Да, он сильнее, но говорят, что злость удесятеряет силы. Вот и проверим народную мудрость. — И дорогу сюда забудь! Ни капли воды больше не получишь, так и знай!

Баюн шипит в ответ. Плюёт мне под ноги и исчезает в ближайшей тени. Всё-таки не решился на драку. Или не снизошёл.

Прихрамывая, ко мне бредёт тигр. Садится рядом, тычется лбом в плечо.

— Дурень полосатый! — Я опрокидываю его на спину, и он дурашливо машет лапами. — Ну что мне с тобой делать?

— А он у тебя крепкийпарень. У другого бы хребет сломался.

Я поседею с этой рыжей кикиморой, как пить дать, поседею! Тигр при виде Редди откатывается в сторону, садился и принимается вылизываться.

— Кто вам разрешал выходить из пещеры?! — Я оглядываюсь. Туман, оказывается, оторвался от горы и подполз совсем близко, а я и не заметил.

— Так ведь кричали… — Мики стоит рядом с Редди, в огромных глазах тревога. — Мы перепугались.

— Ну и сидели бы тише воды, ниже травы!

— Мы за тебя перепугались.

Мики смотрит себе под ноги, кусая губы. А за ним в оседающем тумане толпятся все остальные. Только моих рук нет. Ну, хоть кто-то не решился приказ нарушить!

— Мы всё слышали, — говорит Редди. — Ты действительно собираешь последних фэйри, чтобы сожрать?

Я осматриваю свою коллекцию. Все настороже: шерсть топорщится, клыки, когти и крылья наготове. Это против меня-то! Смех да и только. Но мне почему-то не смешно.

— Следовало бы, — говорю, — да отравиться боюсь.

В задних рядах кто-то неуверенно хихикает. Редди задумчиво трёт подбородок.

— Ладно, замнём пока. Но явот чего не понимаю: как можно перелицевать целый мир?

— А тебе это и не надо понимать. Впрочем… Вы когда-нибудь видели, как перелицовывают плащ?

Кивает только Мики, остальные недоуменно переглядываются.

— Сначала от верха отпарывают подкладку, — объясняю я. — Потом верх переворачивают так, чтобы менее изношенная сторона оказалась наверху, стала лицевой. А потом снова сшивают. Так вот, чтобы перелицевать мир без глобальных катаклизмов, требуется очень много силы. У нас с кузеном столько нет.

— А подождать, пока магия вернётся, у вас терпежу не хватает? — Редди недобро щурится. — Обязательно чужую силу отнимать?

— Магия не вернётся сама. Так сказал Вселенский Ткач перед тем, как уйти.

— А как её вернуть, он не сказал? — спрашивает Мики.

— Он сказал, что когда придёт время, мы сами поймём, что надо делать. Вот Баюн и придумал этот план — с перелицовкой плаща.

— Глупость придумал, — подаёт голос уриск, самый старый экспонат моей коллекции. Весь седой, с обломанными рогами и треснувшими копытами. Редди он с первого дня невзлюбил, и вот на тебе, спелись! — Если плащ мыши изгрызли, хоть перелицовывай его, хоть не перелицовывай, всё одно, дыры останутся. Надо вернуть магию, тогда мир окрепнет, и мыши об него зубы обломают.

Фэйри согласно гудят.

— Дельный совет, — говорю. — Может, подскажешь, как это сделать?

— Думать будем, — уриск оглядывается на остальных. — Все вместе. И Музыканта ещё спросить надо. Он при Благом Дворе обитал, верно? Финварра — не дурак, дольше всех из нынешних королей прожил. Надо узнать, как они там силу сохраняют?

— Кстати, — спохватывается брауни, — не пора Микаэля выпускать? А то руки заболят на холоде.

— Выпускайте, — соглашаюсь я. Как Финварра сохраняет силу своего Двора, я и без Микаэля знаю. Тайна простая — экономия называется. Но если мои фэйри хотят устроить мозговой штурм, пусть, мешать не стану. Глядишь, и додумаются до чего-нибудь полезного. А главное, все при деле будут.

Коллекция у меня небольшая, всего три дюжины экземпляров. Но зато материал отборный — фокус с туманом это подтверждает. Ошибаешься ты, кузен, и от фэйри может быть польза. Главное — правильно мотивировать.

***

Дон остановил джип возле неприметного, сглаженного временем холма. Раньше на его вершине стоял дольмен, но какая-то сила раскидала каменные плиты, как ребёнок раскидывает надоевшие кубики. Манурм вышел из машины, перекинул через плечо ремень сумки, потянулся, вслушиваясь. В роще неподалёку заливались соловьи, стараясь заглушить лягушачий хор из придорожной канавы. Пронеслась, грохоча, стая мотоциклов, разрывая фарами весеннюю ночь. Дон усмехнулся, вспомнив, как Лорн лет тридцать назад связался с байкерами. Хватило его до первой драки с конкурирующей бандой из соседнего графства. Едва не угодив в тюрьму, Лорн опомнился и к тайной радости Дона продал чёрный мотоцикл, разрисованный белыми змеями.

Что-то он опаздывает… Дон достал из кармана золотую пластинку в форме листа боярышника. После зимних событий гоблинский Совет Старейшин, заправляющий Ярмаркой, прислал манурмам официальные извинения, в которых особо подчёркивалось, что Бун действовал на свой страх и риск, не поставив в известность Совет. К извинениям прилагались бессрочные приглашения на Ярмарку. Золотые листья давали право на крупные скидки и даже на одну бесплатную покупку, но только у продавцов-гоблинов.

На дороге показалось узнаваемое BMW. Дон снял очки. Усовершенствованная дварфами оптика помогала видеть сквозь паутину проклятья, но рядом с приятелем Дон предпочитал обходиться без очков. Лорн и без того не раз намекал, что готов взяться за лечение. А на все возражения, что это слишком опасно, только отмахивался: «Я готов рискнуть, причём совершенно бесплатно». Вот только Дон рисковать другом не собирался.

Лорн затормозил рядом с джипом. Помахал из открытого окна.

— Доброго вечера! Извини, опять опоздал.

— Всё в порядке?

— В полном. — Лорн щёлкнул по новому брелоку, запирая машину. После ремонта он поставил усиленные заклинания защиты. — Слушай, давай поменяемся? Я тебе Букку-бу, а ты мне Дьюи. Двойная выгода!

— Двойная головная боль, ты хочешь сказать.

«А в моём случае, даже тройная», — невесело пошутил Дон про себя. Лорну он о своём ухудшении здоровья не говорил.

— Я тебе ещё Бродячий дёрн добавлю. — Лорн расцвёл улыбкой бывалого коммивояжёра. — Только вчера две пары приблудились. Совершенно безвредные, даже полезные. Сад будут охранять.

— Это не редкость.

— Не скажи. С тех пор, как люди начали поля и сады от вредителей обрабатывать, вся бродячая мелочь потравилась. Только в безлюдной глуши и уцелели, но с размножением у них проблемы.

— Как у всех фэйри, — кивнул Дон. — Магии не хватает.

— Возле наших дубов хватит. По крайней мере, мелким. Так меняемся?

— Нет, Букку-бу я не возьму. Разве что в комплекте со Спайком.

— Ага, а Спайк потянет за собой Кунлу! Нет уж, проще оставить как есть.

Дон засмеялся и похлопал его по плечу.

— Ты сам заварил эту кашу.

— Да я не жалуюсь. — Лорн вынул из бумажника золотой лист. — Ладно, пошли. Надеюсь, нам наконец выдадут этого проклятого специалиста по проклятьям, извини за каламбур.

— Или хотя бы назовут имя. Но я даже в этом сомневаюсь. Не зря они нам три месяца мозги пудрят…

Когда манурмы скрылись в холме, из-под джипа вылез Вихан. Охлопал себя по карманам и досадливо поморщился. Три монеты из четырёх исчерпали удачу, как корова языком слизала. Мощная у манурмов магия! Без удачи ни за что бы глаза им не отвёл. И что бы Дону насовсем клад отдать! Так нет, снова в сейфе запер, только и выдал по три монетки на всякий случай.

Просить у Айри лепрекон не стал, иначе пришлось бы рассказывать о тайных переговорах с гоблинами. Такое она точно не одобрит. А Дьюи всего одну золотушку отдал, жадоба зелёная!

Вихан переложил погасшие монетки во внутренний карман, огляделся и засвистел соловьём. В ответ ему дважды ухнули совой из разросшейся не по сезону крапивы с восточной стороны холма. Лепрекон поднял воротник парусиновой куртки, натянул кепку на уши и юркнул в жгучие заросли. Шипя сквозь зубы, прорвался на крохотную полянку. Там его ждали двое гоблинов в серых плащах с капюшонами.

— Чтоб вам провалиться с вашими шпионскими заморочками! — Вихан почесал зудящую щёку. — Вы бы ещё в нужнике свиданку назначили!

— Не нуди, — фыркнул стоявший впереди гоблин. — Или передумал?

— Ничего я не передумал! Только сначала докажите, что пехт жив.

Гоблин щёлкнул пальцами. Тени шевельнулись занавесками, пропуская коренастую фигуру, ростом не больше трёх футов, замотанную, как в шарф, в длинную рыжую бороду.

— Брехин! — заулыбался Вихан. — ЗдорОво, приятель!

Пехт что-то неразборчиво буркнул в бороду, шагнул к лепрекону и стиснул его в объятьях.

— Полегче, медведь! Заду…

Вихан обморочно обмяк в руках пехта.

— Прости, приятель, — едва слышно шепнул Брехин. — Это не я дерьмо, это жизнь такая.

— Давай сюда! — Гоблины отобрали у него бесчувственного лепрекона. — Молодец, чисто сработано! Считай, половину долга тебе списали. Пошли, вторую половину отработаешь.

Брехин тяжело кивнул, подобрал упавшую кепку Вихана и шагнул следом за гоблинами в душную подземную темень.