Птолемей и Таис. История другой любви. Книга вторая

Ольга Эрлер

Во второй книге дилогии все события показаны глазами Птолемея, соратника Александра Македонского. Они оба искренне любили одну женщину, гетеру Таис. Она же любила только одного, но волей судьбы имела с другим детей. Птолемей намного пережил своего блистательного повелителя и единственный из его последователей умер своей смертью. Он стал царем Египта и основал македонскую династию Лагидов, правившую Египтом 300 лет. Но главным человеком его жизни осталась недосягаемая и прекрасная афинянка.

Глава 4. Круговерть азиатского похода

Пестрая, уютная осень сменилась сырой, неприветливой зимой, а зима — улыбчивой весной. Весна 334 года оказалась особенной, судьбоносной, изменившей не только ход жизни героев, но и развитие истории всего мира. Она означала не просто начало нового года, но и пролог новой эпохи в истории Эллады — долгожданного азиатского похода, призванного освободить греков Малой Азии от персидской власти.

Противостояние Персии и Эллады — востока и запада, длившееся двести лет, Александр за десятилетие²⁶ решил в свою пользу. История еще не знала подобного события, когда маленький народ в столь короткий срок сумел сокрушить власть исполинского государства, и на месте разрушенного создать новые формы государственности и общественной жизни. Первая в истории человечества Персидская империя, завоевавшая многие народы и господствовавшая над ними в течение двух столетий, пала под ударами Македонца, потому что для этого пришло время, и появился тот человек, который понял его волю и нашел в себе силы свершить великое дело — изменить мир. А изменение мира стоит очень дорого… Часто — жизни.

Загадочный восток всегда влек дерзких эллинов, а попытки понять и подчинить его отражались в песнях и мифах. С востока Зевс похищает сидонскую принцессу Европу. На восток в Колхиду уплывают аргонавты, чтобы вернуться оттуда с золотым руном и трагической волшебницей Медеей, принесшей эллинам немало бед. Крахом кончается грандиозная вылазка данайцев в Трою. Своим разрушением город искупает преступление Париса, нарушившего закон гостеприимства. Но и победителей настигает тяжелая расплата — скитания, чужбина, морские глубины, кровавая месть у родного очага.

И восток не оставлял Элладу своим ревнивым вниманием. Несогласие, мелочные споры и взаимная ненависть разрозненных полисов облегчила Персии ее экспансивную политику. День Саламина и Марафона спасли Элладу от захвата

Персией.²⁷ Но не уберегли от внутренних распрей и тридцатилетней войны Спартанской и Афинской коалиций, разорившей и обескровившей Элладу²⁸. Их кровавое соперничество за верховенство среди греческих государств закончилась победой Спарты и потерей Афинами своего главенствующего положения в эллинском мире.

Дальнейшие попытки объединить Элладу под своей эгидой не удались ни Спарте, ни Фивам. «Среди имевших до сих пор гегемонию государств, — верно подметил Аристотель, — каждое считало согласным со своими интересами проводить в зависевших от них городах строй, соответствовавший их собственному, одни — демократию, другие — олигархию, думая не об их благе, но о собственной выгоде. А у населения сделалось привычкой не стремление к равенству, а желание или повелевать или покоряться. Эллины могли бы господствовать над вселенной, будь они соединены в единое государство». Мысль о национальной борьбе против персидской державы никогда не забывали в Греции. И вот время настало. Эллада объединилась под гегемонией Македонии и направила свои дерзкие взоры на восток.

Переправа македонской армии, усиленной войсками греческих союзников, через Геллеспонт весной 334 прошла без препятствий. Удачно складывалось дальнейшее продвижение по побережью Малой Азии. Сумасшедшим успехом стала первая битва на реке Гранике, повергшая варваров в изумление и оторопь, блестяще выигранная в мае 334, несмотря на двойное численное превосходство персов. За ней последовало почти триумфальное шествие по малоазиатскому побережью, издревле населенному эллинами. Персы не ожидали столь быстрого наступления молодого македонского царя и не успели занять порты. Все горело в руках Александра, все удавалось ему на удивление недоброжелателей и к восторгу сторонников — блестяще и как будто без усилий. И это в двадцать один год!

Покорив Лидию, Александр вступил в Ионию и занял его главный город — Эфес. Может, кто-то в Афинах и посмеялся над тем, как театрально обставил Александр свое появление в Азии. Принес жертву Посейдону, когда на корабле пересекал пролив, метнул с корабля копье на священную для него землю Трои, посетил могилы любимых героев Ахилла и Патрокла, храм Афины, где взял старинный щит Ахилла, а взамен оставил свой, этим жестом символически переняв эстафету геройства и ратных подвигов древних.

Но Таис, не зная его лично, восхищалась его действиями, выдававшими в нем романтика. Она не обращала внимания на насмешки его врагов, понимая, что за ними стоит элементарная зависть, ограниченность и неспособность понять и принять чью-то исключительность.

Афинянка почувствовала, что созрела оставить свою привычное существование, родину, друзей, все, что ей было дорого и важно, и броситься навстречу новой жизни, в загадочную Азию. Сейчас или никогда, думала она, и эта мысль наполняла ее сердце то пугливой радостью, то упрямой решимостью. Отказаться от всего, как Александр — оставить себе одни надежды, и навстречу им ринулась в неизвестность. На все уговоры Геро подождать, как будут развиваться события в Азии, Таис, бодрясь, отвечала, что глупо сидеть сиднем и «мечтать, чтобы с гор спустился кабан или рыжий лев». Это было не свое, не успокаивало, но она поняла главное: ее жизнь должна измениться. Решительным образом. И срочно, сейчас или никогда!

Решено и сделано: В Азию!

Всю дорогу на корабле, которая прошла без неприятностей (уж не Александрова ли жертва Посейдону тому виной), Таис думала о том, что нельзя показывать людям свои страхи и сомнения. В новом мире она будет новым человеком, начнет с нуля. А сомнения были… Помимо глобальных, имели место и сиюминутные страхи — не попасть в руки пиратам или персидским кораблям. Но шалая решимость начать новую жизнь пересилила все страхи, и когда перед глазами показалась Эфесская гавань, Таис была готова прыгнуть в воду и быстрее всех дельфинов добраться до берега.

Что-то подсказывало ей, что ее размеренная, разумная и спокойная жизнь кончились раз и навсегда в тот миг, когда ее нога коснулась вожделенной азиатской земли. У нее сжалось сердце от провидческого предчувствия! — Больше она не сможет принимать решения самостоятельно, больше не будет жить только своей головой и желаниями. Свобода и покой кончились — начался жестокий ураган, и ее как щепку, понесет бурное течение и затянет круговорот сложной, мощной жизни, управлять которой будет один человек. Или судьба? Годы, земли, события сметутся в одну лавину жизни, скорость и насыщенность бытия перемешает в голове обилие впечатлений, переживаний и воспоминаний.

Удивительное дело, сойдя на берег, она действовала четко и осознанно: голова работала отстраненно, а душа как-будто замерла, хотя потом, спустя годы, Таис могла мысленно увидеть каждую деталь ее первых минут на азиатской земле. Ее первые шаги на пристани Эфеса как будто сами собой, помимо ее воли, повели ее к группе солдат, у которых она намеревалась спросить дорогу к Птолемею. А конкретно — вот у этого парня, стоящего к ней спиной, нестрашного, потому что не в доспехах и в шлеме, а в обычной беретке-кавсии на русой кудрявой голове…

…Птолемей разбирал бумаги, пытаясь вникнуть, сколько нового оружия и обмундирования надо заказать для своих людей, когда полог его палатки приоткрылся, и перед его изумленным взором предстала Таис. Он поразился бы меньше, увидев на ее месте слепого Гомера, залитого кровью Ахилла или волоокую богиню Геру. Но он увидел именно ее — живьем и наяву! Обезумев от удивления и сойдя с ума от радости, он нечленораздельно закричал, бросился к ней, свалил с ног и осыпал поцелуями.

Итак, новая жизнь Таис началась с ломающих кости объятий Птолемея…

А для Птолемея наступила невероятная, блаженная жизнь: безнадежная, несбыточная никогда и ни за что мечта вдруг… сама…. воплотилась в жизнь. Первое время он не выходил из состояния парализующего удивления. Не столько радости и восторга, как удивления. Он даже спать перестал: боялся, что проснувшись, не увидит Таис больше. Он слегка пришел в сознание только через пару дней. И первым делом предупредил Таис, чтобы не ходила в тот конец лагеря, где квартировали фракийцы.

— Они отличные воины, дикие. Но с ними лучше не встречаться.

— А почему же хорошие воины? — наивно осведомилась Таис.

— Потому что для них убить человека — это простое телодвижение, — туманно и при этом исчерпывающе объяснил Птолемей.

Птолемей не был уверен, как отнесется к появлению женщины в лагере Александр. Армия еще не была отягощена таким большим обозом, как это случилось потом, и женщины среди солдат пока не казались привычной картиной. А мужчины не преминули в своем духе, скабрезно и откровенно, обсудить появление Таис в палатке Птолемея. На это Птолемей либо отмалчивался, самодовольно улыбаясь, либо называл вещи своими именами: «Слюни подотри!», «Облегчись за углом». Он не мог отказать себе в удовольствии, идя на военный совет, положить себе на плечо добытый из расчески черный волос Таис, да так, чтобы всем было сразу видно. Ах, как приятны порой маленькие игры тщеславия.

Александр хорошо воспринял Таис — он ничего не сказал. А мог бы наказать, даже разжаловать, как делал его отец, да и он сам до сих пор. «Отлично, братишка!» — порадовался Птолемей. А позже, познакомившись с Таис лично, царь общался с афинянкой очень дружелюбно и приветливо. В Эфесе пробыли с декаду, отдохнули и даже повеселились. Именно там Апеллес²⁹

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

26

Восточный или Персидский поход Александра (334 — 323 г. до н.э.)

27

Греко-Персидские войны (499 — 449 г. до н.э. с перерывами)

28

Пелопонесская война (431 — 413 г. до н.э.) велась объединенными греческими полисами под эгидой Афин и Пелопоннесским союзом во главе со Спартой.

29

370—306 до н. э. великий древнегреческий художник, родился в Колофоне, жил в Эфесе.