Они

Павел Александрович Кузнецов, 2023

Около городка Озерск находят человека, одетого по старинке и утверждавшего, что он идет из соседнего села. Вот только это село вместе со своими обитателями загадочно исчезло более ста лет назад и стало легендой подобно граду Китежу. Корреспондент газеты «Необъясненные факты» Сергей Сомов получает задание взять интервью у таинственного «найдёныша». Сергей и сам является носителем тайны, так как с детства постоянно общается со своим умершим братом-близнецом Андреем, который живет в нём как внутренний голос.

Часть 1

Сергей припарковал свой автомобиль возле издательства на личном, именном месте. С того момента как газету средней руки, под кричащим названием «Необъяснённые факты», поглотил всероссийский медиа-монстр, жизнь заметно улучшилась. В здании сделали ремонт, оснастили офисы современной техникой, а близлежащий пустырь превратили в шикарный асфальтированный паркинг, где за каждым сотрудником закрепили собственное парковочное место. Такая забота со стороны нового руководства вызвала в редакции автомобильный бум. Даже те, кто и не планировал покупать автомобиль, скопом ринулись учиться на права и брать кредиты. Спустя год на парковке уже красовались новенькие «Рено», «Шевроле» и «Ситроены».

Сергей потянул стеклянную дверь, поздоровался с охранником и нос к носу столкнулся с Вовкой. То был молодой парень-студент, подрабатывающий в газете курьером-доставщиком. Издание было бесплатным и доставлялось в каждый дом, поэтому без такой должности никак нельзя было обойтись.

— А, Серёга, привет! — запыхавшись, поздоровался Вовка. — Слушай, тебя Саныч ищет.

— И тебе не хворать. Не в курсе, зачем я ему понадобился?

— Я знаю? — пожал плечами Вовка, — Забежал к журналюгам и спросил про тебя.

— А ты чего у журналистов делал? — хитро прищурился Сергей, — К Любке опять клинья подбивал?

— Чего сразу подбивал? — стушевался Вовка, — Просто, зашёл спросить, чего кому купить. Я сейчас на доставку уезжаю к обеду вернусь, вот и подумал, может чего нужно.

— Да ладно, расслабься, — усмехнулся Сергей, — я так, без задней мысли. Хотя Любка к тебе неровно дышит. Ты бы понастойчивее с ней, не то Петруха, с корректорского, уведёт. Сам знаешь, какой тот ловелас.

— Скажешь тоже, — Вовкины щёки покрылись заметным румянцем, — а за совет спасибо. Ладно, я поскакал, не забудь к Санычу заглянуть, — последнее, Вовка уже говорил на бегу.

— Погоди, — крикнул ему в след Сергей, — зацепи мне пару слоек и кофе, три в одном.

— Хорошо, — послышался удаляющийся за поворотом голос Вовки.

— Где тебя черти носят? — с порога прорычал Олег Александрович.

Олег Александрович, а в простонародье Саныч, занимал место главного редактора с того момента как утлая областная газетёнка влилась, если можно так выразиться, в огромный медиа-холдинг. Уж, за какие такие грехи его из Москвы сослали в глухомань, история умалчивает, но то, что он за короткий срок своего пребывания у руля поднял издание из руин, делало ему огромную честь и позволяло некоторое вольное обращение с подчинёнными. Сами же подчинённые относились к вольностям начальника с философской точки зрения:

— Зарплаты поднял, — рассуждали они в курилке, — командировочные увеличил, кассу взаимопомощи ввёл, путёвки в санаторий выбивает, так и пусть себе орёт.

— Я тебя битый час ищу, — Саныч достал из кармана носовой платок и с шумом высморкался.

— Так вот он я, лёгок на помине, — попытался отшутиться Сергей.

— На помине он лёгок, — буркнул Саныч и жестом пригласил Сергея присесть, — Тут просочилась информация, что на окраине Озёрска, в доме престарелых, есть дедок, по словам персонала, ему двести лет или около того.

— Двести лет? — усмехнулся Сергей, — Да столько не живут.

— Ты когда-нибудь прекратишь меня перебивать? — метнув на Сергея испепеляющий взгляд, Саныч хлопнул по столу ладонью, да с такой силой, что карандаши и ручки повылетали из стаканчика, — Видишь, что ты натворил? — огрызнулся он, глядя на бардак на столе.

Сергей примирительно поднял ладони вверх, мол, молчу, больше не буду. Саныч удовлетворённо кивнул и продолжил:

— Пару месяцев назад его обнаружили бредущим по трассе. Вызвали полицию. Та расспросила его, типа, кто и откуда. Тот назвался Лукой и что он из села Зыкино. Полиция отправила запрос. В ответе говорилось, что село Зыкино и все его жители одномоментно исчезли более ста лет назад.

— Как исчезли? — недоумённо спросил Сергей.

— Как, как, не знаю, что мне рассказали то я и говорю, — недовольно буркнул Саныч.

— А с дедком чего?

— Вызвали псухушку, те его осмотрели, сказали, что это не их клиент и укатили. Дедка передали социальным службам, а те пристроили его в частный дом престарелых.

— Почему в частный? — снова задал вопрос Сергей.

— Слушай, если тебе это так важно, сам и спросишь.

— Почему сам?

— Ты тупой или просто решил с утра меня достать?! — Саныч побагровел и забрызгал слюной, — Это твоё задание. Дошло?

— Олег Александрович, а можно поконкретнее?

— Поедешь в Озёрск, разыщешь там этого старика, возьмёшь интервью. Понял? — медленно процедил редактор.

— А-а, так бы сразу и сказали, — закосил под дурачка Сергей.

Ведь не даром, сказано устами Петра Первого: «Подчинённый, перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый! Дабы не смущать начальство разумением своим».

По навигатору до Озёрска было триста километров. Сергей посетовал на то, что не успел даже пообедать, но задание есть задание. В конце концов, ему за это платят, причём, по здешним меркам, очень даже прилично. Он завёл автомобиль и нажал на газ. В динамиках заиграла весёленькая мелодия, которая разбудила в памяти Сергея одно воспоминание. В сущности это было не то чтобы воспоминание, в прямом смысле этого слова, а так, некая хохма, произошедшая с ним на новогоднем корпоративе. Ведущий затеял конкурс с переодеваниями. Нарядил Сергея Красной Шапочкой и заставил танцевать стриптиз, но музыку поставил не сексуальную, как должно быть в настоящем стриптизе, а именно ту, которая сейчас звучала из магнитолы. Красная Шапочка, не смогла ничего лучше придумать, как пустить гопака. На очередной присядке, изрядно подвыпившего Сергея, понесло к краю сцены, и он сверзся с полутораметровой высоты прямо на столики, угодив лицом в плошку с салатом «Оливье». Костюм был безнадёжно испорчен, а над Сергеем, долгое время, подтрунивали сослуживцы:

— Серый, а правду говорят, что с высоты птичьего полёта салат кажется вкуснее? — или, — Знаешь, какого главного ингредиента не хватало в оливье? — Твоего лица.

Эти милые шутки Сергей пропускал мимо ушей, ибо знал, что если колкости игнорировать, они быстрее кончатся. Быстрей не быстрей, а полгодика помучиться пришлось.

— За то, есть что вспомнить, — он улыбнулся этой немудрящей мысли и сосредоточился на дороге.

Навигатор вёл по пустынному шоссе, изредка предупреждая женским голосом, что нужно повернуть в ту или иную сторону. Сергей накидывал в голове план интервью, как вдруг, мозг зацепился за названия села, откуда появился этот старичок. Зыкино.

— Село, село, — копался в памяти Сергей, — село, это где есть церковь, а если её нет, то это деревня.

Он достал телефон, поднёс его к губам и чётко произнёс:

— Окей, Гугл, село Зыкино.

— Село Зыкино, — заговорила трубка, — бесследно исчезло в ночь с 30 апреля на 1 мая 1900 года по современному календарю. Здания, постройки, сооружения и люди пропали. На месте села не обнаружено ни следов пожарищ, ни трупов. Исчезновение обнаружил кузнец, прибывший в село для продажи своих изделий, о чём и доложил в полицейский участок. На поиски была направлена экспедиция Русского географического общества, которая тоже исчезла. Координаты по Гугл мап…

— Маловато, — пробубнил Сергей, — Прямо град Китеж какой-то…

— Град Китеж…, — вновь завелась трубка.

— Стоп.

Сергей на секунду отвлёкся на телефон, нажимая на красный круг внизу экрана, и в это самое мгновение в лобовое стекло что-то смачно припечаталось. Звук был такой, словно мясник врубает увесистый топор в окровавленную тушу животного. Чмоканье и хруст. Сергей дернул руль. Машину закидало. Ноги упёрлись в педаль тормоза. Телефон вывалился из рук, продолжая рассказывать о том, как ушёл под воду град Китеж. Колёса завизжали, заглушая электронный голос. Автомобиль развернуло и выбросило на обочину. Двигатель заглох. Сердце молотом билось в грудной клетке, разнося вибрации по всему телу. Руки, ноги и даже глаза начали дергаться в ритм ударов. Кровь толчками неслась по жилам, будто её гнал огромный поршневой насос, издававший гулкий ухающий звук. Сергей попытался сглотнуть, но пересохшее горло отказалось выполнить это привычное действие, оно лишь запершило противно крякнув.

— Слава Богу, дорога пустая, — подумал Сергей, — Что это было?

— Через сто метров поверните направо, — врезалось в тишину предупреждение навигатора.

От неожиданности Сергея подкинуло в кресле. Ремень безопасности щёлкнул и больно впился в ключицу. Рука непроизвольно потянулась к напугавшему гаджету, вырвала его из крепления и швырнула ни в чём неповинный прибор на заднее сидение.

— Чёртова штука, — ругнулся Сергей, — чуть заикой не сделал.

Только сейчас он заметил на лобовом стекле красные брызги. Они разлетались от небольшого пятна, того же цвета. В центре кровавой кляксы виднелась аккуратная дырочка диаметром не больше кончика шариковой ручки. Ветер, тонкой струйкой просачивался сквозь отверстие и втыкался холодной иголкой в лоб Сергею.

— Какого…

Он отстегнул ремень, вышел на улицу и сокрушённо уставился на испорченное стекло. Воздух за спиной качнулся. Волосы на затылке зашевелились, словно кто-то провёл по ним рукой. Сергей обернулся, но там была только пустая трасса и пыльные перекаты обочин.

— Глюк, как есть глюк, — он пожал плечами и обошёл машину в поисках того с чем так досадно столкнулся, — Должно быть птица. Скорее всего. Не жук же, в самом деле? Хотя, смотря какой жук, — подбадривал себя Сергей, пытаясь через это унять дрожь в теле, — Скажем, к примеру, жук-носорог? Ну да, это зверюга могла бы дырку сделать. Но вроде как он в тропиках водится, а тут? А если это разновидность носорога, какой-нибудь «стеклодыр»? «Стеклодыр», — повторил Сергей и улыбнулся только что придуманному забавному названию, — ему-то, сам Бог велел стёкла дырявить.

Ветер поднял клуб пыли и швырнул его Сергею в лицо. Тот прикрылся рукавом не переставая двигаться вперёд. Под ногой противно хрустнуло.

— Походу улитку раздавил, — подумал Сергей и присовокупил к мысли ругательство на животный мир средней полосы России.

Оставив на одежде пепельные следы, пыльный клуб понёсся дальше закручиваясь в весёлую спираль, изображая из себя, пусть маленькое, но всё-таки торнадо. Сергей опустил глаза, на то, что ему показалось раздавленной улиткой, и в ужасе отпрыгнул назад. Под его ногой был вовсе не слизняк, под его ногой была раздавленная голова огромного чёрного ворона. Сергей мог поклясться, что секунду назад этой птицы тут не было.

— Ветер пригнал? — размышлял он, — Да в ней килограмма два не меньше. А ветерок-то так себе, только пылюгу погонять.

Сергей подошёл к трупику, присел на корточки и стал рассматривать некогда живое пернатое существо. То, что лежало сейчас на асфальте, птицей, назвать можно было с большой натяжкой. Одна лапа подобрана, другая торчит вверх, растопырив когтистые пальцы, крылья раскинуты в стороны, а приплюснутая голова на половину утоплена в кровавую лужицу и имеет ребристую поверхность, аккурат по форме протекторов Серёгиных туристических ботинок. Брезгливо морщась, Сергей проговорил:

— Прости, птаха Божья, не заметил.

То ли от извинений, то ли от слов «птаха Божья», торчащая лапа ворона задергалась и стала сжимать и разжимать пальцы. Сергей отшатнулся назад и плюхнулся мягким местом на асфальт.

— Это просто рефлекс. Когда курице отрубают голову она ещё даже бегает. Да, я сам это видел у тетки в дерене. Рефлекс, да рефлекс.

Он поднялся, отряхнул джинсы и задумался, убрать с дороги или не убирать этот комок перьев.

— С одной стороны вроде бы и надо, — рассуждал Сергей, — самому было бы неприятно измарать колёса в птичьих потрохах, а с другой стороны, местные хищники и тут неплохо пообедают.

От размышлений его отвлёк чвакающий звук. Взгляд сам упал на ворона. Голова птицы подала признаки жизни и попыталась вызволить себя из липкой красной жижи. Челюсть Сергея поползла вниз. То, что он увидел далее, шло в разрез с теорией курицы и отрубленной головы. Расплющенная черепушка ворона приняла свою естественную форму, будто к ней подсоединили велосипедный насос и пару раз двинули штоком. Крылья затрепетали и, готовый обед для хищников-трупоедов, с проворством танцора брейк-данса, оттолкнувшись спиной от асфальта, встал на ноги и встрепенулся. Помотав головой, он с хрустом раззявил кривой клюв, заморгал иссиня-черными глазами и уставился на Сергея. Тот попятился назад, выставив руки вперёд, скороговоркой приговаривая:

— Хорошая птичка.

Ворон сделал шаг навстречу человеку, потом ещё один, растопырил в стороны огромные крылья и гортанно зарокотал.

— Ходу отсюда! — мелькнуло у Сергея, и он опрометью бросился к машине.

Спустя секунду он уже накидывал ремень безопасности и запускал двигатель. Сверху, по крыше что-то загрохотало. Казалось, будто с неба посыпал мелкий град, и он звонко перестукивается, весело подпрыгивая на металлической поверхности. Чутьё подсказало Сергею, что это вовсе не градины.

— Кыш, — закричал он во всё горло и вдавил педаль газа.

Прозвучал громкий хлопок и шесть металлических гвоздей заскрежетали по полированной поверхности крыши.

Двигатель набирал обороты. Стрелка спидометра неуклонно ползла вверх. Восемьдесят, девяносто, сто.

— Ворон, он ожил, — нервно повизгивал Сергей, — какого хрена, там, мозги наружу, а он…

— Поверните направо, — проговорил настойчивый женский голос с заднего сидения.

Сергей, не без испуга, крутанул руль вправо и с заносом вошёл в поворот. Он покосился в зеркало заднего вида, убедился, что чёрная птица его не преследует, с облегчением выдохнул и сбросил скорость. Стрелка опустилась до семидесяти.

— Я ни хрена не понимаю, как? Этого не может быть. Должно же быть этому рациональное объяснение, — он потер лоб ладонью и почувствовал на ней тонкую струйку воздуха, — Ах ты.

В пылу событий Сергей забыл про испорченное лобовое стекло, и сейчас он с остервенением дёргал ручку омывателя, переключая разные режимы дворников. Пятно, из багрового, нехотя стало бледно-розовым, а через минуту исчезло совсем, оставив лишь пару красных точек возле уплотнителя, как напоминание о произошедшем. Избавившись от раздражителя, в лице кровавого пятна, Сергей почувствовал себя немного лучше и решил разобрать ситуацию:

— Так, давай с начала, — говорил он сам с собой, — Когда ты шёл по трассе, птицы там не было? Ну, по крайней мере, а её не видел, хотя трасса просматривалась отлично. Ладно. Ветер и пыль в глаза? Я, конечно, не хочу нагнетать, но мне, на секунду показалось, что ветер нарочно швырнул мне пыль в глаза. Погоди, как нарочно? Не знаю. Просто клуб пролетел именно там, где я шёл. Ха, чувак, — усмехнулся он себе, — ты гонишь. Скорее всего, это ты, шёл там, где летела пыль. Пусть так, но как ты объяснишь появление ворона? — он передёрнулся на последнем слове, — Мистика. Вот и я о том же. Вообще откуда он взялся? Меня сейчас занимает другой вопрос. Как он ожил? Ладно, ожил, какого хрена начал нападать? Куча вопросов и не одного ответа. Слушай, ну если не можешь ответить на эти вопросы, то и не засоряй ими мозги. Как говорил твой препод по журналистике: «Старайтесь задавать такие вопросы, на которые сложно ответить и тогда интервьюируемый покажет себя во всей красе». Э, погоди, это не та фраза, вот та: «Если вы не знаете ответа на вопрос, то и не засоряйте им мозги». Да я только что это сказал, — снова усмехнулся он сам себе, — давай заканчивать эту мудистику, лучше перейдём к составлению плана интервью, надеюсь, это отвлечёт.

Сергей часто разговаривал сам с собой, не из-за нехватки собеседников, нет, просто так повелось с момента его появления на свет. Точнее сказать с того момента, как он начал себя помнить. Однажды, мать заметила, как пятилетний мальчуган сидит перед зеркалом, смотрит на своё отражение и смеётся, да так заливисто, что ей стало жутко. Она схватила сына и бросилась к психиатру. Сергей ничуточки не испугался большого усатого дядьки в белом халате, наоборот, ему стало весело. Ещё бы, ведь он сам себе сказал: «Глянь, этот дядя, похож на снеговика, которого мы с тобой вчера лепили». Врач осмотрел Серёжу и сказал, что никаких патологий он не наблюдает, ребёнок абсолютно здоров, и волноваться не о чем. Но, всё же прописал лекарство. Прощаясь с маленьким пациентом, он подмигнул и просил передать привет своему другу. Что Серёжа и незамедлительно сделал. Потом доктор, что-то пошептал маме на ушко и та, пустив слезу, крепко обняла сына. Наверное, он сказал ей нечто обидное, потому что мама плакала всю дорогу от поликлиники до дома. Серёжа как мог её успокаивал, но видимо слова человека детсадовского возраста имели весьма небольшой вес. А сказал ей врач вот что:

— У вашего сына синдром близнеца. Этот, если можно так назвать, феномен ещё мало изучен. Обычно он проявляется у детей дошкольного возраста и проходит годам к десяти.

— А что это за синдром? — спросила его занервничавшая мать.

— Ну как бы Вам попроще объяснить, — призадумался врач, — Это когда у ребёнка появляется воображаемый друг. Ему с ним комфортно, весело. Им даже вслух разговора не нужно. Они общаются мысленно. Скажите, а Вы хорошо переносили беременность?

Вот от этого вопроса мама и заплакала. Когда она узнала, что беременна, ей было всего шестнадцать. Дочь потомственного военного и не менее потомственной учительницы, она никак не могла сказать родителям про свою вторую, половую, жизнь. Он был красавчик, музыкант, первая волна свободного рока. Концерты, гастроли, зависть подруг, так вскружили юную голову, что она бросилась к нему в объятия, забыв про целомудрие, пропагандируемое в её семье. Заподозрив неладное со своим организмом, давно нет месячных, и грудь увеличилась так, что уже не убиралась в лифчик, она бросилась ко врачам. Те обрадовали её, что она ждёт двойню. Новость была не то чтобы шокирующей, просто она её немного напугала. Как рассказать об этом своему парню? А как родителям? Вот какие вопросы занимали её сейчас. Парень был пьян, и воспринял известие довольно грубо, обозвав её потаскушкой, он заявил, дети не от него и мало ли ещё с кем она валялась, а потом вообще пропал из поля зрения. После такого, о разговоре с родителями не могло быть и речи. Аборт. Врачи сказали, что его делать слишком поздно, да и несовершеннолетней необходимо разрешение родителей. Поплакавшись подруге, которая была на три года старше и уже вовсю познавала плотские утехи, и точно знала, что все мужики козлы, она решила наложить на себя руки. Заслышав такие речи, подруга отругала её, правда, потом подбодрила тем, что ни один самец не достоин такой жертвы. Выход тоже подсказала она. Живёт, мол, на окраине города бабка-травница, к ней и нужно обратиться. Вроде как у неё была та же проблема и та ей помогла. Распрощавшись с подругой, будущая мать, отправилась к бабке. Старушка выслушала её, дала какой-то травы, пошептала, рассказала, как заваривать, как пить и отпустила горемыку с миром. По пути домой ей попалась церковь и она почувствовала непреодолимое желание зайти туда и помолиться. Получилось не очень складно, ведь никто и никогда не рассказывал ей, как это делается. Однако покаяния за все прошлые и будущие прегрешения были искренними, хотя и говорились словами весьма далёкими от православных текстов. Может трава была не качественная, может организм сильный, а может, бабка нашептала, чего-нибудь не того, или молитвы возымели действия, но беременность шла своим чередом. Когда скрывать, порядком округлившейся живот, не стало никакой возможности, произошёл разговор с матерью.

— Ну, и что ты собираешься делать? — учительским тоном спросила она у зарёванной дочери.

— Рожать, а что же ещё? — всхлипывая, ответила та.

— Та-ак, — протянула мать, — Ты понимаешь, что это перечеркнёт всю твою жизнь.

— А что ты предлагаешь? — вскинула дочь красные от слёз глаза.

— Я предлагаю, найти мерзавца и заставить жениться.

— Не нужно.

— Это почему?

— Ты же сама сказала, что он мерзавец. А зачем тебе зять мерзавец? К тому же он действительно мерзавец. Ты хочешь, что в тебя пальцем тыкали?

— Поглядите-ка на неё, — в негодовании заговорила мать, — от горшка два вершка, а туда же. Мать учить. Давай лучше думать, как отцу про это скажем.

— Мам, а может ты? — с надеждой в голосе спросила дочь.

— Кто хоть? — помягчев поинтересовалась мать.

— Мальчик, точнее два мальчика, — быстро поправилась дочь.

Женщина схватилась за сердце и кулём повалилась в кресло.

— Мама?! — испуганно вскрикнула дочь.

— Корвалол, — просипела мать и закатила глаза.

В два прыжка, девушка оказалась на кухне. Подставив табуретку, она вынула из верхнего ящика обувную коробку, в которой хранились лекарства, высыпала содержимое на стол и зашарила в груде цитрамонов и анальгинов, разыскивая маленький пузырёк темного стекла, с отвратно пахнущей жидкостью. Запах этого лекарства всегда ассоциировался у неё с больными и немощными старухами и вызывал стойкое отвращение. Но сейчас его должна принять не сморщенная бабулька, а её мама, которой только-только стукнуло сорок. Нацедив из пузырька в стакан, добавив воды, дочь протянула резко пахнущий коктейль той, которая была для неё самым родным и близким человеком во всём мире. Проглотив питьё, женщина открыла глаза и с тревогой устремила свой взгляд на ту, которая как никогда нуждалась сейчас в её помощи.

— Ладно, — мать выдохнула в воздух корвалольный перегар, — отец всегда хотел сына, а будет у него два внука. Хотя, видит Бог, я никак не рассчитывала в сорок лет становиться бабушкой. Но пообещай мне, что как бы не повернулось, ты закончишь учёбу, поступишь в институт и станешь дипломированным специалистом.

Дочь подняла брови домиком и согласно закивала.

— Хорошо, — с кряхтением мать начала подниматься из кресла, — пойду, приготовлю его любимых рыбных котлет, авось пронесёт. — Она потрепала дочь по чёлке и направилась в кухню.

Котлета встала у отца поперёк горла, как только он услышал, что скоро станет дедушкой. Мать заботливо похлопала его по спине и успокаивающе замурлыкала:

— Полно тебе отец, всё равно скоро на пенсию, будешь внуков нянчить. На рыбалку с ними ходить. Воспитаешь, по-мужски.

Отец без слов встал, подошёл к стеклянному ящику, вынул бутылку коньяка, наполнил рюмку и также безмолвно опрокинул её в рот. Затем шумно выдохнул, пожамкал губами уселся за стол и позвал дочь. Мать внутренне подобралась в ожидании грома и молний.

— Кто? — насупив густые брови, сухо спросил отец у потупившей взгляд дочери.

— Мерзавец. — с дрожью в голосе ответила та.

— Я его знаю? — пудовые кулаки сжались, захрустев костяшками.

Мать напружинилась, готовясь в любой момент броситься защищать свое неразумное чадо.

— Нет. — Это слово произнёс кто-то другой.

— А следовало бы, — разжимая кулаки, произнёс отец, — Может тогда бы и не случилось того, что случилось. — Его голос уже звучал спокойно, можно сказать утешительно.

Грозовая туча, сама собой начала растворяться в пропахшей рыбным духом кухонной атмосфере. Мать, на ватных ногах поднялась, вынула коньяк, налила рюмку себе, и рюмку мужу.

— Ну, давай дед. — Натянуто улыбаясь, подняла она тост.

— Давай, бабка. — Поддержал отец, вот только он не улыбался. В его глазах промелькнула тоска.

На седьмом месяце случилось страшное. При очередном осмотре, врачи, обнаружили отсутствие сердцебиения одного плода. На консилиуме было принято решение о хирургическом вмешательстве, попросту говоря кесаревом сечении. Девушку положили на стол, анастезиолог подключил систему и надел на лицо кислородную маску. В голове всё закружилось. Голоса улетали куда-то в трубу, веки отяжелели. Тело, вдавливало в жёсткую поверхность, и казалось, что некто, с садистскими наклонностями, опускает на хрупкую плоть бетонную плиту, плотоядно ожидая хруста молодых, ещё растущих костей. Стало черным-черно. Мысль пульсом стучала в мозгу:

— Почему со мной? Почему именно мой малыш? Он же ничего никому не сделал? У него даже нет имени? Нет имени. Пусть он будет, Андрей. Да Андрей, как его прадедушка. Прадедушка…

Мысль, потянула за собой, в холодную, липкую, пустоту.

Маленький гробик, сантиметров тридцать, не больше. Люди, в чёрном. Двое мужчин в робах, густо пахнущих сырой землёй и самогоном. Грубые руки берут ящичек, обшитый красной материей. Опускают в яму. Тихий плач. Никаких речей, да и какие речи могут быть над ещё даже неродившимся человечком? Он имя-то получил только после своей смерти. Седой отец, седая мать, постаревшая она. Живому сыну, было решено, никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказывать об умершем брате.

Сергей, точно помнил тот день, когда в ушах заговорил задорный, звонкий, мальчишеский голос:

— Привет! Меня зовут Андрей. Я твой брат.

— План, говоришь? Ну, давай.

План получился такой: попробовать разыскать людей, который обнаружили, невесть откуда взявшегося, на трассе старичка. В реальности этого пункта Сергей очень сомневался, но чем чёрт не шутит. Поговорить с нарядом полиции, допрашивавшим этого Луку. Это более вероятно. Расспросить персонал психбольницы. Возможно, но не факт. Выяснить, почему, никому не известного пассажира, поместили в частный дом престарелых. А вот потом, вооружившись этой информацией идти на контакт с интервьюируемым.

— Чувак, да тут целое журналистское расследование получается. Ты бы хоть поинтересовался у Саныча, полосу он тебе даёт, или пару колонок?

— Да, тут я лоханулся. Но согласись, что расследование круче?

— Ага, и командировочных больше. Сколько дней планируешь провести в этом Мухосранске?

— Озёрске. Пару дней-то точно. Надеюсь, там хоть гостиница приличная?

— Бар, главное бар. Пивчандара с дороги, самое то. Особенно после кошмара, что мы пережили. Слушай, он так по крыше проскрежетал, я про ворона, походу красить придётся.

— Надо попросить у Саныча денег на ремонт крыши.

— Интересно, по какой же статье он их списывать будет? Тут амортизацией и не пахнет. Это тебе не узлы и детали, тут страховой случай, и то если есть КАСКО. А ты на неё, поджался.

— Поговорю про представительские расходы. Чеков всем отделом наберём. Вовка каждый день слойки нам покупает. А там штук на пять, как минимум.

— Мечтательный ты парень. Включи музло, всяко веселее будет.

Сергей нажал кнопку на магнитоле, повернул ручку громкости и приготовился впитывать ультра басы своего натюнингованного автозвука. Вместо музыки, из динамиков, резко вырвался белый шум и выгнул барабанные перепонки, причинив острую боль в ушах. Точно такую же боль Сергей испытал когда, на спор с друзьями, нырнул на дно бассейна. Восьмиметровая глубина сдавила уши с такой силой, что он оглох минут на десять. Страх, остаться глухим вызвал внутреннею панику. Сергей заплакал. Не услышав своих всхлипываний, он запаниковал ещё больше, и стал носиться по бассейну с выпученными от ужаса глазами. На счастье, его поймал тренер, и жестами объяснил, что нужно делать. Сергей понимающе кивнул, зажал двумя пальцами нос и сильно в него выдохнул. В ушах послышался глухой щелчок, и окружающий мир вновь наполнился животворящими звуками.

Выкрутив громкость на минимум, Сергей зажал нос, и перепонки вернулись в нормальное положение.

— Чё за фигня? — в раздражении пробурчал он и переключил канал.

Ни на этом, ни на следующем канале, музыки не было, лишь только раздражающий белый шум.

— Слушай, походу этот вестник Апокалипсиса нам антенну сломал.

— Похоже, — досадливо протянул Сергей, порылся в бардачке, вынул от туда флешку и воткнул её в USB вход на магнитоле, — что ж, будем слушать музыку без новостей и рекламы.

В салон ворвался мощный гитарный риф и трубный голос запел:

— Нас, точит семя орды. Нас, гнёт ярмо басурман. Но, в наших венах кипит, небо славян…

Тьма наползла стеной. Автомобиль будто телепортировался из светлой и радостной вселенной в непроглядное чрево чёрной дыры. Фары выхватывали метров сто дороги, иногда зацепляя кривые, одинокие стволы высохших деревьев. Слева и справа, была чернота. Странное чувство овладело Сергеем. Он, Хан Соло, ведёт свой звездолет, свой верный «Тысячелетний Сокол», сквозь непроглядную чернь необъятного космоса, навстречу опасным приключениям. Но ему не страшно, ведь рядом с ним, верный друг и соратник механик Чубакка, с которым, они понимают друг друга без слов. Впереди замаячила синяя табличка, на которой ярко-белыми буквами было выведено «Озёрск. 3 км».

— Отлично, — обрадовался Сергей, — минут через десять будем на месте. Разыщем гостиницу…

— И в бар?

— И в бар. Расследование начнём завтра.

Озёрск оказался уездным городишком. Шоссе, которое привело Сергея сюда, делило населённый пункт пополам и уходило дальше на север. Вдоль дороги, тёрлись боками двухэтажные, грязно-жёлтые дома с конусообразными крышами, тускло освещаемые подслеповатыми фонарями, один на четыре постройки. Градообразуещее шоссе вообще не имело даже фонарных столбов, так что, выскочи сейчас кто-нибудь на дорогу, вряд ли Сергей смог бы избежать наезда. Гостиница отыскалась легко, привёл навигатор, сказав на прощание:

— Вы прибыли к месту назначения.

Припарковав машину у типичной провинциальной двухэтажки, Сергей провёл пальцами по царапинам на крыше, сокрушенно покачал головой на сломанную антенну, накинул на плечо сумку с ноутбуком, вытащил из багажника разъездной саквояж, в котором лежал походный несессер и сменная пара белья, щёлкнул брелком сигнализации и потянул дверь с надписью «Гостиница Усталый Путник».

За обшарпанной стойкой, с дверцами а-ля ковбойский салун, гордо именуемой рецепцией стояла немолодая, полногрудая дама. Пергидролевые волосы торчали во все стороны поседевшими змеями медузы Горгоны. С появлением постояльца, густо напомаженный рот заулыбался, обнажив передние зубы, испачканные чем-то красным, вероятно, тем же, чем были намазаны и губы. Толстый слой пудры придавал лицу матовую восковитость, а узкие глаза, обрамлённые чёрными подводками с далеко выведенными стрелками, напомнили Сергею изображение египетских фараонов. Если суммировать впечатление получалось так: восковой барельеф принцессы Нефертити с клубком змей-альбиносов, на голове и кровавыми зубами графа Дракулы. Истинным шедевром данного авангардизма, являлись цыганские серьги, оттягивавшие воспалённо-красные мочки почти до плеч. От объекта культурного наследия человечества, за версту несло туалетной водой из серии «потри страничку», а на левой груди, параллельно земле, лежал бейдж с именем «Лада».

— Добрый вечер! — сипло поздоровалась портье, — Не желаете ли заселиться?

— Да, — устало ответил Сергей.

— Будьте добры Ваш паспорт. — Механически произнесла Лада.

Изо рта дамы, пахнуло так, словно там сдох скунс. Нет, предварительно напился, потом сдох. Даже не так, напился, закусил тухлой рыбой и вот только тогда, сдох. Сергей придвинул паспорт к пухлым пальцам в перстнях и сделал еле заметный шажок назад, пытаясь удержать своё лицо от гадливой гримасы с силой пытавшейся скривить его чуткий нос.

— Видимо, стоматолог не её лучший друг. — Резюмировал для себя Сергей и забрал протянутый паспорт.

Лада повернулась к покосившейся клетухе для ключей, вынула маленький ключик с бобышкой под номером 17 и, покачивая его в пальцах, игриво спросила:

— Не желаете ли, поразвлечься, с дороги?

— Простите мадам, я здесь по работе, — строго ответил Сергей, ужасно устав от таких предложений.

По роду своей деятельности, ему часто приходилось ночевать в гостиницах, и каждый раз, во время заселения, портье, ненавязчиво, предлагали ему перепихнуться с девочкой из подшефной конторы.

— Скажите лучше, у вас есть «вай-фай»?

— Что? — удивилась Лада и перестала поигрывать ключом.

— «Вай-фай». — повторил Сергей и для наглядности поднял сумку с ноутбуком.

Потерявшая, к недоклиенту интерес, Лада, поставила ключ на стойку и, презрительно скривив алые губы, буркнула:

— Ни каких Вай и тем более Фай у нас нет, мы приличное заведение. Туалет прямо по коридору, душ, там же. В номере не курить, кипятильником не пользоваться. За всё, штраф — тысяча рублей. Подпишите. — Она толкнула к Сергею листок, на котором, под мелким текстом, жирным шрифтом было выведено «С правилами ознакомлен».

Распаковав свои вещи в узком гостиничном номере, с панцирной кроватью и дребезжащим холодильником Сергей тяжело выдохнул:

— В бар, строго в бар.

Пискнул разряжающийся телефон. Он достал трубку и взглянул на экран. На дисплее прыгала симпатичная, мультяшная собачка, она смотрела на хозяина преданными голодными глазами и обессилено виляла хвостом.

— Сейчас, сейчас я тебя накормлю, — улыбнулся Сергей прелестному созданию и вытащил зарядное устройство, — А прикольно было бы тут покемонов половить.

— Ага, на шевелюре у той выдры. Я чуть не гикнул от химатаки из её кусалова.

— Андрюх, твой язык твой враг, — хохотнул Сергей.

— Ну, знаете ли, я в институтах не учился.

— Как? — удивился Сергей, — А кто мне по истории комментаторства помогал?

— Ой, да чего я там помог? Сакраментальную фразу Николая Озерова каждый школьник знает.

— Ты про «гол, х..й, штанга»?

— Нет. Про «нам такой хоккей не нужен». Ставь своего барбоса на кормёжку и айда пить.

Бар оказался через дорогу. Любезная Лада сказала:

— Передайте Ашоту, что вы от меня, он Вам сделает скидку в три процента — Вслед она натужно улыбнулась, а в глазах пробежал месседж, — Выпей, а там и до девочек дойдёт, но это уже будет гораздо дороже.

Питейная, пахнула застаревшим потом и кислым пивом. Сергей подошёл к стойке и огляделся. Бар, слишком благородное слово для того, что он там увидел. Андрей окрестил это тошниловкой. Помещение на три столика. За одним сидел бородатый мужчина в, не по сезону, овчинном тулупе, как-никак на дворе был май. За другим, пара размалеванных девиц, пьяно косившихся на вновь прибывшего, за третьим, скрюченная старушка с клюкой, и узелком, закинутым на плечо. Она выгодно отличалась от всех посетителей «тошниловки», на её столике, вместо алкоголя, стояла чашка с пакетиком дешёвого чая, а на бумажной тарелочке, пыхтел разогретый в микроволновке пирог, явно не первой свежести. Неровный свет от подергивавшихся ртутных лам играл на лицах посетителей причудливыми тенями. Борода человека становилась, то седой, то синей. Девушки, как на старых переливающихся картинках, то подмигивали, то смотрели во все глаза, и лишь бабушка не меняла своей внешности.

— Что желаете? — спросил кавказский голос в затылок Сергею.

— Пиво. — Не поворачивая головы, ответил тот.

— Точно. — Поддержал его Андрей.

Бармен достал из под стойки сомнительной чистоты кружку, пару раз качнул автомобильным насосом, должно быть, создавая давление в бочке, дёрнул на себя кран и по стеклянному краю побежала золотистая струйка. Пенная шапка, как ей и положено, пустила слезу и весело затрещала, лопаясь пузырьками углекислоты.

— Ваш заказ, — стукнув кружкой о стойку, пробасил кавказец.

— Надо же, чурка, а такой вежливый, — сказал Андрей, — Хватит ты на тёлок пялиться, давай уже.

Сергей повернулся и остолбенел от ужаса.

Барная стойка доходила бармену едва ли до пупа, шкафоподобное тело прикрывала цветастая, в национальных узорах, простыня с пуговицами. Шишкообразный лоб, на маленькой голове, пересекала единственная бровь, от виска до виска. Слоновьи уши ходили взад и вперёд, а рассечённый шрамом нос, по-бычьи сопел, раздувая волосатые ноздри.

— Ашотик, глянь, как он в ступор впал, — заливисто смеясь, выдавила из себя одна из красавиц, — по всему видно, приезжий.

Ашот опёрся ручищами о стойку и грозно уставился на Сергея, сложив галочкой пушистую растительность. Этот кавказский детина, был сейчас для него, как хорёк, для полевой мышки.

— Я от Лады, — пропищал Сергей, удивляясь высоте своего голоса.

Ашот расплылся в щербатой улыбке и гостеприимно пропел:

— Гость дорогой, что сразу не сказал, зачем смолчал, чуть досада не вышел!

Он схватил недавно налитую кружку, демонстративно выплеснул её в раковину, нырнул под стойку и, довольно причмокивая пухлыми губами, поставил перед Сергеем новое пиво.

— Вот, самое свежее, специально для тебя берёг. А это от заведения, — на стойку вылетело блюдце с горелыми корками чёрного хлеба, пахнущими чесноком и чёрным перцем, — Друзья Лады, мои друзья.

Сергей взял кружку и сделал приличный глоток. В горле зажгло, дыхание перехватило, на глазах выступили слёзы.

— Э, да он походу ерша замутил, — подначил Андрей.

— Крепко, — просипел Сергей, и вытер ладонью глаза, — ух.

Внутри стало тепло и приятно. На голодный желудок хмель подействовал молниеносно. Кровь прилила к лицу, уши загорели. Захмелевшим взглядом Сергей посмотрел на Ашота. Тот уже не казался противным монобровным великаном с булавочной головой, сейчас он походил на добродушного гиппопотама с волосатым раздвоенным носом.

— Друг, чего не пьёшь? Нагреется же, — заботливо протянул гиппопотам.

— Слышишь, что человек говорит, — поддержал бармена Андрей, — давай, цеди помалу и сухарик закинь, с утра же ничего не ел.

— Ты меня не торопи, дай отдышаться, — сказал Сергей своему брату.

Ашот воспринял эту реплику в свой адрес, немного расстроился и обиженно пробурчал:

— Я не тороплю, жалко просто такое пиво теплом портить, — он развернулся к стеллажам с крепкими напитками и стал неуклюже поправлять бутылки.

Стеллажи были преимущественно заставлены бутылками с водкой, причём не самого лучшего качества. Иногда, в стройных рядах прозрачных жидкостей, промелькивала тара тёмного стекла, то был дешёвый портвейн, или недорогое вино.

— Я бы сейчас вискарька вмазал, — мечтательно проговорил Андрей.

— Вискарька? — пьяно улыбаясь, вслух переспросил Сергей, Да тут кроме сивухи ничего нет.

— Извини, дорогой, — повернулся бармен, — не понял. Чего хочешь?

Сергей хмыкнул и сделал ещё глоток. На этот раз напиток пролетел свободнее, даже можно сказать без сучка и задоринки. Ашот выжидательно посмотрел на клиента и, не дождавшись ответа, пренебрежительно вскинул увесистую руку вверх и вернулся к своим делам. От выпитого ерша на душе стало легко и спокойно. Все тревоги этого тяжёлого дня улетали как стая перелётных птиц. Даже оживший, чёрный ворон стирался из памяти Сергея как стирается всё плохое под влиянием позитивных эмоций.

— Слушай, а давай замутим с той чернявенькой? — предложил Андрей, — уж больно у неё буфера хороши. Глянь, так прям из топика и вываливаются.

Сергей покосился на двух девушек за вторым столиком и его взгляд невольно упёрся в вырез одной из них, там вздымались два аппетитных холма.

— Размер пятый, или нет, шестой. Точно шестой. — Не унимался Андрей.

Девушка, словно услышав слова брата, хитро подмигнула Сергею и громко сказала:

— Нравится? — она приподняла груди на ладонях и поиграла ими, будто жонглёр собирающийся подбросить в воздух пару шаров для боулинга, — Шестой размер, — горделиво произнесла она, — Женись на мне пришелец и будешь владеть ими до скончания веков. — Обе девушки засмеялись этой шутке с сексуальным подтекстом.

— Уймись, Лизка, — сурово заворчал мужчина в тулупе, — на кой ему, через пару лет, твоё вымя понадобится. Отвиснет до пупа, и будет, хоть в дудку сворачивай.

— А ты бы молчал в тряпочку, — огрызнулась Лиза, — сначала потискай такие-то, а уж потом и рот свой гнилой разевай.

— Куда ему, — подключилась вторая девица с рыжими, как огонь волосами, — он окромя козьих сисек, в руках другого и не держал.

По бару прокатился раскатистый гогот.

— Ой, колхоз, — мысленно протянул Сергей.

— Н-да, не столица, — добавил Андрей.

Тем временем перепалка продолжалась.

— А ты мою Зорьку не трожь, — не на шутку раздухарился мужчина, — Она, по крайней мере, меня кормит, а ты? — он поднял вверх пустую рюмку, — С доходов своих, вон даже шкалик не поднесёшь. Ашот, — окликнул он бармена, — плесни ещё соточку.

— А ты моих доходов не считай, — завизжала Лиза, — я свои деньги честно зарабатываю.

— Знама каким местом ты их зарабатываешь, — осклабился мужчина.

Девица прямо таки задохнулась от гнева.

Безучастный ко всему происходящему бармен, повернул своё грузное тело и спокойным тоном произнёс:

— Шёл бы ты домой, Кузьмич, и так на тысячу насидел, и опять взаймы.

— А ты меня не стыди, — переключился на Ашота мужчина, — я долги завсегда плачу. Пенсию на следующей неделе принесут, всё отдам, вот тебе крест, — он размашисто перекрестился, но выглядело это как-то не убедительно, даже можно сказать нарочито.

— Вот всю её и отдашь, — усмехнулся Ашот, — Ты ещё за прошлый раз крестился.

— Что ты за человек, копейки считаешь, крохобор. Басурманин, одно слово. У меня можно сказать душа горит, а ты всё про деньги. Кровопийца.

— Я угощу, — Сказал Сергей и сам удивился такому своему порыву.

Обычно он никогда не угощал людей такого типажа, потому что знал, привяжутся, не отстанут. Будут стучать себя в грудь, клясться в вечной дружбе, благодарить и нести всякую чушь. Но почему-то именно сейчас, именно здесь он решил поступиться своими принципами. Да и мужчина, вставший на его защиту против хамства представительниц слабого пола, отчего-то показался ему симпатичен.

— Вот спасибо, — благодарно заулыбался мужчина, — дай Бог тебе здоровья.

Ашот, неодобрительно покачал головой на Сергея, но, всё же налил Кузмичу граненый стопарик.

— Храни тебя Господь, — чуть не прослезившись, сказал Кузьмич, и одним махом осушил тару.

Хмель усиливал свое влияние на мозг Сергея. Допив остатки, он протянул кружку бармену, мол, повтори. Ашот довольно улыбнулся и снова юркнул под стойку.

— Не поминай имя Господне всуе, ибо грех это, — не поворачивая головы проскрипела старушка за третьим столиком.

— Гляньте, святоша нарисовалась, — бросила ей в спину рыжеволосая.

Ашот вынырнул из-под стойки и уставился на старушку. Не отводя взгляда от пожилой женщины он, протянул кружку Сергею, и жёстко сказал:

— Бабка, покушала? И иди, давай, с миром, не тревожь людей. Не надо.

Старушка, кряхтя, поднялась, со скрежетом отодвинув стул. Оперлась на клюку, поправила узелок на плече и шаркающей походкой зашагала к выходу. Проходя мимо Сергея, она остановилась. Прищурившись, заглянула ему в лицо и тихо произнесла:

— Тебе не нужно идти к нему. А уж коли пойдёшь, крест святой не забудь и брату своему скажи, чтоб не слушал речей его, он лука…

— Иди уже, — перебил её Ашот, не дав закончить фразу, и грозно указал на дверь.

— Храни тебя Бог, парень, — прошептала старушка, перекрестила Сергея и растворилась во мраке улицы.

— Э, друг, это она про кого? — поинтересовался Ашот у опешившего, от такого напутствия, Сергея.

— Откуда она узнала про меня? — настороженно спросил Андрей, — И какого хрена всё это значит?

— Не знаю. — Вслух ответил Сергей.

— Как не знаешь? — удивился Ашот, — она же это тебе сказала, не мне.

— А? — Сергей повернулся к бармену, и неопределённо пожал плечами, — Да тут послали меня, взять интервью у одного двухсотлетнего дедка, по имени Лука. Может про него?

— Ты что, журналист?

— Вроде того.

Бровь Ашота наползла на глаза. Он кинул косой взгляд на Лизу, подмигнул ей одним уголком правого глаза и еле заметно повёл подбородком в сторону Сергея. Та чуть кивнула головой, встала, подтянула топ, чтобы грудь повыгоднее смотрелась и, призывно качая бёдрами, направилась к объекту, на которого указал кавказец.

Ещё не отойдя от шока, Сергей добро глотнул из кружки и почувствовал в ухе щекочущий шёпот:

— А ты ничего, — с придыханием мурлыкал низкий женский голос, — я поначалу подумала хлыщ заезжий, а оно вот как…

По шее Сергея забегали шаловливые пальчики. Спина покрылась мурашками. Броуновским движением они распространились на всю верхнюю часть тела и бурным потоком устремились в область паха. Естество шевельнулось и начало наливаться кровью, твердея с каждой секундой. Он повернулся и увидел обворожительное лицо. Черты его были тонкими, изящными. Манящий алый рот был слегка приоткрыт, словно хотел сказать:

— Что же ты ждёшь, давай, целуй. Уверен, ты ещё никогда не пробовал на вкус таких сладких губ.

Сергей взглянул в глаза обольстительнице и увидел в чёрных огромных зрачках языки пламени. Они подёргивались в безудержном танце и манили, манили пуститься с ней в греховные услады. Сергей повёл телом в такт движения огоньков, будто змея, закачавшаяся под чарующими звуками гипнотической дудки индийского факира. Он потянулся губами к вратам, обещающим райское наслаждение. Руки легли на хрупкие плечи, тонкое тело прижалось и обдало таким жаром, что мышцы затрещали, и лава потекла по венам. Всё вокруг померкло и только два огонька продолжали свой волшебный танец, зовя с собой в блаженное ничто.

Ничто, оказалось не таким уж и блаженным. Сергей это понял когда увидел себя голым в пятне света, посреди тёмной театральной сцены. Зрителей было не видно, но шум со стороны зрительного зала ясно давал понять, что там человек сто не меньше. А может не человек? Шум какой-то подозрительный, больше похожий на хлопанье крыльев. Крыльев? Сергей судорожно заметался по сцене, но больно натыкался на невидимые препятствия. Это не сцена. Он вытянул руки вперёд и ладони упёрлись во что-то шершавое. Стена. Справа тоже стена и слева и сзади. Куб! Черный куб! Стало мало воздуха.

— Дышать, нечем дышать, — запульсировало в голове Сергея, — дайте дышать!

Но что это? В углу появилась светящаяся точка. Сергей тут же забыл о недостатке воздуха и весь превратился в зрение. Точка была еле заметна, но Сергей отчего-то знал, что там спасение. Вот только спасение от кого? От ворона? Странный шелест отражался от стен:

— Оооще, ашшш. Сииии, сиии…

— Что?! — крикнул Сергей и теперь переключился на слух, — что Вы сказали?

— Оооще, ашшш. Сииии, сиии… — повторил шелест.

— Я не понимаю, — Сергей заорал во всё горло и его голос волчьим воем отразился от стен.

Точка немного подросла. Её неровное мерцание вызвало у Сергея приступ надежды волной прокатившейся по всему телу. Он жадно впивался глазами в неверный свет и вдруг понял, это огонь. Надежда переросла в дикий ужас:

— Опять, огонь!

Снова в нутри всё затрепетало:

— Нет!

Он отчётливо помнил, как два таких же огонька завели его в этот каменный мешок. Хлопок, ещё хлопок, тьма наполнилась движением. Хлопки были сравнимы со звуком паруса на порывистом ветру. Сергей осмотрелся. Вокруг всё превратилось в движение, темнота была живая. Она кружила вокруг и хлопала, обдувая обнажённое тело мириадами маленьких опахал.

— Что это? Птицы?

Гортанный рокот заставил Сергея поджаться.

— Птицы.

Рокот усилился подхваченный тысячекратным эхом. Мышцы сковал ледяной страх. Сергей инстинктивно прикрыл руками голову и присел. В это самое мгновение в плечи вонзились острые шипы и в ушах зазвучал раскатистый:

— Аррр.

— Нет! — Крик Сергея утонул в трескучем звуке птичьих голосов.

Они налетели разом. Их когти драли плоть, клювы вырывали куски окровавленного мяса и пытались пробраться внутрь к самому сердцу. Тело больше не существовало, тело стало болью, одной большой болью. Сергей не мог кричать, у него было вырвано горло, не мог бежать, ноги обглоданы до костей, не мог смотреть, глаза вытекли. Он молил Бога, чтобы тот прибрал его к себе и всё это закончилось. А птицы продолжали своё кровавое дело. Они прыгали по костям, исполняя свой страшный ритуальный танец, и стройно рокотали победу. Беспомощный Сергей лежал в луже собственной крови и парящих внутренностей, но смерть не приходила, она, словно стояла рядом, смотрела как он корчится от боли и смеялась своим безгубым ртом:

— Погоди, я ещё не вдоволь натешилась.

И снова:

— Оооще, ашшш. Сииии, сиии…

Вороны притихли. Смерть сменила кривозубую улыбку на злобный оскал, скрежетнула костями и обдала на прощание Сергея могильным холодом. Сквозь наступившую тишину, стальным клинком разрубающим мрак, летели слова:

— Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

Это повторялось и повторялось словно запись, поставленная на бесконечный повтор. Сергей вновь почувствовал кожей каменный пол, на котором лежал, глаза завидели свет в углу и, там было, что-то ещё. Это «ещё» было маленьким и прямоугольным, но от него исходили лучи как от крохотного солнца. Они ласково переливались, будто говоря Сергею:

— Встань и иди.

— Куда? — Спросил Сергей.

А в ответ:

— Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…

Сергей поднялся, недоверчиво ощупал себя, всё ли на месте, и сделал первый шаг. Нога твердо встала на шероховатую поверхность пола. Осторожно ступая, он двинулся вперёд к свету. С каждой секундой он становился ближе и ближе. Пройдя ещё пару шагов, Сергей вдруг осознал всей своей сущностью, что он был прав, свет есть спасение. Окончательное, бесповоротное, всеобъемлющее спасение. Прямоугольник стал больше и на нём проступил лик. То был сын Божий. Сергей сразу его узнал и на душе потеплело. Лик смотрел на него добрыми, ласковыми глазами. Они были живыми и лучились такой благостью, что Сергею непреодолимо захотелось упасть на колени и вознести благодарность за спасение от страха и ужаса с минуту назад раздиравшего его тело на куски. Огонёк трепетал. Сергей присмотрелся и увидел под ликом спасителя маленькую лампадку.

— Это огонёк надежды, — подумалось ему, — не те два сатанинских огня, нет, он другой.

Внизу, что-то шевельнулось. Сергей остановился и стал всматриваться. Серый куль. Большой. Он поднимал и опускал свой остроконечный верх, и звуки молитвы явно исходили от него. Куль поднялся и обернулся к Сергею. То был не куль, то была старушка. Её лицо показалось Сергею странно знакомым. Он напряг память. Старушка из бара, которую выгнал Ашот.

— Бабушка, что Вы здесь делаете? — спросил Сергей.

Старушка не ответила, лишь двигалась к нему навстречу, шепча:

— Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…

Молитвенно сложив руки, она подошла вплотную к Сергею, и поднесла ладони к губам. Он заметил, что в высохших морщинистых пальцах, старушка держит металлическую кружку, а в ней прозрачная жидкость. Её не много, на самом донышке, но она, плещется и шумит так, словно все моря и океаны сосредоточили свои бескрайние воды в этой маленькой железной посудине. Не переставая шептать, старушка сделала глоток и выплеснула Сергею в лицо облако водяной пыли. В мгновение тело окуталось мокрым коконом, и всё, разом, исчезло.

Сергей сидел на кровати, замерзший и сырой, будто только что искупался в ледяной проруби. Тело покрылось мурашками, а то, чем отличаются мужчины от женщин, сильно болело и нестерпимо чесалось. По лбу и спине стекали холодные струйки, подмышками же образовалось мерзко пахнущее болото, в котором не хватало только лягушек. Рядом храпело нечто волосатое и бесформенное, отравляя воздух застарелым перегаром и потом, смешанным с вонью дешёвого дезодоранта. Он осторожно толкнул это и оно зашевелилось. Затем, перевернулось на спину и оказалось, что это девушка с неестественно накрашенным лицом, напоминающим боевой раскрас американского индейца, и нереально опухшими зелёными глазами.

— Ты кто? — сипло спросил Сергей.

В горле всё пересохло и голосовые связки не желали обрабатывать воздух, с таким трудом, выходивший из гортани. Язык молниеносно прилип к нёбу. Девушка приподнялась на локти и недоумённо уставилась сонным взглядом на полуголого парня.

— Ты кто? — не без труда повторил вопрос Сергей.

— Лиза, — с удивлением пробасила девушка, — мы вчера, у Ашота, познакомились. — Она криво улыбнулась и сложила губки бантиком.

Сергей напряг память. Гиппопотам-бармен, мужик в тулупе, пара девиц, ёрш. Память дозировано отщипывала вчерашний вечер. Красивая мордашка, огонь в чреслах, очередная порция картинок промелькнула в мозгу. Он пристально посмотрел на девушку и провёл ладонью по лицу:

«Нет, там была другая. Откуда взялось это чудо, уму непостижимо?»

— Красавчик, полночи девку драл и непостижимо? — съехидничал Андрей, — Давай отправляй её к чертям собачьим, у нас дел невпроворот.

— Ты, это, тебе пора, — пробубнил Сергей, указывая девушке на дверь.

— Как пора? — взвилась Лиза, — Ты обещал жениться! Что, сделал дело и в кусты?

— Пьяный был, не помню.

— Три тысячи гони, — фыркнула Лиза и протянула руку.

Сергей нахмурился:

— Какие три тысячи?

— По таксе, — огрызнулась Лиза, — пятьсот рублей час, три тысячи ночь.

— А что? Совсем не дорого, — усмехнулся Андрей, — Чаевые не забудь.

— Мы так не договаривались, — попытался отмазаться Сергей, — Ты сама ко мне клеилась.

— Послушай, хмырь, — её щёки надулись, а глаза недобро прищурились, — или плати, или Ашот тебе оторвёт твоё мужское «я» и заставит съесть, без соли.

— Чувак, походу лучше заплатить, ещё нам с чурками дел иметь не хватало, — посоветовал Андрей.

Сергей подтянул к себе джинсы и вынул кошелёк. Отвернувшись от девицы, чтобы та не подсмотрела, сколько у него там наличности, он отсчитал три тысячных бумажки и неохотно протянул купюры секс-вымогательнице. Лиза довольно хмыкнула и сказала:

— Отвернись, одеваться буду.

— За такие бабки можно и поглазеть, — ёрничал Андрей.

Лиза вскользнула из-под одеяла и отточенными движениями засунула пышногрудое тело в топ и шорты. Затем собрала гриву в конский хвост, перемотала его резинкой, сделала Сергею ручкой и довольно улыбаясь, скрылась за дверью.

— В душ, строго в душ.

Поход в душ, для Сергея оказался сродни путешествию в прошлое. Тускло освещенное помещение, пахнущее сыростью и плесенью, было разделено на три закутка перегороженных меж собой кирпичными стенками обклеенными потрескавшейся, допотопной плиткой времён социалистического благосостояния. Ржавые лейки, прикрученные к чугунным трубам, натужно фыркали и грохотали, выдавая контрастную температуру воды, которую никак нельзя было настроить. Сливное отверстие было настолько широким, что приходилось стоять врастопырку и уповать на чудо, да бы не провалиться в него и не утечь в очистной коллектор местной канализации. Острый на язык Андрей, окрестил сие место помывочной, и Сергей в очередной раз поразился, способности, своего брата, точно подбирать названия. Совковый душ привёл Сергея в чувство и ему заметно похорошело. Только спину отчего-то неприятно пощипывало. Возвратившись в номер, он повернулся спиной к зеркалу и скосил глаза. Вдоль позвоночника, от лопаток до крестца, тянулись шесть красных борозд. Раны были поверхностными. Корка отмокла, и кое-где, мелким багровыми бисеринками, засочилась кровь. Сергей передёрнулся, вспомнив давешний сон, а Андрей усмехнулся и выдал в своём репертуаре:

— Не хило кошка когти поточила. Йодиком бы смазать, а ну как заразу занесла.

— Ворон, — буркнул Сергей.

— Что, ворон? — переспросил Андрей.

— Во сне, мне ворон в плечи вцепился.

— Да, братан, — протянул Андрей, — местный алкоголь плохо на тебя действует. Тёлка, в порыве страсти ему спину покоцала, а он про какого-то ворона толкует. Алё, очнись. Давай уже делом займёмся, не то так и до психушки дойдёт.

— Ты прав, что-то меня не в ту степь понесло, — Сергей натянул майку, примостил на нос солнечные очки и вышел из номера.

На рецепции его окликнула всё та же ужасная женщина-портье по имени Лада.

— Молодой человек, будьте добры ключ. Выносить ключи из отеля строго запрещено правилами.

Сергей подошёл к стойке, виновато улыбнулся и вынул из кармана бобышку. Портье приняла ключ и сунула ему бумажку.

— Прошу Вас оплатить штраф.

Сергей приподнял очки и удивленно уставился на неприятную во всех смыслах особу.

— Вы нарушили шестой, седьмой и девятый пункты правил проживания.

— А, Вы не подскажете, что это за пункты, а то я что-то не припомню.

— Ну как же, — удивилась Лада, — сами подписывали и не помните?

— Вчера был трудный день… — оправдывался Сергей.

— Скорее всего, ночь, — усмехнулась портье, — Пункт номер шесть: Запрещено нахождение в номерах лиц, не проживающих в отеле, с ноля часов до девяти утра. Штраф 2500 рублей. Пункт номер семь: Запрещено шуметь в отеле в ночное время. Штраф 2000 рублей. Пункт номер девять: Запрещено распитие спиртных напитков в отеле. Штраф 500 рублей. Итого с вас пять тысяч рублей.

— А почему за алкоголь такой маленький штраф? — поинтересовался Сергей.

— Ну, не я правила придумывала, — натянуто улыбаясь, ответила Лада, — Сейчас оплатите, или при выселении?

— Сейчас, — недовольно пробубнил Сергей и достал кошелёк.

— А вот это вам просил передать Ашот, — рядом, со штрафной выпиской, лёг голубоватый ресторанный счёт, на котором красовалась сумма в две тысячи рублей, — Позвольте! — запротестовал Сергей, — Но, тут не написано за что?

— Ашот сказал, что здесь всё точно и если возникнут вопросы, Вы сможете задать их ему лично, сегодня вечером в баре. Днём он отсыпается, — она скривила ехидную мину и спросила, — Будите оплачивать или откажетесь?

— Грабёж, — пробурчал Сергей, и рядом с пятитысячной купюрой уютно пристроилась пара тысячных бумажек.

Лада сгребла деньги в кучу растянув в улыбке свои напомаженные губы.

— Скажите, где здесь полиция? — сквозь зубы спросил Сергей.

Портье тут же посуровела.

— Заявление собрались писать? Очень не советую. Рассматривают долго, а потом вообще, теряют.

— Да, не буду я ничего писать, — махнул рукой Сергей, мол, сам виноват, впредь наука будет, — мне по работе кое-что спросить нужно.

Дружелюбная улыбка вернулась на щекастое лицо Лады.

— Выйдите на шоссе, направо, третий дом по нашей стороне.

— Спасибо, — Сергей направился к выходу.

А в спину ему уже летело еле слышное шептание:

— Говорила же, что до девочек дойдёт. Дошло, и гораздо дороже. Нужно было слушать Ладу. — Она сложила пятитысячную купюру и засунула её себе в декольте.

Солнце светило ласково и приветливо. Пряный аромат весны разливался в воздухе. Пахло зеленью и мокрым асфальтом, но поливальных машин видно не было, поэтому, Сергей решил, что утром прошёл небольшой дождик. Правда, в эту дурманящую какофонию пробуждающих жизненные соки ароматов, вплетался сладковатый запах гнили и разложения, словно стакан бензина в литр душистой газировки. Черные волосы мгновенно нагрелись, и он пожалел, что не надел бейсболку. В иных обстоятельствах, раскалённый чуб не доставил бы Сергею ни какого дискомфорта, но похмельная каша в голове под воздействием солнечных лучей, начала закипать и противно булькать.

— Чёрт, возвращаться дурная примета, — вздохнул Сергей, трогая ладонью волосы.

Он осмотрелся, перешёл дорогу и порёл в указанную Ладой сторону, держась, в тени зданий.

— Да кто такой этот Ашот?! — возмутился Андрей, — Чего им все стращают? Он что, местный авторитет?

— Ты хочешь его об этом спросить? — Вяло пробормотал Сергей.

— Нет, — сконфуженно ответил Андрей, — просто, куда не кинь кругом Ашот.

— Хватит напрягать мой мозг, — фыркнул Сергей, — и без этого вертолёты.

— Ну, ладно, не буду, — обиженно пробубнил Андрей и затих.

Сергей плелся, нога за ногу, голова была пуста. Он пару раз попытался сформулировать разговор с полицией, но далее чем: «Здравствуйте, меня зовут Сергей, я корреспондент газеты «Необъяснённые факты», сознание не заходило. Немного подташнивало, однако желудок настойчиво урчал, требуя пищи. Вообще, состояние было непонятным. Не то, что бы он сильно мучился похмельем, на это можно было не обращать внимания, внутри что-то шевелилось, какой-то вертлявый червячок. И что, нужно было этому глисту, Сергей никак не мог определить.

— Может совесть? — рассуждал он, — Уменьшилась до размера аскариды и точит меня? А собственно за что? За Лизу? Я, вроде как, с ней рассчитался? Ах, да! Обещал жениться. Ну, тут всё не однозначно. Она могла соврать, да и я мог по пьяни сболтнуть лишнего. Нет, не то. Нажрался как гопник? Возможно. Хотя, когда на корпоративе мордой в салат влетел, на следующий день совесть молчала как рыба об лёд. Тогда, что же?

Его отвлёк звук:

— Хышшш, хышшш…

Звук шёл с другой стороны дороги и гулко раздавался по пустынной улице. Сергей дёрнулся, и перед глазами всплыла икона, бабушка и молитва из его сна. Старушка вновь подносила кружку ко рту и читала Отче наш. Сергей схватился за голову и почувствовал, как под ладонями пульсируют виски. Зубной болью, импульс пробежал по всему черепу и остановился в районе затылка. В носу запахло кровью. Сергей сморкнулся. Из ноздри надулся багровый пузырь, с чмоканьем лопнул и заляпал подбородок кровавыми брызгами. Он вытер нос рукой, и от кисти до локтя протянулась красная полоса. Сергей закинул голову назад и присел на корточки. Противная горячая струйка потекла по верхней губе, по уголку рта и, собравшись в увесистую каплю, сорвалась за шиворот. Нашарив, в заднем кармане джинсов платок, он приложил его к носу и уставился в сторону откуда исходил звук. Картина была такая: растрёпанный, бородатый человек в овчинном тулупе на голое тело, гоняет метлой пыль возле входа в здание с надписью «Отдел внутренних дел г. Озёрска». Сергей прищурился. Ему точно был знаком этот доходяга, но откуда? Тут он собрал память в кулак, поднапрягся и, сбитая алкоголем система перезагрузилась.

«Кузьмич! Тот мужик из бара, который встал на мою сторону и отходил Лизу! Лиза! Огни в глазах! Огни в глазах, но не в Лизиных! Там была другая! Другая? Нужно спросить Кузьмича, может он подскажет, что там, в баре со мной произошло.»

Сергей поднялся, засунул окровавленный платок в карман и бросился через дорогу.

— Кузьмич, здорово! — прямо с середины шоссе закричал Сергей.

Мужчина прервался, опёрся на метлу и непонимающе уставился на парня в футболке и солнечных очках. Тем временем Сергей уже подошёл вплотную.

— Ты что, не узнаёшь меня?

— Нет, — всматриваясь в испачканное кровью лицо, протянул мужчина и осмотрительно сделал шаг назад.

— А так? — улыбнулся Сергей, снимая очки.

Тот сосредоточенно поморщился, напрягая извилины. Потом склонил голову набок, как бы рассматривая пришельца со всех сторон, и с громким гоготом выдал:

— Хо-хо, Сергуня! Здорово, парень! Как там Лизка? Когда свадьба? Это она тебя так уделала? Смотри она баба боевая!

— Погоди ты со свадьбой, — остановил его Сергей, — скажи лучше, чего там, в баре, было-то?

— Слышал я, что Ашотовское пиво мозги напрочь отшибает, но что бы так? — он участливо покачал головой и усмехнулся, — Ты вообще ничего не помнишь?

Сергей неопределённо пожал плечами, мол, тут помню, тут не совсем.

— Ага, — Кузьмич понял красноречивый жест Сергея, — бывает. Я вона на днях так накушался, ничего не помню. Проснулся в обнимку с Зорькой, то коза моя…

— Ты мне про меня расскажи, — перебил его Сергей.

— А чего тут рассказывать? Пришёл, значит, выпил. Меня угостил. Там мы с тобой за знакомство. Потом ещё разок. А там, ты вскочил, Лизку в охапку сгрёб, сказал: «Пойдём со мной, жениться буду», и ушёл.

— Всё?

— Всё, — повёл подбородком Кузьмич, — А вот чего ты там с ней ночью делал, тут я свечку не держал, — он ухмыльнулся и погладил пожелтевшую с проседью бороду, — Чего, это у тебя харя в юшке? К Ашоту на разборки ходил?

— Нет, — стушевался Сергей, — кровь носом пошла.

— Ага, — кивнул мужчина, — Слушай, у тебя закурить есть? А то эти, — он кивнул на здание полиции, — всё папиросы отобрали. Говорят закон, в общественных местах курить нельзя.

— Нет, — покачал головой Сергей, — А тебя что, задержали?

— Сам пришёл, а то как же, — прицыкнул Кузьмич на глупый вопрос, — Из бара вышел и тут они, — он презрительно сплюнул на асфальт.

— Поплюйся ещё, — послышался грубый мужской голос с крыльца.

Сергей поднял голову и увидел подле входной двери низенького шарообразного мужчину в серой полицейской форме с бляхой «Дежурный» на широкой груди.

— Иванов, чего прохлаждаемся? Мусор сам собой не уберётся. А ты чего уставился? — спросил он у Сергея и повёл рыжим усом, — На пятнадцать суток захотел?

— Простите…, — хотел было извиниться Сергей, но тут же, был перебит Кузьмичом.

— Михалыч, это Серёга, вчера приехал. У Лады поселился. Мы тут с ним в баре познакомились. Отличный парень, — он хлопнул себя ладонью по груди, выражая душевную привязанность к Сергею.

— Оно и видно, — пробасил полицейский, — Чего же у этого отличного парня рожа в крови?

— А… — Сергей хотел объяснить, что кровь из носа, но опять вмешался Кузьмич.

— Это у него сосуды слабые, кровь носом пошла. Ему бы умыться, а, Михалыч? — он посмотрел на дежурного чуть ли не с мольбой в глазах.

— Зачем приехал то? — грозный вид стёрся с лица полицейского и он стал похож на комичного толстячка, который вышел на сцену и сейчас покажет весёлую репризу.

— Видите ли, — начал Сергей с продуманной заранее фразы, — я репортёр газеты «Необъяснённые факты». Редакция направила меня сделать материал о недавно нашедшемся старике, и я хотел бы поговорить…

Послышался сухой грохот. Сергей дёрнулся. Полицейский в мгновение напрягся и бросил испепеляющий взгляд на Кузьмича. Тот с отвисшей челюстью, не сводя глаз с Сергея, шарил рукой по асфальту, в поисках метлы которую секунду назад уронил.

— Пошли, — медленно сказал полицейский и скрылся за дверью.

— Ты чего? — повернувшись к Кузьмичу, спросил Сергей.

— Ничего, — потерянно прогундел мужчина.

— Слушай, забыл спросить. Там вчера старушка была?

— Какая старушка? — Кузьмич суетливо забегал глазами, — Напился ты, привиделось, никакой старушки там не было.

Из дверей вновь показалось лицо полицейского

— Ну, ты идёшь? — спросил он.

Сергей озадаченно посмотрел на дёрганую фигуру Кузьмича и взбежал по ступенькам.

Кузьмич, дождавшись, когда за Сергеем закроется дверь, воровато огляделся, осторожно приставил метлу к стене, задрал полы тулупа и опрометью бросился через дорогу. Добежав до ближайшего дома, он остановился, перевёл дыхание, кинул взгляд через плечо, свернул в проулок и вскоре оказался на пустыре. Местечко было ещё то. Плешивая земля, хрустела и трещала под его ногами как рассыпанное сухое печенье. На мусорных холмах весело визжали крысы, копаясь в гниющих объедках. Воздух отсутствовал, его затмил запах разлагающихся собачьих трупов, в которых шебутились мириады белобрюхих опарышей. Трупов скопилось столько, что пустырь стал похож на африканскую долину смерти, куда уходят доживать свои последние дни все местные животные. Главной достопримечательностью пустыря, был обгоревший остов громадного трактора не понятно каким образом очутившегося посередине этого звериного кладбища. Остов был чёрный, но не от копоти и гари, а от огромного количества воронов облепивших каждый сантиметр железной махины и щёлкающих мощными клювами, ловя жирных зелёных мух. Защищаясь от вони и смрада, Кузьмич прикрыл лицо воротником, который, от старости и впитавшегося в него пота, пах ничуть не лучше, отпиннул пристроившуюся на ботинок крысу и двинулся к трактору, осторожно переступая через жёлтые, обглоданные, клыкастые черепа. Заметив приближающегося человека, вороны раскатисто зарокотали. Это был не рокот испуга, это было предупреждение: «Стой, это наша территория». Мужчина, в самом деле, остановился. Раскинул руки в стороны, закатил глаза, затрясся, будто от удара электротоком, неестественно захрипел и низким рычащим басом пропел:

— Катур, скажи Ашоту, он пришёл в полицию. Он спрашивал меня про Светлую.

Словно по команде, вороны всплеснули крыльями и каркающей тучей взмыли в небо, оголив ржавый скелет, покрытый заскорузлым помётом.

— Иди-ка, умойся, для начала. — Сказал Сергею полицейский и указывая на дверь с табличкой «WC».

— Прямо как в Европе, — пошутил Сергей, кивая на латинское обозначение туалета.

— Иди, иди, — подогнал полицейский, — выключатель справа.

Сергей зашёл в пахнущую мочой и хлоркой комнатку, щёлкнул выключателем и уставился на своё окровавленное отражение, в мутном зеркале, висящем над потрескавшимся умывальником.

— Красавчик! — с пренебрежением сказал он себе, крутя одинокую ручку подтекающего крана.

Кран загрохотал и выдал тонкую струйку воды. Сергей смочил ладони и затер ими подбородок. Меж пальцев засочились розовые ручейки, пробежали по кистям и скрылись в темноте сливного отверстия. Увидев, что от крови не осталось и следа, а лицо, от прохладной воды, возвратило себе нормальный, человеческий цвет, Сергей удовлетворённо подмигнул своему отражению и намотал на руку с метр туалетной бумаги.

— Ладно, хоть это есть, — думал он про себя, отрывая от рулона серую целлюлозу.

Промакивая импровизированным полотенцем лицо, Сергей прикрыл веки и как-то вдруг, ему стало не по себе. Внутри всё зашевелилось, будто он оказался на стремительно раскручивающемся аттракционе. По помещению пронеслась короткая вибрация, словно неподалёку прошёл трамвай, или пролетел самолёт и от этого, кожа на руках и ногах покрылась мелкими, противными пупырышками. Он открыл глаза и оцепенел. Из зеркала на него смотрел он, но не он. У того, другого Сергея глаза были зеленого цвета, чуть приплюснутый нос, широкие скулы и отчётливая ямочка на подбородке. Отражение хищно улыбалось, оголяя белые как мел зубы, а в вишнёвых зрачках плясали два дьявольских огонька. Сергей шарахнулся в сторону, но отражение осталось на месте. Оно все также смотрело сквозь мутное стекло и уходить не собиралось. Сердце бешено заколотилось, кровь отхлынула от лица, лоб покрылся испариной. Насмерть перепуганный Сергей махнул перед зеркалом рукой, словно это движение должно было помочь избавиться от навязчивого видения, но, увы, нечто даже не шелохнулось. В дверь постучали, и уже знакомый голос полицейского, спросил:

— Алё, журналист, с тобой всё в порядке?

Сергей метнул быстрый взгляд на дверь, затем на зеркало и облегчённо выдохнул. Невесть откуда взявшаяся тварь, испарилась, а в зеркале появилось отражение белой кафельной плитки, вкривь и вкось поклеенной на горбатую стену.

–Уф, примерещится же такое, — подумал он про себя, пытаясь унять предательскую дрожь в коленях, — Надо заканчивать с алкашкой. Совсем, — Сергей ещё раз взглянул в зеркало и, убедившись, что жуть окончательно исчезла, громко ответил, — Да, всё хорошо, я сейчас.

Он кинул влажный комок туалетной бумаги в плетённое мусорное ведро и вышел в коридор.

Ещё не до конца оправившись от увиденного и опасливо косясь на дверь с надписью «WC», Сергей добрёл до зарешеченного стекла дежурного помещения, в котором сидел полицейский.

— Ты чего-то зелёный совсем? Там часом сортир не заблевал? — спросил он.

— А? — повёл ухом Сергей, — Нет, так…

— Похмелье штука тонкая, — сочувственно усмехнулся полицейский в рыжие усы и предупредительно покачал пальцем в воздухе, — Смотри парень, а то, как Кузьмич, всё здоровье на дне шкалика оставишь. И вообще, поменьше бы ты с ним якшался, такое знакомство до добра не доведёт. Он ведь душу, за пузырёк, готов продать.

— Простите, а Вы с ним хорошо знакомы? Ну, я имею ввиду, что, он Вас по отчеству называет?

— Озёрск, городок маленький, тут каждая собака, с рождения друг друга знает, — дежурный откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и вопросительно уставился на Сергея, — Ты что-то про старика хотел спросить?

–А, да, — спохватился Сергей, — Не подскажете, как я могу разыскать людей, которые его обнаружили?

— О, брат, махнул, — протянул полицейский, — то проезжие были. Хотя как их на нашу трассу занесло, сам чёрт не разберёт. У нас как объездную дорогу построили, так все по ней и шныряют. Там полос больше и светофоров с гайцами нет, гоняй сколь душе угодно.

— Очень жаль, — покачал головой Сергей, — Я слышал, что он потом в полицию попал, не к вам случаем?

— К нам, а больше тут некуда. Те, залётные и вызвали патруль.

— Здорово! — обрадовался Сергей, — А могу я с ними поговорить?

— С патрульными что ли?

Сергей кивнул и расплылся в дружелюбной улыбке. Однако, эта просьба отчего-то напрягла полицейского, и его добродушный взгляд стал подозрительным.

— Ну-ка, парень, предъяви-ка документы, а то уж больно ты любознательный, — дежурный многозначительно подался вперёд и опёрся кулаками о стол.

— Ах, да, простите, — Сергей суетливо полез в карман и вынул коричневую книжицу, с золотым теснением «Пресса».

Он аккуратно просунул документ в окно и сделал серьёзную физиономию. Так он обычно поступал, для того, что бы человек мог сравнить фото в удостоверении с оригиналом.

Полицейский внимательно посмотрел на фотографию, затем на Сергея и, медленно прочитал:

— Сомов Сергей, корреспондент, газета «Необъяснённые факты». Ладно, верю, — он просунул удостоверение обратно в окно.

— Так, что, я могу поговорить с патрульными? — Сергей добавил в голос официоза, раз уж с него затребовали удостоверение личности.

— Нет, — сухо ответил полицейский, расслышав перемену тона Сергея.

— А почему?

— На то есть свои причины.

— Может мне обратиться к вашему начальству? — официоз Сергея начал плавно переходить в ненавязчивую угрозу.

— Можешь, — с безразличием в голосе ответил полицейский, — только бестолку.

Сергею вспомнился утренний разговор с Ладой, а особенно тот момент, когда она сказала, что в местную полицию обращаться бессмысленно. Видя несговорчивость толстяка, Сергей решил сменить тактику и размягчить чёрствый сухарь тупиковой беседы.

— А, хороший у вас городишко. Тихий, спокойный и люди отзывчивые, — он растянулся в самой приязненной улыбке, на которую были способны его губы.

— Ты мне тут зубы не заговаривай, — хохотнул дежурный, раскусив хитрость Сергея, — Дело тут вовсе не в начальстве, просто они здесь больше не работают.

— Как? — картинно удивился Сергей.

— Да очень просто, — полицейскому явно нравилось куражиться над заезжим журналистом, поэтому он подпустил таинственности и, как бы открывая священную тайну, в полголоса проговорил, — уволились. По собственному желанию. Во как.

Сергей понял, что раскрыт и дежурный просто подтрунивает над ним. Тогда ему в голову пришла новая мысль — подкупить. Он опёрся локтём о стойку, максимально приблизился к окошку и тихо спросил:

— Господин полицейский, а Вы, какой коньяк предпочитаете?

Полицейский тоже придвинулся к окну и прямо в лицо Сергею ответил:

— Статья 291 УК РФ. Дача взятки должностному лицу, лишение свободы до трёх лет.

— Вы серьезно?

— Вполне.

— Печально, — нарочито разочарованно выдохнул Сергей, — а я хотел Вас отблагодарить за то, что Вы позволили мне привести себя в порядок.

Полицейский засмеялся и плюхнулся обратно на стул.

— Да, за такое, коньяк? Ты бы ещё виски предложил.

— Ага, — улыбнулся в ответ Сергей, — то есть виски взяткой не считается?!

— Ладно, пошутили и хватит, — полицейский разгладил пальцами свои рыжие усы, — Вижу парень ты не промах, чувствуется журналистская хватка. Короче, тут тайны никакой нет. Санька Семёнов, у того в Амстердаме богатая тётка объявилась, точнее сказать умерла, и оставила ему наследство. Дом, там, счёт с кругленькой суммой, вот он сразу рапорт и написал. Хотя раньше о ней, о тётке, и слыхом не слыхивал. Юлька Чалая, та следом за ним, по состоянию здоровья. Так что считай в один день и уволились.

— А я могу их найти?

— Семёнов то, с месяц назад укатил в свой Амстердам, наследством распоряжаться, а Чалая, как уволилась, так из дома и не выходит.

Конец ознакомительного фрагмента.