Кайфуй, гном

Павел Желтов

Один – фотолюбитель, снимающий обнажёнку. Ищет и находит удовольствие в творчестве. Второй – крепостной, работающий на железоделательном заводе на Урале. Не способен испытывать эмоций с рождения. Первый – радуется дождю и солнцу. Второй – знает, как попасть в сердце солнечной вспышки. Оба всей душой не приемлют лицемерие, шовинизм и теистическую мораль. В тексте много ощущений, наблюдений и голого тела. Лучше будет понятен людям с определённым житейским опытом. Книга содержит нецензурную брань.

КАЙФУЙ: поселились

Случилось так, что темой прошлого лета

Стала для нас мелодия эта

«Tequilajazzz»

Грузовой лифт — он приехал первым по зову кнопки — привёз меня на восемнадцатый этаж. Квартира с нужным номером. Не заперто. Робко нажимаю ручку, робко толкаю дверь, заглядываю, чуть наклонив голову, — никого. Ключ на столике у зеркала в прихожей. Снимаю рюкзак — надоел, тяжёлый, хоть и тактический, а значит, я его вообще не должен чувствовать. Ну, почти. Разуваюсь. Снимаю джинсовку, вешаю на вешалку. Кепку с мамонтом — туда же.

Из прихожей видна комната и кухня. Захожу в комнату — большая кровать, комод, потёртое рыжее кожаное кресло, угловой шкаф с разболтанной дверцей-гармошкой. Дверь на лоджию приоткрыта, ветерок колеблет тюль. Сажусь в кресло, пишу сообщение: «Я в квартире. Когда вас ждать? Рассчитаться, паспорт сфотографировать, посмотреть на меня». Вытягиваю ноги, вскидываю руки, потягиваюсь, сжав пальцы на ногах, издаю сдавленный звук, который демонстрирует, что мне приятно потягиваться.

Через минуту пиликает телефон: «Переведите деньги по номеру телефона, если что-то нужно, звоните или пишите, я двумя этажами выше». Надо же. Перевёл. Снова пиликнул телефон: «Деньги пришли». Нет, ну надо же. Я повидал десятки квартир, которые сдают посуточно: ездим в командировки по региону, и в маленьких городках такой вид гостевой индустрии удобнее, чем непосредственно гостиницы. Но всегда нас встречают, фотографируют паспорта, внимательно смотрят в глаза, а бывает, рассказывают истории про то, как постоялец вскрылся в ванной, пришлось всё отмывать. А тут даже мимолётным взглядом не удостоили.

Созвонился с Ирой. Сказала: «Выйдешь на проспект, иди направо два квартала, жди у стелы».

В ногах едва ощутимое гудение, но это даже приятно. Кто знает, сколько я сегодня пройду? Но когда речь идёт о городах, по которым я соскучился, я не собираюсь останавливаться.

Переодеться? Оттянул на пузе футболку и посмотрел на рисунок, будто мог таким образом определить её чистоту. Сойдёт. Притащил из прихожей рюкзак, вывалил на кровать технику и шмотки, обуваюсь, игнорирую джинсовку, спускаюсь в лифте на первый этаж. Улыбка консьержке — ловлю ответную. Ну, вот и славно. Подозрений в наркоманстве и проституции, похоже, не вызвал.

С неба вовсю лупит солнце. Откровенно жарко. После погоды дома кайфую, прислушиваясь, как ветерок гладит руки и рожу. Закуриваю, зажигалку — в чехольчик на поясе, пачку — в карман джинсов. Мимо знакомой и, кажется, вечной стайки алкашей — на тротуар проспекта. Где право? У меня с этим проблемы. Требуется усилие, чтобы сообразить: лево — это туда. Даже методика для определения стороны была. Правая рука — это та, которая ближе к холодильнику, когда мы обедаем всей семьёй и сидим все на своих местах. Иногда этот факт меня напрягал. Иногда я думал, что у меня какая-то болезнь, у которой, наверное, есть название. Когда я лет десять назад прочитал, что большинство переученных левшей испытывают трудности в области «сено-солома», успокоился. Факт больше не парил. Проблемы с определением сторон продолжаются.

Руки в карманах, сигарета лениво зажата губами — затягиваюсь, выпятив нижнюю челюсть, выпускаю дым. Даже пепел стряхиваю, не прибегая к помощи рук, — зубами.

Шагаю. Хорошо. Тепло. Люди навстречу и в одну сторону со мной. Улыбаюсь. Наблюдение: девушки в крупных городах раз в сто чаще пренебрегают лифчиками, надевая футболки, чем в городке, в котором я живу последние пять лет. Конечно, это когда идёт речь о лете. И на это приятно смотреть. А когда на носу зеркальные очки, а физиономия скрыта тенью от козырька кепки с мамонтом, то смотреть можно вообще, не стесняясь. Я маньяк? Нет, я не маньяк. Просто я прямо говорю об этом, а другие даже могут попробовать отрицать, что делают так же. Особенно если спросит жена.

Идут люди, некоторые несут в руках куртки и плащи, — видимо, утром здесь тоже был дождь. Дядьки в рубашках и при галстуках, шумная молодёжь, те самые девушки, тётки в нарядах с претензией на деловой стиль. Чуть реже — люди на великах и самокатах. На великах — обычные. На самокатах — модные. Пройдёт время, модный найдёт себе другую какую-нибудь моду, велосипедисты останутся — они же не моды для.

Короче, стелой, про которую говорила Ира, оказалась какая-то древняя ракета, видимо, класса «земля-воздух» на довольно дурацком и убогом спиралеобразном постаменте. По постаменту ползали дети. Дети же чупахались в небольшом фонтанчике рядом. Несколько взрослых за всем этим наблюдали. Я почувствовал, насколько жарко — видимо, на контрасте с водой это ощущение обострилось. Поискал глазами тень — поблизости все скамейки под деревьями были заняты. В основном бабулями, выгуливающими своих потомков. Поодаль — маргинального вида пара в окружении чем-то заполненных пакетов из «Пятёрочки». То ли стеклопосуда, то ли алюминий в виде смятых банок.

Короче, остался стоять. Ира по обыкновению опаздывала. От скуки я залез в навигатор и посмотрел, как выглядит на карте это место. Потом спрятал телефон, достал сигареты, закурил. Повертел башкой, гадая, с какой стороны придёт Ира. Потом повертелся всем туловищем. Выбрав наиболее вероятное направление, повернулся туда.

Я ненавижу, когда люди опаздывают. Вернее, не так. Я ненавижу опаздывать. И ожидаю, что другие люди тоже. А они не тоже. Впрочем, они, может, и ненавидят опаздывать ещё сильнее моего, но всё равно опаздывают и не могут с этим ничего поделать.

Короче, Ира появилась не с той стороны, с которой я ждал. Идёт, меня пока не видит. Мимо ракеты, блуждает взглядом, смотрит на детей, потом снова блуждает взглядом. Походка — решительная, щёки — чуть вздрагивают при каждом шаге. Попа стала больше с тех пор, как мы в последний раз виделись. На башке — ободок с рожками. Горбатого могила исправит. А, как это сказать политкорректно, анимэшнутого не исправит ничего. И хорошо.

Иду ей навстречу. Увидела. На лице сразу — улыбка и укоризненно задранные брови, мол, вот ты где, я тебя ищу, почему опаздываешь. Шучу, конечно. Просто рада меня видеть. И я рад её видеть. Обнялись, поорали. Пошли? Пошли. Куда? Погнали на плотинку, к воде хочу. Погнали. Тут метро.

Конец ознакомительного фрагмента.