07'92

Павел Корнев, 2020

Год девяносто второй. Июль. На голове подживает свежий рубец, в карманах гуляет ветер. Есть друзья и работа, а ещё – проблемы. Да и как иначе, ведь пацан сказал – пацан сделал, а вход рубль, выход – два? Если уж хватило ума связаться не с теми людьми, придётся из кожи вон вылезти, лишь бы только не угодить за решётку или того хуже – в пластиковые пакеты. По частям. А ведь просто собирался немного подзаработать…

02 07 1992

день-вечер

Домой возвращался через вокзал. Вдоль путей там разбили табор цыгане — не местные, а приехавшие чуть ли не из Таджикистана, по территории слонялись какие-то мутные личности и бродяги, а сотрудники линейной милиции на транспорте провожали столь цепкими и злыми взглядами, что было совершенно непонятно, кого следует опасаться больше: жуликов или их самих.

По пешеходному мосту я перешёл на другую сторону путей и решил не топать пешком до «Авроры», чтобы сесть там на троллейбус, а вместо этого минут пятнадцать куковал на остановке, зато дождался автобуса тринадцатого маршрута и покатил домой. Зайцем, как водится, — заранее билеты купить не удосужился, а на остановке киоска не было. Да и мысли такой не возникло, если честно.

Когда выбрался из дребезжавшего всем, чем только можно, жёлтого «пазика», то сразу обратил внимание на выгоревшую коробку коммерческого киоска на другой стороне улицы. Та уже еле чадила, но пожарная машина ещё не уехала, огнеборцы только-только сматывали шланг. Не обошлось и без зевак — поодаль стояли неизменные старушки из соседних домов и случайные прохожие, отдельно кучковалась компания пацанов. Я углядел там Саню-Татарина и Митю Новика, подошёл поздороваться, заодно спросил:

— Чего здесь такое случилось?

— Говорят, в окошко бензином плеснули и подожгли. Хорошо хоть дверь не подпёрли, продавщица выскочить успела, — просветил меня кто-то из парней. — По ходу дела за крышу не заплатили.

— Или беспредельщики наехали, — предположил Саня. — Мы так раз на «Авроре» в окошко пускач сунули, сказали бутылку водки дать и пару пачек сигарет.

— Дали? — заинтересовался Новик.

— Ага, потом догнали и ещё раз дали, — рассмеялся татарчонок. — Из киоска амбал под два метра вышел, мы как чесанули оттуда! Давно так не бегал.

— Нет, тут не пацаны наехали, — послышался голос, хриплый и простуженный. — Тачка отъехала, сам видел. То ли «четвёрка» жёлтая, то ли «волга» длинная. Без очков сегодня, не разобрал.

— О, Стас! Как сам? — поприветствовал я подошедшего одноклассника.

— Потихоньку, — пожал тот протянутую руку, почесался и вздохнул. — Слушай, Енот, я очки разбил. Не займёшь на новые?

Выглядел Стас Рыжов не лучшим образом: под воспалёнными глазами набухли тёмные мешки, а кожа казалась слегка желтоватой, да и похудел он заметно. Я нисколько не сомневался, что деньги он потратит вовсе не на очки, но всё же полез в карман и вытянул три мятые десятки.

— Держи, — сунул их однокласснику, даже не спросив, когда отдаст.

«Займи» в его случае — это дай и забудь.

— О, благодарствую! — потряс мне руку Стас и оглядел парней, но больше ни у кого взять в долг не попытался, вместо этого спросил: — Карбида не видели? Должок за ним.

Помочь Рыжову никто не смог, он ссутулился и, шаркая кедами по асфальту, поплёлся прочь. Митя Новик глянул ему в след и негромко произнёс:

— Вроде, спид у него.

— Да ладно? — поразился я.

Саня-Татарин закурил, выдохнул дым и кивнул.

— Тоже слышал.

Я покачал головой, попрощался со всеми и ушёл, прежде чем начались расспросы о содержимом пакетов и распоротой башке. Во дворе на сдвинутых лавочках у третьего подъезда заседал местный «сплетсовет», и при моём появлении глазастые бабушки сразу зашушукались пуще прежнего. Дальше за вкопанным под раскидистым деревом столиком расположилась компания мужичков; оттуда то и дело доносился характерный стук — шла игра в «Домино».

Дяди Пети среди игроков не было, он обнаружился дома, непривычно трезвый и чем-то крайне озадаченный. Этим «чем-то» выступала бутылка вина. Именно — вина, а не портвейна или ещё какого креплённого плодового-ягодного пойла, которое дядька по обыкновению начинал принимать с самого утра.

Я разулся, подошёл и фыркнул, разглядев надпись на этикетке: «Нежность».

— Дядь Петь, ты не заболел часом? Ты ж нормальное вино сроду не пил!

— Я вино почему не пил? — хитро улыбнулся дядька в прокуренные усы. — Потому что у меня бабы не было!

— А! — понял я. — Опять кто-то из соседок купился на россказни о том, как ты в таранную атаку на корабли американской военщины шёл. Стой! Мы ж теперь, вроде, с НАТО друзья? Неужели кто-то ещё ценит твою службу тоталитарному коммунистическому режиму?

— Не ценят либо дуры, либо малолетки, — веско ответил дядя Петя. — И с теми, и с другими связываться себе дороже. И ты, давай, завтра на работу выходи без фокусов. У меня планы на квартиру.

— Да без проблем, — пожал я плечами и полез в холодильник смотреть, чего можно по-быстрому сожрать.

Наигрывавший песню о коралловых бусах проводной радиоприёмник умолк, после недолгой паузы пропищали сигналы точного времени и начался выпуск новостей.

— Продолжается война в Приднестровье, вновь принявшая формы позиционной. На истекшей неделе перестрелки с использованием не только стрелкового оружия, но и артиллерии и минометов происходили в районе городов Бендеры, Дубоссары и Григориополь, — произнёс хорошо поставленный женский голос, и дядя Петя досадливо выругался и выключил радио.

— Хоть вовсе новости не слушай! — проворчал он. — Мир с ума сошёл! В Югославии и Нагорном Карабахе невесть что творится, в Латвии русских права голоса лишили, в Свердловске «афганцы» два дома захватили, требуют, чтобы им квартиры выделили! Можешь себе это представить?

Я только рукой махнул и, поскольку ничего готового в холодильнике не обнаружилось, а самому кашеварить не хотелось, унёс покупки в комнату, переоделся в спортивный костюм и двинул на улицу.

Андрей Фролов уже пришёл со смены, сонный-сонный он открыл на звонок и запустил меня в квартиру.

— Ты один? — спросил я.

— Ага, — подтвердил Андрей и почесал живот. — Родаки на даче, Анька в кафетерии.

— Оп-па! — поразился я. — Так она к тебе перебралась?

— А чего ей в общаге жить?

— Красавчик! — порадовался я за друга. — А есть пожрать чего?

Фролов позвал меня на кухню.

— Анька готовит — пальчики оближешь. Я так растолстею скоро.

— Ты — не страшно. Главное, чтобы не она, — рассмеялся я.

— Не завидуй, — отшутился Фролов и разложил по тарелкам из стоявшей на плите сковородки макароны, но не обычные и не по-флотски, а помимо тушёнки заправленные ещё чем-то вроде плавленого сыра. — Ты чего припёрся? Только не говори, что опять меня с мебелью прокинуть хочешь.

— Не, сегодня выхожу.

Я попробовал макароны и одобрительно кивнул. И в самом деле — вкусно.

Андрей налил воды в чайник, поставил его на плиту и спросил:

— Чего тогда?

— Да я денег занял, телик хочу купить.

— Ну ни фига ты богатенький Буратино!

— Сказал же: в долг взял. Поможешь дотащить от «Солнышка», если там присмотрю чего?

— Помогу, но с тебя простава.

— Да уж как без этого!

Чайник засвистел, и мы начали пить чай, потом двинулись за телевизором. По дороге Андрей поглазел на сожжённый киоск, а дальше мы миновали общагу с поликлиникой и вышли к жилому дому, весь первый этаж которого занимал магазин «Солнышко». Там продавали игрушки, детские товары и одежду, нам был нужен отдел с теле-радиотехникой. Ни цены, ни выбор не порадовали, единственным доступным вариантом оказался прибалтийский «Таурас», который, по словам продавца, просто не успели переоценить.

— Дециметровые каналы принимает? — со знанием дела уточнил Андрей.

— Принимает.

Привычной мне круглой ручки переключения каналов на передней панели не обнаружилось, имелся только ряд кнопочек из красного пластика, пронумерованных от единицы до шести. Этот блок выдвигался вперёд, частоты настраивались отдельно подкруткой небольших колёсиков.

— И вот ещё, — подсказал продавец, убрав пластиковую шторку, за которой скрывались разъёмы для подключения магнитофона и рукоятки регулировки насыщенности, яркости и контраста. — Очень удобно, не нужно за телевизор соваться.

— Его бы включить, — попросил я, не желая отдавать деньги за кота в мешке.

— Можно и включить.

Загорелась кнопка за номером один, из динамика понеслось:

Капитан Каталкин — козырной валет…^[2]

Некоторое время спустя проявилось изображение вокалиста ансамбля «Весёлые ребята», прыгавшего на какой-то лестнице в кожаных фуражке, плаще и высоких ботинках.

— Нормально, нет? — встал рядом со мной Андрей.

— Да, вроде, — пожал я плечами и полез за деньгами. — Беру!

— Поди уже и кабельное провёл? — спросил Фролов.

— Вечером подключать придут. Подваливай.

— Делать больше нечего! У меня давно кабельное, там после двенадцати фильмы для взрослых крутят, их самое то с Анькой смотреть.

Продавец принял деньги и выбил чек, потом долго и муторно выписывал гарантию, затем пропал минут на двадцать, но всё же отыскал на складе коробку из-под телевизора, и мы поволокли чудо техники домой. И всё бы ничего, только весило это самое чудо килограмм сорок, не меньше.

Дядя Петя нашему приходу удивился. Очень сильно и в насквозь непечатной форме. Да ещё с морскими загибами, показавшимися сухопутной крысе в моём лице чересчур уж… притянутыми за уши, что ли? Хотя не за уши, конечно, речь там о других частях тела шла. Преимущественно о гениталиях.

— Деньги занял, — объяснил я происхождение средств на покупку телевизора.

— Ага! — упёр руки в боки дядя Петя. — То есть конфискации имущества можно не бояться?

— Какая конфискация? Я ещё даже на работу не вышел, при всём желании ничего стырить не мог!

— Было бы желание, а что стырить — найдётся!

Я только рукой махнул. Мы занесли телевизор в комнату, но так сразу установить его не получилось. В старый снизу вкручивались ножки, «Таурус» потребовалось водрузить на тумбочку.

— Ерунда какая! — проворчал дядя Петя, но изображением остался доволен, да и диагональ в шестьдесят один сантиметр его всецело устроила.

Мы с Дюшей отволокли старый агрегат в гараж, после этого с чувством выполненного долга купили две трёхлитровки пива, а от ларька двинулись с ними прямиком к Гуревичам, логично рассудив, что способны совместить приятное с полезным — то есть распитие алкогольных напитков и сборку мебели.

Тихон Морозов, который числился кем-то вроде кладовщика, оказался на месте, но в гараж банки пришлось заносить тайком вовсе не из-за него, просто помимо Толстого присутствовал и Гуревич-старший — невысокий худощавый мужчина лет сорока в светлом летнем костюме и сорочке без галстука с расстёгнутым воротником.

— Здравствуйте, Роман Маркович! — сразу направился к нему Фролов, дав мне возможность незаметно убрать сумку с банками за один из диванов.

— Здравствуй, Андрей! — ответил хозяин цеха-склада. — Нам бы со сборкой ускориться. Сможешь обеспечить? И надо подыскать водителя на неполный день. По случаю «УАЗ» четыреста пятьдесят второй подвернулся. Завтра пригонят, хоть будет на чём заказы развозить.

— «Буханка», что ли? — влез я в разговор.

— Да, Сергей, «буханка», — подтвердил Гуревич и выжидающе посмотрел на Андрея, которого из друзей сына полагал самым серьёзным. — Готов бригаду на себя взять?

По нынешним временам слово «бригада» приобрело совсем уж нехорошее значение, но сейчас речь шла вовсе не об организации банды, так что Фролов уверенно кивнул.

— Базара нет! — выдал он и замялся. — Э-э-э… В смысле — не вопрос, справлюсь. Водитель точно будет — Саша Романов помимо сборки мебели займётся. И ещё одного человека привлечём, чтобы работу по нормальному графику организовать.

— Тогда это на тебе, — одобрил такое решение Гуревич.

— А с торговлей сахаром что? — спросил Андрей. — Получится обороты увеличить?

Роман Маркович только руками развёл.

— Никак подходящее помещение не могу найти, реально снять только часть складка, но без фасовки объёмы не нарастить. Вы дальнюю часть гаража освободите пока, оптовики цены снижают — буду закупаться по возможности. Надо делать запасы, к осени всё подорожает, — сообщил он и вышел из бокса. У ворот стояли белые «жигули» седьмой модели, на них Гуревич и уехал.

Андрей почесал затылок и спросил:

— Тиша, не хочешь сборщиком поработать? Пока четвёртого в пару Роме не найду?

Тот поморщился и согласился с крайней неохотой.

— Если только на время, на мне и так весь учёт. Это сейчас каникулы, а так-то я в техникуме на бухгалтера учусь.

— На время, само собой, — уверил его Фролов и махнул рукой. — Серый, наливай!

Я дошёл до стола, взял две семисотграммовые банки, обернулся и спросил:

— Тиша, пиво будешь?

— Не! — замотал головой Толстый, оттянул рукав клетчатой рубахи и посмотрел на часы. — Я сегодня со своей в кино иду. По газировке вдарю.

Мы с Андреем настаивать не стали, резонно рассудив, что нам больше достанется, и начали собирать диван. Как я и предполагал, дело это оказалось не слишком сложным, да и Фролов уже успел руку набить, так что работа шла споро, а попутное употребление пива на её скорости нисколько не сказывалось. Тут вставить, здесь забить, где-то натянуть, что-то ввинтить — нормально.

— Тиша, комплектов много осталось? — спросил Андрей некоторое время спустя.

— Могу посмотреть, — отозвался Толстый, который увлечённо шуршал страницами газеты и даже делал какие-то пометки в блокноте. — Там ещё кухни и стенки привезли, так сразу не скажу.

— Глянь потом. Пока не горит.

Постепенно начало смеркаться, и мы включили свисавшую на проводе с потолка стоваттную лампочку, а там подошли Лёня Гуревич и Саша Романов, которые сначала налили себе пива из дождавшейся их трёхлитровки, а потом расположились перед телевизором и включили игровую приставку.

По пути Рома наступил на пластиковую пробку от бутылки с газировкой и поскользнулся на ней.

— Всё, на пробку наступил! — рассмеялся Толстый.

— И чего? — не поняли мы.

— Примета такая! — пояснил Тихон. — Кто на пробку наступает, то в хлам напивается.

— Да я не против! — рассмеялся Рома. — Только с чего тут?

И в самом деле — Романов тот ещё шкаф и печень прокачана; даже если всё оставшееся пиво в одного выпьет, и то сильно не захмелеет. А каморка с ромом на замке.

— Рома, в водители пойдёшь? — спросил Фролов. — На «буханке» сахар и мебель по точкам развозить.

— А что по деньгам?

Андрей указал пальцем на Лёню, но тот пошёл в отказ.

— Не, Дюша, это с папой обсуждай.

Рома пожал плечами.

— Пойду, всё лучше, чем с мебелью мудохаться.

— Развоз дополнительно к сборке, — пояснил Андрей.

— О! Так денег больше будет? Я согласен! — оживился Романов, допил пиво и поднялся с дивана. — Пацаны, не теряйте! По такому случаю сбегаю соточку накачу, пока кафетерий не закрылся.

— Ну точно на пробку наступил! — усмехнулся ему в спину Толстый и разложил на столе газету. — Слушайте, а может компьютерами начнём торговать? Четыреста восемьдесят шестые как машина стоят, можно даже не смотреть, но за триста восемьдесят шестые в Москве на этой неделе от двухсот шестидесяти тысяч просят.

— Всё равно не потянем, — отмахнулся Лёня Гуревич, выдернул из приставки картридж «Супер братьев Марио» и воткнул другой сборник, где были «Танки».

— Можно двести восемьдесят шестые посмотреть. Они от ста тридцати по прайсу идут. И комплектация нормальная: процессор шестнадцать мегагерц, оперативки мегабайт, винчестер на сорок мегов и видеокарта.

— В «Альтернативе», поди? — спросил Андрей и со смешком процитировал рекламный слоган этой фирмы: — «При всём богатстве выбора другой альтернативы нет»!

— Не, я тут на объявление наткнулся: новый дилер открылся: «Текта». Они цены на двадцать процентов ниже рынка обещают. А можно заказать бэушную технику из Америки, там по распродажам при ликвидации фирм скупают и сюда везут.

Лёня Гуревич заинтересовался, подошёл к столу и склонился над газетой.

— Не, фигня, — высказался он некоторое время спустя. — Только за валюту и полная предоплата.

— Да какие теперь проблемы с валютой? В Москве торги открыли, курс рыночный. Сто двадцать пять рублей, вроде, вчера был.

— Сколько?! — присвистнул я, припомнив о своей заначке. — А марки почём?

Толстый не знал, а Лёня постучал его пальцем по лбу.

— Думай, Тиша. Думай! Ты им предоплату в валюте, а они тебе заказ собирать будут от двух недель и до полугода. А с распродаж срок ещё больше. Вон же — написано!

— И чего? — захлопал глазами Толстый.

— Ты на что жить собрался? Слышал про оборачиваемость активов? На один компьютер мы денег наскребём, но если его месяц готовить будут, то выхлопа никакого не получится. И никто из покупателей столько ждать не станет. Останется брать то, что в наличии есть, да ещё из Москвы везти. Прогорим.

Тихон тяжко вздохнул, вырвал из блокнота листок, смял его и выкинул в мусорное ведро.

— Не парься! — утешил приятеля Лёня. — Вруби музон какой-нибудь и пошли в «танчики» зарежемся.

Толстый послушно воткнул в «Электронику-302» кассету, утопил клавишу и перебрался к телевизору. Мы с Андреем допили остатки пива, оттащили уже собранный диван к стене и занялись следующим.

— Завтра в качалку идёшь? — спросил Фролов.

— Можно, — решил я после недолгих раздумий. — Только мне на работу к десяти.

— Мне тоже в ночь. Давай послезавтра тогда.

— Давай.

Через полчаса вернулся Рома, дыхнул перегаром, спросил:

— Что за фигню вы тут слушаете?

Магнитофон негромко наигрывал что-то электронное с протяжной мелодией и одновременно чётким ритмом, периодическими пришептываниями женского вокала и будто бы средневековыми песнопениями. Тихон Морозов отвлёкся от игры и обиженно произнёс:

— Это «Энигма» вообще-то!

Рома вытащил кассету и кинул её на стол, взамен воткнул свежий альбом «Гуляй, мужик» панк-группы «Сектор Газа». После подошёл к нам. Судя по нетвёрдой походке, ста граммами водки в кафетерии он точно не ограничился, а потому не удивило и прозвучавшее предложение.

— Может, ещё пивка возьмём? А то вы без меня уже всё выдули!

— Не, — покачал головой Андрей. — Мне Аньку встречать. Закругляться пора.

— А ты, Серый, как?

— Послезавтра экзамен, готовиться буду.

— Какой ещё экзамен? Гонишь, что ли?

— В политех поступать собираюсь.

— На заборостроительный?

— Типа того.

Романов покачал головой и перехватил Тихона, который как раз хотел налить себе газировки.

— Толстый, давай бахнем!

— Я со своей в кино сегодня иду, — ответил Морозов, обогнул Романова и ушёл к столу. — Дюша, ты ромом возьмёшь или тебя в ведомость записать?

— Запиши, — сказал Андрей. — Ром есть ещё. — И уже мне пояснил: — Анька его очень уважает.

Мы оттащили и этот диван к стене, тогда вдруг отмер Романов.

— Толстый, ты с кем в кино собрался? Со своей? Тем более надо выпить! Она же страшней атомной войны!

— У тебя и такой нет, — необдуманно огрызнулся Тихон и тут же получил в пухлый бок кулаком.

Бил Рома всерьёз, но из-за опьянения удар вышел смазанным, и Морозов устоял на ногах, шустро отпрянул назад и спрятался за стол. Романов шагнул следом, и я поставил ему подножку, а Дюша перехватил и повалил на диван.

— Тихо, тихо, тихо! — придержал он начавшего вырываться приятеля. — Остынь!

— Толстый, сука, я тебя убью! — рыкнул Рома, но вопреки угрозе вырываться перестал, поворочался только и почти сразу уснул. Не уснул даже, просто отрубился, будто в мозгу рубильник дёрнули.

— Вот он насвинячился! — поразился Лёня и брезгливо скривился. — И что с ним теперь делать?

— Через часок проспится, — с видом знатока уверил его Андрей и повернулся ко мне. — Серый, ты идёшь?

Я взял со стола непочатый двухлитровый баллон «Пепси» и попросил Толстого:

— Тиша, запиши на меня.

— Ага, — оторопело кивнул тот в ответ.

Мы вышли из бокса и зашагали по проезду. Было самое начало десятого, уже смеркалось, но стемнеть на улице ещё толком не успело. Где-то играла музыка, от дороги доносился лязг троллейбусных штанг.

— Ты в кафетерий сейчас? — спросил я.

— Не, у Аньки ключи, она уже дома должна быть, — ответил Фролов.

Мы оставили позади гаражи и на входе во двор наткнулись на троицу парней в разномастных спортивных костюмах.

— О, Крол! — обрадовался один из них, неспешно поднимаясь с корточек.

Кролом Андрея прозвали в начальной школе ещё до того, как он перешёл из спортивной гимнастики в секцию самбо. Прозвище намертво прилипло из-за созвучной фамилии и шапки на кроличьем меху, но мой приятель его на дух не переносил. Именно поэтому я и начал действовать ещё прежде, чем следом прозвучало:

— Ты чё на Кислого тянешь, фраер?

Бац!

Андрюха крутанулся на левой ноге и впечатал подошву правой в грудь вставшего с корточек парня, тот перекувыркнулся через невысокое ограждение газона и рухнул в кусты. «Вертушка» вышла просто идеальной, а вот я так выпендриваться не стал и просто со всего маху ткнул донцем двухлитровой пластиковой бутылки в лицо замешкавшегося крепыша. Вес импровизированного оружия вкупе с инерцией сбил того с ног, и лишь тогда с места сорвался последний из этой троицы.

Инстинктивно я отмахнулся баллоном, и в сторону с шипением ударила пенная струя. Распоротая ножом пластиковая бутылка полетела в долговязого парня, он отбил её левой, и пропустил пинок от зашедшего сбоку Андрея. Носок кроссовки угодил в поясницу, но дылда перо не выронил, только болезненно охнул и согнулся. А там уже из кустов полез заводила. И тоже — с ножом.

— Валим! — коротко выдохнул я, и мы резко подались назад, благо у Дюши с инстинктом самосохранения был полный порядок. Ну а мне и вовсе не хотелось связываться с братвой Кислого, не говоря уж о том, что перо в печень успокоит любого рукопашника. Ну его на фиг.

Попутно я выломал из ограждения газона штакетину, короткую, зато с парой ржавых гвоздей. Наши оппоненты сразу замедлились; мы так и зашли во двор с разницей в десяток шагов. Послышался свист, от спортивной площадки потянулись знакомые пацаны на два-три года помладше, тогда остановились окончательно.

— Ну всё, Крол, хана тебе! — пообещал заводила. Приятели Кислого развернулись и потопали прочь. Тоже — без всякой спешки. Пацанский шик, все дела.

Я выкинул штакетину в кусты и попенял Фролову на несдержанность.

— Ну вот на хрена ты тогда с Кислым сцепился, а?

— Да фигня война, прорвёмся! Братец у него совсем сторчался, точно знаю. На него теперь все болт кладут.

— Ну да, ну да…

Хорошо если б так, но меня уверения друга почему-то нисколько не успокоили. Походу, опять придётся пускач на кармане таскать…

Примечания

2

«Капитан Каталкин», Александр Буйнов.