Мир, который не вернуть. Том 2: Год Первый

Павел Олегович Михель, 2020

Главный герой – подросток, который был резко брошен в опасный новый мир. Он уже потерял многое, но и кое-что приобрёл. Теперь же ему предстоит дальнейший путь в одиночку в мире, где неизвестно: кто враг, а кто друг. Содержит нецензурную брань.

Посвящаю всему человеческому роду.

День??-67

Я очнулся от резкой боли в затылке. Глаза с тяжестью открылись.

Какие-то громкие звуки и гудение… звуки мотора. Маленький кузов, но достаточно высокий, чтобы я мог сидеть в полный рост, и ещё сверху оставалось немного.

На руке было что-то холодное и тяжёлое — она была прикована наручниками к металлической трубе. Я был весь грязный, перепачканный почерневшей кровью и грязью. Особенно руки были в грязи. Машина иногда чуть-чуть подпрыгивала, и от этого ударялся головой об металлический угол.

Напротив, сидел человек в грязной, мешковатой одежде. На его лице были странные очки с толстой оправой, как будто из старого фильма. Что действительно было удивительно, так это то, что он был темнокожим. В одной руке он держал блокнот и ручку, а второй придерживал коробку в ногах. Он смотрел через окошко на улицу.

Машину тряхнуло, и он обернулся:

— Вижу, проснулся, — сказал неизвестный. И, что меня ещё больше удивило, совсем без акцента. — Может воды?

— Кто ты? — протянул я. Из-за сухости во рту было тяжело говорить.

— А ты не помнишь? — удивился он. — Ты укусил моего друга. Мы тебя закрыли. Зетс олл.

Я непонимающе посмотрел — «Какой друг? кто ты вообще?».

«Надо валить отсюда», — сказал Голос.

— Не помню, — тихо сказал я, глядя на него. Неизвестный сделал запись в блокнот. — Где… где мальчик?

— Мальчик?

— Да… где мой друг?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Ты был один, когда тебя нашли. Сочувствую.

— Ясно… — тихо сказал я. Мне стало горько, но заплакать не мог.

Прошло несколько секунд молчания.

— Так-с, ладно… Что же ты помнишь тогда? — парень внимательно смотрел на меня. — Может, ты хотя бы расскажешь, что за хуйня здесь творится? Или ты вообще ничего не помнишь?

— В смысле, «что творится»?

— В прямом: вокруг и, в частности, с людьми. Что за болезнь? Почему люди кусаются? Где, блять, вообще все? Военные, учёные, правительство? — он говорил быстро, но спокойно. Даже как-то положительно оживлённо.

Меня шокировали его слова. Кажется, будто прошла целая вечность, а здесь такое…

— А с чего мне тебе отвечать? — тихо ответил я. Голова адски болела.

— Можешь не отвечать. Только в этом случае я не смогу помочь тебе, смекаешь?

— Помочь?.. С чем?

— С твоими проблемами, очевидно? — незнакомец указал на запястье правой руки, которая у меня была прикована. — Так ты согласен? О нот?

«Он что-то мутное задумал. Осторожнее».

— А у меня есть выбор? — в голове был туман. Нужно было сосредоточиться…

Я пытался вспомнить хотя бы то, что происходило недавно, но никак не мог собрать картинку воедино — какие-то обрывистые образы, слова…

— А это тебе решать. Хочешь — я попрошу, машину остановят, мы тебя высадим, и дело с концом — как идея? Мне, если честно, всё равно на тебя. Это моей подруге тебя жалко стало. По тебе-то видно, что ты не из этих, но кто знает…

Я всё никак не мог понять как он ко мне относится — казалось, будто он был отстранён от меня и закрыт. И не понять: бояться его или довериться.

— Не надо… — ответил я. — Я… постараюсь ответить. Только… дай воды… тяжело говорить… сухо.

Он достал из коробки небольшую бутылку.

— Только без глупостей, ладно? — проговорил он, садясь рядом и открывая бутылку.

Я с жадностью накинулся на воду — так, будто очень давно не пил. Сначала она больно резанула горло, но спустя секунду уже всё прошло. Я чуть-чуть подавился и прокашлялся. Стало легче.

— Гу-уд… — протянул он. — Так, что тут происходит, м?

— А что ты знаешь?

— Почти ничего, так что лучше рассказывай всё.

— Ладно… я… — мне тяжело было собраться, не мог понять с чего начать. — Ладно…

В голове была каша. Я пытался вспомнить, но в голову приходили лишь обрывки воспоминаний, образы, звуки, отдельные слова, детский смех… Примерно через минуту удалось вспомнить отчётливо один момент. Я шёл по лесу…

* * *

Идти было тяжело. Гудели ноги, болела спина… Не помню даже, сколько времени мы шли. Кажется, что целую вечность. И всю эту вечность, вокруг было одно и то же: тёмные голые деревья, чугунное серое небо.

Но, несмотря на всё это, Максим всё так же был полог энергии. Он сидел у дерева, затем резко подорвался и побежал вперёд, за густые кустарники. Совсем скоро послышался голос:

— Смотри-смотри, что тут! — крикнул он где-то вдалеке. Я побрёл в сторону голоса.

— Может, ты не будешь кричать? — протянул я. — Здесь… здесь могут быть восставшие.

Выйдя из густых кустарников, я чуть не упал, но вовремя схватился за ветку оголённого дерева — впереди был небольшой овраг, дно которого устлано тонким покрывалом жёлтых листьев.

Максим стоял внизу, ковыряясь между деревьев. Я аккуратно сел на край земли, и спрыгнул вниз. Листья предательски зашелестели. Максим обернулся на звук, и весело улыбнулся:

— Смотри, что тут, — при моём приближении, он отступил в сторону. Между деревьями что-то было. Это была чья-то рука. — Я его случайно нашёл… он, он ещё мычит, смотри!

Максим поднял с земли маленькую палочку, и ткнул ею в торчащую руку. «Оно» промычало что-то непонятное.

— Это лишь рука. Значит, с другой стороны другая его часть, — Максим, подпрыгивая, побежал за дерево. Я пошёл следом.

Это был крупный восставший: большой, высокий, мясистый мужчина. Мне показалось это странным, особенно учитывая тот факт, что мы были на километры вокруг в глухом лесу.

Из его головы беспорядочно торчали мелкие волоски, как щетина, а лицо было круглым и каким-то глупым. Своеобразный «шкаф». Одна его рука намертво застряла между стволами деревьев, а вторая лежала, оторванная, рядом, оголяя грязный плечевой сустав. Она была вырвана чуть ли не с корнем. Холодок прошёлся по спине — мне стало как-то не по себе, как будто меня облили грязью.

“Оно” смотрело в землю перед собой, не обращая на нас никакого внимания. Восставший был как-то странно одет, по-летнему: майка и шорты.

— Он какой-то странный, — тихо сказал я, чувствуя омерзение и страх.

Нам уже давно никто не попадался. Ни людей, ни восставших. Вообще не помню, когда видел что-нибудь кроме этого бесконечного серого леса.

Максим неожиданно достал нож:

— С ним можно повеселиться, знаешь? А то, как-то, скучно просто так ходить по лесу. Ни белок, ничего, одни листья… — сказал он с неким энтузиазмом, и подошёл ко мне, протягивая рукоятку. — Держи.

Я непонимающе посмотрел на него.

— Зачем? — рефлекторно я сделал несколько шагов назад.

— Будем тебя учить новым правилам жизни, — ответил Максим. — Да ты не бойся. Это же как в играх. Всего-то, закончить его страдания — разве это плохо?

Максим пугал своими словами. Это не выглядело шуткой.

— Максим… зачем мне это делать? — мой голос ломался. — Может, ты сам? — из рук выпал нож, но Максим сам его подобрал.

— Зачем? — переспросил он и резко подошёл ко мне вплотную, пристально всматриваясь мне в глаза, снизу вверх. Мне стало ещё больше не по себе. На его лице больше не было весёлой улыбки. Это точно была не игра. Он прошептал: — Потому что если не ты, то тебя.

— Но… Я не могу. Это… это же человек! — тело предательски не двигалось.

Максим с силой схватил мою руку и, вложив в неё нож, отошёл в сторону. Нож был, хоть и небольшим, но лёгким. Холодный металл был будто зачарованный.

— Нет… — тихо простонал я, но уже не мог отдавать себе отчёт. Внутри будто что-то щёлкнуло, страх отступил, и нож поглотил меня полностью. Рукоятка была из гладкого дерева. Я решил проверить лезвие и слегка провёл пальцем — кожа в миг разошлась, появилась кровавая капля.

— Ты должен уметь это делать без раздумий, понимаешь? — сказал Максим. — Либо ты, либо тебя. Третьего нет, особенно сейчас. Это, — он указал на восставшего, — уже не люди. Это зараза, которую необходимо истреблять. — Максим достал маленький складной ножик из кармана куртки. — Смотри.

Он подошёл и с лёгкостью, даже какой-то грацией, воткнул нож в шею восставшему. «Оно» шевельнулось, и посмотрело в мою сторону пустыми тёмными глазами.

Под лезвием вяло протянулась тёмная струйка. По телу снова прошёлся холодок. Максим, с той же лёгкостью, достал нож, вытер его об землю, но класть обратно не торопился.

— Теперь твоя очередь, — он отступил в сторону.

— Я… не хочу… — тихо проговорил я, но всё же нерешительно подошёл к восставшему. Каждый шаг давался тяжелее, чем предыдущий. Восставший непонятно шевелил губами. Я встал перед ним в ступоре. Внутри меня будто всё кричало: «Беги! Беги!!». Но я не бежал.

— Чего ты ждёшь? — спросил Максим. — Это же так просто: вставил, достал, и всё.

Я несколько раз замахивался, но так и не смог нанести удар. Я встал, пытаясь собраться с силами.

— Ну же! — Максим уже терял терпение.

Я замахнулся ещё для одного удара, и, как и в прошлые разы, остановился у самой головы. Гнилые зубы были так близко к моей коже… ещё совсем чуть-чуть, и конец…

Внезапно, Максим взял мою руку сзади и довёл нож в голову до самой рукояти. Я не успел понять, что произошло, и как это случилось. Нож вошёл в голову, словно в масло.

Голова восставшего с тяжестью упала вниз, теперь он избавился от бесконечного кошмара.

— Видишь, это просто, — тихо сказал Максим, и встал рядом.

Руки дрожали, я не мог пошевелиться, всё вращалось перед глазами. Я смотрел на руку, в которой был нож, и не мог понять, что происходит, всё вертелось, затошнило.

— Достань нож, не бойся, — сказал Максим. Он заметно повеселел. — Думаю, ты откажешься, а я вот повеселюсь с ним ещё.

— В каком смысле «повесишься»? — тихо спросил я.

— Узнаешь, — в голосе его звучали весёлые нотки. Я понял: для него это было игрой, не более. — Ну же, я не смогу всё делать за тебя всегда.

— Но… я не могу! Руки не слушаются! — я сорвался на крик. Его голос сильно давил.

— Тише, успокойся. Смотри, он теперь безобидный. Его нечего бояться, — Максим обхватил его голову и покачал несколько раз. — Видишь?

— Но… — я попытался возразить, но Максим резко меня оборвал:

— Без «но». Делай.

Я послушно достал нож трясущейся рукой. Пришлось сильнее сжать руку, чтобы рукоятка не проскальзывала в руках. Всё ещё в шоке, я отступил назад на несколько шагов, споткнулся о выступающий из земли корень, и упал. Максим не обратил на меня никакого внимания, и весело прыгал возле трупа, радостно махая ножом перед ним. Он кое-как перевернул тело лицом к небу, и внезапно встал перед ним. Некоторое время он так простоял, а потом взял восставшего за ноги, и потянул в сторону, в результате чего тот растянулся всем телом кверху.

— Так-с… с чего бы начать? — сказал Максим с каким-то извращённым предвкушением.

Он постоял немного, а затем резко вонзил нож в бок восставшему, и с силой потянул в сторону, пытаясь разрезать плоть. От трупа пошла тошнотворная вонь. На его майке появилось тёмное пятно, которое резко начало расти в размерах. Максим смеялся, он раздвинул в теле щель, и запустил туда руку.

От всего этого меня стошнило. Я еле успел отвернуться в сторону, чтобы больше не смотреть на это.

— Что ты делаешь?! — закричал я. В ответ на это Максим лишь ещё больше припадочно рассмеялся, ничего не ответив.

Неожиданно он подбежал ко мне и схватил за руки. Меня ещё раз стошнило, хоть я и думал, что больше уже нечем. Было тяжело дышать. Максим измазал мои руки в чём-то чёрном, а затем убежал. Некоторое время меня ещё подташнивало. Я со злобой смотрел на него, а он весело убежал обратно.

Вспоров живот, он достал сгнившие внутренности, и радовался, держа их в руках как какую-то драгоценность. Это зрелище было настолько отвратительным, но я уже не мог отвернуться.

— Смотри, какие длинные! Фу! — Максим рассмеялся, затем он сделал разрез по всей длине груди и, раздвинув руками, оголил поломанные кости.

— Что тут у нас… Так, интересно, а что у него с сердцем? У такого здоровяка должно быть огромное сердце! — Максим запустил руку в щель, и тихо добавил: — Жесть какая-то… как они ходят? У них же всё сгнило внутри.

Он улыбнулся, и извлёк тёмный кусок. Он едва помещался на его двух ручонках:

— Вон оно! Вот! Смотри! Да уж, действительно огромное! — он говорил это с каким-то маниакальным восторгом.

Если бы в желудке что-то оставалось, вышло бы сейчас. Но ничего уже не было.

Я снова не выдержал:

— Зачем ты это делаешь? Прекрати! Остановись! Остановись! Остановись!..

На несколько секунд повисла тишина. Максим смотрел на меня вопросительно.

— Мне же интересно… а тебе, разве, нет? — наконец, ответил он, и снова принялся копаться внутри.

После его слов всё потемнело. Мощные стволы деревьев согнулись, голову объял туман бесчувствия. Он захватывал всё, как снежная лавина захватывает всё, пока не достигнет своего конца. Максим вместе с трупом исчез где-то внутри этого тумана, а после и я оказался там же.

Всё оборвалось в секунду.

* * *

Помимо этого, я рассказал ему о начале, обо всём, что помнил: о начале болезни, о временных лагерях, о магазине, а дальше всё было в тумане.

— Интересно-интересно… — проговорил мужчина, записывая в блокнот. — Ещё что-нибудь помнишь?

Пока рассказывал, успел рассмотреть его лучше: грязная зелёная тканевая куртка, тёмные джинсы. На левом колене было светлое протёртое пятно.

— Не могу… болит голова…

— Ты не спеши. Знаешь, некуда спешить.

Я пытался вспомнить ещё что-нибудь более-менее ясное, но ничего не удавалось. Что-то неприятное маячило, но я всё никак не мог вспомнить, что это. Оно постоянно ускользало…

— Не могу… всё… в тумане… Есть что-то, но оно постоянно ускользает… — в голову резко ударила волна боли. В глазах потемнело. Я машинально схватился за голову свободной рукой.

— Можно снять? — тихо проговорил я, слегка приподнимая прикованную руку.

— Необходимая мера предосторожности. Сори, френд. Вдруг ты ещё и меня укусишь. Пока не разберёмся с тобой, что да как, то будешь прикован, — холодно ответил он.

— Со мной всё нормально! — крикнул я, но это отозвалось в голове новой болью.

— Факты говорят об обратном.

— В смысле?

— Ты весь в крови, понимаешь? — темнокожий ручкой указал в мою сторону. А потом тихо добавил: — Но после твоих слов теперь яснее, что происходит. Ну, знаешь, и с тобой, и вообще, — он помолчал несколько секунд. — Знаешь, я бы даже, возможно, мог тебе помочь…

— С чем?

— Как бы тебе сказать… — парень облизал губы. — То, в каком ты был состоянии, когда мы тебя нашли, и то, что ты не можешь ничего вспомнить, говорит об одном: что-то случилось настолько неприятно, что мозг блокирует эти воспоминания. Но тут есть один момент… — тихо проговорил он.

— Какой?

— Если мы и сможем до них докопаться, то есть вероятность, что ты окончательно сойдёшь с ума… Итс нот симпл, мэн… Мозг очень редко так сильно блокирует что-то… но без этого невозможно тебе помочь… Надо знать причину, чтобы искать решение.

— Что? — тихо повторил я. — Но… нет… этого… ничего ведь не было.

— Я не собираюсь с тобой спорить: было, не было, — он вдруг ответил раздражённо. — Если не хочешь — не могу помочь. Мне нужны твои последние воспоминания — это ключ к решению. Без этого я не смогу тебе доверять, да и никто из нас не сможет: неизвестно что ты выкинешь на почве своего больного сознания. И, если не хочешь, я попрошу остановить, мы тебя высадим, и больше никогда не увидимся, — ближе к концу он снова сменил раздражение на сухость.

Меня испугала его резкая смена настроения, но, подумав немного, я понял, что выхода нет: один не смогу выжить, это верная дорога в могилу. Но с другой стороны, меня устрашало представление о болезненном воспоминании. Если он говорил правду, значит это что-то очень серьёзное.

— Помню… помню какой-то разговор, — с болью пробирался сквозь пелену непонятных воспоминаний. — Обрывки фраз… это… это был наш с ним разговор… с мальчиком…

— Давай, попробуй вспомнить, может это ключ, — тихо сказал темнокожий.

Я напрягся ещё раз…

* * *

― Тебе нужно быть серьезнее, жёстче, — детский голосок Максима не совсем вязался с такой манерой. Будто за него кто-то говорил. — Понимаешь, социум пал, общества потребителей больше нет. Теперь людям не нужно носить прикрывать свои мелкие пороки в повседневной жизни. Всё, карты на столе, маски сорваны. И тебе необходимо стать хищником, «овца» долго не выживет. Если ты до сих пор веришь в лекарство и что мир станет нормальным, то знай: спасение — бред сумасшедшего. Если бы его изобрели, мы бы не шли по этому треклятому лесу. Сейчас либо ты, либо тебя. Нет ни классов, ни групп, ни прав, ни обязанностей, ни закона, ни порядка — анархия.

— Я не совсем понимаю…

— Позже поймёшь.

— Почему ты говоришь так странно?..

— Странно? Друг, это тебя учит жизни маленький мальчик. Это ты бежишь от реальности в свои мечты, где всё хорошо, где текут молочные реки и где ничего не произошло. Это ты не принимаешь действительность. Это ты боялся жить. Это ты боялся сделать шаг к девчонке, что тебе нравилась. Это ты сделал со своим другом… — он осёкся, но через секунду продолжил, не давая мне сказать: — Ты знаешь, что я прав! Что ты так на меня смотришь? Я очень многое о тебе знаю… Костя, ты должен пересмотреть своё отношение к жизни, и свою роль в ней. Иначе ты умрёшь… А ты обещал. Подумай об этом.

* * *

— Вот, кажется, и всё… — боль с новой силой пронзила голову. — Хотя, я вспомнил ещё кое-что…

* * *

Мы шли очень долго. Не помню даже, когда останавливалось. Тело ныло от усталости. Последняя еда кончилась вчера, силы быстро кончались. Мы остановились на передышку.

— Как же я устал, и есть охота… — Максим плюхнулся на землю возле дерева. — Когда уже до трассы дойдём…

Я сел рядом. Не очень хотелось сидеть рядом с Максимом, но это лучше, чем одному.

Земля была холодная и твёрдая. Ноги гудели, а боль в животе сгибала пополам. Пришлось сидеть с поднятыми коленками вверх, но всё равно нужно было прилагать усилия. Думаю, если бы сейчас лёг, то не встал бы уже.

— А ты точно знаешь, куда надо идти? — спросил я.

— Да… я же говорил, что помню карты, которые были у папы на столе. Да и что был тут не раз. Где-то тут он хотел построить небольшой дачный поселок. Помнишь, мы проходили через такое огромное поле?

— Где куча пней валялись?

— Да, это рабочие начинали работать. Срубили деревья, и половину пней выкорчевали… — он резко замолчал.

Я отвернулся, и только сейчас заметил, насколько пустеет мир с наступлением зимы: птиц не было видно, одни только тени ворон перелетали с ветки на ветку, возможно, ожидая добычу в виде нас. Их чёрные глаза-бусинки сверкали с какой-то опасной радостью, как будто они осознавали наше бессилие.

Листья, некогда радовавшие глаз своей силой и цветом, превратились в похоронный прах жизни под ногами, а солнце так и не появилось из-за нескончаемого, и почти непроницаемого, слоя облаков, оставляя нас наедине с этим неприятным миром. Оставался последний природный удар, который, к нашему счастью, ещё не последовал — холод. Это хоть как-то радовало.

— Долго нам ещё идти? — буркнул я недовольно. Даже злиться не было сил.

— Да мы уже почти пришли, не парься, — Максим усмехнулся. — Тут немного осталось…

— А что потом? — спросил я. — Вот мы выйдем к дороге, а куда потом?

— Естественно, мы пойдём в город. Идя через лес, мы сократили дорогу наполовину. Значит, как только выйдем, останется пройти лишь пару километров.

— Ага, а дальше куда? Там уже полно восставших…

— Это тебе решать.

— Не понял…

— Я всего лишь мальчик. Ты больше меня, сильнее, у тебя есть оружие… — Максим указал на мой рюкзак, где лежал пистолет. — Вот и решай: захочешь, уйдём снова в лес; захочешь, обоснуемся где-нибудь на окраине. Но далеко от города не уйдёшь: там еда, вещи какие-никакие, да и есть где обосноваться. А в лесу или ещё где — мы быстро закончим.

Я откинулся назад, упёршись руками в землю. По небу, будто сбегая отсюда, летела стая птиц, унося меня с собой.

Глаза сами по себе закрылись.

Не знаю, сколько времени прошло, но холод успел проникнуть до костей, и даже, как будто, дальше. Максим сидел рядом, его маленькое спящее лицо выражало полнейшее спокойствие. Он мягко и размеренно дышал.

Тело, налитое свинцом, не давало встать.

— Максим… — тихо позвал я. Результата не было. — Максим! — я повторил громче. Он лишь слегка промычал. — Максим! — я перешёл на крик. Наконец, он открыл глаза и сонно посмотрел на меня.

— А?.. что?.. — он съёжился и потёрся руками. — Как холодно-то…

— Я встать не могу… — виновато признался я. — Так сильно замёрз, что тело не слушается. Похоже, ноги затекли ещё.

— Сейчас, — ответил Максим, со вздохом встал, даже чуть не упал, но вовремя схватился за ствол дерева.

Он подошёл ко мне и начал поднимать. Ноги были как дубовые палки: не слушались, и не сгибались.

Кое-как, я смог встать слегка поддерживаемый Максимом.

* * *

― Как пират… из мультиков, — тихо подытожил я.

— А что дальше? — спросил парень.

— Мы… Я немного расходился, мы вышли к дороге. Нечего больше рассказывать, — ответил я, а затем резко вспомнил: — Я вспомнил кое-что… Боль… Помню, резкую боль в груди, а потом… Потом очнулся здесь.

Болела рука. Наручник сильно натирал.

— Остался последний вопрос, и закончим. Костя — это ведь твоё имя, да? — я кивнул. — Уф… уф-уф-уф… как бы это объяснить… Этого Максима… не существует, понимаешь?

— В смысле «не существует»?

— Это… уф… — он тяжело выдохнул и обхватил рукой шею. — Это проекция твоего сознания, понимаешь? Чтобы снять боль. Вот… — парень, видимо, ждал моего ответа, но я не мог что-либо ответить, и он продолжил: — И мне нужно знать, что было до его появления? Ты помнишь что-нибудь?

— Я… я не понимаю…

— Помнишь, ты говорил, что Максим вскрывал мертвеца? Как это мог сделать ребёнок? Подумай сам: разве ему бы хватило силы? Если это тебя не убедит, посмотри на свою одежду — это всё сделал ты. И когда мы встретили тебя, идущего по обочине, ты странно шёл, даже с кем-то говорил… его никогда не было… Да и еды не хватило бы на вас двоих — сам подумай.

— Но… как же?.. нет…

— Прошу, послушай, ты помнишь что-нибудь ещё? Что-нибудь до его появления?

Я плохо соображал, но всё-таки попробовал вспомнить что-нибудь ещё — от этого лишь сильнее разболелась голова. Что-то тёплое заструилось по верхней губе.

— Я… не помню, — выдавил я из себя. У меня была почти истерика.

— Это точно блокировка памяти… — он пометил себе в блокноте и закрыл его. — Файн, зетс ол. Что-то плохое произошло в прошлом, и твоё неокрепшее сознание закрылось таким вот щитом. У меня был подобный случай в практике, когда у пациента убили всю семью на глазах. Он тоже выдумал друга, который взял на себя боль… Сейчас тебе нельзя волноваться, иначе галлюцинации вернутся. Действие того препарата, что мы вкололи, скоро кончится. Сейчас дам тебе снотворное… — парень достал из ящика небольшую воду, упаковку и выдавил оттуда пару таблеток. — Хорошо запей.

Когда я закончил, он забрал бутылку.

— Ты не парься, это сильнодействующие. Скоро подействуют. Конечно, постоянно их лучше не пить, но разок можно.

— А скоро мы приедем?

— Уже почти…

Веки тяжелели. Всё снова налилось свинцом.

«Раз, два…»

Я заметил Максима напротив. Он весело мне подмигнул, и я отключился.