Странствие по таборам и монастырям

Павел Пепперштейн (2014)

«Странствие по таборам и монастырям» писателя и художника Павла Пепперштейна — роман, персонажи которого в декорациях детективной истории путешествуют по местам и сообществам — как вполне реальным, так и словно замкнувшимся в коконе собственной действительности. Здесь раздваиваются герои, а, перевернув страницу, можно попасть в отдельный фантасмагоричный сюжет и быть унесенным живым потоком слов, вагонетками синонимов, языковой игрой, ироничными пародиями, неожиданными отступлениями, мозаичностью литературных и культурных отсылок. И даже открывается роман внезапно, вполне в хармсовском духе — с драки со старухой.

Глава семнадцатая

Приключения желтого чемоданчика

Где двое или трое собраны

во имя Мое, там Я посреди них.

Евангелие от Матфея

Символом, гербом и знаком Республики Радости был и остается желтый чемоданчик. Существует детская повесть шестидесятых годов под названием «Приключения желтого чемоданчика», и это очень увлекательная повесть, в которой желтый чемоданчик постоянно ускользает от своего хозяина, игриво переходя из рук в руки в духе просветленных фантазий того времени. Снят и фильм по этой повести, под тем же названием, причем он снискал популярность не меньшую, чем сама повесть.

Вдохновившись то ли фильмом, то ли повестью, создатели Республики Радости и сделали желтый чемоданчик своим символом. Республика родилась, как Венера на картине Боттичелли. Она родилась под знаком ветра и моря, ее истоком были спонтанные вечеринки серферов, любителей волны и обожателей легкого паруса, которые не прочь были потанцевать южными ночами, когда им поневоле приходилось отдыхать от своих парений на водах. Но постепенно эти пляжные ночные дансинги превратились в огромный августовский рейв, который оброс стенами, зиккуратами, флагами, фейерверками, пропускной системой, охранниками, правительством, ритуалами, легендами… Так и возникла Республика Радости, но почему желтый чемоданчик?

Фрейд сказал бы, что любой чемоданчик — символ женской сексуальности. На жаргоне советской шпаны позднесоветских времен грубое слово, обозначающее L’origine du monde (источник мира), заменялось более косвенным прозвищем «черный чемодан». Глупо употреблять неотесанные и неприятно звучащие слова в отношении предмета столь нежного и значительного. Впрочем, в выражении «черный чемодан» присутствует не грубость, а скорее защитная ирония, скрывающая весьма прозрачной пеленой глубокий страх перед непроницаемой тьмой источника жизни. Неизвестно, что или кто скрывается в чемодане, — так дело обстоит как с точки зрения древних охотников, так и с точки зрения дворовой шпаны. А в советские времена все классы общества проницали друг друга до основания, и все были дворовой шпаной, точно так же как все были номенклатурщиками, пролетариями, бомжами, инженерами, мажорами, колхозниками, профессорами, солдатами, сумасшедшими, уголовниками, древними охотниками, дружинниками, диссидентами, уборщицами, хиппарями, мусорами, балеринами, физкультурниками, монахами… От этой прозрачности классов еще нечто уцелело на наших территориях (где нынче старинная церковь в день престольного праздника больше напомнит о советских временах, чем бывшее здание райкома), но, к сожалению, эти осколки психоделической откровенческой соборности — тающее сокровище, и скоро каждый класс сделается так же одинок и замкнут в себе, как было во времена больного поэта Некрасова, когда он умирал на утоптанном диване, высунув из диванных подушек свое сухое лицо истерзанного идальго, сжимая исхудалыми пальцами свое последнее сокровище — охотничье ружье, из которого этот садист прежде бил птицу.

Конец ознакомительного фрагмента.