Публичное бесстыдство, или Полнейшее безрассудство. Две части

Полина Борисова

Здесь автор выступает в не совсем обычном для себя жанре эротической новеллы. Откровенное и чувственное вырывается на страницы, заставляя нас сопереживать героине повествования. Романтическая проза в сочетании с изысканностью поэзии определяют невозможную ранее смелость и свободу самовыражения для автора. Безрассудство героини в поиске своего пути и места, её желание счастья дают повод каждому читателю задуматься о противоречии и о сложившемся предубеждении об обнаженности тела и чувств.

5 ПреоБражение

Признаюсь быстрее. Да, мне нравится себя снимать. Я делаю фотографии. Я снимаю себя на видео. Сейчас мне хочется снять маленькую сценку, как я мою полы в квартире. Предельно откровенную и как всегда безумную. Я снимаю лишь для себя. Это все только моё удовольствие. Моё желание видеть себя такой, какой другим я никогда не покажусь. Возможно в этом моя психологическая патология, но я так не думаю. Любому человеку хочется себя выразить и не обязательно на публике. Но если вы это читаете, то публичность получается у меня конечно присутствует. Но одно дело описание всего, другое дело документальность происходящего.

Ладно, все эти рассуждения пустое. Я включаю камеру и выбираю общий план. Комната наполненная мебелью, свет из окна. Камера снимает, как вхожу в комнату с ведром воды и шваброй. Я совершенно обнажена, лишь на голове косынка для придание образа хозяйки за уборкой. Я не смотрю на камеру, я её не замечаю. У меня увлекательная игра, помимо того, что я убираюсь, я запоминаю всю последовательность своих движений. Сейчас лишь часть картинки, мои движения — это история, небольшой рассказ. Я наклоняясь к вёдру, мочу тряпку, моя попа демонстрирует себя во всей своей красе. Я одеваю влажную тряпку на швабру, потягиваюсь и начинаю елозить по паркету. Моя грудь движется в ритме движения швабры. Я двигаюсь от одной стенке к другой. Я со всех сторон, со спины, слева, справа. Я иду к камере, иду от неё. Я стараюсь улыбаться и смеяться легко и непринужденно. Ведь все это весело. Я приседаю, становлюсь на коленки. Я приподнимаю попу, как можно высоко. Я раздвигаю коленки. Я не стесняюсь себя. Я любуюсь собой сейчас и буду любоваться потом.

Оля сунула мне в руки принесенную фотокамеру.

— Вот здесь просто нажимаешь.

Я взяла её и навела на Олю. На экранчике фотокамеры маленькая Оля сняла халатик. И повесила его на спинку стула. Маленькая Оля и её большой живот ходили по травке в поиске живописного фона. Какая-то показная обыденность наготы не смущала её, и почти уже не смущала меня. Нет, конечно, смущало и заставляло нервно нажимать на кнопку. Получались совсем неинтересные фотографии. Так было пока Оля просто не уселась голой попой на траву. Она сидела на земле и только сейчас стало происходить что-то завораживающие. Я увлеклась. Оля, то сжималась в комочек пряча все дорогое под свою защиту, то раскрывалась выставляясь свои прелести и достоинства на показ. Набухшие соски, наполняющихся грудей, линию разросшегося живота, длинные кудрявые волосы на лобке, приоткрытые половые губы. Мы пробовали по разному, вот просто сидит, вот она на коленях, вот выпрямилась, вот склонилась до земли, вот раскинула руки, вот сжала ими грудь, вот прикрыла ими и грудь и лобок, вот откинулась назад, вот повернулась спиной, наклонилась, приподняла попу, вот улеглась на бок, вот развела коленки.

Я снимала, и ни она, ни я ни могли остановиться, пока не закончилось свободное место на карточке. Оля взяла посмотреть, что получилось. Она стёрла немного, что по её мнению было не очень, или наоборот слишком очень. На освободившиеся место я ещё сделала несколько снимков, и наверно все бы продолжалось бесконечно, но батарейки были уже полностью разряжены, а новых не было припасено.

Мы даже не могли посмотреть, что же все-таки мы наснимали.

— Ладно вечером Олег привезёт новые батарейки, если успеет купить, если ему позвонить.

Оля встала под душ, смыть с себя прилипшие травинки. Я краем глаза наблюдала за ней под струями воды.

— Наверно, так тебя тоже можно было снять — под душем.

— Наверно. А может тебя тоже поснимаем.

— Зачем и для чего? Я не модель. Все это не моё.

— Что именно? Тебя это смущает?

— Ну не знаю, даже!

— Не знаешь? Разве Андрей тебя так ни разу не снимал?

— Как?

— Ну так! Как? Он не снимал тебя голой?

— Нет. Ну, просил конечно. Но, нет!

Она вытерлась и одев халатик.

— Прости, опять напомнила тебе о нем!

Она пошла относить фотокамеру. Я прибралась на столе, собрала посуду, сложила в стопку журналы.

В фотографиях любимых

В фотографиях себя

Для себя лишь так хранимых

Объяснения есть меня

Без одежды, без изъяна

Я такая, как была

Я привычна, нет обмана

Роль любовницы моя

Я раскрыта, вся свободна

И загадка в тот же миг

Я мягка, но так проворна

Просто тело

Просто лик

Мы поссорились с Андреем по глупости наверно. Даже не поссорились, просто я от него захотела уйти.

Я пришла тогда к нему домой, ночевала у него. Утром он был в душе потом на кухне, готовил завтрак. Мне случайно попались на глаза в его компьютере одни файлы. Вообще, я залезла туда проверить свою почту и случайно увидела папки с фотографиями, там была я. Это те фото, где он снимал меня. Там была ещё одна папка с фотографиями, в которой он хранил скаченное с порносайтов. Я тогда это так посчитала, что с порносайтов, на самом деле там были просто фотографии голых девушек, ну пусть и в очень откровенных позах и даже никто не был там занят сексом. Это просто была эротика. Но это тонкая грань, тогда для меня была почти не различима.

Я, конечно, не чего ему не сказала и не устроила скандал. Может нужно было, и на этом бы все закончилось, но я промолчала. Что это было обида, ревность? Я не понимала, мы не виделись после этого, я избегала встреч, сетуя на занятость и желанием просто побыть одной.

Мы планировали свадьбу вот этим летом, не шикарную, просто отправиться к морю, в тёплые края, а потом провести лето на даче у Озера. Но мы больше не увиделись. Живым он остался в памяти. А мертвым, лежащим в гробу на морозном кладбище, такого я его стёрла из памяти. И забыла и не вспоминаю.

Любила — не любила. Он был хороший.

Я про это не хочу больше рассказывать, и обсуждать с кем-либо, тем более с Олей, хоть она его сестра и моя подруга.

Я закончила уборку. Но мне нужно снять все свои крупные планы. Я переставляю камеру поближе. Я повторяю, что могу вспомнить, всю последовательность своих действий, добавляя конечно остроты и дерзости моих положений и поз. Я вновь и вновь выбираю новое место для камеры. Потом все я смонтирую, добавив музыку и ритм. И у меня будет новый фильм, назову его длинным названием —

«Процесс уборки помещения

(своей собственной квартиры)

мной

самой

в самом откровенном наряде

поздней

вечерней порой».