Когда просыпаются орхидеи

Рика Иволка (2024)

Когда просыпаются черные орхидеи, в Юдоль приходит ночь — время священного предательства. Наследница матриарха Малврае в одночасье теряет власть, семью и надежды на великое будущее. Алактир, ставший ее рабом против воли, спасает Малврае от смерти. Путь от ненависти до любви тернист, как и тропа мести, которую выбрала его жестокая госпожа. Как смягчить сердце той, что привыкла принуждать и брать силой? Как выросшей в мире узаконенного рабства и насилия понять доброе сердце наземника? Пускай их рассудит общий враг.

Глава 4. Особенный мужчина

Сцена первая. Место действия: прихожая особняка Алеанурден. Дело близится к ужину. Действующие лица: рассерженный матриарх, двое угрюмых верных у дверей парадного входа, испуганный Келтран, не смеющий поднять взгляд от пола. И Мэл, запыхавшаяся пока бежала за слугой. Когда матушка говорит «срочно», это значит, что на месте нужно было быть уже минуту назад.

— Г-госпожа? Вы звали? О-о… — увидев Келтрана, Мэл почти все поняла. Почти.

— Погляди же… — Ледяной тон леди Бризанны щедро сдобрен ядом. — Божественный юноша, сын Первого Дома, похоже, не сведущ в правилах хорошего тона. Явился к тебе мало того, что без приглашения, так даже не предупредив загодя. Как, позвольте узнать, молодая госпожа могла успеть должным образом подготовиться к вашему приходу?

— Недоразумение, матриарх, — торопливо заговорил Релинар, выставляя перед собой раскрытую ладонь — символ доверия и добровольной уязвимости. — Гонец должен был прийти вперед меня за час. Вероятно, что-то стряслось по пути… А я поторопился… Прошу прощения, леди Бризанна! Я тотчас же уйду, если вы прикажете. Ужасное недоразумение… Я стыжусь, матриарх.

Леди Бризанна хмыкнула, разглядывая Релинара острым задумчивым взглядом. Еще один бедняга, подумалось Мэл, едва не дрожит. Пускай ты и благословлен Богиней при рождении, но представ пред высокой леди, будь любезен, благоговей и трепещи.

— Идем, — сказала матушка, обращаясь к дочери, а потом снова к Келтрану: — А вы, юноша, постойте здесь. Я вас еще не отпускаю.

— Ваша воля, госпожа.

Леди Бризанна направилась в сторону гостиной. Когда Мэл зашла за ней следом, матриарх заперла двери и щелкнула пальцами, запечатывая комнату магией — теперь никто снаружи не услышит, о чем они говорят.

— Лжет. Пришел шпионить. Без предупреждения. Намеренно. Подозревают… Плохо.

— Мне отвлечь его, госпожа?

Бризанна задумчиво поглядела на дочь.

— Сейчас он здесь совсем не к месту, но… Пускай будет нашим гостем, скоро ужин, пригласи его. Покажи ему дом, но не спускайтесь в подвалы. Нельзя гнать его сейчас, словно бы нам есть что скрывать… И Иллиам! Нужно как-то вывести портного. Тайно. Ему хорошо заплатили, сам он не проболтается, но если Келтран увидит его у нас, то потом его могут схватить и допросить… Да, дитя. Тебе нужно его отвлечь. Любым способом.

— Я возьму Алактира. Дэв может заинтересовать Келтрана.

— Алактир? — Матушка прищурилась. — Какое странное имя ты ему дала.

— Это его имя, — сказала Мэл, и тут же пожалела об этом.

Ну что же ты за дура… Кто как не хозяин должен подобрать питомцу новое имя?

Малврае почувствовала, как под материнским хмурым взором у нее лиловеют щеки.

— Ладно, — в конце концов махнула рукой леди. — Пускай дэв будет рядом. Он ведь теперь твой личный страж, это будет не странно. Ступай, дитя. Начните с сада.

***

Тусклый свет самоцветов на высоком горном небе Юдоли погружал сад Дома Алеанурден в вечерний сумрак. По приказу Малврае садовник зажег магические фонари, и взору их предстала редкая в дикой местности подгорья красота — грибы всех форм и размеров, всех цветов от красного до болотно-зеленого. Мхи покрывали статуи из черного мрамора, стелились вдоль прогулочных дорожек, обвивали скамьи. Еще спящие ночные орхидеи густо свисали с декоративных арок, чем напоминали крупные гроздья черных ягод.

— Алая маршанция! — воскликнул Келтран, припадая к уложенной брусчаткой дорожке. Красный мох прорастал в щелях между камней, напоминая собой сеть кровеносных жил. — Какое изобилие… Чувствительное растение, нуждается во влаге. У вас хороший садовник. — Он поднял голову, глядя на Мэл снизу-вверх, и мило улыбнулся, щуря глаза. Паучьи щурились тоже. — Ходят легенды, что алую маршанцию нужно кормить кровью. За этим ей якобы и нужны эти чашечки на лепестках. — Келтран деликатно погладил их пальцами. — Но, конечно, это не правда. Чашечки — это просто способ размножения.

Малврае передернуло от отвращения. Эти крошечные «чашечки» напоминали ей глаза насекомого. Всякий раз, когда приходилось выходить в сад и ступать по этой дорожке, хотелось просунуть меж камней каблук и раздавить каждый мерзкий «глазок». Нет, садоводство точно не для неё.

— Зачем вы пришли?

Келтран перестал улыбаться и поднялся.

— Счел необходимым… узнать вас поближе. Матушка одобрила моё решение. Но лакей… Прошу прощения и у вас, госпожа. — Он виновато поклонился. — Я не хотел быть незваным гостем. Желаете, чтобы я покинул вас?

Да, пожалуй, подумала Мэл, но вслух сказала другое:

— Нет, останьтесь. — Она улыбнулась, украдкой бросив взгляд в сторону дэва, который всё это время сопровождал их по приказу своей госпожи.

Какой контраст. Келтран в своей пурпурной мантии, невысокий и тонкий, как статуэтка, и Алактир — выше и крепче их обоих и всё еще одетый, как раб для утех, а не страж. У этих двоих и голоса были разные — низкий и мелодичный у дэва, высокий и негромкий у Релинара. Тихая ночь Юдоли, пронзительный день Калистрии.

— Позволите вопрос? — прервал тишину Релинар, пока они бесцельно брели по садовой тропинке.

— Да.

— Каково вам в новой роли?

Мэл вопросительно вскинула бровь.

— Я имею в виду в роли госпожи. Вас устраивает ваш раб?

— Вполне. У него хорошие боевые навыки.

Релинар бросил на дэва быстрый оценивающий взгляд.

— Дорогой подарок, — сказал он с оттенком грусти в голосе, и, чуть помолчав, спросил: — У вас… есть поклонник?

Хм… праздный интерес, допрос или ревность?

— Нет, он… верные леди Бризанны столкнулись с ним на границах Юдоли. Ошивался у поселения полукровок. Там и схватили.

Алактир благоразумно молчал, заведомо предупрежденный, чем для него может закончиться решение пооткровенничать с представителем другого Дома.

— О… — Келтран снова взглянул на дэва, уже дольше. — Так он не обученный. Наслышан, что такие рабы могут доставлять проблемы.

— Никаких проблем.

— Не буду настаивать, — Релинар выставил вперед ладонь в жесте покорности, — но, если вы вдруг испытаете трудности во время его воспитания, то у собора есть средства для усмирения особо дерзких рабов. Есть вероятность, что после такой процедуры он, скажем так, перестанет быть собой, но зато…

— Демоническое вселение?

— О, вы наслышаны?

— Немного… — Мэл поморщилась. Того, что она слышала об этом ритуале, вполне хватало, чтобы не иметь желания узнавать подробности, однако Келтран всё равно решил рассказать:

— В мозг непокорного вживляется демоническая личинка, особым образом она повреждает ткани, и раб становится совершенно безвольным и послушным. Он перестаёт быть личностью, что несколько печалит хозяев, желающих иметь в качестве раба не куклу, а компаньона, однако в некоторых случаях процедура просто необходима. Если вы не планируете приспособить дэва ни к чему иному, кроме охраны, я бы рекомендовал рассмотреть этот вариант. — Келтран бросил беглый взгляд на дэва, и Малврае поняла, что это красочное пояснение предназначалось вовсе не ей.

— Благодарю. — Мэл улыбнулась, насмешливо поглядывая на своего испуганного раба. — Я подумаю. Пока что меня забавляет воспитывать его самостоятельно.

Они еще поблуждали по саду в тишине, слушая стук собственных каблуков по брусчатке, наблюдая за тем, как медленно раскрываются бутоны самых ранних орхидей. Мэл лихорадочно перебирала идеи, как бы еще отвлечь некстати нагрянувшего Релинара, и в итоге с досадой констатировала, что для роли праздной болтушки матушка избрала совсем не ту дочь. Иллиам справилась бы куда лучше. О, Богиня, даже Хестин нашел бы, что сказать!..

— Вы напряжены… — тихо заметил Келтран.

Мэл уловила в его взгляде сочувствие, и это неприятно кольнуло ее гордость. Наследница матриарха не нуждается в сочувствии.

— Вам показалось.

Все пять его внимательных глаз медленно провели незримую дорожку с ее нахмуренных бровей к губам, потом ниже, задерживаясь на голой шее, и, быстро лизнув вырез чёрной рубашки, скромно увели взгляд в сторону — к грибам, орхидеям и разноцветному мху. Мэл ощутила, словно ее потрогали. Очень робко, но с интересом.

Забавно.

— Куда это вы смотрели?

Келтран снова взглянул на неё, уже растерянно.

— Простите я… — Он помолчал, словно бы подбирая слова. — Я заметил, что вы почти не носите украшений…

Агатово-серые скулы Релинара вдруг окрасились лиловым. Это что же, смущение? Похоже, Мэл ему и правда нравится.

— Не ношу. И?

— Простите, — поспешил оправдаться жрец, — не хотел задеть вас… Однако теперь я в смятении — что же вам дарить?

Вот оно что! Прелестное дитя Богини пытается ухаживать. Это было так очаровательно, что Малврае даже подумала — когда Дом Алеанурден свергнет Релинаров с Паучьего трона и жрец, по великодушию матери, достанется ей в рабы, то стоит быть с ним нежнее.

— Оружие, — подсказала Мэл, машинально огладив пояс на месте, где обычно размещались рукояти двух ее клинков.

— О-о… значит, вы — воинственный аспект Баладай? Мне стоило догадаться… по тому, как вы одеваетесь. — Теперь его быстрый паучий взор пробежался по ее фигуре, и снова спрятался в спасительных зарослях орхидей.

Малврае носила платья на мессы в соборе, на светские приемы и выезды. То были черные, лиловые и алые тона — любимые цвета Богини, то был бархат, шелк, шифон и ажур — все то, что ласково льнет к телу, создавая ложное впечатление о мягкой женственности. Ложь в каждом символе, двойное дно в каждой улыбке. Под шелком может скрываться тонкая спица, маленький отравленный нож. За улыбкой — навострённое ядовитое жало. Мэл иногда не доставало этого изящества, она предпочитала более весомое оружие — клинок, что тяжелит руку, давая ощущение силы. Поэтому и дома она любила носить не платья, а рубашку и штаны — удобно, ничто не сковывает движения, особенно на тренировках. Матушка относилась к увлечению дочери тяжелым оружием вместо изящных кинжалов, ядов и хитрости со снисхождением, надеясь, что в какой-то момент наследнице это надоест. Высокой женщине Юдоли не пристало рубиться, как одной из верных. Что ж… Мэл же надеялась, что снисхождение матушки к ее увлечению продлится как можно дольше.

Впрочем, сейчас не хотелось об этом думать. Куда интереснее было наблюдать за смущенным Келтраном.

— Вам нравится, как я выгляжу? — вкрадчиво спросила она.

— Я… да, если позволите признаться. В вас чувствуется сила.

— Значит, вам нравятся воительницы? — Они медленно огибали сад, отдаляясь от особняка. Малваре чувствовала себя хищной змеей, осторожно крадущейся по камню за маленьким паучком. Любопытное новое чувство.

— Воинственный аспект Баладай, — торопливо заговорил Релинар, всё еще стараясь не сталкиваться с ней взглядами. Паучьи глаза он и вовсе прикрыл тонкими серыми веками. — Самая редкая из ее личин. В сказаниях о Богине много историй о том, как она очаровывала, врала, травила и убивала, будучи скользящей тенью. И лишь пара пыльных притч, в которых она выступала, как свирепая воительница.

Паучок замер у черной статуи какой-то давно забытой героини Юдоли, ища глазами тропинку и не находя. Не удивительно, ведь тропинка кончилась тупиком с плотоядной грибницей, и та, почуяв полнокровную дичь, потянулась к ним слизистыми пульсирующими отростками. Малврае обошла свою жертву так, чтобы за его спиной была статуя, с одного бока — грибница, с другого — путь к спасению, а спереди — она сама, воинственный аспект Баладай.

— Это ваши любимые притчи? — усмехнулась Мэл, подходя почти вплотную к жрецу и перекрывая путь к отступлению как бы невзначай вытянутой рукой. Красные и черные глаза Келтрана застыли на ее губах. Где-то за их спинами хмыкнул дэв, но Малврае так увлеклась игрой, что не придала тому значения.

— Я… — проблеял паучок, и в этот момент Мэл заметила в окне особняка силуэт леди Бризанны, настойчиво указывающий ей куда-то вниз и делая знаки рукой. Второй этаж, столовая, догадалась Малврае, и не без сожаления шагнула назад.

— Нам пора. Скоро подадут ужин.

— Так рано? Ох… простите, у каждого Дома свои порядки. Конечно, идемте.

Разворачиваясь в сторону обратного пути, Мэл краем глаза поймала недовольный взгляд дэва и выразительно усмехнулась. Что такое, птичка, вопрошала ее усмешка, ревнуешь хозяйку?

***

В столовой еще даже не начались первые приготовления. Не суетились слуги, не бегала за ними строгая распорядительница Глетта. Значит, уловка. Матушке нужно было, чтобы Келтран покинул сад и не увидел того, что не предназначалось для его глаз.

— Кажется, я поторопилась, — сказала Мэл, изображая досаду.

— Ничего страшного, — вежливо улыбнулся Келтран, замирая у амфоры со спящими орхидеями. — Мне приятно находиться в вашем особняке.

Дэв разместился в углу комнаты, опершись плечом на край серванта с серебряной посудой. Несмотря на свои размеры в совокупности с крыльями, Алактир мог быть незаметным — Мэл всю дорогу казалось, что они с паучком одни. Это полезное качество для личного охранника. И всё же крылья довольно приметная черта… можно ли их как-то замаскировать?

Впрочем, не о том божественном ей стоит сейчас думать. Нужно снова как-то отвлечь Келтрана. Как быстро ему надоест любоваться цветами?

— Вы интересовались моими любимыми притчами… — вдруг заговорил он, поглаживая тонкими пальцами, похожими на осторожные паучьи лапки, спящие бутоны. — Вы знаете легенду о том, как орхидеи появились в Юдоли?

— Одна из древних цариц Юдоли принесла их в дар Богине. — Малврае сложила руки за спиной, подходя ближе. — Если не ошибаюсь.

Келтран улыбнулся снова. Она впервые увидела на его лице такую улыбку — лукавую, до ямочек на щеках.

— Вы не слишком усердно сидели за книгами, верно?

Ах посмотрите-ка, ты можешь дерзить…

— Верно. Я больше люблю клинки, как вы, должно быть, помните.

Щеки Релинара снова окрасились лиловым. Он быстро облизал тонкие губы, тоже спрятал руки за спиной, преображаясь в учителя, и заговорил:

— Было несколько иначе, если верить старинным манускриптам… Богиня любила цветы и очень печалилась, ведь никакие цветы не приживались в Юдоли. На заре своей юности она не раз пыталась прирастить наземные растения на скупой почве подгорья, но даже магия не смогла превратить наши земли в цветущие сады, сколь бы не изводила ростков и черенков Великая Баладай. — Келтран подошел к столу, провел пальцами по дымчатому черно-белому мрамору. — Однажды она узнала, что в чертоге Пастыря, ее главнейшего врага, растут божественные цветы — белые орхидеи. Ей так захотелось увидеть их, что она сама явилась к Солнечному богу под покровом ночи и соблазнила его. — Стоящий в углу дэв тихонько фыркнул. — А после, когда упоённый любовью ее тела Пастырь спал глубоким сном, она пришла в его сад.

Келтран обошел стол, медленно приближаясь к Мэл.

— Орхидеи нежны по своей природе. В естественной среде обитания, в людских землях, они гнездятся на деревьях или скалах, прячутся под кронами от солнечных лучей, дабы не обжечь свои чувствительные лепестки. Орхидеи в чертогах Пастыря вились по золотым аркам, белым колоннам, они тянулись к свету без страха сгореть… Это восхитило Баладай. Богиня выкрала из солнечного сада несколько образцов и вернулась в свои владения. С помощью темных сил она изменила их суть. Ее орхидеи стали черными, как вечная ночь Юдоли, они не нуждались в солнце и охотно стелились по безжизненным горным породам, прорастая везде… везде, куда не попадал свет с поверхности. Эти цветы — аллегория, госпожа Малврае. — Релинар подошел почти вплотную. Его рука медленно поднялась, замерла вблизи ее лица. — Аллегория на нас, детей ночи. Прорастаем в горы, но чутки к солнцу. Красивы, но хрупки за пределами дома… Печальная аллегория.

Келтран стоял так близко, что Мэл чувствовала тепло его тела оголёнными участками кожи. Он пах книжной пылью и чем-то приторно-сладким, кружащим голову. Томно сощурив все свои глаза, Релинар осматривал ее лицо, словно хотел запомнить каждую черточку. Малврае поняла, что не дышит уже целую минуту. Она шагнула еще ближе, заставляя Келтрана упереться задом в стол, ее руки легли ему на грудь и нетерпеливо засуетились в поисках брешей в этой жреческой броне.

Как много одежд, как много на нем лишних одежд… Это то, о чем говорила сестра? Особенный мужчина, который вызовет в тебе страсть…

Губы пересохли, их срочно требовалось увлажнить. Мэл потянулась к Релинару за поцелуем, но жрец вдруг отстранился, глядя ей за спину.

— Ваш… раб… Простите, госпожа… не привык, когда… смотрят.

Малврае бросила на дэва строгий взгляд, на мгновение выплывая из дурмана. Алактир смотрел на них с откровенным недовольством.

— Выйди, — хрипло приказа она.

— Вы велели мне сопровождать вас везде. — Дэв скривил губы. — Госпожа.

— Я сказала — выйди!

— Похоже, — пробормотал Келтран, — вам всё же стоит задуматься об усмирении…

Малврае обожгла его злым взглядом, и жрец потупился.

— Не учите меня, как обращаться с рабом! — прорычала она, чувствуя, как в груди закипает злость и одновременно с этим — стыд. Проклятый дэв смеет ей дерзить при посторонних. Мелкий паук учит, как ей обходиться с рабом при самом рабе. Немыслимо! Их бы обоих высечь! — Стойте здесь, — велела она Келтрану, — я сейчас вернусь.

Малврае схватила Алактира за его золотой амулет и потянула в коридор. Когда они вышли из столовой, она заперла дверь и с силой толкнула дэва к стене, упираясь рукой ему в грудь.

— Когда я приказываю — ты слушаешься! Ты выполняешь всё, что я скажу, если не хочешь быть прилюдно выпорот! Тебе ясно?!

Синие глаза недобро сощурились.

— Этот альв прав, я не обучен рабству. Что делать, когда один приказ противоречит другому?

— Госпожа! — рыкнула Мэл.

— Госпожа, — сквозь зубы прошептал дэв.

— Слушаться нового приказа, очевидно! Что здесь непонятного?!

— Слушаюсь. Остаюсь здесь. Госпожа.

С минуту они сверлили друг друга острыми взглядами. Мэл задавалась вопросом — почему и правда не высекла его при Келтране? Стоило высечь. До крови. До слез и мольбы о пощаде. Как же хотелось сделать ему больно! Малврае снова рыкнула, натыкаясь взглядом на солнечный амулет дэва, который почему-то все еще оставался на нём… И правда, почему? Птичке пора забыть о воле и о своём прошлом. У птички теперь другая жизнь. Мэл резко сдернула амулет с его шеи. Цепь лопнула, рассыпая звенья по полу, следом полетела и сама побрякушка.

— Нет! — вскрикнул дэв, но было поздно. Малврае с хрустом раздавила его драгоценность каблуком своего высокого сапога. Тонкий золотистый метал погнулся, солнечный камень выскочил из оправы и укатился прочь, пропадая в тени коридора. — Нет…

Алактир дернулся было за ним, но Мэл сильнее надавила рукой ему на грудь.

— Забудь. Ты больше не паладин. Ты — раб. Мой безвольный слуга. Ты больше никогда не ослушаешься меня. Иначе, следующее, что я раздавлю…

Мысль, быстрая и колкая, как острие ритуального ножа, ковырнула разум. Матушка велела не спускать с Келтрана глаз!

Когда Малврае ворвалась в гостиную, комната была пуста. Сердце замерло на пороге удара. Она заметалась по гостиной, пока не заметила, наконец, открытую дверь террасы, и тонкую фигуру жреца за шифоновой шторкой.

— Вы… здесь.

Келтран удивленно обернулся, когда Мэл поспешно вышла к нему.

— Да. Вы не против? Мне потребовалось немного свежего воздуха…

Малврае бросила быстрый взгляд в сторону ворот. Портной уже отбыл? Едва ли матушка выводила бы его через главный вход, но все же… Келтран поймал ее беспокойный взгляд и виновато потупился.

— Вы все-таки кого-то ждёте… — прошептал он, печально вздыхая. — Извините. Мне стоило дождаться возращения лакея… Ваша госпожа-мать права, я очень грубо обошелся с правилами приличия. Признаюсь, я поторопился намеренно… Но у меня есть оправдание. Я очень хотел увидеться с вами.

Малврае глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться, облокотилась на перила. Приятно холодные. Очень захотелось прижаться к ним горячим лбом, но Мэл сдержалась. Она едва не оплошала перед матерью из-за паршивца дэва… Остается надеяться, что Келтран не увидел ничего лишнего. Нет, не должен был.

— Если бы ваш приход доставил серьёзные неудобства, матриарх выпроводила бы вас сразу.

— Что ж, тогда я спокоен.

Они помолчали, слушая свист подгорного ветра, задувающего в пещеры, и разглядывая магические фонари неспящей Юдоли. Потом жрец вдруг спросил:

— Вы бы хотели, чтобы я стал вашим?

Вопрос был неожиданно прямым и обескураживающим. Как ответить? Правду? Полуправду? Уклончиво?

— Это будут решать матриархи, — сказала Мэл, выбрав сдержанность.

Келтран порывисто обернулся к ней, сжав пальцами кованые перила, словно бы тем самым удерживая себя от чего-то необдуманного.

— Это так. Но мне важно, что думаете вы. Я не хочу быть… нежеланным.

Мэл растерянно смотрела на жреца, не зная, что сказать. Откровенно говоря, она еще ни разу не задумывалась о гареме мужей… Слишком много нового. Первый раб, первое сватовство, матушкины великие планы… Нужно держать лицо.

— Я вас понял. — Релинар мягко улыбнулся, по-своему истолковав ее молчание. — Не будем торопиться. Быть может… нам стоит видеться чаще. Чтобы я стал для вас… чтобы я мог понравиться вам…

— Возможно… да… — О, Богиня, все ли мужчины такие? С ними никогда не знаешь, что сказать.

Келтран спрятал руки за спиной.

— Что ж. Благодарю вас за вечер, госпожа Малврае. Если позволите, я откланяюсь.

— Не останетесь на ужин?

— Не стану так обременять вас.

— Леди Бризанна будет в гневе.

— Кажется, она уже в гневе. Гневом больше, гневом меньше…

Мэл неожиданно для себя улыбнулась.

— А вы смелы…

Релинар изящно поклонился, паучьи глаза лукаво сощурились:

— Я буду еще смелее… если вам это нравится.

***

Матушка сидела в кресле, закинув ногу на ногу. Она нетерпеливо покусывала кончик указательного пальца, глядя перед собой и о чём-то размышляя. Мэл стояла перед ней, сама не своя от тревоги. Все ли она сделала правильно? Чем сейчас недовольна ее госпожа-мать? Своей наследницей или чем-то иным?

— Значит, отказался от ужина… занятно, — наконец пробормотала леди Бризанна. — Что ж, ладно. Мы что-нибудь с этим сделаем.

Малврае облизнула пересохшие губы, не до конца понимая, что именно хочет сделать матриарх. Один вопрос бился в ее голове летучей мышкой, пойманной в силок, но Мэл сдерживалась, как могла.

Я все сделала правильно, матушка? Глупый детский вопрос!

— Скажи мне, — негромко заговорила матриарх, — все прошло хорошо? Как ты оценишь?

— Хм… Келтран был явно увлечен мной. Не заметила, чтобы ему хотелось исследовать дом. И он не задавал никаких подозрительных вопросов.

Леди Бризанна сощурилась.

— Он не отлучался от тебя? Не пропадал из виду?

Холодок лизнул ладони. Мэл нервно сжала пальцы, машинально бросив взгляд себе за спину — в ту сторону, где весь вечер маячил ее раб. К счастью, дэва с ними не было. Единственного свидетеля того, что разок она всё же отвлеклась от гостя, поддавшись приступу злости.

— Дитя?

— Нет, госпожа, — встрепенулась Мэл.

Говорить не обязательно. Ничего дурного не произошло. Было, впрочем, очень даже неплохо… Пожалуй, предложение Келтрана о том, чтобы видеться чаще, стоит рассмотреть детальнее. Малврае улыбнулась своим мыслям, матушка тоже улыбнулась — вероятно, своим.

— Что ж. Всё случится скоро. Твоя сестра отправится к наземнику, мы получим железное войско… Готовься, дитя. И готовь своего дэва. Белокрылый глашатай Пастыря станет вестником нашей войны. Иронично, не находишь?