Осколки

Рина Тилова, 2022

Как быть, когда твоя душа разбилась на осколки? Когда ты была в шаге от "жили долго и счастливо"? Придется учиться жить заново. После самого "Тёмного дня" в жизни, Маша преодолевает трудный путь по восстановлению. У неё есть поддержка дружной, не совсем обычной семьи, вот-вот появится работа мечты. Только как стать нормальной, когда твоя душа, несмотря ни на что, стремится к давно утерянной частичке? А эта частичка каждую ночь приходит к тебе во снах. Или это не сны вовсе?

Глава 5.

Маруся. Москва

Стоило мне открыть дверь, с плеч будто сняли груз весом в двести килограмм. В гостиной звоном тысячи колокольчиков разливался смех сына. Я в безопасности и снова могу нормально дышать. Здесь моя крепость. Мой дом — место, где я научилась жить заново, научилась улыбаться, научилась поддерживать разговор, научилась быть мамой, научилась любить. Сюда мы с Мишкой въехали прямо из роддома.

С квартирой, которую Сашка подарил нам в день свадьбы, я простилась сразу после того, как забеременела. Было трудно расстаться с ней, но там каждый уголок напоминал о том, что он больше не со мной. Мы так любили то место. Оно было идеальным. Оно стало центром нашей вселенной, в нём весь остальной мир будто переставал существовать. Мы запросто могли все выходные проваляться в гостиной, смотреть фильмы, читать друг другу. Мы утопали друг в друге. Мечтали, как наши дети сделают там первые шаги.

Никогда не забуду последний счастливый день в той квартире. Ничего особенного, большую его часть мы провалялись на полу перед панорамными окнами в гостиной, в куче одеял и подушек:

— Саш? — я уткнулась носом в его плечо.

— М-м-м? — он рассеянно теребил в пальцах мой кудрявый локон.

— Может, переберёмся на диван? Тебе удобно? Мне кажется, от окна дует. Тебе не больно лежать на жестком полу? — тараторила я.

— Маленькая, пожалуйста, расслабься! — он потянулся к моим губам и нежно поцеловал. — Здесь легче дышать. Марусь, смотри: весь город как на ладони. Давай представим, что мы летим…

— Я полечу с тобой куда угодно, — улыбнулась я хитро, — но только после очень большой кружки кофе! И бутерброда с расплавленным сыром! И маленького кусочка шоколада!

— Вот же конъюнктурщик мелкий, — проворчал Сашка, осторожно поднимаясь и придерживаясь одной рукой за стену.

— Саш, не надо! Я сама! — я мгновенно вскочила, чтобы его остановить.

— Пока я могу передвигать ноги, я буду варить своей женщине кофе! И пусть только кто-то, — он сердито сдвинул брови, — попытается меня остановить!

Я крепко обняла его, проскользнув руками под серую футболку, глубоко вдохнула родной запах:

— Никто и никогда не сможет сварить кофе лучше тебя, — шепнула я дрожащим голосом.

Мы тогда ещё не знали, что он в последний раз сварил мне кофе. В последний раз щекотал меня, читал вслух “Маленького принца”. Я плакала, он смеялся. Он в последний раз целовал меня так, что кружилась голова, а по спине бегали мурашки, и я забывала, как дышать. В этот последний счастливый день мы были только вдвоем. А потом пришла боль. Она заполнила собой всё пространство. Я вдыхала и выдыхала боль, я тонула в ней, как в океане. Я разбивалась на кусочки. В груди зияла дыра, словно мне вырвали сердце. И когда на горизонте моей жизни показалась надежда, я навсегда закрыла двери того дома.

Все девять месяцев в ожидании сына я провела у Даши. Приехала к ней с положительным тестом на беременность в руках и не смогла вернуться в стены родного дома. Хотелось сбежать подальше от своих страхов, от возможных встреч со знакомыми, от неуместных вопросов, укрыться от любопытных глаз. А ещё мне нравилось представлять, что Сашка остался в Москве, в нашей квартире, что он встает рано утром на пробежку, потом пьёт кофе с молоком, спешит в офис. Он там, а я здесь.

Удивительно, но именно в этот момент у меня появился лучший друг — Максим. После “Тёмного дня” было больно видеть его одного, без Сашки, потерянного, раненого. Читать в его глазах своё собственное жалкое отражение. А потом он занялся продажей моей квартиры и поиском новой, подходящей для нас с будущим малышом. Постепенно взял на себя и ремонт, и обустройство. Соколовский сначала приезжал по выходным, а после всё чаще, чудом выкраивая в своем сложном графике время, чтобы по пробкам добраться к нам. Макс привозил продукты, витамины, книги для беременных и специальные подушки, сопровождал к врачу, гулял со мной. Но самое главное — мы начали разговаривать. Много и обо всем. Нам удалось разрушить стену отчуждения, мы впервые за долгие годы общения увидели друг друга настоящих. Без буфера, созданного Сашкой.

Когда я узнала, что беременна, Сашка во снах стал исчезать при любой попытке к нему прикоснуться. Тогда же я впервые заметила тоненькую золотую нить, соединяющую наши руки. Он был рядом, но не позволял мне выпасть из реальности. Всякий раз, стоило лишь на долю секунды подумать о том, что я хочу остаться, он неизменно произносил: “Маленькая, просыпайся!” Он как мог охранял мою хрупкую жизнь и жизнь моего будущего сына.

Где-то за месяц до предполагаемой даты родов Соколовский слетел с катушек. Он в принципе вёл себя как гиперзаботливый папочка. А тут буквально ни на секунду не отходил от меня. Не спал ночами, похудел и, казалось, вот-вот полностью поседеет.

— Марусь, ты какая-то бледная, — друг внимательно всматривался в моё лицо, — может, я позвоню Константину Николаевичу?

— Максик, я хорошо себя чувствую. А бледная, потому что гемоглобин упал. Для моего срока беременности это абсолютно нормально…

— Я тут решил отпуск взять…

— Отпуск?! Ма-а-акс?! Ты сам-то хорошо себя чувствуешь? Ты отпуске в последний раз когда добровольно был? Когда… — я осеклась.

— Марусь, я, между прочим, не молодею! А у меня скоро сын родится! И вообще, мне в офисе надоело торчать, пока вы тут своей весёлой компанией каждый день развлекаетесь! — обиженно ворчал Соколовский.

— Но как же там без тебя?

— Мне есть кому делегировать полномочия! Саня и тут позаботился обо всём! Марусь, — уже мягче произнёс он, — я завтра поеду за вещами, давай заскочим к Константину Николаевичу, на полчасика?

— Хорошо, уговорил! Если бы можно было отстегнуть мой живот, ты, наверное, его бы выкрал и скрылся в Мексике!

— Умница ты моя! — друг нежно потрепал меня за щечки. — Но Мексика мне не очень нравится, там уровень преступности высокий, и вообще, я бы к дедуле в деревню махнул! У него там сосны кругом, воздух чистейший, банька… м-м-м.

Я же прекрасно понимала истинные причины волнения. Мы привыкли находиться в режиме ожидания катастрофы, разучились просто радоваться, просто жить, просто плыть по течению.

Мой “беременный на всю голову” друг подговорил моего же врача и заставил лечь в больницу на обследование. Приехал рано утром, напуганный и всклокоченный, без лишних слов и объяснений быстро собрал сумку с моими вещами, только сказав, что ему очень тревожно. Отвёз меня в Москву. Я не стала спорить. Это была одна из вариаций благодарности за всё то, что для меня делали близкие. Если их что-то беспокоило, я не спорила, не протестовала, не пыталась закрыться. Старалась успокоить их и выполняла все требования. Чтобы Макс перестал дергаться, решила: побуду под наблюдением несколько дней, а когда всё утрясется, вернусь с чистой совестью домой.

Утром, после очередного звонка Соколовского с проверкой моего состояния, я сонно брела по пустому больничному коридору, чтобы сдать стандартные анализы. Голова немного кружилась, но я списывала это на ранний подъем и больничное питание. Кроха всё утро неугомонно пинался. Я гладила свой танцующий живот и каждый раз не могла сдержать улыбки. Мы медленно, с короткими передышками ковыляли, перекатываясь как императорские пингвины. Все беременные в это время суток выглядели одинаково умильно.

У меня потемнело в глазах. Остановилась перевести дух, и, когда готова была двигаться дальше, живот пронзила резкая боль. Я не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться. По ногам побежало что-то тёплое и вязкое. Теряя сознание, лёжа на полу посреди холодного больничного коридора, я увидела растекающуюся от меня алую лужицу крови и Сашку, бегущего мне навстречу. Я медленно проваливалась в кровавую бездну, только Его голос где-то вдалеке был моей спасительной соломинкой:

— Маленькая, я здесь! Я с тобой, не бойся ничего, я всё время буду рядом! Возьми мою руку!

— Саш… ты здесь… — шептала я, — я так и знала…

— Конечно, Маленькая! — он нежно гладил меня по голове, его руки были тёплыми. — Ты только не отпускай меня, слышишь? Сосредоточься на моём голосе!

От его прикосновений мир вокруг залился слепящим ярким светом. Я уже не могла толком понять, где нахожусь. Он держал мою руку, целовал лицо и гладил волосы. Я снова чувствовала его тепло, и весь мир ушёл куда-то на задний план. Только эти нежные прикосновения имели сейчас значение. Мне стало так легко и спокойно, ушла вся боль, все душевные раны исчезли, словно их никогда и не было. Я поняла весь смысл слова «покой».

Его голос выдернул меня на поверхность:

— Маленькая, это мальчик! — шептал он мне. — Маленькая у нас сын, Мишка! Как наши папы! Ты должна его увидеть! Ты должна! Просыпайся, Маленькая, пожалуйста! Просыпайся!

— Наш сын… Саш, я люблю тебя, — прошептала я, и свет погас.

Очнулась в реанимации, и меня встретили тревожные, заплаканные глаза Даши.

— Ты! — она с трудом могла связывать слова. — Ты хотела нас бросить!

Даша рыдала, громко всхлипывая. Я прохрипела, собрав все свои силы:

— Прости…

От чего она заплакала ещё сильнее.

— Как Мишка? — слабым шёпотом спросила я.

— Кто? — удивлённо посмотрела на меня сестра.

— Мой сын, Мишка, как он?

Мне было трудно говорить, в горле пересохло.

— Откуда ты знаешь, что родился мальчик? Ведь ты была без сознания, — сестра перестала всхлипывать, пол ребёнка мы решили не узнавать заранее.

— Сашка сказал, что у нас родился сын Мишка, как наши папы…

Эта фраза отняла все мои силы, и я снова отключилась. Сашка был прав. У нас родился сын, крепкий мальчуган, несмотря на то, что он появился на свет раньше срока. Это маленькое чудо вдохнуло в меня столько жизни, что я как феникс возрождалась из пепла буквально на глазах.

Через несколько недель, набравшись сил и окрепнув, вся наша дружная компания во главе со счастливым как никогда Максом отправилась в новый чудесный дом, маленький и очень уютный. Пока мы с Мишкой были в больнице, ребята перевезли наши вещи, кота Филю и навели порядок. В новой квартире имелись две небольшие спальни, просторная гостиная, объединенная с кухней, удобная кладовка и на удивление большая ванная.

Так мы вчетвером стали родителями. Ребята не оставляли меня одну, но не потому, что боялись, а потому что просто не могли оторваться от этого сладкого мальчика, согревшего и исцелившего всех. Теперь у нас с Мишкой в доме было людно и шумно. Мы наполнили каждый его квадратный сантиметр детским смехом, любовью и жизнью. Уже тогда я поняла, что мы вырастим самого избалованного ребёнка на свете.

— Ма-ма! — звонко завопил Мишка и бросился мне на встречу.

Я крепко обняла его, потом подняла над головой на вытянутых руках, и мы закружились в полёте. Расцеловала нежные, румяные щечки, вдохнула сладкий аромат золотой макушки, и мой мир мгновенно заиграл тысячами красок. Тревоги этого дня отступили далеко-далеко.

— И? Как всё прошло? — вслед за Мишкой появилась Нюша.

— Уф! — я плюхнулась на диван. — Довольно волнительно! Но мне понравилось!

Няня потрепала меня по макушке:

— Моя девочка, я в тебе не сомневалась! Соколовский истерил? — с улыбкой спросила Нюша.

— Макс — молодец, держал себя в руках, — мне вдруг стало так смешно, — даже не заходил ни разу, представляешь!

— Хм, неожиданно. Его, наверное, просто разорвало от любопытства!

— Он старается. Работает над собой, — защитила друга я, — но обед прислал…

Мы прыснули от смеха, это выходил накопившийся за день стресс.

— Так, крошка… — строго начала Нюша, — тебе на ужин овощной салат, запеченная рыба и малиновый пирог с чаем!

— М-м-м… — я вдохнула пряные ароматы, — ты моя фея!

— Смотри, не забудь поесть, или сдам тебя Соколовскому! Мне пора бежать, Николай Степаныч согласился сходить в театр. Не могу упустить такой шанс, — как всегда жизнерадостно щебетала няня.

— Нюшенька, если бы я была мужчиной, я бы женилась на тебе без промедления!

— Боюсь, Николай Степаныч бы этого не одобрил, — рассмеялась она, — “но я другому отдана и буду век ему верна!”

Нюша расцеловала меня на прощание и упорхнула к своему полковнику.

Обнимая Мишку, я счастливо улыбалась самой себе. Всё хорошо, очередной шаг сделан.

— Саш, я была в офисе, — прошептала в пустоту, зная, что никто не услышит.

Переоделась в ставшую обязательной частью моей жизни старую растянутую серую футболку, которая выглядела на мне как платье. Взяв тарелку с ужином, села прямо на полу в гостиной рядом с Мишкой. Сын помог разделаться с огурцами из салата, очень мило фыркая на помидоры. Ковырял малиновый пирог, изучая свои липкие пальчики, угощал ими меня и Филю. И вдобавок оставил ягодный след на обивке дивана. Мы погрузились в обычную ежедневную рутину, ставшую прочным фундаментом. Такие самые простые домашние дела лучше всего помогали бороться с паникой и удерживаться в реальности, а Мишка мастерски вносил в наш с ним быт толику веселья и бесшабашности. Мой маленький ураган.

Позвонила Дашка. Наверняка она весь день дёргалась и переживала. Я подробно рассказала сестре, как всё прошло:

— Даш, помнишь постеры, которые я подарила ребятам на новоселье? Они сохранились! Я глазам своим не поверила!

— Не-а, не помню! Сфоткай для меня. У вас было столько всякого хлама, гордо именуемого коллекцией, — хихикнула сестрёнка.

— На Его двери всё ещё висит табличка… — тихо сказала я.

— Ты заходила к нему в кабинет?

— Не смогла. Начала задыхаться, — призналась я.

— Значит, ещё не время, милая, — ласково ответила Даша, — а что же Макс? Держал себя в руках?

— Он вёл себя образцово, — улыбнулась я.

У друга неконтролируемая маниакальная идея защищать меня.

— Горжусь вами, ребята! Вы проделали такой путь! Дальше будет легче.

— Да… легче… — согласилась я.

Не хотелось огорчать Дашу и говорить, что легче не становится. Боль не уходит и даже пока не стихла. Я лишь учусь принимать её как часть своей реальности.

Минуту мы молчали, размышляя каждая о своём.

— Кажется, начальнику отдела не понравилось моё неожиданное появление, — я нарушила тишину в трубке.

— Манюнь, не преувеличивай, наверняка тебе просто показалось!

— Возможно. В целом ребята там работают отличные. Впрочем, так было всегда, — решила не предаваться самокопанию, — а проекты просто мечта, если бы не Мишка, я бы до самой ночи у компьютера сидела!

— Кстати, Манюнь, можно я возьму к себе Мишку с ночевкой в четверг? Женька обещала помочь! Если ты не готова…

— Дарь… — перебила сестру я, — Дарь, конечно можно! Я справлюсь, обещаю!

— Манюнь, спасибо!

Как бы ни было мне тяжело расставаться с сыном, я не могла отказать сестре. Ведь прекрасно понимала, что для Дашки значит Мишка. Это, скорее всего, её единственная возможность ощутить себя мамой. Да и Женька так же давно разменяла сорокалетний рубеж.

Женя — крёстная мама Мишки. Мне очень хотелось, чтобы она официально стала частью нашей причудливой семьи. Макс же по праву занял должность официального папы. Мишка спас от боли и одиночества так много раненых душ.

Мы немного поиграли в железную дорогу, искупались и пошли укладываться спать. Хотя у Мишки была своя отдельная комната, все полтора года мы каждую ночь засыпали вместе.