Немец
— Который день? — остановила их старушка. Она была нелепой и ветхой, будто только что из преисподней. Очнулась, а жизнь уже пролетела.
— Вторник, — переглянулись плащи.
— Я думала, она денег попросит. Уже начала искать в карманах мелочь.
— Хорошо, что не год. Хотя какая разница, когда жизнь исчисляется днями недели.
— Видимо, что-то у нее пошло не так, а если что-то пошло не так, нет смысла менять дни недели, меняй сразу год, — пошутил Немец.
— Не смейся, она хорошая. По глазам видно. Хотя обычно я стараюсь не смотреть старикам в глаза. Чего там только нет. Иные — как заваленные всяким хламом чуланы.
— Я разве против хороших бабушек? Рассуждаю о своем. Еще неизвестно, каким я буду стариком. С каким чердаком.
По воде шел прогулочный катер, на борту высвечивалось огоньками «Монро». На противоположном берегу стоял холодный белый дом, словно выкрашенный снегом. Он возвышался над городом, стремясь возвыситься над миром.
— Красивая была баба. Жаль, что мало, — проводил взглядом корабль мужчина в черном, будто саму Норму в дальний путь.
— Насчет красоты я бы поспорила, но действительно жаль. Во всем виновата любовь.
— Точнее — любовники. Слишком значительные фигуры. Что ни любовник, то звезда или даже орден. Зачем женщине столько?
— Дело не в количестве, нужен был один, который мог бы подарить ей ребенка.
После этих слов девушка развернулась и посмотрела на Немца. Красота ее украшала те бриллиантовые безделушки, что поблескивали хитро всякий раз, пока она двигалась. А когда она остановилась, ее женственность стала столь очевидна, что ему захотелось взять ее и больше никогда не отпускать.
* * *
Наконец указательный уверенно потянул курок на себя. Человек в черном плаще вдруг споткнулся, затем упал на спину. Ангелы вздрогнули и, расправив крылья, посыпались с фасадов и стен. Они летели к набережной. «Неужели я забыла глушитель? — мелькнуло в голове у Анны. — Вроде не было слышно выстрела, — посмотрела она на ствол винтовки, на котором сидел глушитель. — Нет, все в порядке». Это сердобольная бабушка крошила на набережной хлеб голубям, чайкам, ангелам.
Девушка пыталась разбудить тело, то обращаясь к нему, то к снегу, то к Богу. Красота ее куда-то пропала, бриллиантовые безделушки все так же холодно блестели в темноте. Женственности и след простыл, только ужас в глазах.
Анна быстро собрала винтовку. Рим приближался вместе с сердцем, он уже стучал в висках колокольней Санта-Мария-Маджоре.
