Хор в законе

Роман Барнет

Произведения Романа Барнета найдут своего читателя среди поклонников Владимира Сорокина и Виктора Пелевина. «Хор в законе» – это сборник концептуальных рассказов, наполненных философским содержанием.

Хор В Законе

Знающий — не говорит. Говорящий — не знает.

Лао-цзы

— Витя, это всё хорошо… — Илья Дмитриевич щёлкнул зажигалкой, закурил: — Но пойми: после Набокова, успех которого был обусловлен исключительно новизной — он первый заговорил об этом в литературе! — ко всевозможным интерпретациям данной тематики прибегали сотни авторов! Каждый со своей степенью успеха. И знаешь, некоторым таки удалось выстрелить. — его глаза излучали добрую, отцовскую улыбку: — Я хочу, чтобы ты понял одну простую вещь: никогда не пытайся экспериментировать с классикой! Ищи свой путь! И строй собственные миры. Поверь, это куда интереснее!

Он очень любил этого студента. Виктор был по-настоящему талантлив. Именно в нём Илья Дмитриевич видел преемника.

— Ну а как быть с попыткой переосмысления?… Ведь проблема действительно волнует людей!

— Да пойми, сама по себе идея неплоха! Всё на месте: элитная закрытая школа в Москве, собственный пансионат на черноморском побережье, где ученики ежегодно отдыхают. Молодой педагог. Красивая двенадцатилетняя школьница, дочь мэра. Бурный роман! Поход в горы. Невозможность продолжения отношений, опасность разоблачения, и в итоге — красивый суицид: она обнимает возлюбленного и вместе с ним летит в пропасть… — профессор снял очки, медленно потёр глаза: — Витенька, если ты задумал подзаработать деньжат, рекомендую впарить это в виде сценария какой-нибудь студии. Быть может и купят. Почему бы тебе вообще не заняться мылом?… Весьма прибыльная штука. И работой будешь обеспечен надолго, напишешь серий пятьсот и…

— Илья Дмитриевич, я же серьёзно.

— Не обижайся, родной… — педагог глубоко затянулся: — Я ведь тоже был молод. Это веянье лет. Все были юношами…

На этаже было тихо. Литинститут погрузился во мрак. В прокуренном туалете главного корпуса текла неспешная беседа.

— И всё таки, мне бы очень хотелось сообщить нечто новое… необычное.

— Ну вот и сделай это! Ты же очень способный автор! А так ты вряд ли сообщишь нечто новое.

Илья Дмитриевич стряхнул пепел. За окном серебрились клёны. Прогуливались трое студенток.

— Помнишь, шёл фильм на прошлой неделе? Дай Бог памяти… В общем там был действительно интересный сюжет.

— Не смотрел.

— Короче мужик, мой американский коллега, едет в отпуск. Ну… как водится, на Ривьере у него возникает бурный роман с особой на 35 лет моложе. И всё идёт гладко, пока на тот же курорт не приезжает его бывшая жена. Разведены они очень давно, и вроде бы, оставил он её беременной. Ну и выясняется, что в данный момент… он трахает собственную дочь.

— Боже…

— Вот так то! А в конце всё разрешает судьба: дочь погибает от укуса змеи. Ну и вроде они с женой по новой сходятся.

— Ужас какой.

— Зато великолепно с кинематографической точки зрения… — профессор отвернулся, с наслаждением чихнул: — … вот это было нормально.

— Да… неплохой сюжет.

— И что удивляет, надолго остаётся в мозгах. А это, брат, уже признак качественного продукта.

Виктор задумчиво глядел в окно.

— Но заметь, я говорю исключительно о КИНОпродукте. И только из-за твоего интереса к данной теме. Истинная литература, это немного другое… Она не всегда кинематографична, но влияние её куда сильнее! Более того: хорошая книга способна навсегда изменить твой внутренний мир! Литературе несколько тысяч лет! А кинематографу сотня.

— Быть может я не совсем раскрыл конфликт…

— Витя… — педагог кивнул в сад: — Что бы ты мог сказать об этих трёх молодых особах?

Девушки о чём-то весело шептались на лавочке. Ранний снег искрился россыпями алмазов. Было тихо, безветренно.

— Ну… в смысле?

— Вспоминай Чехова и его слова: «Я могу написать рассказ о чём угодно!»

Студент коснулся подбородка. Одна из девушек была его знакомой.

— Даже не знаю… ну… симпатичные.

— То есть, истинным значением данной фразы будет: я хотел бы их поиметь.

Виктор покраснел.

Нечто подобное действительно роилось в мозгах. Смутившись, повертел сигаретой:

— Ну, предположим…

— Ты не предполагай. Ты так сразу и говори. Зри в корень! И избавляйся от слов-шифтеров! Что ещё мог бы сказать?

— Думаю, беседуют они сейчас о своих кавалерах… причём… обсуждают нечто явно интимное. Думают, их никто не видит, и не слышит…

— Вполне возможно… хотя не факт. — профессор отошёл от окна, размял ноги: — Молодёжь, молодёжь… один трах у вас в голове.

— Ну не думаю, что вот так сразу можно найти идею для рассказа!

— Можно, поверь мне. Главное этого ХОТЕТЬ.

Илья Дмитриевич стряхнул пепел, задержал взгляд на тлеющем кончике.

— В далёком 74-ом, я вот так же, как ты учился на четвёртом курсе. И так же, одним поздним вечером курил в туалете с любимым профессором… Старик преподавал нам историю античной эстетики. Был лучшим другом самого Лосева, автора фундаментального труда! — он с улыбкой покачал головой: — Аркадий Исаакович Гейдельман… наш дорогой Люцифер. Так вот, однажды я тоже был в поиске. Долго искал сюжет для нового рассказа, хотел написать о космонавтах. Поделился этим с профессором… И ты знаешь, что он мне ответил?

— Что же?

— Мой мальчик, не ищите в небе того, что лежит у Вас под ногами!

— Глубокомысленно… но всё же?

— Я тоже мечтал написать что-то новое, необычное! И вот он мне говорит: Илюша, что у вас болтается внизу?…

Виктор ухмыльнулся.

— Я так же прыснул. И Люцифер справедливо укорил меня в юношеском максимализме и пошлости. И добавил: в САМОМ низу.

Я посмотрел вниз.

И увидел шнурок, болтающийся на левом ботинке. Он тут же спросил меня, какие именно ассоциации вызывает у меня данный предмет?

Я не знал, что ответить.

Он изменил вопрос: что мне напоминает дата 14 апреля 1961 года?…

И тут меня осенило!!!

Ну конечно! Вернулся Гагарин. Красная дорожка у Мавзолея. Весь мир наблюдает, как он строевым шагом идёт к Хрущёву! Болтается шнурок, и все молятся, чтобы Юра не упал!

Люцифер довольно кивнул, улыбнулся.

И на этом все мои фантазии кончились. Мыслей не было. Я тогда ещё спросил, уж не хочет ли он, чтобы я написал о шнурке? Учитель кивнул. Именно. Спросив, что конкретно я мог бы написать?

Тут уж я действительно смутился… В голову шла ерунда, решительно несовместимая с образом великого героя!

Я молчал, пытаясь сообразить… Думал о Чехове… уж он бы смог точно.

Говорю, ну… ранним утром Юра встал не с той ноги, у него порвался шнурок и т. д. и т. п… в общем будущий герой оказывается в обувном магазине, где молоденькая продавщица подбирает ему новые… и желает космонавту великих подвигов.

Забавно, промолвил Аркадий Исаакович, в самом деле… трогательно и забавно.

Но не более того.

И тогда он приблизился ко мне со своей тростью. Его козлиная бородка стала устрашающе острой в лунном свете:

— А как бы вы, юноша, отнеслись к тому, если бы Гагарин этим самым шнурком медленно душил Сталина? С наслаждением, холодной улыбкой в глазах. И не где-нибудь, а в Мавзолее, где тот проснулся после восьмилетнего летаргического сна, сразившего его в 53-ем!!! А ведь стране было объявлено, что тот умер!!! Рядом — мумия Ленина. За спиной у первого космонавта — Хрущёв и несколько избранных членов Политбюро. Это закрытая каста, к которой принадлежал и Сталин! И не убили они его сразу только потому, что не успели — тот заснул! Так и не сообщив им секретного кода-ключа от Пирамиды Атлантов на дне Бермудского треугольника!

Тогда я не мог поверить свои ушам. Чувствовал, медленно отнимаются ноги…

— То есть… они все с другой планеты?

— Да. — профессор улыбнулся: — Ты думаешь, он просто так ПЕРВЫМ побывал в космосе?…

Я был поражён.

Он тихо продолжил:

— У них не было другого выхода, кроме помещения Сталина в Мавзолей, и постоянного наблюдения за ним, параллельно готовясь к его ликвидации. Доклад Хрущёва на 20-м съезде был подготовительным, тактическим ходом! Народу необходимо было объяснить впоследствии КУДА и ЗАЧЕМ убрали «великого вождя»… Вспоминай холодную ночь с 31 октября на 1 ноября 1961 года! Вспомнил?!?

— Да… — еле прошептал я.

— И, когда дело было сделано, все постепенно исчезли вместе с настоящим лидером, инсценировав собственные смерти!

— А кто же был настоящим?…

— Тот, кто появился неизвестно откуда, прикрывшись личиной польского еврея-гипнотизёра Вольфа Мессинга.

— Человека, которого немедленно отправили к Сталину…

— Да, мой мальчик… ты, оказывается, неплохо знаешь историю! А выдумываешь всякую хрень о продавщицах обувных магазинов. Любого тогда сразу бы шлёпнули! Но этого человека Сталин ждал долгие годы!

— Значит… и развязался у него тогда шнурок неспроста?

— Конечно! Ведь это, дорогой мой, был отнюдь не шнурок! Ты же помнишь, шесть лет назад его тела так никто и не нашёл! Знаешь ли ты, ЧТО ИМЕННО они захоронили в Кремлёвской Стене???

–???

— Этот самый ШНУРОК! — Люцифер чиркнул спичкой, по новой прикуривая. Его взгляд сверлил меня насквозь. Лицо, казалось, отсвечивает адским пламенем.

— Я уже вижу первые строки этой вещи…

— Молодец. Полагаю, я навёл тебя на верные мысли.

Виктор внимательно слушал профессора. Илья Дмитриевич с шумом выпустил дым, затушил окурок.

— Ну-с… мой юный друг, уже весьма поздно. Думаю, нам пора.

— Да, да… конечно.

Мужчины покинули уборную. Поприветствовав молодого декана, неспешно зашагали к лестнице.

— Илья Дмитриевич… и всё же?

— Витенька, ох надеру я тебе задницу! — педагог с грустью вздохнул: — Хотя… когда-то и я был таким же балбесом…

Выйдя на улицу, поравнялись с девушками. Те вежливо поздоровались.

— Витюша… даже мне известно, что одна из них неплохо поёт.

Виктор почувствовал, что краснеет.

— Да, да… твоя «знакомая»!

«Боже, откуда ему известно?»

— Будь добр, обрисуй мне ситуацию в ваших отношениях.

Замявшись, студент с неохотой признался в неудачной попытке остаться у девушки с ночёвкой.

— Она меня выставила… сказала, что мы ещё мало знакомы, и вообще… ей надо заниматься голосом.

— И ты, как баран, попёрся домой! — профессор покачал головой: — А ведь у тебя даже и в мыслях не возникло воспользоваться психофизиологией и подыграть ей! Сказать, что тоже поёшь в хоре! Более того — в церковном! И ты есть само благочестие, да и вообще, тебе тоже пора домой, но… ты бы на прощанье с удовольствием спел бы с ней что-нибудь… дуэтом. Понимаешь?

Студент шёл, понурив голову…

— Ты даже не попытался остаться у неё под каким-то другим предлогом!

Послышались раскаты салюта. Небо озарилось всеми цветами радуги…

— Ну, полно… что я, в самом деле? В конце концов, это твои отношения — Илья Дмитриевич достал бархотку, снял очки: — Между мужчиной и женщиной существуют чёткие законы поведения, нарушать, или идти вопреки которым нельзя. Закон номер один гласит: мужчина должен быть сильнее, умнее и мудрее женщины. Ибо только такой самец защитит, обогреет и накормит! Понимаешь? Что из этого следует?

Виктор вопросительно посмотрел на учителя.

— Всё, что бы не делала самка, подчинено ЭТОМУ закону. Всё находится в нём. Так вот и подумай… Почему бы тебе не написать о хоре?

— О хоре?

— Именно. О хоре. Снова вспоминай Чехова. И вообще, используй то, что под рукой. У тебя есть возлюбленная, которая увлекается хоровым пением. Представь себя в роли регента.

— Регента?… — Виктор почесал затылок: — Ну а дальше?…

— А дальше, батенька, думайте сами! Иначе, это уже будет МОЙ рассказ, а не ваш. Ты предлагаешь мне полностью расписать тебе финал?

— Ну…

— Ладно… так и быть. Дам ещё небольшую подсказку. — профессор тщательно протёр очки и водрузил их на место: — Хор приезжает на выступление в зону.

— В к… какую?

— Уголовную! Не аномальную же! Итак, начинается концерт… Поют все отменно. В клубе — аншлаг. Успех! Всё плачут. Больше всех — вор пахан, который принимает решение… о коронации всего хора.

Виктор непонимающе взглянул на профессора. Тот прыснул в ответ.

— Да шучу я, шучу… — дружески похлопал студента: — А если серьёзно, идея довольно проста. Хор — убийца.

Ученик снова ошарашено посмотрел на учителя.

— Напишешь детектив. Это именно то, что требуется сейчас всем крупным издательствам. Возьмут на ура! Только поподробнее пропиши линию смерти… — Илья Дмитриевич наклонился к Виктору и тихо шепнул что-то на ухо. Оба громко рассмеялись.

— Кажется, я уже нашёл великолепную идею… — студент с благодарностью глядел на профессора: — Обещаю шедевр!

Две фигуры медленно таяли в отблесках праздничного салюта. Свежий морозный вечер смешал их с толпой и растворил в декабрьской безветренной ночи…