Апокалипсис. Третье доказательство

Роман П (2023)

Люк Бессонов, перворядец школы охранителей, не проходит главного испытания в своей жизни — отрывает взгляд от точки и смотрит на лицо предателя. Перед смертью предатель произносит несколько слов. Теперь Люк знает, за что казнённого объявили предателем. Как удержаться от произнесения слова, за которое можно оказаться на эшафоте? Почему государство внесло слово, произнесённое предателем, в список запрещенных? На эти и многие другие вопросы герою предстоит найти ответы.

4.

Синтетики сопровождения ушли восвояси, вернулись в стройное скопление себе подобных. Их клиент, мой лучший друг, антимодный очкарик Нового Эдема, ушел под квадрат. Ушел подобно тому землееду, подобно недавнему свидетелю предательства. Только в отличие от них Гриня отправился туда добровольно. Под квадратом он попал в такую же капсулу, что и эдемцы-преступники. Но помчался он в ней не на колбасный завод, а туда, куда ему захотелось. Скорее всего друг поспешил домой, чтобы погрузиться в ванну с антистрессовым желе и потребить расслабляющий сидр. А может направил капсулу в Музей Отрезвления, чтобы утишить смуту, которая наверняка возникла внутри порядочного эдемца после последних мгновений нашего разговора.

Дрон-окулюс перелетел к соседней скамье, где расположились парень с девушкой, по-видимому парочка влюбленных.

Я остался наедине с собой. Одиноко сидящими система не интересовалась. Даже если одинокий посетитель зелёной зоны пробормочет вслух что-то запретное, то произойдет, как говорилось в Книге Закона, бесполезный круговорот слова: мозг, язык, уши, мозг. Обладатель слова просто убедится — это его личная ноша, личная проблема. Пустил в себя слово — обуздай его, приручи. Иначе, оно овладеет тобой и вырвется наружу.

Как только Гриня провалился, у меня пропало всякое желание проговаривать последнее слово предателя. Оно словно затаилось во мне, упокоилось. Но даже если бы я хотел его проговорить, вряд ли смог бы.

Меня одолевал страх.

Даже мысленно проговаривать слово было страшно.

Покинув зелёнку, я двинулся по главной улице города-государства. Гринина стратегия «быстро идёшь — быстро богатеешь» меня не вдохновляла. В своих пеших передвижениях я руководствовался иной формулой: не спеша идёшь — долго живёшь.

Широкая, в полкилометра, улица пронизывала прямой стокилометровой линией Новый Эдем, разделяя город на две равновеликие части. Я шел по правой половине вдоль «Шипов Земли», района маргиналов и отщепенцев. Островерхие стометровые башни района были настолько одинаковы, что если бы не комбинации нулей и единиц на их округлых рёбрах, то никакая способность ориентироваться в пространстве не помогла бы. У древних для таких случаев были навигаторы. Но и города у них были совсем другими.

Мне не нужны были ни навигатор, ни цифры на домах. Магазин, в котором работала моя девушка, я мог найти с закрытыми глазами.

— Привет, Лиза!

— Привет, Люк! — девушка в оранжевой футболке с логотипом ритейла ответила не оборачиваясь. — Проходи. Ты вовремя. Пару штук осталось закрепить. У меня уже честно говоря руки отваливаются. Партия из двухсот штук пришла. Новая серия, для девчонок. Производитель уверяет, что воплощены принципиально новые дизайнерские решения. Сам Джованни Петрачевски над дизайном работал. По мне дак особой разницы нет. Или у меня уже просто взгляд замылился? Всё. Готово.

Закрепив на стенде последнюю бирюльку, Лиза наконец-то повернулась ко мне. Её пышные длинные волосы эффектно крутанулись вслед за головой, мельком коснулись белокожего лица, выпрямились вдоль плеч.

— В зелёнке был? — девушка поцеловала меня. Влага и теплота на какое-то время прилипли к моей щеке, добавляя приятные нотки в неравные такты нашего общения.

— Ну да, — неохотно ответил я.

— Вижу, долго там пробыл. Хорошенько надышался и насмотрелся. Зеленью весь пропах. Смотри, Люк, много дышать тоже неполезно. — Лиза пронзила меня взглядом исподлобья. — Согласно новым исследованиям частое и продолжительное вдыхание зелени увеличивает риск приступа землеедства. Говорят, участились случаи. Вроде как в зелёных зонах даже штат синтетиков увеличили, чуть ли не в полтора раза. Правда, не правда, утверждать не буду.

Лиза элегантно отдалилась от меня и присела на стул за прилавок. Я двинулся вслед, успев испытать эстетическое наслаждение от лицезрения её модельной походки.

— Синтиков действительно стало больше. И приступ на днях видел.

— Ага. Всё ж таки зачастил в зелёнку, да?

Я не знал, что на это ответить. Приличный, уважающий себя и закон эдемец посещал зелёнку не чаще раза в месяц. Для здоровья, не более. Я же с некоторого времени стал ходить туда намного чаще. Какая-то необъяснимая тяга появилась у меня к желанию посмотреть и подышать. Какое-то странное умиротворение я находил для себя в этих незамысловатых действиях.

— Кстати, сегодня с Гриней видели, как одного под квадрат отправили, другого — увели. Завтра или послезавтра трансляция будет. Смотри — не пропусти! — добро улыбнулся я. Лиза не менее добро улыбнулась в ответ.

— Кстати, как тебе? — Лиза, покрутившись на стуле, прикоснулась к накладке, которая лакированным триколором красовалась у нее на месте ушной раковины. — Вчера вот поменяла.

— Тебе очень идёт! — Я потянулся через прилавок к Лизиным губам. Девушка потянулась навстречу. Мы коротко поцеловались. — У тебя этого богатства навалом, целый магазин — можешь хоть каждый день менять. А в прошлый раз у тебя вроде подвеска была, такая, серебристая с зелёным отливом? Из супермодной коллекции?

— Ну нет же, Люк! В прошлый раз тоже была накладка, двухцветная, круг в кольце. А вот до неё да, подвеска, серебристая, с фиолетовым отливом, а не с зелёным. И то и другое из супермодной коллекции. Кончай уже в зелёнку шататься! А то скоро тебе везде будет зелень мерещиться.

— Ладно, буду меньше… посещать… зелёнку.

Я задумчиво окинул взглядом помещение. Оно вдоль и поперек было наполнено аксессуарами для одноухих. Набивший оскомину рекламный слоган «красивая асимметрия лучше, чем некрасивая» сделал сеть маркетов «Небезуха» немыслимо популярной.

В магазин зашли трое одноухих. Один из них, оценив глазами обстановку, фривольной поступью подошёл к прилавку.

— Привет, красотка! Для нас бирюлек не найдется?

— Стенд с аксессуарами для мужчин сразу за подвесками из трёх благородных. — Лиза указала за спину клиента. — Вон там.

— Дак может ты оторвешь свою попочку от стула и проконсультируешь? Покажешь, расскажешь. Поведаешь о новинках. — Молодой человек опёрся на прилавок, нарочито шмыгнул носом. Осклабился. Несмотря на деланый интеллигентный вид, клиент вызывал необъяснимое отвращение.

— Новинок пока нет. Сегодня только для девчонок коллекция поступила. Для вас на следующей неделе будут. Приходите. Будет презентация. Всё покажу, расскажу.

— Да ладно, я не привередливый. Меня и старьё устроит. Но я всё равно хочу, я требую, чтобы ты взяла свою задницу в руки и обслужила меня и моих товарищей. Нам не терпится поменять накладки на подвески. — Одноухий нервно снял с правого уха квадратную накладку, клацнул ей по гладкой поверхности прилавка. Из-под накладки показалось место разрыва ушной раковины. Оно имело безобразный вид. По всей видимости гражданин не обращался за услугой косметической обработки места разрыва. — Понимаешь? Нет?… Ну нет, вы видели? — Одноухий обратился к своим. — Эта сиськастая марамойка не хочет нас обслуживать!

«Медный» гражданин с засаленной рябью на лбу и руками будто пожеванными пастью острозубого чудовища собрался было харкнуть на плоскость, но по-видимому передумал, так как за осознанное попрание плоскости он бы получил клеймо штрафника. Урод поигрался слюной во рту и неохотно её проглотил.

— А теперь прикусил свой поганый язык и извинился перед девушкой. — Я не выдержал разворачивающейся драмы и призвал урода к ответственности.

— Ой! Кто у нас голос подал? Ммм, «серебряный» гражданин в наших краях. Моё почтение. Можно вашу ручку? — я протянул незнакомцу руку, тот её поцеловал. — Закон есть закон. А теперь, серебрячок, отошёл в сторону и завалил свое хлебало, пока уважаемые люди добиваются исполнения своих прав.

Я не двинулся с места. В ответ одноухий сильно сжал мою руку, не отпускал её.

— Ты читать умеешь? Что при входе написано? Магазин самообслуживания. Консультирование не предоставляется. Иди и посмотри.

— Ух ты! У нас не простой серебрячок, — одноухий с товарищами обменялись коварными взглядами, — у нас дерзкий серебрячок!

— Повторяю для глухих: извинись перед девушкой. — Я резко вытащил свою руку из клешни мерзавца.

— А то что?

— А то твоё второе ухо тебе в задницу засуну. Нафига тебе вообще бирюлька нужна? Тебе и дырка к лицу. — Я прищурился и, что есть мочи, раздвинул рот в улыбке.

Что происходило дальше, помню смутно. Помню, что клубком лежал на плоскости, помню, что Лиза пыталась остановить обезумевшую троицу, умоляла не убивать меня.

Одноухие уроды избили меня грамотно. До летального исхода не довели, оставили целых два пункта жизненных показателей.

Государство не вмешивалось в физические разборки между гражданами. Наказывалось только убийство. Тюрьмой. В остальных случаях гражданина восстанавливала до приемлемых жизненных показателей сверхтехнологичная медицина. Такие процедуры как замена повреждённых органов и нанорегенерация мягких тканей были вчерашним днём и вполне доступны даже для «бронзовых» эдемцев. Медицинские научные центры активно разрабатывали технологии внедрения дополнительных органов. Пока только в качестве пары тем, которые имелись у человека. Так например успешно прошли испытания по подсадке второго желудка и второго сердца. Говорят, солнцеградцам по госпрограмме уже стали активно внедрять органы-дублеры.

Благодаря сверхразвитой медицине выхаживали даже повреждённых с одним жизненным показателем. Вопрос моего выздоровления касался только времени. Древняя поговорка «время лечит» была для меня актуальна как никогда.

Без сознания я пробыл двое суток. Лиза неотрывно провела их рядом с моей койкой, хотя в этом не было ни малейшей надобности. В этом смысле моя девушка была старомодной. Я для себя объяснял подобные проявления её личности одноухостью девушки. Что-то надламывалось внутри эдемца, лишённого уха. Правда из надломленного прорастало нечто иное, нечто неэдемское.

— Люк, ну зачем надо было до драки дело доводить. Вернее сказать до избиения. Пожурили бы немного и отстали. Ты же знаешь — одноухие своих не трогают. Повел себя как мальчишка. А если бы до смерти забили? Я бы ничего не смогла сделать. Я даже на улицу выходила, синтиков на помощь звала. Они и глазом не повели.

Конец ознакомительного фрагмента.