Охотники на демонов. Похождения Такуана из Кото – 2

Рю Чжун

Храмовый монах, странствующий воин и хитроумный пройдоха заходят в таверну… Наутро дорожная сумка у монаха становится легче, а голова у воина – тяжелее. Пройдохи же как и не было.Монах Сонциан путешествует по стране Итаюинду, выполняя поручение богини Запада. На пути его ждут злые колдуны и демоны, странствующие воины и другие монахи, прорицатели, грабители и воры.Это второй том книги «Такуан из Кото», изданный отдельно.

Глава вторая

в которой повествуется о том, как Сонциан обзавёлся личной охраной и повстречал странствующего даоса

Итак, монах по имени Сонциан отправился по воле богини Запада в путешествие от своего родного монастыря к Синей горе. На пути своём он заходил в монастыри, где его встречали с превеликим радушием, стоило только ему рассказать о своей миссии и показать вышитую золотом робу.

В каждом из монастырей по прибытии Сонциана устраивали настоящее пиршество. Поэтому монах совершенно не удивился, когда у ворот монастыря Золотой вершины его встретили два послушника, которые в руках держали блюда с тонко нарезанными дольками хурмы и мандаринов.

— Почтенный Сонциан-бханте, — промолвили послушники хором, склонив свои бритые головы.

Такое обращение польстило монаху. Но стоило семечку гордыни зашевелиться у него в желудке, как монах перечёл в уме третью камишутту и, чуть успокоившись, смиренно сказал:

— Я всего лишь странствующий монах из монастыря на Парчовой горе.

— Это нам известно, — сказал один послушник, не поднимая головы. — Как известно и то, что сама богиня Запада послала тебя с поручением.

«Правду говорят, что слухи даже ветер опережают», — подумал Сонциан. А вслух промолвил:

— Я поднялся на Золотую вершину, чтобы выразить почтение вашему настоятелю. Все знают, что ему нет равных в поэтическом мастерстве, и я надеялся, что мне посчастливится услышать какое-нибудь из его пятистиший.

С этими словами он взял с блюда нежную дольку спелого мандарина, положил её на язык и умолк, наслаждаясь терпко-сладким вкусом.

Послушники провели Сонциана в главную залу, где его ожидали настоятель, трое старших монахов и семнадцать блюд монашеской кухни. Увидав такое роскошество, Сонциан ахнул и рассыпался в похвалах, подмечая, как ровно выложены на тарелке наполовину обжаренные кукурузные початки, какой благородный тон у жасминового риса, как блестят маринованные сливы и как изящно вырезаны лепестки пионов из капустных листьев.

После должных приветствий все уселись за стол, и послушники стали разливать из длинноносых чайников ароматный чай.

— Какой напиток! Какие сосуды! — не переставал восхищаться Сонциан.

— Помилуйте, почтенный, — сказал ему настоятель, которому уже было не по себе от вываленной на него похвалы, — неужто у вас в монастыре чай не пьют?

— Лучше этого чая могут быть только ваши стихи, — ответил Сонциан, который придумал такой ответ ещё в самом начале трапезы. — Умоляю вас, окажите мне честь и прочтите хотя бы самую непримечательную строфу.

Настоятель поднялся с подушки, отряхнул робу и нараспев произнёс:

Одна к одной

На тарелке лежат

Маринованные сливы.

Погляди, разве может

Непримечательным быть

Стих, если сложен для гостя!

Сонциан прослезился от такой откровенности и простёрся ниц, уронив голову на стол между тарелкой со сливами и блюдом с ломтиками дыни кивано.

После трапезы настоятель начал расспрашивать Сонциана о том, какое же поручение дала ему богиня Запада. Монах не стал ничего таить и рассказал всё, что ему привиделось в ту памятную ночь.

— Изумрудное ожерелье Сиваньму! — ошеломлённо воскликнул настоятель так громко, что даже стоявшие у самых ворот монастыря паломники услышали.

— И её золотой обруч для защиты от бесов, — добавил Сонциан. — Правду ли говорят, что в княжестве Четырёх Рек их полным-полно?

— Всякое говорят, — уклончиво сказал настоятель. — Но в наших краях всё тихо.

— Молю тебя, богиня Запада, чтобы ни одного беса на моём пути не встретилось! — направил Сонциан просьбу к Небесам. — И чтобы твой обод послужил одним только украшением к расписной робе.

Тогда настоятель сказал так:

— Коли ты так сильно переживаешь, позволь двум монахам-комусо тебя сопровождать.

И настоятель показал на двух монахов, которые смиренно сидели у стены. Рядом с каждым стояла высокая соломенная шляпа с прорезями для глаз.

— Только если это не окажется для них чрезмерно затруднительным, — благодарно произнёс Сонциан. В душе он был очень рад.

— Решено! — довольно воскликнул настоятель и произнёс такие стихи:

Ждут на дороге

Голодные бесы.

Дорожная шляпа поможет:

В узкой прорези для глаз

Не видно страха.

Услышав эти слова, Сонциан достиг просветления. Он понял, зачем монахи-комусо носят свои похожие на корзины шляпы.

На следующее утро Сонциан уложил робу с обручем в заплечный мешок и, сопровождаемый двумя монахами-комусо, двинулся дальше. Не успели они спуститься с горы, как натолкнулись на странствующего отшельника-даоса, который сидел на обочине, скрестив ноги. Перед ним стояла чаша для подаяний, а вместо монет в ней лежали сверкающие на утреннем солнце амулеты.

— Почтенные братья, — произнёс даос, когда монахи с ним поравнялись, — вы никак решили спуститься в мир? Не боитесь с голодными бесами-оборотнями повстречаться?

— Да разве есть они в наших краях? — беспечно сказал один из комусо.

— Поблизости, может, и нет, — согласился даос, пригладив свои длинные белые брови, которые свисали с его лица как усы речного сома. — Но вы же в дальний путь собрались, верно?

— На Синюю гору, — ответил Сонциан.

— На Синюю гору? Это в княжестве Четырёх Рек никак? — прищурился даос.

— Точно там, — закивал Сонциан и переспросил: — А что?

— Вы не знаете, что ли? По всему княжеству бесы-оборотни разбрелись, рыщут в поисках человечины, — сказал даос и снова пригладил белые усы.

Монахи-комусо испуганно обменялись взглядами из-под своих соломенных шляп. Сонциану ясно стало, что удальства у местных комусо не больше, чем у него самого.

— Что вы перепугались, словно головастики в грозу, — засмеялся даос и накрутил одну из своих бровей на палец. — Неужто вы, просвещённые монахи, не сможете какого-то там оборотня одолеть?

— Это одного если, — сказал один из комусо неровным голосом. — А ну как они втринадцатером напрыгнут? Что делать тогда? Рук у нас вон, раз-два-четыре-шесть, и всё, — пересчитал он руки своих братьев.

«И правда, — подумал Сонциан. — Что тут сделаешь, если целое полчище голодных бесов напрыгнет?» А вслух сказал:

— Ты вот, странствующий даос, не боишься в одиночестве ходить?

Даос запустил свою руку в чашу для подаяний и пошуршал амулетами. Достал один, выдернул из брови длинный волос и повязал амулет себе на шею.

— Ни один бес меня теперь не заметит, — сказал он. — Амулеты эти мне достались от самого бога удачи Бисямонтена. Кто их на себе носит, того жители Донной Страны даже в самый упор не увидят.

— Почтенный даос, не иначе как сама богиня Запада послала тебя навстречу! — радостно воскликнул Сонциан.

— Может быть, может быть, — ответил ему даос.

Сонциан знал, как даосы относятся к небожителям. Среди даосов бытовало мнение, что небожители вовсе никакие не боги, а самые обычные люди, которым хитростью и коварством удалось пробраться на Небеса. Поэтому он принял сомнение в голосе даоса за невежество и сказал так:

— Вы, даосы, хотя и не верите в небожителей, а всё же сами их орудием оказаться можете.

— Глупый вы народ, горные монахи! — засмеялся даос. — Уповаете на божескую помощь, когда всё на самом деле у вас в руках.

Он зачерпнул горсть амулетов из чаши и протянул монахам.

— Вот, берите по амулету себе.

— Воистину, это послание божественной Сиваньму! — вскричал Сонциан и стал горячо благодарить даоса, который только морщился в ответ.

Монахи повязали амулеты себе на шею и двинулись дальше, оставив даоса позади.

С каждым шагом Сонциану становилось всё беспокойнее. Ему казалось, что кто-то за ним наблюдает, причём не откуда-то снаружи, а вот прямо изнутри, будто бы из-за пазухи. Сопровождавшие его монахи тоже настороженно переглядывались, но никого так и не заметили.

Солнце лениво перекатилось на вечерний бок неба и начало краснеть от усталости прошедшего дня. Сонциан и комусо расположились на ночлег у большого дуба. Монахи развели небольшой костёр, от которого вскорости остались одни тлеющие угли. На этих углях, обёрнутые в бамбуковые листья, коптились три сладкие картофелины — часть припасов, которыми монахов снабдили в монастыре Золотой вершины.

Беспокойство никак не покидало Сонциана. Он спросил монахов:

— Уважаемые братья, случалось ли вам с бесами повстречаться?

Один из них ответил такими словами:

— С кем только мы не встречались!

— И всех, кто нам встретился, одолели! — хвастливо добавил второй, за пазухой которого появилось синеватое свечение.

Сонциану стало не по себе. Он торопливо схватил свой дорожный мешок и принялся в нём копаться. Наконец его пальцы нащупали тонкий золотой обруч, который дала ему богиня Запада. Дрожащими руками Сонциан нацепил обруч себе на бритую голову — тот пришёлся ему аккурат по размеру — и огляделся.

Сделал он всё это весьма вовремя.

Монаха, который минуту назад хвастался своими победами, охватило синее сияние. Он говорил всё громче и громче.

— Даже настоятель наш, Пандаэмон-бханте, со мной в поединках тягаться не стал! — бахвалился он без перестану.

— Врёшь ты! — с этими словами второй монах ткнул первого кулаком прямо в плечо. Из его ушей потекли тонкие струйки зеленоватого дыма.

«Оборотни! — пронеслось в голове Сонциана. — Благодарю тебя, милостивая богиня Запада, что научила, как от них оборониться!» Прочитав по памяти нужную камишутту, Сонциан схватил покрепче свой амулет, который от его усилий потеплел и даже приобрёл красноватый оттенок. «Вот повезло нам даоса встретить! Что бы мы без него сейчас делали, без его оберегов!» — подумал он.

Только вот никакие это были не обереги, а вовсе даже наоборот. В каждом из амулетов, болтавшихся на монашеских шеях, сидело по голодному бесу. Одному монаху достался бес, голодный до чванства и невежества, второму — злобный и мстительный бес, а в амулете Сонциана сидел бес обжорства, алчности и жадности. Бес этот изо всех сил бился о стеклянные стенки амулета, но выбраться не мог. Ему мешал золотой обруч, сжимавший голову Сонциана.

А у двух монахов-комусо такой защиты не было, поэтому бесы уже полностью ими овладели. Вселившись в монахов, оборотни начали менять форму. На руках у них выступили длинные когти, а рты наполнились остроконечными зубами. Шерсть появилась на бритых головах, а уши вытянулись вверх. Кожа одного из монахов позеленела, а второй стал синим, как тунец, и покрылся пятнами. На монахов они стали совсем непохожи; теперь они напоминали собой диких зверей.

Оборотни повернулись к Сонциану. Зелёный оборотень сказал:

— Брат Кабан, ну-ка вылезай!

И размахнулся дать Сонциану оплеуху в надежде, что это поможет третьему оборотню проявить себя. Но стоило когтистой лапе оказаться возле Сонциановой головы, как волшебный обруч сверкнул небесным золотом. Раскатился удар грома, и зелёный оборотень полетел через костёр в густые заросли жимолости. Когда он выбрался из кустов, шерсть на его голове почернела, а одежда превратилась в лохмотья.

— Вот умора! — захохотал при его виде второй оборотень. — Ну ты себе и заделал причёску, брат Медведь!

— Захлебнись ты! — рявкнул на него оборотень-медведь.

И он снова бросился на Сонциана, намереваясь разорвать его на части. Но ничего у оборотня не вышло, потому как обруч снова пришёл перепуганному монаху на помощь. Оборотень-медведь покатился кубарем, чуть не сбив с ног второго, который так и стоял на месте, держась за бока.

— Что стоишь, брат Леопард, помогай! — прикрикнул оборотень-медведь.

И оборотни бросились на монаха уже вдвоём.

Сонциан от страху зажмурился и забормотал про себя восьмую камишутту, повторяя её снова и снова. Рука его по-прежнему сжимала налившийся алчной кровью амулет. Монах так до сих пор и не понял, что стал жертвой коварного даоса.

Да и был то вовсе никакой не даос, а злой колдун по имени Бинь Лю. Утром того же дня колдун этот, прикинувшись паломником, осматривал монастырь Золотой вершины. Там он и услышал слова настоятеля об изумрудном ожерелье богини Запада. Бинь Лю тотчас же захотел завладеть волшебной вещицей, а монахов скормить бесам. С помощью нехитрого волшебства он прикинулся странствующим даосом, прицепил на лоб длинные белёсые брови и уселся на дороге, разложив перед собой амулеты с заточёнными в них голодными бесами. Так и вышло, что оба сопровождавших Сонциана монаха стали оборотнями, как только они самую малость поддались тем страстям, которые заключены были в амулетах. Самого же Сонциана спасла только восьмая камишутта, которая — с помощью волшебного обруча — не давала третьему бесу вырваться. Покрасневший амулет нагревался всё сильнее и сильнее, обжигая монаху пальцы. Наконец терпеть этот жар Сонциану стало совсем невмоготу. Он сорвал амулет с шеи и, не открывая глаз, метнул его в оборотней.

Убегающая от волков горная лань и через бездонную пропасть перепрыгнет, так говорится в пословице. Вот и бросок Сонциана оказался гораздо мощнее, чем тот рассчитывал. Стеклянный амулет по широкой дуге перелетел над головами оборотней, которые засмеялись, широко раскрыв свои зубастые пасти.

— Долго ты не продержишься, трусливый монах! — крикнул Сонциану оборотень-медведь.

— А уж мы подождём! — вторил ему оборотень-леопард.

Тут из-за кустов раздался такой рёв, что Сонциан подпрыгнул на месте.

— Ну уж нет, хватит с меня! — донеслось из кустов, откуда тотчас последовал удар такой мощи, что земля затряслась.

Через мгновение ветки кустов разлетелись по сторонам, и на поляну выскочил безобразный оборотень, похожий на свинью. Огромное брюхастое тело поддерживали толстые, словно брёвна, ноги, а венчала всё это абсолютно лысая голова, по бокам которой торчали уши. Нос оборотня был похож на свиной пятак, а глаза налились кровью. В руках оборотня была палица каумодаки.

— Бесы негодные! — заорал он и набросился на ошеломлённых оборотней.

Стоило противникам сойтись в схватке, как все они поняли, что силы их неравны. Оборотень-медведь подхватил оборотня-леопарда под мышку и бросился наутёк. А похожий на кабана воин бросил палицу и уселся прямо на траву, растирая нос.

— Прямо по носу ведь попали стекляшкой своей, — сказал он с досадой.

Кровь постепенно схлынула из его зрачков, и глаза приобрели нормальный человеческий вид.

Сонциан осторожно приоткрыл один глаз, осмотрелся и решил открыть и второй тоже. Он увидел свиноподобного оборотня, зажмурился и снова зашептал камишутту.

— Что ты бормочешь, монах? — услышал он голос.

— Спаси меня, богиня Запада! — взмолился Сонциан. — Не дай этому голодному бесу меня сожрать!

— Ну-ка не смей меня бесом обзывать! — в голосе оборотня забурлили пузырьки гнева. — Хоть и проголодался я, но людей не ем.

Не открывая глаз, Сонциан спросил:

— Кто же ты тогда?

— Имя моё Ван Люцзы, а за мой нынешний вид люди прозвали меня Чжу. Я странствующий воин и демоноборец.

— Не оборотень?

— Нефритовый Император на меня проклятье наложил, — сказал Люцзы. — Чтоб его бесы на клочки разорвали! Оттого я на свинью похож стал.

Сонциан внимательно осмотрел странствующего демоноборца из-под прищуренных век. Люцзы продолжал тереть свой покрасневший нос и не совершал никаких попыток наброситься на монаха. Удовлетворённый тем, что увидел, Сонциан открыл глаза в полную силу и сказал:

— Спасибо тебе, Чжу Люцзы, за помощь. Не иначе как Сиваньму, богиня Запада, послала тебя мне на помощь.

— Сиваньму?

— Она меня послала к Синей горе с поручением, — сказал Сонциан и поведал Чжу Люцзы обо всём, что нам уже известно.

Узнав о том, что богине Запада нужна помощь, Люцзы обрадовался. Он решил, что в знак благодарности богиня Сиваньму снимет наложенное Нефритовым Императором проклятье и позволит Люцзы вернуться на Небеса.

— Уважаемый, позволь мне тебя сопровождать, — промолвил он. — Мало ли какие бесы тебе на пути повстречаются. Или того хуже, разбойники.

По мнению Сонциана, бесы были куда страшней разбойников, но Чжу Люцзы, похоже, не боялся ни тех, ни других. Поэтому Сонциан сказал так:

— Спасибо тебе, уважаемый Ван Чжу Люцзы. Есть на то воля богини Запада, а иначе зачем же мы встретились!

— Благодарю тебя, уважаемый! — рассыпался в благодарностях и сам Люцзы. — А пока не будет ли у тебя чего-нибудь съестного?

Тут он заметил картофелины, до сих пор лежавшие в углях, и облизнулся так, что Сонциан поспешил разделить с ним трапезу. Люцзы в одно мгновение проглотил всю провизию, которую монахи принесли с собой из монастыря, оставив Сонциану лишь одну печёную картофелину и ломоть хлеба. Впрочем, тот не стал жаловаться и, приметив голод странствующего воина, предложил восполнить припасы в ближайшей деревне сразу, как только наступит утро.

Покончив с ужином, путники улеглись спать. Сонциан — с радостными мыслями о том, что уж теперь-то он в безопасности, а Чжу Люцзы — с едва притуплённым чувством голода и громадной жаждой, что так и осталась неутолённой, ведь никакого вина и даже пива у монахов, конечно же, не было.

Чтобы узнать, что приключилось с монахом и демоноборцем дальше, читайте следующую главу.