Парни из Манчестера. Чувствуй себя как хочешь

Саммер Холланд (2024)

Джека Эдвардса не зря называют Факбоем: он переспал с доброй половиной Нью-Йорка. Его стиль — легкие выходные. фееричные ночи и полное отсутствие ожиданий и претензий. Единственная девушка, устоявшая перед его обаянием. — стерва Флоренс Мендоса, девушка его брата… Теперь уже бывшая девушка. После того как Джек вытаскивает разбитую расставанием Флоренс с арены, где собрались отбросы города, он не планирует больше с ней видеться. Почему тогда он не может забыть эти грустные темные глаза и снова едет в Бруклин проверить, не встряла ли она в очередную историю? У Флоренс тоже есть вопросы — например, почему в огромном городе, куда бы ни пошла, краем глаза она всегда видит этого напыщенного павлина Джека Эдвардса? Что именно сталкивает их — судьба, ошибка или сам Нью-Йорк?

Глава 3

Факбой

После душа Джек натягивает мягкие серые штаны и наконец чувствует, что он дома. Вечер заканчивается совсем не так, как он ожидал, но нет смысла жаловаться: сам же решил, что привезет Флоренс сюда. Было бы здорово хотя бы попытаться понять зачем, но он откладывает задачу на потом.

Леон считает, что это главный вопрос вселенной. А их корпоративный консультант даже шутит: однажды попугая научили говорить «Чтобы что?», и тот дослужился до генерального директора. За последний год Джек привык часто задавать этот вопрос всем вокруг, но почти никогда — себе самому.

А стоило бы начать, наверное. Хотя бы изредка. Джек наскоро вытирает мокрые — еле вымыл из них песок — волосы и смотрит на себя в зеркало.

Он увидел девушку брата посреди ревущей толпы и поцеловал ее.

Зачем?

Он привез ее домой, хотя можно было оставить там и не париться.

Зачем?

Он налил ей свой любимый джин и спросил об их расставании.

Зачем?

Универсальный ответ настолько легко всплывает в голове, что кажется единственно правильным. Он хорошо все объясняет, и больше ничего не требуется.

Джек делает это не ради себя и уж точно не ради нее. У него есть человек важнее — Гэри. Что бы у них ни произошло, расстались они навсегда или на время, — не так важно, брат все равно не хотел бы, чтобы Флоренс пострадала.

Стараясь удержаться за этот ответ, Джек ищет в своем отражении изменения. Что нового его образу привнесет очередное падение? Ситуация кажется логичной, почти обыденной, но внутри все равно бушует что-то нездоровое. Единственное, чему не находится успокаивающего объяснения, — он целовал Флоренс. А она его.

Воспоминания жгут сознание. Джек остервенело трет зубы щеткой, проходится даже по губам, но чертов поцелуй до сих пор ощущается во рту горько-сладким предательством. Ничего не помогает. Кажется, с этим привкусом еще придется научиться жить.

Когда Джек возвращается из ванной, он ожидает увидеть Флоренс на диване перед телевизором, но та снова — в который раз за вечер? — ведет себя странно. Сбросила обувь и забралась с ногами на подоконник. В руках у нее книжка с до боли знакомым корешком — «Портрет Дориана Грея».

Она не реагирует на его появление, даже головы не поднимает, погруженная в чтение. Джек подумывает уйти спать — возможно, так ей будет спокойнее. Флоренс напрягает его присутствие, и это заметно. Даже слишком.

Давно понятно: он ей не нравится. Джек успел с этим смириться за три года, тем более что, если быть честным, он и не пытался понравиться. Зачем? Это девушка брата, вот ему пусть и нравится.

Хотя сейчас, когда он видит ее сосредоточенное лицо, внутри появляется новое чувство. Кажется, он понимает и почему Гэри ее выбрал, и почему пробыл с ней так долго. В эти минуты Флоренс не просто красивая кукла — она совсем нереальна, словно статуя, вышедшая из-под руки Пигмалиона^[4].

Когда Джек делает шаг назад, намереваясь исполнить собственное решение оставить ее в покое, Флоренс поднимает голову. Чуть затуманенный книгой и алкоголем взгляд окончательно превращает ее в произведение искусства.

— Привет, — едва заметно улыбается она, — зачем ты спрятал свой дорогой джин?

Джек видит пустой рокс на журнальном столике.

— Говорил тебе пить медленно, — усмехается он и подходит к кабинету с алкоголем за бутылкой.

— Я и пью. Просто ты плещешься в душе, как пятилетка.

— Рад, что ты нашла себе развлечение.

Он доливает джин в ее рокс и кидает еще один кубик льда.

— Тебе необязательно со мной сидеть, я не ребенок и справляюсь, — Флоренс приподнимает книгу. — Если ты устал, просто отдай бутылку и иди спать.

— Почему так настойчиво пытаешься напиться? Не знал, что тебе это нравится.

Джек подходит к подоконнику и вкладывает рокс ей в руку. Их пальцы соприкасаются, и по спине, там, где позвоночник, пробегают колкие мурашки.

— Потому что сегодня специальный вечер для этого. — Она не отводит взгляд. — Я рассталась с человеком, которого любила три года.

— Интересно? — кивает он на книгу.

Ее слова звучат слишком болезненно, чтобы за них цепляться. Нужно хотя бы попробовать перевести тему.

— Читала в университете. Но это настолько хорошо, что можно перечитать.

— Английская классика.

— Как и Конан-Дойль, но его я у тебя не нашла. — Флоренс поджимает ноги, освобождая место рядом с собой. — Так что, ты спать?

Не отвечая, Джек идет за вторым роксом, на обратном пути прихватив и бутылку тоже. Подоконник у него широкий, сделан добротно — двоих точно выдержит.

— Как ты, возможно, знаешь, — опускается он напротив и тоже закидывает ноги наверх, по обе стороны от ног Флоренс, — Гэри не самый болтливый человек.

— Что ты, он просто открытая книга, такой разговорчивый.

Джек давится смешком и качает головой. За двадцать с лишним лет привык: Гэри предпочитает молчать обо всем, что для него важно. Сейчас было бы странно удивляться. Да, он ничего не говорил об их проблемах в отношениях. Вряд ли вообще собирался, и хорошо, если хотя бы о расставании сообщит — может вовсе сделать вид, будто ничего не произошло.

Но до этого момента Джек не думал о том, что с Флоренс он, скорее всего, такой же. Интересно, они вообще о чем-нибудь беседовали? Скорее всего, она знает об их маленьком бизнесе в Манчестере, про бабушку тоже в курсе. Гэри мог рассказать главные моменты их детства и то, что отец убил его мать.

— То есть ты ничего не знаешь? — разрезает тишину голос Флоренс.

— Дай подумать: ты приходила в офис и что-то не поделила с Малой, — отвечает Джек, делая глоток джина. — Леон видел на камерах. На этом все.

— Пайпер, — закатывает глаза она, — верхушка айсберга.

Флоренс закрывает книгу, зажимая страницу пальцем. Джек забирает злосчастного Оскара Уайльда у нее из рук и, запомнив номер страницы, кладет на пол.

Итак, дело все же в ассистентке. Пайпер Нолан подняла на уши всю операционную дирекцию, установила новые правила общения, а теперь еще и директора к рукам прибрала. Удивительная девчонка. Раньше там каждый день стояла грызня, а рычание Гэри долетало до самых дальних углов офиса.

А теперь стоит появиться пяти футам^[5] рыжего дружелюбия, как все моментально утихают. Да, Пайпер, обязательно Пайпер. Бешеный Макрори — и тот у нее с рук ест. Маленькая дрессировщица.

— Ты знал, что два месяца назад Гэри был в Марокко? — спрашивает Флоренс.

— Нет, — с сомнением отвечает Джек. — Мы точно об одном человеке говорим? Моего брата с дивана не выгонишь, какой, к черту, Марокко?

Она победно улыбается, изящно подносит рокс к губам.

— Выкладывай.

Флоренс рассказывает о том, как нашла у Гэри отдельную тайную жизнь — ту, где он ищет человека с помощью хакеров, ездит куда-то по выходным. Хорошо хоть, подставную семью не завел.

Джек не может не отметить, с каким достоинством она держится, хотя сделала худшее, что могла: влезла, куда ее не пускали. Даже удивительно, как они еще два месяца продержались — старый добрый Гэри выгнал бы ее из дома в тот же день.

Это Джек выучил ценой разбитого носа еще до того, как они стали братьями: один раз сказали, что не твое дело, — во второй не стоит и спрашивать. А если выяснил окольными путями, не пались. Захочет — расскажет. Не захочет — тебя не касается.

Флоренс сделала все, чтобы они поссорились. И с ее стороны, конечно, правда есть: она его так хорошо не знает. Гэри не бьет девушек из принципа, учиться ей было не на чем.

— Я бы так не злилась, — говорит она, задумчиво глядя в окно, — даже привыкла, что у него от меня куча секретов, иногда сама выдумывала себе подходящие ответы. Только расстроилась, когда он спокойно заявил, что едет на другой континент, но зачем — не сказал. Хоть бы соврал про бабушку.

— Гэри никогда не врет, — комментирует Джек.

— Да, и поэтому после того, как он вернулся, я была уверена, что у нас все будет хорошо. Я просто приму его особенности. Бабушка и вы трое — это единственные, кому он доверяет свои секреты. Я в эту группу не вхожу. И пусть.

— Ошибаешься.

— Прости? — Флоренс поворачивает к нему голову.

— Мы в эту группу тоже не входим. У нас есть общие секреты, это другое. Но если Гэри что-то делает сам, мы не в курсе. Даже ба не будет знать, пока это ее не коснется. Свои собственные тайны он всегда держит при себе.

— А тут ошибаешься ты, — горько улыбается она, — Пайпер в курсе.

Теперь Джек понимает ее обиду. Более того — чувствует то же самое.

— Должна быть логичная причина, — произносит он и прикрывает глаза, чтобы Флоренс не заметила лишнего.

Судя по тому, что она рассказала, Гэри ищет отца. Рейс Бирмингем — Малага, список пассажиров, внезапная поездка к одному из них в Марокко, да еще и так, чтобы никто не узнал… Точно личный проект.

Хочется, чтобы Гэри поделился. Да, это только его отец, и тот убил только его мать, и никого эта история не касается… Но слезы бабушки помнит и сам Джек. И решение убить ублюдка он тоже помнит. И собственное обещание помочь.

Он ведь правда мог быть полезным. Гэри и компьютеры — анекдот, и Джек мог бы привнести свою лепту. Его даже просить не пришлось бы, достаточно рассказать.

И все-таки Гэри предпочел девчонку брату. Почему?

— Тебе теперь тоже нужно напиться? — спрашивает Флоренс понимающе.

Взяв себя в руки, Джек открывает глаза, и она аккуратно подпихивает рокс ближе к его губам.

— Кажется, нас обоих оставили за бортом, — заявляет она, — так что пей, Джек Эдвардс.

Когда она так приказывает, не повиноваться невозможно. Джек одним махом опустошает рокс и наблюдает за тем, как Флоренс повторяет за ним.

— Никогда не пила джин чистым, — признается она и морщит нос.

— Хороший джин ни с чем не мешают, — отвечает он, — но тебе могу долить тоника.

— Поздно, я снова начинаю напиваться.

Джек опять наполняет роксы и поднимает тост.

— За наши разбитые сердца!

— За разбитые сердца, — эхом повторяет она.

Спать не хочется, кажется, им обоим. Джек задает Флоренс пару вопросов о работе, с удовольствием наблюдая, как ее мысли уносятся в сторону галереи. Она не отрывает глаз от картины Джен, пока рассказывает о великолепной художнице, которую недавно откопала в очередной арт-школе.

Этот горящий взгляд, увлеченный голос и неутомимая слежка за тем, чтобы он успевал за ней в скорости опьянения, заставляют на время забыть о том, какая Флоренс стерва. Сейчас это просто красивая девушка с удивительным для американки тонким чувством прекрасного. Не зря она занялась искусством, у такой и правда может получиться что-то хорошее.

Джек не любит галереи в Нью-Йорке: это места для скучающих толстосумов и их восторженных девушек-аксессуаров. Там вечно все ходят с умными лицами, делают вид, будто что-то понимают, чувствуют себя элитой. Больше всего смешит то, как сильно посетители галерей пытаются источать атмосферу старых денег. Словно в Америке есть хоть что-то по-настоящему старое, кроме бизонов и Аппалачей.

Но у Флоренс и правда есть вкус. Жаль, что в этом городе ее талант уходит в никуда.

Когда бутылка грозит закончиться, Джек наконец слезает с подоконника и невольно поправляет воротник футболки.

— Дама позволит пригласить ее на танец? — спрашивает он, склоняясь в шутливом поклоне.

— Без музыки? — Флоренс опускает ноги на пол и отвечает на протянутую руку.

— Алекса, включи Фрэнка Синатру.

Сложно сказать, что из этого вечера опьяняет больше. Джин? Музыка? Самая красивая девушка Нью-Йорка, тонкая талия которой горит под его пальцами?

— Ты пахнешь цветами, — шепчет Джек ей на ухо, прежде чем отвести руку и закрутить ее сильнее в свои объятия.

— А ты — мятным шампунем, — отвечает она с улыбкой.

Искушение слишком велико. Теперь Флоренс совсем не так запретна, чем несколько часов назад, но все равно заставляет сердце колотиться в груди. Почему именно она?

Почему из огромного Нью-Йорка с миллионами девушек сейчас, в его квартире, босая, с ним танцует Флоренс Мендоса?

Пытаясь найти ответ на этот вопрос, Джек опускается к ее губам.

Манчестер, 2011

Гэри стоит над мертвой козой, неловко разводя руками, будто пытается понять, что с ней теперь делать. Джек, и без того накрученный донельзя, осматривает бампер и видит на нем совсем небольшую, но отчетливую вмятину.

Мало им было приключений за сегодня? Свернули, чтобы спиздить бензин, торчали в орешнике, пока мимо проехало машин десять, не меньше. Заблудились в лесу, потому что объезжать пришлось аж по самый Уиган. И вот теперь, когда уже пообещали Леону доехать до Карлайла без приключений, они сбили ебучую козу и помяли бампер.

Угон ретротачек для чайников: никаких, сука, следов. Ни вмятин, ни царапин, ни пятен. Красная «Альфа-Ромео» шестьдесят девятого года, которую они гонят в сраный Абердин, только что потеряла в цене процентов тридцать. Если пять минут назад она была как новенькая, то теперь хер поймешь, что с ней делать.

— Что опять? — слышится позади голос Леона.

— Есть проблема, — глухо говорит Гэри.

Он отрывает взгляд от козы и переводит на машину, после чего мрачнеет еще сильнее и качает головой.

— Думаешь, не увидят? — спрашивает Джек. — Или скажем, так и было?

— Что так и было? — Леон вырастает у него из-за плеча.

— Бампер, — указывает рукой Гэри. — Мы козу сбили.

— Вы… что?

Тот оббегает машину и садится на корточки перед бампером. Тыковка подходит с другой стороны, с тревогой глядя на них.

— Каким образом она вам мешала? — вздыхает он.

— Похуй на козу, — бурчит Леон, аккуратно касаясь вмятины, — сюда посмотри.

Гэри приподнимает брови, недовольный тем, что происходит. Он неторопливо пинает в кусты труп незадачливого животного. Блядь, это практически улика.

— Варвары, — стонет Тыковка, с болезненной любовью поглаживая крышку багажника, — не берегут они тебя.

— Это можно поправить? — коротко спрашивает Леон.

— Здесь — нет, мне как минимум нужны кипяток и вантуз, — быстро отвечает тот, — и полировать нечем. А вообще в идеале нам бы в гараж.

— Там вакуумный упор, — добавляет Гэри.

— В Манчестер не поедем, — решает Леон, поднимаясь. — И это всего лишь от козы?

— Скажи спасибо, что они не лося сбили, — морщится Тыковка.

Гэри молча допинывает козу, выглядит это как идиотский артхаусный фильм. В ночной тишине слышатся стрекочущие звуки каких-то насекомых, отдаленный лай и совсем глухо — шум машин с дороги.

— Едем в Блэкпул, — сообщает Леон. — Зверюга, сядь за руль. Мне так спокойнее.

Примечания

4

Скульптор, влюбившийся в статую, которую создал.

5

Чуть больше 152 см.