Волчий Век

Саша Брукс (2024)

Судьба Эбигейл Стоун с рождения была обречена на муки. Когда Эби была ещё ребёнком, её маму утащил волк, а отец посвятил свою жизнь её поискам. Это казалось обычным в здешних краях. Но всё не так просто. Спустя десять лет Эбигейл встретилась с волком, и тот поведал ей об ужасах, которые скрывает её семья.

Глава 3

Эбигейл, наши дни.

Я перешла дорогу на пешеходном переходе в сторону улицы Мэлроуд. Солнце начинает опускаться всё ниже к горизонту и мне становится спокойнее. В тени мне легче. Ветер обдувает мои лохматые, кудрявые локоны, доставшиеся в наследство от мамы. Каждая веснушка на моём лице и плечах показывает всему миру: смотрите, я дочь Венди Стоун, не иначе. Я была копией своей матери. Волосы пшеничного цвета, голубые глаза, вздёрнутый нос и пухлые губы.

Проходя мимо ветрины модного бутика «Палермо», я специально посмотрела в отражение. Я хотела увидеть её и напомнить себе о том, как можно за один день лишиться всего. Но вместо красавицы мамы я увидела её жалкую пародию и ужаснулась. Я сильно похудела, как-то осунулась, а эти грустные глаза… Посмотрев в них можно сказать, что я глубоко несчастна, что в них нет жизни, просто оболочка, как у куклы. Моя мама никогда не была такой. Это лишь жалкая пиратская копия.

Я быстро зашагала прочь по усеянной цветами тропинке и молюсь Богу, чтобы никто из знакомых не попался мне на пути. Куда не посмотри, все куда-то спешат, что-то делают. Вот эта девушка в зелёном комбинезоне, которая идёт мне на встречу, наверное, идёт на свидание. От неё так и веет беззаботностью. Она так грациозно топает в своих белых туфлях и улыбается. Но кому? Наверно, она просто счастлива. А тот мужчина, который примеряет солнцезащитные очки в брендовом магазине напротив. Рядом с ним стоит женщина, облепленная с головы до ног драгоценными камнями. Она смотрит на своего мужчину в любовью и нежностью. Может он богат и только поэтому она с ним? Но всё же. Скорее всего, они тоже счастливы и любят эту жизнь, в которой нет для меня места.

Как уже 9 лет мой психиатр пытается вытащить меня из болота так называемой новой жизни. После того, как я узнала о маме, в моей голове случился тайфун. Я каждый день, как рыба, жадно хватаю воздух с поверхности, в надежде, что я надышусь вдоволь, но я только захлебываюсь в своих мыслях, обидах и разочаровании.

После того дня, каждую ночь я просыпаюсь в поту от одного и того же сна. Вижу себя со стороны в нашей машине, того злосчастного дня. В детском кресле сидит маленькая Эби, а я справа от неё. Родители весело поют и улыбаются. Я невидима для них. Моя душа начинает плакать, а слез нет, ничего нет. Я кричу, но не слышу собственного голоса. Хочу взять крохотную ручку Эби, но моя собственная рука утопает в ней. Я приведение? И тут я вижу как маленькая Эби взволнованно следит за чем-то в лесу. Она смотрит куда-то в темные заросли, забывая даже дышать.

Я слышу её хрип, такой шершавый и сильный. Изо рта начинает выходить пена, тело бьется в конвульсиях.

— Странно, — думаю я тогда, раньше со мной такого никогда не было.

На всхлипывания поворачивается мама, лицо её выражало ужас. Выбежав из машины, она протягивает руку, чтобы открыть дверь и помочь Эби. Но в эту же секунду будто подает, ускользает вниз. Я слышу крик, слышу рычание и вой?

Вся моя душа вырывается наружу, я выбегаю из машины огибая ее со стороны капота. И вижу то, от чего кровь леденеет в жилах. Большое, чёрное чудовище держит в своей пасти мамину ногу, да так сильно, что кровь стекает струйкой вниз на землю. Мама кричит истошным, хриплым голосом. Я быстро делаю шаг ей на встречу, но чудовище резко поворачивается, устремив на меня два своих оранжевых огонька. Медленно отходя назад, оно подбросило маму в воздух и рывком схватило за талию. Его пасть полностью охватила её. В прыжке эта тварь развернулась в сторону леса и побежала. С моей мамой в пасти, будто с тряпичной куклой.

И так каждый раз, ночь за ночью я просыпаюсь в холодном поту и долгой истерикой. Я кричу до тех пор, пока не придёт папа и не успокоит. Позже он выбрал для меня врача, как он сказал, с которым можно поговорить обо всем, тот кто поймёт и поможет.

В первый раз доктор Мэир мне даже понравился. Мы рассматривали чёрно-белые картинки, ели мороженое и читали терапевтические сказки.

В следующие сеансы он стал упорно вторгаться в мою жизнь. Расспрашивать меня о том дне, будто я была на допросе. Я ему рассказывала всё, что помнила и знала, так как была ещё ребенком и не умела выстраивать личные границы.

В возрасте пятнадцати лет я поняла, что мой психиатр просто тянет резину. Каждый сеанс он спрашивает одни и те же вопросы и каждый раз все о той ночи:

— Эби, ты вспомнила что-нибудь, расскажи?

Что я могла вспомнить, я была ребенком у которого вдруг случилась эпилепсия. Я не помню даже во что была одета в тот вечер. Последней каплей стало то, что доктор Мэир оставил голосовое сообщение моему папе, в котором было сказано:

— Мистер Стоун, это доктор Мэир, психиатр вашей дочери. С прискорбием должен сообщить, что ваша дочь Эбигейл Элиза Стоун должна срочно лечь на лечение в больницу для психически больных детей, так как на приёме она ведёт себя не адекватно. В приступах ярости она кусает себя за руки, кричит нецензурную брань и рушит всё в моём кабинете. Если же вы не примите меры, мне придется сообщить в социальную опеку. Но я могу предложить вам другой вариант, цену вы знаете.

Зачем он врёт моему отцу, подумала я тогда, ведь всё, что он сказал сущая ложь. Неужели мой отец и вправду поверит в эту чушь? Но не тут-то было. Папа, прослушав сообщение, взял из сейфа все наши сбережения и помчался к доктору.

Мы никогда не разговаривали на эту тему. На следующий сеанс я все-таки пришла. И на все остальные, до момента наступления девятнадцати лет. До сегодняшнего дня. Когда я решила, что с меня хватит. Пилюли, которые я глотала три раза в день, выписанные доктором Мэиром сильно на меня действовали. Я как будто перестала чувствовать боль утраты, гнев и отчаяние. Три года пока я принимала лекарства, душераздирающие сны меня отпустили, я перестала ненавидеть этот мир. Да я в принципе его не чувствовала. Летала между сном и явью. Существовала а не жила. Я спала, изредка питалась фастфудом и иногда просматривала ленту в Инстаграм. Рассказав об этом мистеру Мэиру, я была готова услышать все что угодно, но не это:

— Ты не можешь перестать пить лекарства. Только они поддерживают твоё психическое расстройство. Если хоть одну таблетку пропустишь, поверь я узнаю. И ты окажешься в психушке. У тебя нет выбора, Эби.

Но принимать лекарства я всё-таки не стала, из-за принципа, но никому об этом не говорила. Да и особо некому было до меня дела. Отец каждый день после работы приезжал в тот лес, с ружьем. Он искал маму, или то, что от нее осталось. Папа приходил поздно ночью или не приходил вовсе, не знаю, я давно уже спала. Единственной, для кого я всё ещё существовала была моя бабушка, по маминой линии, у которой мы отдыхали на каникулах в Сардинии. Но и ей было не сладко, она потеряла единственную дочь, а с ней частичку себя и своего сердца. Бабушка готовила, стирала, помогала мне с уроками, но больше никогда не шутила и не улыбалась. Даже ради меня.

Перестав принимать лекарства, я снова стала видеть эти сны. Стала чувствовать агрессию, раздражение, гнев, опустошение. Все эти чувства ко мне вернулись. Но лучше чувствовать хоть что-то.

Мой отец после пропажи мамы продал наш дом в Салерно и купил коттедж здесь в Сардинии, как раз напротив злосчастного леса. Что было в голове моего отца я не понимала, разве ему не должно быть страшно от той мысли, что с его дочерью может произойти тоже самое. Но папе некогда было об этом думать, он утроился в оружейный магазин, а после смены уходил в лес, один, так как поисковая группа, полиция с вертолетами ничего не нашла спустя пол года.

Решив как-то отвлечься от сумбура воспоминаний, я зашла в Пекарню у Ларри, за вкусным и таким знаменитым мятным айс-фраппе, который обожала пить моя мама. Запах свежеиспеченного хлеба, сладких булочек и круассанов немного взбудоражили мой пустой желудок. В пекарне было светло и уютно. Посередине стояла касса и витрина с разноцветной сдобой. Стены были выкрашены в карамельный цвет, а с полотков свисали лампы в виде булочек. Я любила здесь проводить время, в этой спокойной умиротворительной обстановке. И сейчас тут практически не было людей.

— Здравствуйте, мне один мятный фраппе и круассан с шоколадом пожалуйста, — сказала я самым своим дружелюбным голосом молоденькой девушке в оранжевом фартуке, которая стояла за кассой и улыбалась.

— Конечно, присаживайтесь за тот столик у окна, — она показала наманикюренным пальчиком в сторону столика, у которого я обычно проводила вечера.

— Спасибо.

Я последовала указаниям Бэтти, так было написано у нее на бейдже. Но я и так знала её и она скорее всего меня тоже. Присев на мягкий диван цвета молочной кофейной пенки я посмотрела в окно. Долго блуждая глазами по вечернему небу, которое медленно опускается в скалистые хребты гор, я пыталась уловить что-то знакомое, что могло бы облегчить мои страдания. Что я пыталась там найти? Или кого?