Конференция

Светлана Данилина

Впервые книга «Конференция» была издана в издательстве Российского союза писателей в 2012 году. Она включает в себя рассказы и повесть. Основное внимание сосредоточено на создании психологических портретов главных героев, наших современников.Книга написана в реалистической манере, её отличают высокая духовность, занимательная манера изложения, оптимизм, тонкий юмор, ироничный взгляд на жизнь, богатство языка.

За дюнами

Море любит солнце, солнце любит море…

И. Северянин«Солнце и море»

Говорят, что у каждого рижанина есть свой любимый пляж.

Многие не жалуют Юрмалы, если они только не живут в Задвинье, откуда удобно ездить в город-курорт. Но в нём слишком много туристов. Особенно летом. Особенно в июле. Особенно в те две недели, когда не идёт дождь.

Большая часть горожан, не чурающихся летних загораний и купаний, предпочитает ездить «в другую сторону». И самое близкое место с «другой стороны» — это Вецаки.

Если выйти на пляж в Вецаки и отправиться не направо, где через полкилометра вам примутся досаждать своим внешним видом откровенные и беззастенчивые нудисты, а свернуть налево, то можно найти свой кусочек берега, где, кажется, никого, кроме вас, нет.

Хотя ещё время от времени вам придётся миновать отдельные колонии — скопления-всплески коллективно загорающих — то у самой кромки воды, то ближе к дюнам.

Но если преодолеть эти пляжные залежи нагих жаждущих солнца и (при счастливом стечении обстоятельств) тёплой воды тел, можно опять оказаться в пустоте и уединении.

И вездесущие велосипедисты здесь не ездят, потому что песок тут мягок, рыхл, не утоптан и не утрамбован.

Только иногда вам будут встречаться такие же, как и вы, любители дальних морских прогулок по побережью.

И пока вы не дойдёте до маяка, до устья Даугавы, вы сможете наслаждаться морем, песком, солнцем и своей компанией.

Без посторонних — в полном уединении.

Хотя уединение это кажущееся, мнимое и весьма эфемерное.

Ибо при первой же попытке обосноваться за любой дюной вы увидите, что там уже кто-то есть.

Тот, кто там уже лежит. И разговаривает.

Пусть даже и тихо.

Но это всё равно нарушит ваши уединение и покой.

Поэтому вдоль моря лучше идти. Например, от Вецаки до маяка на Мангальсале и обратно. Это составляет в целом около семи километров. Наверное. Да и какая разница, «сколько это будет в попугаях»! Ведь удовольствие наполняет целый день.

По пути можно останавливаться, присев на гладкое отшлифованное солёной водой бревно или причудливо изогнутый бело-блестящий на солнце ствол выброшенного морем дерева, сидеть на нём, глядя на набегающие непохожие одна на другую волны, тихо переговариваться, иногда можно искупаться и продолжить праздное путешествие.

И вот представьте, что вы со своим спутником отмахали босиком уже километра три, сидите на толстой отполированной волнами глянцевой коряге, беззаботно смотрите в беспрестанно шевелящуюся водную даль, считаете стоящие на рейде возле самой линии горизонта корабли, ждущие своей очереди для захода в порт, болтаете ни о чём, предаётесь релаксу и не хотите ничего видеть, кроме песка, воды и солнца.

И тут из-за дюны раздаётся недовольный мужской вскрик:

— Ну Маринк, ну ты ва-а-аще, о чём думала?!

Вы удивляетесь тому, как всё, оказывается, близко и незаметно. Но идти дальше вам сейчас не хочется. И вы сидите и становитесь невольными слушателями всех задюнных перипетий.

Впрочем, из-за дюн вас видно и слышно прекрасно. И соседи хорошо понимают, что у них есть зрители.

— Ну что случилось, Алик? — спокойно и интеллигентно откликается женский голос.

Контраст разителен. Вы восхищаетесь выдержкой невидимой Марины.

— Ты мне что курить взяла? — по-базарному возмущается склочный Алик.

— Там всё в сумке лежит, — терпеливо мягким голосом отвечает Марина.

— Где лежит, Мань? Я что, ту пачку докурил, и всё, что ли?

— Там ещё одна есть, — словно оправдываясь, говорит Марина.

— Ну так дай! Я, что, сам, что ли, её искать должен? — на высоких нотах говорит он.

Голоса смолкают. Воцаряется тишина. Но вы уже в теме. И потому мысленно представляете, как бедная Марина копается в пляжной сумке.

— На! — коротко говорит она.

Вместо ожидаемого «спасибо» из-за дюны вскоре просто слабо тянет сигаретным дымом. Всепроникающий ветер делает вас и ваши носы невольными участниками событий.

Вероятно, порция никотина действует на вздорного Алика успокаивающе, потому что больше разговоров вы не слышите. И ничто не отвлекает вас от созерцания волн, которые выбрасываются на берег, каждая со своим изысканным вывертом.

Через какое-то время вы слышите женский голос:

— Ты купаться пойдёшь?

И вы вспоминаете об уже забытых, но незримо присутствующих рядом с вами Марине и Алике.

— Ага! Сейчас! — опять визгливо возмущается мужчина. — Куда я пойду — вода холодная!

— А я искупаюсь, — невозмутимо сообщает женский голос.

— Ну и иди! А я тут полежу.

Вскоре из-за дюны выходит девушка.

Вы не смотрите в её сторону.

Вам неудобно проявлять любопытство. И показывать, что вы стали нечаянными слушателями не самой красивой и приятной для неё сцены.

Вы представляете, как неловко ей обнаружить вас, как ей горько и обидно. И стыдно от того, что с ней так разговаривают.

Вы болтаете друг с другом. Но всё-таки в какой-то момент смотрите на девушку.

И видите идеальную фигуру, красивый купальник. По пути к морю ваша соседка поднимает руки к голове, отчего кажется ещё стройнее, скручивает светло-русые волосы в большой пучок и скрепляет его заколкой.

А потом, когда она, подойдя к самой воде, поворачивает голову налево и смотрит на далёкий белоснежный паром, держащий курс к шведским берегам, вы видите её лицо.

Но тут вы отвлекаетесь на огромный, похожий на многоэтажный дом корабль и наблюдаете, как он выплывает практически из лесу, а на самом деле из невидимого отсюда русла реки. Вы созерцаете редкое почти фантастическое зрелище и уже потом, когда паром выходит в море, вспоминаете о девушке и смотрите на неё. Оказывается, что она тоже стояла и наблюдала, как прекрасный многопалубный красавец-лайнер выдвигался в водную ширь. Вы отмечаете, что вашей соседке на вид лет тридцать и она очень хороша собой.

Марина начинает свой путь в море.

Заходить в холодную воду Рижского залива — занятие противное и требующее немалого мужества.

Идти надо долго. Собрав в кулак всё мужество и силу воли, привыкая к холоду.

Девушка ступает по воде очень естественно и органично, не ёжась и не содрогаясь. Она просто идёт, легко и чуть пружинисто преодолевает расстояние.

Кажется, что холодная вода ей не страшна и ласково принимает в объятья её точёную фигуру.

Вы любуетесь купальщицей и содрогаетесь, представляя, что она чувствует. Ведь совсем недавно вы подвергали собственное тело такому же истязанию.

Марина быстро и целенаправленно заходит по пояс и, вытянув руки вперёд, словно уже начиная плыть, мягко ложится на воду, погружаясь в неё. Она красиво и хорошо двигается, по-спортивному, и в каждом взмахе её рук чувствуется, что не один год девушка провела на занятиях в бассейне. Плывёт она далеко в море. Вы считаете светлые полоски воды — мели, которые Марина преодолевает.

И напряжённо смотрите за ней, удивляясь то ли её смелости, то ли ловкости, то ли безрассудству.

Плывёт она долго.

Пляж пустой.

Кажется, что в мире нет никого, кроме вас, девушки и задюнного Алика, которому, кажется, на всё наплевать.

Поэтому вы чувствуете ответственность и не спускаете глаз со светло-русой головы с пучком волос, которая всё удаляется и удаляется от берега.

Вы успокаиваетесь только тогда, когда она поворачивает назад.

Вскоре Марина минует одну мель, потом другую, потом прекращает плыть, встаёт из воды, идёт к берегу. Выходит она так же неспешно, грациозно и органично.

И здесь вы наконец перестаёте думать о случайной возможной судороге, об отсутствии других людей на пляже и отводите глаза.

Странно, что теперь вы тоже представляете и почти физически ощущаете, какой тёплой кажется ей вода.

Вы отвлекаетесь на собственные разговоры.

Марина проходит мимо вашего бревна, служащего ей ориентиром, и скрывается за своей дюной.

— Ну как? — раздаётся из-за песка томный и какой-то обалдевший мужской голос.

— Хорошо! — отвечает Марина.

Её голос бодр, свеж и вызывает желание спопугайничать и тотчас же пойти поплавать.

— А я тут пивка-а-а выпил, — сообщает Алик.

И вы слышите нетрезвые нотки и представляете, как он противно развалился на песке и как пил из горлышка тёмно-коричневой бутылки пиво, даже не глядя на свою спутницу, которая плавала в море одна и подвергала себя опасности.

И начинаете сильно не любить разомлевшего нетрезвого безответственного холерика Алика.

— Да, кажется, не только пивка, — горько констатирует Марина.

— Жа-а-арко, — между тем, говорит он, — погладь мне спину мокрой рукой, а?

Марина, судя по всему, выполняет его просьбу, и пляж содрогается от громкого вопля:

— Ну ты дура?! Ну ты что, Мань, делаешь?!

— Спину тебе глажу, ты же сам просил.

— Так осторожно ж! Рука ж холодная! Соображать надо!

— Как знаешь, — с достоинством отвечает Марина.

И вы чувствуете, что она, наверное, наконец обиделась и отвернулась от своего вздорного спутника-плебея.

Вскоре раздаётся музыка.

И вы удивляетесь той мелодии, которую люди слушают на пляже, и восхищаетесь красивой традицией, и радуетесь вкусу и воспитанию.

Ибо звучит весёлый, радостный гармоничный гений — Моцарт. Это очень неожиданно и совсем непривычно для пляжа.

Вы наслаждаетесь красотой музыки.

И радуетесь неожиданному соседству.

Но счастье продолжается недолго.

Потому что вскоре прерывается недовольным:

— Ну Мань! Убери! Не могу я эту байду слушать! Дай сюда!

Вероятно, Марина передаёт капризному Алику гаджет. И вскоре окрестности оглашаются откровенным блатняком.

Вы морщитесь и думаете о том, что надо встать и продолжить ваше путешествие. Но вам лень. И хочется ещё немного, ещё чуть-чуть посидеть. Или достать пляжное полотенце, расстелить его и полежать.

К тому же музыка звучит не очень громко.

И солнце такое приятное.

И лежать, наверное, так хорошо. Хотя и сидеть на бревне тоже совсем неплохо.

А до маяка ещё так далеко! И путь долгий.

И прошли вы немало.

А идти дальше совсем почему-то уже и не хочется.

И вы сидите и смотрите на стоящие на рейде далёкие корабли.

Но тут из-за беспокойной дюны раздаётся мелодия мобильника.

Очень быстро классический отрывок смолкает.

И Марина начинает говорить по телефону по-английски.

Говорит она довольно долго, что-то объясняя.

— Кто звонил? — спрашивает её Алик по окончании телефонного разговора.

— Джейн, — коротко отвечает она, — по конференции.

— А-а-а! Эти твои кардиологи, блин! — цедит Алик, и вы слышите, как он плюёт на песок.

— Неонатологи, — поправляет она его.

— Да какая разница, Мань! Я эту вашу дурь не разбираю. Чё хотела?

— Это по докладу. И спросила, во сколько вылетаем, — не очень-то посвящает своего странного спутника в подробности Марина.

— Нигде покоя нет! — с досадой говорит он.

— Отвезёшь? — спрашивает она.

— Куда я тебя в два часа ночи повезу? — взвивается он. — Мне ж утром на работу! Такси вызовешь и доедешь!

Вы возмущаетесь, представив, как бедная Марина поедет в аэропорт одна ночью на такси, а Алик продолжает со скандальными нотами в голосе:

— Я, между прочим, физически работаю! Не то, что некоторые. Языком: «Бла-бла-бла»! Пришла, халатик белый нацепила. «Рот открой! Рот закрой! Дыши-не дыши!»

Марина не успевает ничего ответить — раздаётся звонок. И она опять долго говорит по телефону по-латышски.

— Ну чё, ты сказать не можешь, что отдыхаешь? Выходной, Мань! — возмущённо отмечает конец её беседы Алик.

— Успокойся, — отвечает она.

— А ты приёмник сняла? — вдруг спохватывается он.

— Ой, нет! — говорит девушка.

— Ну Мань, ну ты чё, совсем, что ли? Его ж украдут!

— Да не украдут, — урезонивает Марина мужчину, — среди бела дня!

— Ага! — начинает причитать Алик. — Там стоянка фиго́вая!

— Ну прости, забыла.

— У Митрича в прошлом году стекло разбили и вытащили.

— Да ничего не будет.

— Ага! Мань, сходи, сними!

— Слушай! Это моя машина! Что ты заводишься?

— Твоя! А чинить кто будет? Пушкин? Или эти твои — проктологи?

Марина не отвечает.

Опять звонит телефон, но мелодия уже другая.

Очень быстро музыка, почему-то именуемая «шансоном», смолкает.

На сей раз разговаривает Алик. Голос его странно меняется, фразы становятся замедленными, он словно поёт их. И, как будто смакуя все произносимые слова, отделяет одно «драгоценное» предложение от другого длинными весомыми обстоятельными паузами. Вы даже слышите, что он при этом с удовольствием и значительно улыбается:

— Приве-е-ет, Диан!

— Не-е-е-е-е!

— Я завтра не могу-у-у.

— Рабо-о-отаю.

— Да-а-а.

— Тогда приеду — посмотрю.

— Во-о-от…

— Да ты сама подгреба-а-ай!

— Ну пока-а-а.

— Что у неё там? — коротко спрашивает Марина.

— Да что-то машина плохо заводится. Ду-ду-ду, а не схватывает! Понимаешь? Зажигание, наверное. А я ей ещё на той неделе говорил, чтоб заехала! Чё тянет? Давно надо было отремонтировать. Как будто некому!

И у вас появляются нехорошие подозрения насчёт позвонившей Дианы и ставшего вдруг активным, деловым, заботливым и при этом каким-то томно-расслабленным и приветливым Алика.

Голоса за дюной надолго стихают.

Вы, лишившись впечатлений, отправляетесь купаться.

Вода сначала кажется вам обжигающе-холодной, но при выходе она вдруг становится очень тёплой и приятной.

Когда вы, освежившись и встряхнувшись, возвращаетесь к своему бревну, то опять попадаете в диалог.

— Дай бутерброд, — слышен из-за песка голос вашего соседа.

— Держи! — откликается через какое-то время Марина.

— А это с чем? — подозрительно интересуется Алик.

— С колбасой.

— А с ветчиной, что, не взяла, что ли? — возмущённо ахает он.

— Нет, — просто и без объяснений отвечает женский голос.

— Я ж просил! Говорил: «С ветчиной сделай!» — продолжает ныть привередливый Алик.

— Её там мало осталось. Ешь этот! — отрезает Марина.

— Ни о чём попросить нельзя! Ты дура, Мань!

И вы слышите, как неразборчиво и противно с набитым жующим ртом Алик произносит эту фразу. Голос его утробно вибрирует от аппетита и удовольствия.

Но маяк вас ждёт, и вы решаете наконец продолжить путь.

И когда собираете свои вещи и встаёте, то видите выходящего из-за дюны дожёвывающего бутерброд Алика.

Любопытству вашему нет предела. Вам уже очень интересно посмотреть на это чудо чудное и диво дивное. Ничего хорошего и симпатичного вы не ожидаете увидеть. Но реальность превосходит все смелые предположения. Кому может подчиняться и чьё хамство безропотно терпеть «красавица, спортсменка и умница» Марина? Вы предвосхищаете лицезрение какого-нибудь самовлюблённого квадратного амбала.

Но к морю выходит тщедушный невысокий задохлик на коротеньких кривых тоненьких ножках. Пивное пузико нависает над его длинными ярко-зелёными с крупными белыми полосками-лампасами пляжными «труселями». На предплечье красуется большая разноцветная красно-сине-зелёная витиеватая наколка.

Лицо Алика красно, узко и невыразительно.

Глазки мелки, головка плешива, шейка тонка, ручки щуплы, тельце нескладненько и неладненько.

Он вразвалочку подходит к самой кромке воды и осторожно пробует её пальцами своей белой с синими венами ноги. Но проворная озорная волна набегает на всю ступню.

— У-у-у! — громко «дурниной» вопит Алик, трясёт бледной нижней конечностью и опасливо отпрыгивает от весёлых хулиганистых волн.

За дюной вскакивает красавица Марина и встревоженно смотрит на своего беспокойного заморыша.

А вы оставляете эту странную парочку недалеко от вашей стильной коряги и продолжаете путь к маяку.

Вы уходите и невольно уносите с собой ворох впечатлений, искренне сочувствуя Марине и дивясь её выдержке, терпению, благородству и странному вкусу.

Конец ознакомительного фрагмента.