Дрянная девчонка

Светлана Ивах, 2017

«Вечная» тема (провинциалка приезжает покорять Москву) в новом исполнении! Мелодрама и криминал! Юмор и слезы! Новый, свежий взгляд на самый главный вопрос – о личном счастье. Какая девчонка не мечтает найти своего принца! А Марта, между прочим, спортсменка и красавица. А еще немного наивна и доверчива, но в этом даже есть свой шарм. Правда, едва Марта вышла из поезда и ступила на горячий московский асфальт, на этой доверчивости тотчас погрели руки мошенники. «Больше меня вокруг пальца не обведешь!» – сказала она себе, когда ее шансы жить на вокзале стали подозрительно высоки, и… угодила за решетку по подозрению в убийстве. «Первый блин комом!» – оптимистично решила Марта, чудом выйдя на свободу, и поступила в Школу элитных знакомств, где ее день и ночь дрессировали выживать в этом мире, грамотно охотиться на мужчин, умело ублажать их и вообще – выглядеть в их глазах верхом совершенства. И вот учеба окончена. Марте выдали конверт с координатами богатого бизнесмена, которого она в кратчайшие сроки должна женить на себе…

Глава 4

Салки по-взрослому

Ощущение падения тошнотворной болью вырвало меня из темноты. Причудливые, ярко-черные пятна в ослепительно-желтом трауре расползались в стороны, оставляя на мне странные, тонкие нити, которые резали болезненную пустоту…

Что это? Пульсирующий гул наполнил форму, которую я вдруг ощутила и поняла, что это мое тело… Состояние было похожим на то, что чувствует рука, которая долго находилась в одном положении и которую освободили от груза. Только ярче и звонче топают стальные лапки муравьев в облаке моих ощущений… Я выплыла в темноту из радужных воспоминаний непонятного, но приятного сна и разлепила веки. Свет ворвался куда-то в самый мозг и взорвался болью. Я вскрикнула и зажмурилась. Но снова осторожно открыла глаза.

— Ожила! — раздался голос.

«Странно, что делает Лешка в моей комнате?» — подумалось мне.

Кто-то просунул мне руку под спину и вынудил сесть. Наконец я обрела способность созерцать окружающий мир. Хотя пока с трудом находила объяснения эффектам, возникающим перед глазами, но уже понимала, где верх, а где низ. Первое, что я увидела, — это стоящих вокруг людей. Отчего-то они были ослепительно-белыми. Неестественность этого вызвала страх, и я решила подбодрить себя шуткой, подумав вслух:

— Я что, умерла, а это ангелы? Или меня похитили инопланетяне?

— Она что-то сказала? — спросил кто-то.

— Бормочет что-то, — ответил другой.

Стало доходить, что разговаривают между собой мужчины. Причем взрослые. Еще я поняла, что мою речь не смогли разобрать. Однако это не напугало. Скорее удивило, и то лишь слегка.

«Странно, среди нас никто не имеет таких голосов», — размышлял кто-то в моей голове моим голосом.

Раздался смех. Отчего-то он успокоил. Смеялись где-то далеко.

Я вспомнила, что была на пикнике и выпила. Больше ничего.

Из зеленого тумана выплыли кустарник, стволы деревьев и что-то странное из синих лепестков. Неожиданно до меня дошло, что цвет этих ошметков точно такой, как и у машины мажора. Ошметки стали дергаться, и я вдруг увидела машину, обнявшую, что говорится, бетонный столб. Причем врезалась она в него боком.

«Выходит, мажора раскрутило на дороге», — размышляла я вяло.

Перед лицом появилась чья-то ладонь. Она двинулась вверх, потом вниз.

— Эй! — окликнул кто-то над головой и спросил: — Ты нас видишь?

Только после этого вопроса я поняла, что торчащие снизу кроссовки надеты на мои ноги, а сама я сижу, прислоненная к чему-то твердому. От этого осмысления я стала чувствовать свое тело. Даже не так, я ощутила боль, которая наполнила его форму. Еще я вспомнила, что нечто подобное было минутой раньше. Только вместо боли был странный, густой гул.

— Ой! — вскрикнула я, когда боль дошла до кончиков пальцев на ногах и закрутила даже ноготки. — Ой! Что это?

— Хорошо тебя шарахнуло, — произнес Кузя.

— Где я?

Боль стала притупляться.

Наконец передо мной присел на корточки Лешка.

— Ты что, правда, ничего не помнишь? — спросил он, испытующе вглядываясь в глаза.

— Что со мной?

— Ты мне машину в хлам разбила! — объявил он и добавил: — Сука!

— Вот те раз! — Я вдруг пожалела, что пришла в себя, а потом испугалась и пропищала: — А почему я ничего не помню? Я что, теперь дура?! — и даже не поняла, как оказалась на ногах.

На дороге, у машин, суетились какие-то люди. Среди них я увидела двух человек в синих костюмах, какие носят врачи. Они стояли рядом с каретой «Скорой помощи» и что-то говорили полицейскому.

— А почему они ко мне не подходят? — с легким возмущением произнесла я.

— Цыц! — цыкнул на меня Лешка и задвинул себе за спину. — Еще не хватало, чтобы узнали, что ты за рулем была.

— Я?! Да ладно!

Я коснулась своей головы. Волосы оказались мокрыми, а справа, над ухом, нащупывалась огромная шишка, причем она двигалась под пальцами, отчего мне стало уж совсем нехорошо.

— Лешенька, у меня что-то оторвалось! — провыла я.

— Молчи, дура! — зашипел он, следя за полицейскими.

— Лешенька, позови врачей! Я кость шатаю…

— Это ты об стойку ударилась, — сказал со знанием дела Кузя.

— А Маринке, по ходу, триндец! — заключил кто-то.

Я обернулась и как-то сразу не узнала Вику. А когда поняла, кто передо мной, спросила:

— Что с ней?

— Она на дорогу из-за руля вылетела, — объяснил Кузя. — Задницей об асфальт.

— Как мяч, прыгала, — подтвердил Лешка.

— А ты откуда знаешь? — спросила я.

— Так с тобой же ехал.

Тут постепенно я стала вспоминать, как Лешка дал ключи, как села за руль и выехала на шоссе. Вспомнила прямую как стрела трассу, промелькнувший знак «Поворот направо». Вопль Лешки: «Куда она прет?!» Сбоку выплыл синий бок «Жигулей» мажора. Что-то щелкнуло у меня тогда в голове. Я смотрела перед собой, но странным образом отчетливо видела лицо Маринки. Оно было сосредоточенно-напряженным, а губы сжаты. Сидевший сбоку мажор бил ладонью по пластику панели и кричал: «Давай! Давай!»

Я вспомнила, как слегка повела рулем влево. Испугавшись, Маринка дернулась и…

— А что с мажором? — спросила я, холодея от страха.

— Он через лобовое «вышел», — сказал кто-то и подленько захихикал.

— Да ладно! — одернул Лешка. — Просто лбом разбил. Он в машине так и остался.

— Он что, умер? — От ужаса, что я убила человека, внутри все стянуло, а во рту пересохло.

— Ага! — хохотнул Кузя. — Даже до «Скорой» сам добежал.

— Звиздец! — сказал кто-то.

С шоссе послышался скрип тормозов.

— Ё! — протянул Лешка и стал пятиться к кустам.

— Ты чего? — спросил Кузя и тут же понял, что так напрягло дружка. — Отец?

— Откуда он узнал? — спросил, ни к кому не обращаясь, Лешка и взял меня за руку.

— Кто-то позвонил, — высказал очевидное незнакомый крепыш в кепке. Скорее всего, это был обычный зевака, проезжавший мимо и решивший поглазеть на чужое горе.

— Ясно, кто! — догадался вдруг Лешка и зло сплюнул под ноги. — Машина-то на него оформлена.

Он увлек меня к кустам, и мы двинули вдоль дороги, прикрываясь деревьями.

— Ему сейчас лучше на глаза не попадаться, — рассуждал на ходу Лешка. — Убьет.

— А машина сильно разбита? — спросила я слабеющим голосом. Хотелось упасть и не шевелиться. Голова наливалась тупой болью, и сильно тошнило. Перед глазами то и дело начинали появляться черные точки, а то и вовсе темнело, словно солнце закрывала туча.

— Да не так чтобы очень, — ответил он, не замечая моего состояния. — Но вложиться придется.

— В смысле? — не поняла я.

— Деньги! — пошевелил он перед моим носом пальцами в знакомом всем жесте.

Отчего-то я разозлилась и вырвалась. Лешка не обратил на мою выходку никакого внимания и продолжал идти. Я подавила приступ обиды и поспешила следом. Идти было тяжело. Я едва успевала прикрываться от веток руками. Ноги вязли в траве.

Кустарник закончился, и мы оказались среди берез. Я догнала Лешку, и мы пошли рядом. Ступать правой ногой было больно, но я терпела. Вернее сказать, было не до того, чтобы сейчас обращать на это внимание.

— Я долго была без сознания? — спросила я.

И так знала, что долго. Ведь успели от машины оттащить и полицию дождались. Спросила больше потому, что боялась упасть. Вдруг Лешка не заметит, да так и уйдет? А потом подумает, что я домой сбежала. Так и помру в этом лесу.

— Ты сознание не теряла! — ответил он.

— Как это? — От удивления я даже остановилась.

— Ты, правда, ничего не помнишь? — не поверил Лешка и тоже остановился.

— Да нет же! — в сердцах топнула я ногой.

— Мы перевернулись дважды, — стал он рассказывать. — Ты так головой ударилась, что я думал — все! А как на колеса встали, отстегнула ремень, открыла дверь и в лес. С трудом догнал…

— Правда? — не поверила я.

— Правдее некуда. — Он двинул дальше, продолжая говорить. — Напролом через кусты и не разбирая дороги. Наш физрук бы точно охренел…

— Да ладно!

— Ты себя видела в зеркало?! — поинтересовался он.

Вопрос по меньшей мере глупый. Когда я должна была успеть рассмотреть себя в зеркало? Но тон, с которым он был задан, заставил меня затрястись.

— А что я должна там увидеть? — спросила я, немея от страха.

Вместо ответа он тихо засмеялся.

Я поднесла руки к лицу. Они были в зеленом соке растений и в ссадинах. На запястье красовался порез, локоть кровоточил. Ко всему я с ужасом поняла, что сломала почти все ногти. Под их остатками был траур грязи и зелень…

— Чего стоишь? — окликнул Лешка, и я устремилась следом.

Он шел быстро. Мне же каждый шаг отдавал в голову болью. Я едва поспевала за ним. Еще тормозил целый ворох вопросов.

— А лицо?! — спохватилась я и додумала то, что вслух не решилась произнести: «Может, оно тоже все изрезано, просто из-за шока я ничего не чувствую?»

— Я думал, ты глаза ветками себе выколешь, — продолжал Лешка свой рассказ и восхитился: — Так нет же, ни царапины!

— Ни царапины! — воскликнула я с облегчением.

Следом никто не шел, и мы повернули к шоссе.

Меня вдруг обдало жаром. А что, если все это случилось из-за того, что я забыла талисман, который на ночь снимала? Рука тронула шею в том месте, где должна быть цепочка, и скользнула по ней ниже, к груди. Мой гном-трубадур оказался на месте. Маленький, из серебра, он достался мне от бабушки по линии матери. Вернее, я нашла его среди разных безделушек в шкатулке после ее смерти. Мать вспомнила, что бабушка носила его, когда была молода, и верила, что трубадур приносит удачу. Никто не знал или просто не помнил, откуда он взялся, но берегли, как реликвию. Я поверила в его силу и с тех пор не расставалась.

— Ты это… — Лешка оглянулся по сторонам и сказал напоминающим тоном: — Деньги когда принесешь?

— Какие деньги? — ужаснулась я, заранее зная, о чем речь.

— Как какие?! — переспросил он возмущенно и напомнил: — Те, что с тобой ксерили у меня!

— Они мне самой нужны! — нагло выпалила я.

— Постой! — замедлил шаг Лешка. — Уж не хочешь ли ты сказать, что я машину за свой счет восстанавливать буду?

Меня охватила злость. Да что там! Желание вцепиться обломками ногтей в ставшее вдруг ненавистным лицо было таким, что я сжала кулаки. Лешка не заметил этого и продолжал идти. Я глядела ему в спину. В горле стоял ком, а на глаза навернулись слезы обиды. И тут я увидела палку, вернее, сук, свалившийся с дерева, и вдруг подумала, что было бы эффектно навернуть Лешку этим суком по голове. Догнать и огреть так, чтобы, как и я, потом ничего не помнил. А когда очухается, сказать, будто этот сук ему на голову сам и свалился.

— А мне ты, значит, рожать предлагаешь?! — вдруг заявила я.

— Ммм! — промычал Лешка и, остановившись, часто заморгал.

— Рожать?

— Папой, значит, хочешь стать? — продолжала я осторожно, одновременно наблюдая за переменами во внешности Лешки. Стало до ужаса интересно, как он отреагирует на такую новость. Странно, но я вдруг поверила в то, что говорю.

— Хм! — хмыкнул он.

— Я, конечно, могу заплатить тебе за разбитую машину, только в таком случае ответственность за содержание ребенка берешь на себя ты, — покачала я головой. — А это уже совсем другие деньги.

Видела бы его лицо мама! Она наверняка подумала бы, что ее сыночек разом съел целый лимон. Глаза вылезли из орбит, рот открылся.

— Повтори, что ты сказала! — потребовал Лешка.

— Я беременная, — опустив глаза, повторила я.

«Только бы он сейчас не заявил, что рад и собирается на мне жениться!» — подумала я с ужасом, упрекнув себя, что не обдумала такой вариант развития событий.

Но Лешка-Контекст повел себя в соответствии с жанром.

— Чего? — протянул он, изображая недоумение человека, который «не при делах». — А ты уверена, что мой?

— А, кроме тебя, у меня в этом году никого точно не было…

— Ты уверена? — повторил он.

Нет, несмотря ни на что, Лешка не собирался на мне жениться. Да, я нравилась многим, если не всем мальчишкам в классе. Но моя репутация ставила на мысль о женитьбе у них некую блокировку. Да, любой был не прочь переспать со мной, но не более, и я это чувствовала. Еще вдруг поняла сейчас, почему говорят, что одних любят, а на других женятся. Самолюбие у мужчин такое, что они не видят свое сосуществование с доступной женщиной. Собственное умозаключение привело к тому, что я вдруг возненавидела Лешку и всех мужчин в его лице разом. Мне стал казаться мерзким его вздернутый нос, губы, а запах — отвратительным.

— В чем я должна быть уверена? — спросила я, стараясь говорить спокойно.

— Что беременна и что никого не было, — пояснил Лешка.

— Тест сегодня утром показал, — соврала я, размышляя, где найти теперь подходящий фломастер, чтобы дорисовать на нем вторую полоску. Кто-то говорил, что для этих целей лучше подходит карандаш. Потом только следует тест слегка намочить. Вообще я собиралась таким образом раскрутить Лешку на деньги для аборта, который якобы нужно делать именно в Москве. Ведь в нашем городке обязательно об этом узнает каждая собака. Нет, конечно, могу родить и осчастливить молодого дедушку, Лешкиного отца, но стоит ли? Теперь денег я с него не получу, но зато сохраню те, что тиснула у бабки…