Сказки кофейного фея

Светлана Макаренко-Астрикова

Вниманию читателя предлагается семейно-авантюрный роман в главах и новеллах об искусстве, жизни и любви. Герои романа и новелл, объединенные драматическими коллизиями сюжетных линий, за сравнительно короткий срок сделались любимцами читателей интернет-версии романа. Издание дополнено рассказами из цикла «Кофейное», написанными в последнее время. Роман имел большую читательскую аудиторию в интернете, теплые отклики. Печатное издание романа в жанре семейно-авантюрной хроники желанно читателям.

Глава двенадцатая. Angelos in allernum…²

…Подьезжая к синим воротцам, мы видим бело — серую «шкоду», с заляпанным грязью бампером и распахнутым во все четыре дверцы салоном.

— Опять курила, зараза! — яростно шипит Мишка, стискивая руль, и кривя верхнюю губу. — Сейчас, вот я ее, за шиворот!

— Не надо, Миша! — вздыхает легко фей, и его ручка в красной перчатке едва касается плеча разъяренного Ворохова — Такая жизнь, что я иногда думаю, что и сама бы закурила..

Мишка пристально смотрит на фея, в зеркало переднего обзора, и вдруг — улыбается. Расслабившись:

— Тебе бы пошло, королева! Если с мундштуком — ваа — аще отпад… Грэг, как ты думаешь?

— Да. — Я задумчиво улыбаюсь. — Только сигареты в такт к ее духам не подобрать.. Она их часто меняет. Духи….. Через день — два.. Не успеваю привыкнуть.

— Это я вместо.. Вместо — мужа. — Фей смягчает абрис щеки тонкой, едва заметной улыбкой… — Перчатки, духи, шарфы, коллекции. То, что подобает менять настоящей женщине Подлинной. Не копии. Теперь я, видишь, Мишенька, даже дом сменила… Живу на даче… Как здорово! —

Проглотив язык, ошеломленно, смотрю на Мишку, он подмигивает мне в зеркало, и держит большой палец вверх, что означает у него всегда — полный восторг, но ответить что то на монолог фея мы оба не успеваем, потому что фей уже весь — в другом… И — о другом совершенно.

— Ой. А это кто там? — ахает она, поднеся обе ладошки к щекам.. — Лешик? Лешик мой приехал! Ура!!! — И едва машина успевает затормозить, как фей почти выпрыгивает из нее, не освобождаясь, не убегая от объятий краснощекого Лешки, тотчас бросившего корзинку с яблоками и охапку хвороста на половине садовой дорожки. — Па, привет! — ломающимся тенорком сипит Лешка, целуя фея в нос, и куда то — пониже шеи, пожимая руки мне и Мишке. — Там мама камин топит целый день, но тепло только, если двери в столовую закрыть.. Наверху дубак вообще! И еще, прикинь, па, мама мышь поймала на кухне! Класс! — Лешкины глаза горят азартным огоньком, но он брезгливо морщит нос: — Теперь она все комнаты с хлоркой моет.. Там такая аромагия, блин! Фей, тебе нельзя пока в дом.. Посиди в саду, а? — Лешка осторожно берет Ланочку за руку и ведет, по тропинке, к ольховой скамейке под кустиком низкорослой черной рябины. — Я тебе плед сейчас принесу, подушку.

— Да. Я побуду тут. Хорошо после дождя. Свежо. — Фей согласно кивает, ласково гладя Лешкины соломенно — черные вихры на затылке. — А ты яблоки собирал, да?

— Хм… Ма сказала, компот сделает и варенье. Как у бабушки в Ярославле. Я еще не дособирал.. Их много.. А давай вместе собирать? Грэг, можно? — Лешка вопросительно смотрит на меня и одновременно ободряюще подмигивает, мол, не дрейфь, дружище, я рядом…

Я киваю медленно, раздумчиво:

— Не спешите только.. Потихонечку. Если фей устанет, ты знаешь, что делать, да?

— Ну, нет, братцы! — Вступает вдруг в разговор Мишка, нагруженный, как и я, сумками и пакетами из багажника. — Мышь это — класс, конечно, зверье, живье, и все такое, но так дело не пойдет, надо котофея искать..

— Ух, ты.. Вместе с феем у нас еще и котофей будет??! Ух, ты здорово!!! — и младший Ворохов, пританцовывая, кружится по садовой дорожке, подняв к солнечным бликам утра сентября нос в веснушках, и красные, как яблочки, щеки.

Фей рассыпает по краю дорожки серебряные колокольцы — дребезги своего тихого смеха, как обычно, и у меня немного светлеет на душе.

****

….Распахиваются входные двери и на крыльцо вылетает Аня Ворохова, в синих джинсах и шлепанцах на босу ногу, в куртке канареечного цвета..

— Приехали? Слава Богу! Миш, привет — она целует Мишку, на ходу, с летящей нежностью, куда то, мимо уха, от нее веет легким запахом хлорки, дезинфектора и яблок… Странный такой коктейль. Я морщусь слегка, и, обходя чету Вороховых на садовой дорожке, осторожно треплю Анину макушку, отчего ее волосы, стянутые тугой резинкой, рассыпаются…

— Грэг, привет! — Аня сжимает мое запястье. — Не хулигань! Пакеты поставь на кухне, я разберу… Наверх не поднимайся… И ты, солнышко, не поднимайся тоже, пока.. Нельзя туда. Сказали, через два часа.

— Кто? — Фей нетерпеливо развязывает ленты накидки — пальто — Кто сказал?

Санпедстанция* — важно произносит Лешка, выпуская воздух через одну ноздрю.. — Такая машина большая, зеленая, с крестом, и там два дядьки в противогазах с чемоданами… Как на войне, фей, прикинь, блин! Мышей травили… А на чердаке столько сундуков каких то… Они все двигали, и переставляли, и сказали, что сундуки с камнями, наверное… Но крыс там нет.

— Еще крыс только нам и не хватало! — хрипло смеюсь я, присаживаясь на крыльцо.

— Да. Для полного счастья. — Тихо шепчет фей, держась за мою руку и останавливаясь рядом. — Я их не люблю. — Она передергивает плечами. — Честно сказать, боюсь. И не понимаю, зачем они… А когда не понимаю, тогда мне страшно…

— Они же, как санитары, милая! — Я осторожно стягиваю ее перчатку с запястья вниз, целую, стараясь в одно мгновение, нитью губ, услышать пульс… Аритмия. Пульс то появляется, то — пропадает… Пахнет сиренью.. Ее любимые духи. Сквозь все.

Улыбаюсь, осторожно пригибаю ее мизинчик к тыльной стороне ладошки, еле слышно шепча детское и теплое: «Сорока — ворона, кашу варила» — и подмигиваю ей: Она улыбается, успокаиваясь:

— Прости, я думаю бог весть что!.. Аня, а вы давно здесь?

— Солнышко, мы — с утра. — Аня выходит на крыльцо с пледом и подушкой, с вышитым по атласу маком. — С утра дождь и дымка была, представляешь, какая красота! Я думала, радуга будет… Говорят, когда радуга так поздно, в сентябре — к теплу.

— Грибов тьма, наверное! — Мечтательно вздыхаю я.

— О. Грэг, а пойдем на разведку, а?… — встревает в разговор младший Ворохов и осторожно тянет за руку фея, отбирая у Ани, все, что она вынесла — Ма, чего ты, дай, я сам постелю.

— Аккуратнее только! — Аня, легко, бугорком ладони, касается головы сына. — Он прижимается к ее коленям:

— И папа сказал, у нас котофей скоро будет.. В придачу к фею.

…От мышей — котофей.

С глазом, что когтя — острей.

В доме он живет, где фей

Пьет на завтрак звезд елей…

Тихо, едва выдыхая, бормочет фей, и улыбается:

— Это про меня немножко, ребята, да? — И нетерпеливо бежит по дорожке от крыльца, позвякивая молниями на сапожках, в глубину сада. Лешик, тотчас же — «зигзагом» срывается за ней:

— Подожди, эй, куда ты?… Там яблоки, тихонько!!! Упадешь! — Но фей не замедляет шага…

–…Запиши, что ли? — Растерянно протягивает мне ошеломленный Мишка коробку от сигарет и сломанный наполовину карандаш…

— Я и так запомню. Не надо. — Мой голос срывается на хриплый шепот. Аня медленно сползает по столбику крыльца на ступеньку. Сидит и плачет беззвучно. Просто — не вытирает слез, которые капают со щек на ее пальцы, оставляют дорожки на шее.

В тишине слышно, как, с глухим стуком, падает в осеннюю, порыжевшую траву, яблоко, перепархивает с ветки на ветку озябшая от утреннего дождя синица. И отчетливо слышен вдалеке серебряный колоколец, переливчатый голос фея, который сосредоточенно и серьезно объясняет Лешке:

— Видишь ли, солнышко, когда этот рыцарь ехал по пустыне, со свечой от гроба Христа, то на него напали разбойники, хотели загасить пламя, избили его, смеялись над ним. Брать у него было нечего, он отдал им нательный крест… Они швырнули его в песок.

— Дураки! — Фыркает тотчас Лешик. — Нельзя ведь крест швырять куда попало. Он же — хранитель, да, фей?

— Да. Вот это еще положи в корзинку… И вот, тогда рыцарь решил с ними драться, проучить их. А так как оружия у него почти не было, и кинжал затупился, то он дрался баньерой..

— А что такое — баньера? — любопытный голосок Лешки звенит на высокой ноте неподдельного интереса.

— Баньера — это… — Фей поднимает глаза от корзины с яблоками, видя, что я стою перед ней. — Это же короткое древко, флаг, штандарт цветов прекрасной Дамы, за которую рыцарь сражается на турнире, да, любимый?

— Да, голубка. Все правильно. — Я поднимаю отяжелевшую от влажных яблок корзину за обе ручки и несу к скамейке. — Хорошая антоновка у нас тут уродилась… Баньерой драться трудно, она же — короткая, а это значит, что? Ну, Леха, соображай! — Я, тем временем, тщательно расправляю на скамейке свернутые вчетверо газеты и плед.

— Что? — Лешик с любопытством таращит на меня хитровато — смеющиеся смородинки глаз с зеленой прожилкой.

— Это значит, что рыцарь владел приемами кулачного боя. И неплохо. Наверное, так…

— Ух, же ты! — свистит восторженно Лешка через два передних зуба.. Боксером был. Как Кличко?

— Как Тайсон, — улыбаюсь я. — Ласточка, иди сюда, отдохни немножко. Я тебя укутаю…

— Не надо кутать, зачем? Тяжело. — Фей нетерпеливо машет рукой, но усаживается на скамейку, погружая ручку в перчатке в корзину с яблоками, вороша их, обрывая зеленые листки.. Потом ее пальчики легко касаются замка моей куртки, она застегивает его, отряхивает воротник, поправляет шарф.

–…И вот тогда разбойники в первый раз, по настоящему, испугались. — Она легко приподнимается на цыпочки, целует меня в щеку, нос, глаза… — Рыцарь не был сильнее их, но — не отступился. Отступились они. Их было много, но перерезать рыцарю горло никто не осмелился, так сильна была в нем отвага и прямодушие..

— Безрассудная храбрость и врагу может внушить уважение. Когда рыцарь вернулся из похода в родной город, в Толедо, мало кто из жителей верил, что он мог одолеть один десяток разбойников, и все трудности перехода по пустыне.

— Но кто-то же верил ему? — Лешка осторожно, с неуклюжей старательностью, помогает мне усадить фея на скамейку и укутывает ее плечи пледом. — Ты иди, мы еще посидим тут.

— Неважно, Леха, кто верил или — нет — отвечаю я вдруг решительно и резко. — Главное — самому верить, не отступаться от того, что наметил. Вот он наметил привезти свечу из Иерусалима, и привез. Категорически.

— В него верило само Небо, Лешенька! — тихо вздыхает фей, осторожно держась за мое запястье. — Рыцарь говорил, что чувствует это, когда входит в храм или сосредоточится, молясь, думая. О хорошем….. Может быть, гораздо важнее, когда в тебя верит сама Вселенная, и тебе дает шанс что то попробовать, нарисовать, написать, узнать, изменить…

— И в тебя тоже Небо верит.. Я знаю… — Лешик доверчиво обнимает колени фея. — Сиди — сиди, так хорошо… — Ты не умрешь, никогда, потому что и даже и не за то, что мы тебя любим, а ты нас всех — любишь сильнее, чем мы — тебя. Правда! Я когда о тебе думаю, или читаю твои сказки, то у меня голова не болит, Ничего не болит. И я как будто лечу куда то, и голос твой слышу.. А мне бабушка папина говорила, что если ты рядом с человеком — летишь, то это значит, человек — ангел… А ангел никогда не умирает. — Лешкина голова прочно лежит на коленях фея. Она задумчиво дует на его вихры. Молчит. Подносит руку к горлу.

— Лешечка, я вовсе не ангел.. Просто я — фей.. Твой крестный фей. — Она силится улыбнуться, но губы кривятся беспомощно. — Сказки простые пишу и книги. Ты за меня молиться станешь, когда меня не будет? Да?

— Нет. — Качает головой Лешка. — Не буду. Сказал же, не умрешь ты. Ангелы не умирают. Правда, Грэг. Скажи же ей! Ты ведь знаешь. Скажи ей, ну хоть по латыни…

— Почему — по латыни? — мои брови медленно ползут вверх, но прежде, чем я успеваю удивиться самому себе, с моих губ слетает: «angelos in aelernum». И тотчас, как отзвук тихого и неслышного голоса Вселенной в траву, со стуком падает яблоко… Одно, второе… Солнечный луч пронзает тишину сада.. Щебечут синицы.. Кажется, что и они поют: «Angelos in»… Во всю силу своих маленьких, будто посеребренных, горлышек….

Примечания

2

Здесь в значении — «ангелы бессмертны». (лат).