Последний апокриф. Роман-стёб

Семен Злотников, 2007

Это третье издание романа известного драматурга Семена Злотникова, пьесы которого: «Пришел мужчина к женщине», «Уходил старик от старухи», «Команда» и другие игрались по всему миру. Роман-стёб «Последний апокриф» – не рекомендуется для прочтения: истинно верующим; не истинно верующим; знающим, как надо жить и что делать; не знающим, как надо жить и что делать; уверенным в собственной значимости; ни в чем уже не уверенным; и т.д. В этом романе нет зла, параллелей, перпендикуляров, наставлений, внушений, суда и прочего прикладного добра, которым богата мировая литература. Всего-то – Игра, приносящая Радость. «Настоящая жизнь – Игра!» – провозгласил Иоанн Златоуст почти две тысячи лет назад. В самом деле, Любовь и Добро немыслимы без Игры. У Игры нет корысти. Игра не предаст. Игра возвращает нас в Детство. Детство немыслимо без Игры. Игра обещает Свободу, будит Фантазию, спасает от уныния. В этой книге нет ноты уныния. Просто книга – Игра.

23.

…В монастырском дворе, на пухленьком коврике мирно сидел, скрестив ножки, крошечный старичок по имени Чан Кай Ши.

Поигрывая четками, мудрец с наслаждением припадал к самопальному косячку с наркотической травкой типа гашиш.

Рядом, в клетке из ивовых прутьев попрыгивал попугай по кличке Конфуций.

Иннокентий на брюхе подполз к мудрецу и застыл.

— Ю! — торжественно объявил попугай (сейчас и далее их разговор неспешно потянется в синхронном переводе с подлинного древнекитайского языка!).

— Чего тебе, Ю? — по старой китайской привычке не сразу спросил старичок.

— Учитель, могу я спросить? — прошептал Иннокентий, тоже не сразу.

Ши долго молчал (как воды в рот набрал!).

— Пусть спросит! — не выдержал попугай.

— Валяй, — равнодушно кивнул Чан Кай Ши.

— Я видел сон. — помолчав, сказал Иннокентий.

— Он видел сон! — повторил вслед за ним попугай.

— В общем, сон… — Иннокентий смешался и замолчал.

— Сегодня какой день недели? — зачем-то поинтересовался старый Ши.

Иннокентий, подумав, ответил:

— Другой!

Они помолчали.

— Сон сбудется, — наконец пообещал Чан Кай Ши.

И еще помолчали.

— Мне снилось, как будто я старый матрац, — начал Ю. — и какие-то люди меня выбивали от пыли, трясли, потрошили, латали и штопали.

— Продолжай! — кивнул ему старый Чан Кай и припал к косячку.

— На мне, точнее сказать, на матраце, — живо вспоминал Иннокентий, — вповалку лежали 600 тысяч миллиардов людей — и всем было место.

Они помолчали.

Они помолчали еще.

И еще помолчали они.

Изо рта, глаз, ушей и ноздрей мудреца повалил вязкий дым.

Этим дымом накрыло пространство окрест.

Иннокентий уже с трудом различал старика.

Наконец он услышал ответ:

— От судьбы не уйдешь!

— Не уйду — в каком смысле? — осмелился он уточнить.

— В переносно-прямом! — объяснил попугай.

Чан Кай Ши промолчал.

Впрочем, все же сказал:

— Возвращайся в мир!

— Он оттуда явился! — напомнил Конфуций.

На что Чан Кай Ши ничего не ответил.

Но, впрочем, ответил, хотя и не сразу, и всего одним словом:

— Яйцо!

Кто знал Чан Кай Ши — также знал, что он зря не скажет.

Пустяшное, в общем, словцо"яйцо" — из уст мудреца прозвучало, как гимн, откровение и приказ.

Иннокентий, не зная, что думать, молчал.

Попугай коготком почесывал перья за хохолком.

Ночь над ними простерла звездную длань.

Вой горнего ветра мешался с блеяньем горных козлов.

До утренней зари попугай умолял Ши не отпускать Иннокентия в этот, по его разумению, страшный, огромный и уродливый мир.

Старец слушал Конфуция, морща лоб.

А, дослушав, сказал:"Пошел вон!"…