Первая зорька

Семен Ханин

Если уж кого и следует бояться всерьез, так это глупцов. Они, не зная страха, победят в битве, не ведая стыда, оденут царские одежды, не чувствуя ответственности, поведут за собой или станут поучать… Лев загрустил и наконец перестал чихать кошками. Остаток ночи царь зверей и кобра просидели молча, разглядывая звезды.

Репутация

И теперь, чтоб вопрос справедливости честно решить,

А не праздновать вечно с любыми невзгодами братства,

Пусть меня огорчат, подарив хоть однажды богатство,

Ибо верю: я зло это твёрдо смогу пережить!

Эдуард Асадов

Была одна маленькая проблема. Даже не проблема, проблемка: хранить денежки в банке в родной стране было глупо. Страшно ходить ночью по темным переулкам, а хранить деньги в банках, которые рассыпаются в прах при первом дуновении ветерка, — безрассудно. Раз уж получилось заработать копейку, сохранить ее — задача святая. И Иван Евсеевич думал о ней со всей подобающей серьезностью. «Оно ведь как? — говорил Евсеевич. — Банк — как приличная девка, без конфетно-букетного периода не даст. Или соглашайся на гулящую, или вперед, к вздохам на луну, букетам, робким поцелуям и стихам Есенина. Стоящий банк — как стоящая девка, тоже ценит, в первую очередь, свою репутацию, так как это все, чем отличается он от других подобных. А значит, noblesse oblige (положение обязывает)».

Поэтому Иван и нырнул с головой в создание фабрики по производству биойогуртов. «Ешь, не сомневайся!» — красовалось на всей продукции и было выбито на гранитных ступеньках офиса завода, а также на всей рекламной продукции. Йогурт продавался в благородной желтой упаковке, и каждая порция выглядела дороже слитка золота в банковском хранилище. Такое чудо не то что есть — смотреть на него было уже удовольствием. Но Иван Евсеевич не ограничился невиданным качеством продукции. Сделав цену, как у конкурентов, он просто выбил их с рынка и, более того, каждую десятую упаковку бесплатно отправлял в детские сады. «Это не дань и не благотворительность — это право, возможность творить благо!»

Разоренные конкуренты жалостливо трясли калькуляторами на пресс-конференциях, пытаясь убедить всех в очевидной нерентабельности такого предприятия, чем вызывали в зале лишь ехидный смех и улюлюканье. А «ешь, не сомневайся» платил налоги так, что в ДФС к приходу Ивана Евсеевича стелили красную ковровую дорожку, и лично глава ведомства омывал ему ноги, вытирая их затем душистым полотенцем.

Менеджмент банков, входящих в первую мировую пятерку, стал частым гостем фабрики и уезжал, только отведав ее славную продукцию. Кто робко, кто настойчивее звал Евсеевича к себе в клиенты, но тот, как полагается в таких случаях, водил немножечко «динаму», прежде чем отдаться в теплые швейцарские руки. А затем, как и полагается молодой влюблённой, отдавался неистово, заводя сразу свои миллиарды, добытые на продаже своего биочуда.

О невиданном успехе Ивана Евсеевича, сколотившего состояние за каких-то три года после запуска фабрики, писал «Форбс» и печатал «Блумберг». Его успех пытались повторить практически в каждой стране цивилизованного мира. Но что-то не клеилось у других, что-то не срасталось. Попытки скопировать «ешь, не сомневайся» вскоре иссякли, и к Ивану стали относиться так же, как, скажем, к Марку Цукербергу или Джеффу Безосу, сотворившим чудо там, где многие потерпели фиаско.

А всего лет за двадцать до этих событий, вознесших Ваню на пьедестал почета и уважения, он был нищ, как церковная крыса, и перебивался случайными заработками. Утоливши голод самым дешевым продуктом, Ваня любил походить взад-вперед мимо ларька, торговавшего вкусными сосисками в ароматной булочке. Надышавшись этими волшебными запахами, он отходил к ближайшей лавочке и, устало опускаясь, впадал в дрему. Обманутое сознание говорило желудку о вкусностях, перевариваемых в нем, и последние отбросы превращались в необходимую жизненную энергию с величайшим удовольствием для уставшего тела Ивана.

Решительный шаг к новой жизни Евсеевич сделал в двадцать один, когда подобрал выкинутый чуть ли не на голову из окна чемодан. Тот раскрылся от удара о землю и обнажил свое содержимое, включавшее в себя в основном пакетики с белым порошком. Большое количество машин с мигалками у подъезда не заставили Ваню сомневаться в содержимом находки, и он, молча подхватив «дар небес», ушел подобру-поздорову. На следующий день он прочитал в прессе о громкой операции по борьбе с наркотиками и нашел в справочнике адрес уважаемой юридической фирмы, принявшей на себя труд защиты подозреваемых. Охрана не очень охотно пропустила Ваню в офис, но к их глубокому удивлению, после первых слов гость был встречен повышенным вниманием и уведен в кабинет к старшему партнеру.

Евсеевич мог, конечно, по дешевке сам сбыть товар, но это был бы, в его понимании, глупый поступок, разовый. Поэтому решительно отказавшись от вознаграждения, он попросил одного — работу. Уже через месяц, в костюме и часах, Ваня запросто покупал себе заветные сосиски в булке и платил за мечту щедро, без сдачи. Еще он баловал доходяг вроде себя бывшего, прогуливающихся мимо ларька с надеждой посильнее учуять аромат. Каждый вечер пятницы он покупал сосиски и раздавал от щедрот. «Человек — не тварь, — говаривал он. — Имеет право жизни радоваться. А ведь какая малость порой нужна, какая малость!»

Невиданная честность принесла Евсеевичу небывалые плоды. Честность и репутация — вот что отделяло его от иных наркоторговцев. Он не пил, не нюхал, не играл, почем зря никого не калечил, в общем, вел образ жизни весьма добропорядочный. Деньгами не сорил, попусту пыль в глаза никому не пускал. К тому же, Иван Евсеевич и вправду много делал для людей, для их блага. «Нельзя бороться с социальными проблемами административными методами, это бессмысленно. Никто не гребет против течения — сам себя изведешь, измучишь, а толку ноль». Его не понимали, но зачастую слушали, поддаваясь магии слов.

Ваня, например, открыто поддерживал создание домов терпимости, но был ярым противником игорных заведений. Ну, придет мужик к девочкам — много ли в том беды? Все равно ведь пойдет, но только не пойми куда, а там его ограбят или заразят чем-нибудь. А так все чинно, благородно, да и насильничать народ, поди, станет меньше. И налоги в бюджет. А игорные дома — что в них проку? Это ж не девки, тут пока догола не разденут, не успокоятся. Не то, чтобы Иван считал дома терпимости делом непорочным. Просто он не верил в добро, точнее, в его силу, здраво рассуждая, что если бы добро было сильнее зла, то за столько лет существования рода людского оно бы давно победило дело нечистого. Но никакой викторией не пахло даже в первом приближении.

Зло может победить только зло, просто нужно стараться меньшим злом победить великое. Тут-то встречаются равные по силе соперники, и победа зависит лишь от того, на чьей стороне мы, люди. Потому легальный дом терпимости лучше игорного дома, а продажные менты лучше рэкета 90-х годов. Меньшее зло ведь так и называется — меньшее, значит, лучше оно, чем большое, добрее, что ли. Доктор ампутирует руку — ведь зло творит, а все же меньшее это зло, чем человек от гангрены сдохнет.

К тем же, кто делом добра опекался искренне, Ваня жалости, сочувствия не питал ни на йоту, злейших врагов в них видел. Для наглядности такую картину себе рисовал, что, дескать, стоит он впереди воинства «зла меньшего», не на жизнь, а на смерть с большим рубится. Все к битве готовятся, мечи точат, молитвы читают. И тут приходит такой юродивый. Штык, дескать, в землю — будем сажать деревья. Или пиво вместо ракет. Расслабит своей болтовней войско, дух боевой подорвет, а зло великое дремать не будет — вмиг одолеет. Вот и выходит, что добряки эти — никто иной, как лазутчики вражеские, зла великого агенты. А на войне к таким пощады нет, без долгих разговоров к стенке.

Иван Евсеевич к своим сорока контролировал уже весь наркотрафик и конкурентов не разорял — утопил в крови, вот и весь сказ. Меньшее зло требовало. Те ведь бизнес цивилизованно вести не умели, жили, как мерзавцы, и умерли так же страшно. Евсеевич дал указ вырезать их всех, с женами и детьми малыми. Не от дури какой или жестокости беспричинной, нет. Просто требовалось отбить у всех желание в бизнес лезть, муть всякую в него приносить. Наказал бы он виновных не так жестоко — другие пришли бы им на смену, и кровь лилась бы и лилась, и вдовы с детьми малолетними множились бы на земле. Что ж хорошего в этом? А так один раз, как грамотный садовод, выполол весь сорняк и землю под ним вытравил, чтоб ни зернышка не проросло, не завалилось. Вот и потекли денежки рекой в карманы Ванюши, заставляя задуматься о надлежащем их хранении — о банке.

А банк ведь что? — Тоже зло, но меньшее. И в нем ведь тоже люди работают, семьи свои кормят. Завел бы Ваня как-то по-глупому деньги в банк — подорвал бы его репутацию. Тот разорился бы вскоре и сотрудников своих выкинул на помойку сосиски нюхать. А так сотворил Иван Евсеевич свой биойогурт — денежку через фабрику отмывать, отбеливать. Один профит всем от этого. Страна получила высококачественную продукцию по доступной цене, дети в садах вообще бесплатно его кушают, налоги платятся. Банку тоже хорошо — работает уже с чистыми деньгами, прибыль получает, бонусы сотрудникам вовремя выплачивает.

Оно, конечно, в корне, в глубине дело недоброе таится, но зло это меньшее, что с большим борется. Убрать его — и всё рухнет в один момент, в яму свалится. Закроется фабрика «ешь, не сомневайся», вновь конкуренты станут свое дешевое биогавно делать, вновь оголтелые банды станут дурь таскать, людей воровать да девок сильничать. Рынок пустоты не терпит — мгновенно наполнится. «Не добро придет на смену, ох, не добро».

Кстати, «ешь не сомневайся» стало брендом, стандартом качества. Многие фирмы хотели получить право работать под этой маркой, дабы покупал люд, не сомневался ни в чем. Евсеевич право такое за долю давал, но к делу подходил строго. Не суть, в чем твое малое зло, где ты деньги берешь, но коль задумал работать под маркой «ешь, не сомневайся», то изволь соответствовать — и товар чтоб был лучший, и детям десятину. И главное — чтоб репутацию не опозорить, так как она, родимая — все, что у нас есть, все, чем девка гулящая отличается от порядочной. А руки и ноги, как и другое всё, у всех у нас одинаковые, из плоти и крови.