Живущий Правдой

Сергей Анатольевич Шаповалов, 2014

Эта книга является продолжением романа «Ликующий на небосклоне». Все те же герои, на этот раз отправляются в опасное путешествие, чтобы спасти Та-Кемет от вторжения хеттов. Преодолев все преграды, чудом уйдя от смерти, они возвращаются с победой.

Глава вторая

В какую сторону не кинешь взгляд, кругом один и тот же унылый пейзаж: жёлтые мёртвые скалы под раскалённым небом. Ни единого признака жизни. Только кое-где топорщатся заскорузлые колючки, чудом пустившие корни в этом мёртвом мире камней, да иногда ящерицы мечутся из-под ног, пытаясь укрыться в норах.

От солнца спрятаться невозможно. Беспощадные жгучие лучи достанут везде. Раскалённые камни излучают жар. К ним не прикоснуться. Как будто находишься в огромной печи. А дороги не видно конца. За одной горной грядой призрачно синеет следующая, дальше еще и еще — и так до самого горизонта.

Хармхаб мысленно проклинал эти горы. Иногда в душе поднимался отчаянный крик: не лучше ли было идти с боями вдоль Хапи. Там, если суждено было погибнуть, так в бою… А здесь издохнешь от жажды. Жара выжимала из тела всю влагу. Губы солёные и сухие. И пить много нельзя: сделаешь один глоток, не заметишь, как всю флягу опорожнишь. Но разве жажду утолишь тёплой водой, которая уже начинала вонять. Зачем он пошёл этим путём?

Но душа-советник Ху, а вместе с ней душа Эб, что живёт под сердцем, нашёптывал полководцу: этот путь — правильный. Возможно, от жары и переутомления умрут с десяток ослабевших воинов, но это — все же лучше, чем постоянные стычки с нехсиу. Хитрые твари умеют устраивать засады, причём действую коварно, безжалостно: могут отравить колодец или подкрасться ночью и напасть на спящих. Никакого понятия о чести. Да и откуда честь у дикарей?

Воины совсем измотались, преодолевая горные уступы. Кони храпели и отказывались идти. Приходилось помогать животным. Хармхаб слезал с колесницы и шёл рядом, пока конюхи понуждали упиравшихся животных идти вперед. Колено опухло, горело, но вроде бы расходилось.

— Эй! Мальчишка, ты где? — обернулся Хармхаб.

Сети прошлёпал босыми ногами к полководцу. Мальчик сильно устал, но не показывал виду. За спиной болтался огромный для его роста чехол со стрелами.

— Почему без обуви? — строго спросил Хармхаб.

— Не нашли моего размера, — оправдывался мальчик. — Сандалии дали, но они большие. В них идти неудобно. Он показал пару старых грубых сандалий, привязанных к поясу.

— Пятки обожжёшь, да пальцы собьёшь — какой тогда из тебя вояка.

— Я осторожно хожу.

— Силы еще есть?

— Да, Непобедимый.

— Далеко от меня не отходи.

— Позволь спросить, Непобедимый.

— Спрашивай.

— Мы добудем в этом походе славу?

— Славу? — удивился Хармхаб. У мальчишки еще хватает сил думать о славе. Он крепче, чем казался. — Что ты знаешь о воинской славе? Она только на вид красивая, а сама перепачкана кровью, и измазана грязью, при этом воняет потом и смертью. Вот какая она — воинская слава.

Мальчик кивнул, как будто понял.

— Я отправился в поход не ради славы. После смут и неурожаев страна нуждается в золоте Куши, — начал объяснять он мальчишке, а может самому себе. — У местных скотоводов огромные стада. Поставки мяса спасли бы страну от голода.

— В Кемет может наступить голод? — удивился мальчик.

— Может. Всему виной неумелое правление усопшего правителя — Сына Солнца, Эхнэйота. Рассказывали тебе жрецы-наставники о Солнечном правителе? Зря он закрыл все храмы и запретил людям молиться своим Богам. Не все приняли, а многие не поняли новое учение о едином Солнечном Боге, дарующим жизнь всему живому. Жрецы, хранившие миропорядок, знавшие магию, письменность и многие другие науки вынуждены были идти пасти скот или обрабатывать землю. А военные? Постигать воинское искусство стало не престижно. Сын Солнца терпеть не мог отважных менфит³⁴ или искусных колесничих.

— Почему? — мальчик семенил рядом с хромавшим Хармхабом и ловил каждое слово.

— Наверное, потому как сам был слаб телом. У него вечно чернели круги под глазами. Ни один мастер росписи по лицам не мог их скрыть. Грудь впалая, плечи не развиты. Бедра толстые и округлённые, словно у женщины. Даже я стеснялся при нем своих широких плеч и высокого роста.

— Почему он не любил жрецов?

— Трудно сказать — почему. Он вообще никого не любил, кроме своего Солнечного отца — Йота. И нас, детей Больших Домов он не любил. Многих знатных писцов прогнал от себя, а приблизил людей из низших, неграмотных. При дворе в охране появились наёмники. Всякий сброд нанимали: и ассирийцев, и митаннийцев, даже хеттов. Порядок в столице поддерживали маджаи из Куши.

— Чем занимался правитель? — Мальчик поправил на плече тяжёлый чехол, наполненный стрелами.

— Вечно молился своему богу Йоту и корпел над новым учением об устройстве мироздания. Он говорил, что Бог един и его частичка во всем: в человеке, в змее, в травинке, даже в камне. Красота приводит мир к гармонии, а сила разрушает его. Сын Солнца чрезмерно ценил поэтов, художников, скульпторов и прочих бездельников. В Ахйоте на каждом углу открывались мастерские резчиков и скульпторов. Еще одной большой глупостью Эхнэйота я считаю то, что он раздавал ответственные государственные должности всяким низшим писцам. Они ничего не смыслили в управлении, но зато наизусть знали все гимны Йоту. Понимаешь?

— Конечно! Если писарь плохо умеет читать, то он такого напишет…

— Вот-вот. — Хармхаб одобрительно потрепал его по плечу. — В итоге: после правления Сына Солнца государство утратила власть над северными землями. Мы потеряли все: Лабан, Приморье, Нахарину. Вдобавок здесь, на юге начались восстания. Нехсиу выжили всех скотоводов и земледельцев. Армия ослабла, жречества нет, — вообще никакого управления страной. Большинство чиновников в провинциях воры и взяточники.

— А Семенхкерэ?³⁵ Когда он надел корону Обеих Земель, что ему удалось?

— Ничего, — безнадёжно махнул рукой Хармхаб. — Он возомнил, будто сможет покорить всю вселенную, как когда-то Великий Менхеперра Тутмос. А в это время народ голодал.

— А как он погиб?

— По глупости, да простит мне Амун непочтение к нему. На очередной пирушке выпил много вина, разум его помутился. Он решил поохотиться в пустыне. Колесница сорвалась в оросительный канал. Правитель захлебнулся. А воды в канале было — по колено.

— Но ты и мудрейший Эйя помогали восстановить государство, — с глубоким уважением произнёс мальчик.

— Кое-что смогли, — неопределённо пожал плечами Хармхаб. — Правитель Тутанхамун, да живёт он вечно, вековечно, взошёл на трон совсем ребёнком после гибели Семенхкерэ. Что он смог сделать? Ему венец Обеих Земель на голове держать было тяжело, а тут всей страной надо править мудро, да еще врагов усмирять. Тогда-то верховный жрец Эйя встал по правую руку от правителя, я — по левую. Народ мы накормили, жизнь в стране наладили. Теперь решили усмирить Куши.

— А нехсиу и раньше восставали?

— Время от времени дикари пытаются нападать на приграничные города. Еще при Небмаатра Аменхотеп Хека Уасете презренная Куши захлебнулась в собственной крови. Несокрушимая армия Кемет прошлась с боями до самого четвёртого порога.

— Ты участвовал в том походе? — большие глаза Сети вспыхнули любопытством.

— Я был тогда совсем юнцом. Постарше тебя, конечно. Мне доверили командовать четом³⁶ молодых лучников. Я помню, как нас боялись враги, и как уважали местные жители. Теперь другие времена. И нехсиу уже не те. Сейчас дикари хорошо вооружены и неплохо изучили тактику боя.

— Кто их учил?

— Я же и учил, — горько усмехнулся полководец. — Многие из них служили в армии Кемет. Под моим началом совершили поход на север, в Нахарину. Тогда нам удалось разгромить самого Суппилулиуму³⁷ — грозного правителя Великой Хатти, и прогнать его обратно за Бычьи горы. Многие нехсиу сражались лучниками в меше Юга.

— Плохо, — подвёл итог Сети. — Но этот поход мы завершим успешно?

— Конечно. Даже не сомневайся. Правда, начало мне совсем не нравится. Как-то все складывается неудачно. А в Уасте жаждут вестей о громких победах. Хотят увидеть пленных вождей, бредущих вслед за колесницей полководца. Какой там! Как бы нам самим не зажариться в этих горах.

— Но мы же все равно победим! — уверенно произнёс Сети, сжав кулачки.

— Победим. Обязательно победим. Воевать с дикарями стало труднее, чем раньше. Нехсиу не вступают в открытый бой. Вечно прячутся в горах и подло нападают ночью. Уничтожают обозы с продовольствием, отстреливают вестовых. Они не гнушаются убивать даже местных кушитов, кто помогает армии Кемет. Но им не избежать схватки в открытом поле. Вот тогда им покажем!

— А как ты привык вести войну?

— Я веду войну, как учили великие полководцы: лицом к лицу с противником, в полный рост — вот это по–честному, по-мужски.

Их беседу прервали разведчики.

— Горы заканчиваются. Скоро выйдем к Хапи. До порогов осталось два дневных перехода. Впереди спуск и небольшая долина, — докладывал старший. — Там есть ручей. Можно разбить лагерь.

— Слава Амуну, — с облегчением выдохнул Хармхаб. — Не верится, что скоро кончится это пекло. Нехсиу не заметили?

— Мы осмотрели все окрестные скалы. Все чисто, — заверил старший разведчик.

— Что-то не так, — усомнился Хармхаб. — На всем пути мы не встретили ни одного чернокожего разбойника. Неужели нехсиу без боя пропустят нас в долину? — Он подозвал командиров и приказал: — Всем глядеть в оба. Оружие держать наготове.

Лучники расчехлили луки и приготовили стрелы. Пехотинцы достали из ножен мечи и кинжалы. Красноватые мрачные скалы песчаника сужались и нависали уступами над тропой. Впереди проглядывалось широкое ущелье. Внизу зеленела долина, суля долгожданный отдых. Просто чудом казался этот оазис среди однообразных мёртвых склонов. Хармхаб вздохнул, предвкушая спокойный сон и глоток прохладной воды из ручья. Но вдруг военачальник краем глаза заметил, как высоко в небе кружит падальщик. К стервятнику вскоре присоединились еще две птицы. Не к добру. Слуги Сета просто так летать не будут. Хозяин — Бог войны Сет, владыка красной пустыни, посылает их только туда, где должна пролиться кровь. Сердце часто заухало в груди — это душа Эб предупреждала об опасности.

— Мой щит! — крикнул Хармхаб оруженосцу.

Воин, следивший за оружием полководца, поднёс прямоугольный деревянный щит, обтянутый леопардовой шкурой. Оруженосец помог пристроить щит на левую руку полководца, но тут же вскрикнул. Лицо его перекосилось от боли, и он сполз на землю. В спине торчала стрела с черным оперением нехсиу.

— К бою! — крикнул Хармхаб.

Со всех сторон полетели камни. Стрелы с грозным шуршанием проносились над головой. Хармхаб быстро оценил обстановку. Единственное спасение — быстро проскочить узкую расщелину между скал и вырваться в долину. Если ввязаться в бой прямо здесь — неминуемы большие потери. Нехсиу прятались за скалами. Стрелкам их не достать. А штурмовать крутые склоны — бесполезно. Он приказал колесницам быстро двигаться вперед. Копьеносцы, догоняли повозки. В бой не вступали, только закрывались щитами и бегом миновали самое узкое место. За расщелиной оказалась широкая, каменистая площадка, где можно было развернуть строй. Нехсиу вообразили, что напугали противника, с визигами и боевым кличем бросились преследовать воинов Кемет. Непобедимый только этого и ждал. Он приказал пехоте выстроиться. Моментально возникла стена щитов. Первую волну нападавших остановили и опрокинули. Как только враг дрогнул, сразу же из под щитов выскочили лёгкие пехотинцы с небольшими щитами и короткими мечами. Завязалась жестокая схватка. Налетела вторая волна нехсиу. Лёгкая пехота тут же отступала и спряталась за щитами копьеносцев. Враг вновь наткнулся на стену щитов и частокол копий. Нехсиу поздно сообразили, что сами попали в западню. Они попытались отступить обратно к скалам. Но Хармхаб тут же пустил в погоню лучников — маджаев. Сам схватился за лук. Лёгкая пехота отсекала дикарям путь к отступлению. Битва закипела с новой силой, но на этот раз нехсиу надолго не хватило. Не многим удалось удрать. Большинство дикарей пали мёртвыми или сдавались, падая на колени.

Хармхаб нащупал пустой чехол. В пылу боя не заметил, как расстрелял весь запас стрел.

— Мальчишка! Где мальчишка?

Сети нигде не было.

— Где этот шакалёнок со стрелами?

— Здесь! — пропищал Сети, подавая полный чехол.

Хармхаб вложил стрелу, натянул туго лук, но последние нехсиу уже растворились среди скал.

— Я же тебе сказал: держаться рядом? — разозлился Хармхаб

— Меня оглушили, — прохныкал Сети.

Только сейчас Хармхаб заметил, что голова мальчика залита кровь. Красные запёкшиеся сгустки покрывали бритую макушку и стекали по левому виску на шею. Даже на плече видны были коричневые подтеки. Хармхаб отбросил лук и щит, нагнулся, чтобы осмотреть рану. Мальчишка взвизгнул от боли.

— Не ной! Голова цела. Слегка камнем задело. Подумаешь, кожу поцарапало. Лекарь! — позвал полководец. — Мальчишку перевяжи.

Долина оказалась просторной, но не такой зелёной, как виделось с гор. Редкие стебли жёсткой травы островками торчали среди камней. Ключ пробивался тоненькой струйкой из скалы. Земля провалилась, образовав небольшую лужицу, по краям которой отпечаталось множество следов животных. Ручеёк пытался пробиться дальше в долину, но через несколько шагов пропадал. Всю влагу впитывала в себя иссушенная зноем земля.

— Привал! Разрешил Хармхаб. Он слез с колесницы и тут же устало опустился на землю. Колено разнылось, словно кто-то пытался вывернуть ногу.

Лекарь снял повязку и озабоченно покачал головой.

— Делай примочку, да поживее, — накинулся на него Хармхаб. — И отвар какой-нибудь обезболивающий дай. Может, заговор от боли прочитаешь.

— Какой же тут заговор, — причитал лекарь. — Вон как ногу разнесло.

— Пройдёт. Что там с мальчишкой, — вспомнил полководец.

— Голову разбили. Но череп не проломлен. Отойдёт. — И вздохнул: — Жалко ребёнка.

— Я таким же был, когда стоял в рядах лучников и подавал стрелы. Никто нас не жалел, — возразил Хармхаб. — А подзатыльники получали за каждый малейший проступок.

Воины взволновались, зашумели. Все смотрели куда-то вверх на скалы. Хармхаб вгляделся, прикрыв ладонью глаза от солнца. Высоко на выступе он увидел чернокожего нехсиу. Тот кривлялся, показывал неприличные жесты. В руке он держал отрезанную голову одного из воинов Кемет и периодически смачно плевал в лицо. Стрелы едва долетали до наглеца. После каждого неудачного выстрела он громко смеялся и еще больше распалялся. Нехсиу мог долго бы так кривляться, пока бы не устал, но вдруг за его спиной неожиданно вырос человек. Он двигался быстро и бесшумно. Сильный, поджарый, осторожными быстрыми движениями напоминал хищного зверя, крадущегося к добычи. Бронзовая кожа лоснилась маслом, защищавшего кожу от горячих лучей. Человек осторожно окликнул наглеца. Тот медленно обернулся и получил сокрушительный удар в челюсть. Насмешник долго кувыркался по склону, обдирая локти и колени об острые камни. В конце концов, оказался в руках воинов Кемет.

— Кто это? — удивился Хармхаб, указывая на человека — хищника.

Тем временем таинственный мститель кошачьими прыжками с уступа на уступ спустился в долину под громкие приветствия воинов. На обнажённом мощном торсе красовались старые глубокие шрамы, оставленные звериными когтями. На мускулистой шее покачивался золотой амулет с крылатым солнцем. Из всей одежды — набедренная повязка из простого выбеленного льна. Обут в недорогие, но прочные сандалии. На поясе кривой нож с костяной рукоятью. За спиной, побелевший на солнце, дорожный мешок.

— Да это же Хуто! — узнал его Хармхаб и искренне обрадовался. — Здоровья и силы хранителю лука и стрел правителя. Какая причина привела столь высокого сановника в этот проклятый край.

Хуто неуловимым движением снял с плеча дорожный мешок и склонился перед военачальником. Скуластое смуглое лицо с прямым носом ничего не выражало. Взгляд спокойный, сосредоточенный.

— Живи вечно, Непобедимый! Не стоит вспоминать мои титулы. Это я там, в Уасте высокий сановник, Здесь Хуто — простой охотник.

— Как ты нас нашёл? — Хармхаб пригласил его присесть за накрытый стол, вернее, перед куском ткани, что слуга расстелил прямо на земле. Угощение состояло из засохших ячменных лепёшек, кусков наструганного сушёного мяса, да горсти фиников.

— Хуто в юности обошёл все земли Куши и Вават. Мне знакома каждая тропинка в этих горах. — Он достал из мешка флягу из пористой глины и протянул Хармхабу. Пиво каким-то чудом не прокисло и приятно охладило горло полководца.

— Не поверю, что ты соскучился по проклятой Куши. Тоскливей этих гор я ничего не видел. Даже в красной пустыне веселей.

— Кто-то любит красную пустыню, кто-то боготворит Оазисы Жизни³⁸, а для меня горы Куши — родной дом, — не согласился Хуто. Лицо его оставалось каменным. — Но я прибыл не развлекаться охотой. Из донесений, что приходят от тебя, я понял: у Хармхаба дела идут неважно. Пришлось отпроситься у правителя, и отправился в Бухен, затем по твоему следу — в горы. Может от меня, как от воина толку мало, но как разведчик — пригожусь.

— Сам видишь, — сокрушённо покачал головой Хармхаб, — война затянулась. Я теряю воинов. Громкими победами похвастаться не могу. Скверно! — Он надкусил лепёшку, поморщился.

— Не все так мрачно, — не согласился Хуто. — Я только что из Бухена. В городе спокойно. Беженцы возвращаются на свои земли. Хеви собирает неплохую дань.

— Обидно то, что я — непобедимый полководец Кемет, не могу справиться с кучкой дикарей.

— Возможно, — согласился Хуто, отставляя в сторону флягу и принимаясь грызть сушёное мясо. — Но племена нехсиу уже не та кучка дикарей, которых громил Небпехтира Яхмес, и даже не те, что покорились Менхеперура Тутмосу. Ты встречался с воинами из племени Большого Слона?

— Да. Одного сам лично зарубил.

— Большой Слон все и затеял.

— А ведь когда-то он воспитывался в Доме Ликования среди сыновей дворца. Служил у меня чезу лучников, — негодовал Хармхаб. — Получал награды.

–Не переживай. У нехсиу силы не безграничны. Большой Слон обещал другим вождям скорую победу и богатую добычу. Однако война подходит к третьему разливу, но богатой добычи нет. Некоторые вожди перестают верить Большому Слону. Возмущаются: им было намного выгодней дружить с Кемет, торговать, нежели воевать против неё.

— Твои слова вселяют надежду. Если так, то с нехсиу скоро покончим.

— Возможно. Но твои враги есть и внутри страны. Не забывай про Дом Ранофре.

— Что еще нужно этим собакам? Они вновь показывают зубы?

— Сам Ранофре не при чем. Ты его отстранил от командования колесничими Амуна, при этом достойно наградили. Он остался доволен. Теперь Ранофре праздно проводит время в загородном дворце среди олив и сикомор, в окружении любящих обнищавших родственников. Другое дело — Небнуфе.

— Вот ты о ком! Шелудивый пёс приполз на брюхе к хозяину и скулил, вымаливая прощения. Теперь он вновь рычит? — Аппетит совсем пропал.

— Небнуфе завоевал большое доверие у правителя. За его спиной, надо признать, большие дела для блага Кемет. Да и Дом Ранофре поддерживает этого скорпиона.

— Как на это смотрит Эйя? Неужели простил ему все?

— Эйя решил, что Небнуфе достаточно наказан. После смерти правителя Эхнейота, когда братьев обвинили в заговоре, Небнуфе лишился всех домов и земель. Оба брата его погибли. Кстати, одного ты лично прирезал.

— Так, кем он сейчас служит? — Хармхаб отхлебнул еще немного пива из фляги Хуто.

— Ему доверили корабельное дело. Он следит за судоходством по Хапи. Еще он поставлен старшим над строителями храмов — очень ответственная и высокая должность.

— Этот скорпион подослал ко мне убийцу, — пожаловался Хармхаб.

— Я знаю. Встретил Амени. Он поведал мне о нападении на твой лагерь. Но только убивать тебя никто не собирался. Небнуфе хотел все сделать хитрее.

— И как же?

— Хармхаб терпит поражение за поражением. Воины гибнут сотнями. Результата никакого. Что могут сказать о таком полководце?

— Что он бездарен, и Боги больше ему не покровительствуют, — сообразил Хармхаб. — Тут же забудут все его предыдущие победы. Признают в нем тупого старика и заставят правителя лишить должности. Дадут дом с землёй где-нибудь в Оазисах Жизни, а через пару сезонов отравят или придушат во сне.

— Хороший план, — согласился Хуто. — Стране нужен будет новый полководец. И к должности твоей рвётся ни кто иной, как все тот же Небнуфе.

— Почему бы и нет? Он моложе меня. Опыт в войне у него есть… Ну, гиена! — Хармхаб хрустнул пальцами, крепко сжимая кулаки. — У тебя есть мысли, как обхитрить его? Ты только что из Уаста. Тебе должно быть известно настроение двора.

— Знаю одно: спешить не стоит. Пока у тебя крепкая армия, способная выстоять против нехсиу, никто даже пикнуть не посмеет, что Хармхаб стал слабым. А если ты одержишь громкую победу над племенами нехсиу — никто не дерзнёт даже косо взглянуть в твою сторону.

— Да, — усмехнулся Хармхаб. — Осталось только одержать громкую победу.

— Надо допросить пленника, — предложил Хуто. — Надеюсь, он выжил после кувыркания по откосу?

— Представляешь, даже ничего не сломал. Лекарь только челюсть ему вправил. Но это уже ты приложился.

— Тогда приступим. — Хуто поднялся.

Пленник сидел на земле со связанными за спиной руками. Двое стражников охраняли его. Он оказался мускулистым высоким воином с чёрной лоснящейся кожей и короткими жёсткими кучеряшками на голове. При приближении Хармхаба и Хуто, воин оскалился, показывая белые ровные зубы, начал плеваться. Из горла его вырвались страшные ругательства. Он всем видом показывал, что презирает врага, и никакие пытки ему не страшны.

— Как будем пытать? Огнём? Или попробуем пальцы ломать? — предложил Хармхаб. — Не нравится мне… Не умею я…

— Пытать его бесполезно, — покачал головой Хуто. — Видишь, на груди татуировку слона? Он из земель Кехет. Воины из земли Кехет умеют переносить боль и преодолевать страх. Скажу больше: перед тобой сын Большого Слона.

— Неужели! — обрадовался Хармхаб. — Что скажет папочка, когда узнает, что его отпрыск в плену?

— Ничего, — разочаровал его Хуто. — У Большого Слона около сотни жён и наложниц, столько же сыновей.

— Что ж тогда будем делать? Пытать — бесполезно. Отцу на него наплевать, — растерялся Хармхаб. — Не уговаривать же его с помощью сладких пирожков.

— Я знаю, чего боятся нехсиу. — Хуто вынул бронзовый нож и очертил на земле круг, внутри которого оказался пленника. Нехсиу принялся ругаться еще сильнее. От усилия подпрыгивал на месте. Пытался дотянуться до Хуто и укусить. Но охотник не обращал на него внимание, продолжал заниматься своим делом.

Когда же на земле из-под кончика ножа появилось несколько непонятных иероглифов, пленник неожиданно притих и с ужасом взглянул на Хуто. Он попытался выползти из круга.

— Не давайте ему покинуть границу, — приказал Хуто охранникам, и те копьями загнали пленника обратно в круг. Он извивался, пытаясь высвободиться, но путы крепко врезались в руки. Здоровенный воин-нехсиу неожиданно разрыдался, словно ребёнок.

— Что это с ним? — Хармхаб сам испугался.

— Я очертил магический круг и написал имя злого духа Ухусахи, — объяснил Хуто. — Все, что находится внутри круга, принадлежит этому духу.

— Ухусаха? Когда-то слышал я про это божество, — попытался вспомнить Хармхаб.

— Злой, и жестокий дух, с телом человека и головой пантеры. По приданию, он живёт под землёй в пещерах, полных чудовищ и огненных озёр. Божество нападает на людей и съедает их печень. После этого несчастный вечно должен жить в подземном царстве и служить рабом у Ухусахи. И никаких полей блаженства ему не светит. Никаких божественных лесов, полных дичи. Удел души — вечно прозябать во мраке, к тому же неустанно служить рабом злобному чудовищу.

— И все? — удивился Хармхаб. — Ловко ты его…

–Я сейчас буду читать заклинания. Пусть несколько воинов повернутся в сторону запада, протянуть руки и громко зовут Ухусаху, — попросил Хуто.

Хармхаб подозвал воинов и приказал им сделать, как велел охотник. Двое из местных маджаев сразу отказались наотрез. Они упали на колени и молили полководца не произносить имя этого духа.

— Маджаев отпусти, — посоветовал Хуто. — Имя Ухусахи может писать и произносить, по их поверьям, только заклинатель, уверенный в своих силах. Любой другой смертный, кто посмеет вызвать духа, вскоре же умрёт.

— Ты же не заклинатель, — удивился Хармхаб.

— Я и не маджай. Амун хранит меня. — Хуто погладил широкой ладонью золотое крылатое солнце, висевшее на груди.

Охотник принялся произносить непонятные слова жутким утробным голосом. Даже у Хармхаба мурашки забегали по спине. Пленник взвыл, словно перепуганный до смерти маленький мальчик. Из глаз его брызнули слезы. Он забился в истерике. Хуто нагнулся и спросил что-то на языке нехсиу. Пленник усиленно закивал. Казалось, голова отвалится.

— Теперь можешь спрашивать у него все, что захочешь, — объявил Хуто Хармхабу.

— Так просто? — удивился военачальник. — Надо будет записать этот обряд. Пригодится.

Из слов пленника выяснили, что нехсиу готовят дерзкую вылазку. Большой Слон понял, что с Кемет способом мелких пакостей воевать бесполезно, решился на отчаянный шаг. Одним словом, он хочет собрать все племена и неожиданно напасть на Бухен. Уничтожение самого надёжного форпоста Кемет на юге очень сильно подорвёт репутацию главнокомандующего Хармхаба и его друга, наместника правителя в Куши, Хеви. Да и после такой потери, как крепость Бухен сама Кемет еще долго не оправится.

Большой Слон все отлично рассчитал. Пока Хармхаб выискивает его за третьими порогами, воины нехсиу вдоль реки спустятся к Бухену. Даже если город взять не удастся, — стены крепкие, двойное кольцо укреплений, ров с водой, — все равно, перепугают местных жителей по всей округе, сгонят их с мест, перережут скот, засыплют оросительные каналы, сожгут поселения, потравят поля. После такого дерзкого набега многие вожди Куши, кто до сих пор сомневался, к кому примкнуть: к восставшим или к Кемет, обязательно приползут на брюхе к Большому Слону, моля о дружбе и предлагая своих воинов.

— Умно придумал, — покачал головой Хармхаб. — Мы ушли из города и оставили Бухен под защитой небольшого гарнизона. Но сам Большой Слон до такого бы не докумекал. Тут надо было все тонко рассчитать: выманить меня подальше в горы, собрать большие силы. Спроси-ка у этого выродка: откуда у них оружие. Еще спроси: кто надоумил Большого Слона напасть на Бухен.

Хуто повторил вопрос на местном диалекте. Пленник отвернулся, не желая отвечать. Но Хуто настаивал, пригрозив Ухусахой. Нехсиу тут же все рассказал. К Большому Слону прибыл тайный посланник из Уаста, от кого — он не знает. Вождь беседовал с посланником с глазу на глаз. Посланник привёз много оружия и украшений.

— Имя посланника? — насторожился Хармхаб.

— Мексеб, — выдал пленник.

— Надо спешить в Бухен, — встрепенулся Хармхаб. — Дела совсем плохи.

— Погоди, — остановил его Хуто. — Сперва продумаем все до мелочей.

Они отошли подальше от пленника и уселись прямо на земле. Солнце закатилось за вершины гор. Вечерний ветерок принёс прохладу, хотя камни продолжали источать жар.

— Если повернёшь армию обратно к Бухену, нехсиу снова исчезнут в горах и затаятся, — размышлял Хуто. — Они не будут с тобой вступать в открытый бой. Пусть их больше, но нехсиу боятся тебя и твоих отважных менфит.

— Согласен. Но мы пойдём быстро.

Хуто с сомнением поглядел на больную ногу полководца. Сказал:

— У нехсиу кругом лазутчики. Они следят за перемещением войска.

— Как в таком случае поступить?

— Войску надо исчезнуть и неожиданно появиться под Бухеном.

— Это как? — усмехнулся Хармхаб

— Я знаю одну тропинку, узкую и опасную, по которой мы незаметно выйдем прямо к берегу Хапи. Об этой тропе мало кто знает: только горные козлы да охотники. Пусть Большой Слон думает, что ты по-прежнему тащишься через горы к землям Ирчет. Пусть он попробует осадить Бухен, а мы окажемся у него за спиной.

— Думаешь, удастся?

— Все зависит от тебя и от твоих воинов, Непобедимый, — рассудил Хуто. — Оставь слабых и раненых под присмотром лекарей. Не надо брать с собой тяжёлое оружие и обоз. Сейчас пусть все хорошенько отдохнут. Завтра предстоит тяжёлый переход. Охрану выставь небольшую. Я сам осмотрю все расщелины в округе. Если где-нибудь прячутся разведчики, им не уйти от моего ножа.

— Ты еще не потерял сноровку охотника? — удивился Хармхаб. — Я думал, светская жизнь размягчит тебя, как кусок воска на солнце.

— Только ради детей и любимой жены я таскаюсь за правителем на всех нудных церемониях, — с презрением поджал губы хранитель лука и стрел. — В душе Хуто всегда остаётся охотником.

Хуто исчез в надвигающихся сумерках, как будто растворился. Хармхаб бросил на голую землю плащ. Солнце совсем скрылось, подсвечивая западный край неба багровыми красками. Воздух остывал, но земля до сих пор хранила тепло. Произнеся молитву Амуну, полководец улёгся на плаще и осторожно вытянул больную ногу. Как только все мышцы расслабились, усталость разом придавило тело к земле.

В кострах трещали головёшки. Искорки по замысловатым спиралям взмывали в темнеющее небо и сливались с, пока еще бледными, звёздами. Под ухом застрекотал неутомимый кузнечик. Вот у кого нет забот! С другой стороны кто-то хныкал. Это еще что? Хармхаб приподнялся на локтях. Мальчик с перебинтованной головой сидел отдельно от всех. Он подтянул костлявые колени к лицу и подёргивал худенькими плечиками. У Хармхаба вдруг все сжалось внутри. Ни с того ни с сего стало жалко этого малыша. Он тут же вспомнил себя, такого же маленького, с душой полной обид на жрецов, что били его палками за плохую учёбу, на воинов, что вечно ругали и отпускали подзатыльники. Ну что у него за детство? Вырастет озлобленным, безжалостным. В чем он виноват?

Военачальник поднялся и подошёл к мальчику. Тот сразу же прекратил хныкать, быстрыми движениями узкой ладошки размазал слезы по грязному лицу.

–Ты ел? — спросил полководец.

— Да, — не задумываясь, ответил Сети.

— Понятно. Эй! — окликнул одного из своих телохранителей. — Накорми мальчишку. Посмотри, у кого осталась горячая каша.

Мальчик жадно глотал варёную полбу. Все губы перемазал. Долго вычищал дно керамической миски куском чёрствой лепёшки.

— Не спеши. — Хармхаб налил в медную кружку воды, капнул из глиняной фляги немного уксусу, протянул Сети. — Запей. Как голова? Болит?

— Нет!

Мальчик громко глотал воду. Чуть не подавился.

— Доел? Ложись сюда на плащ. — Военачальник укутал мальчишку в свой плащ. Сам прилёг рядом прямо на голую землю.

Ну, Парамессу! Ох, отругаю его, за то, что прислал мне такого воина. Совсем же ребёнок, — были последние мысли полководца, перед тем, как он провалился в глубокий сон.

Примечания

34

Менфит — опытный воин.

35

египетский фараон из XVIII династии, преемник Эхнатона и предшественник Тутанхамона.

36

Чет-десяток

37

Суппилулиума II (хет. Суппилулиумас) — царь Хеттского царства, последний из царей хеттов, правил приблизительно в 1205 — 1178 годах до н. э.

38

Оазисы Жизни — Фаюмский оазис. Отделён от долины Нила грядой холмов и песками Ливийской пустыни. Представляет собой тектоническую впадину и находится на 43 м ниже уровня моря.