Глава 12
— Есенин, Ромашка одна осталась. Хочешь цветочек понюхать, лепесточки свеженькие оборвать? Я же должен тебе бабу предоставить! — Ныш осторожно высматривал, куда ушел студент.
— Мне малолетка ни к чему.
Есенин протер слипающиеся глаза, вспоминая, как по дурости навалился в вагоне на девку. Ох и пьяным был! Ночная поездка на открытой платформе хмель изрядно выветрила.
— Какая она малолетка? У нее титьки, как у меня кулаки.
— А где студент? — заинтересовался Есенин.
— Смылся куда-то.
— И чего они за нами увязались?
— Не парься, Есенин. Они сами по себе. На праздники едут, как все. Вояки их без разбору вслед за нами выкинули. Ты же знаешь, у кого сила — тот и прав.
— Давай к ней дуй, — решительно приказал вор. — Пока тихо держи, чтобы не голосила. А как тронемся, узнай, что она видела? Если тебя с кассиром засекла, шею набок и под колеса.
— Ты чего?
— А ты что думал? Сумел дерьма глотнуть, теперь нажрешься по полной! Мокрухой больше, мокрухой меньше… — Есенин был уверен, что Ныш пырнул кассира.
— Да я же… — Ныш попытался возразить, но потом задумался: — А если студент вернется?
— Студент? — Есенин усмехнулся. — Ты говоришь, он трус. Студента я припугну. Давай, ты первый. Как девку утихомиришь, я перелезу.
— Все сделаю, Есенин. Будет девка нашей, — осклабился Ныш и крадучись направился к краю платформы.
