За две жизни до мечты

Сергей Валериевич Яковенко, 2012

Простые дворовые мальчишки Вовка и Серёга случайно находят на чердаке старинное послание о настоящем кладе. Спустя годы, повзрослевшие, но не утратившие романтических надежд, они решаются на поиски. Это история о том, что мальчишки всегда остаются мальчишками, даже если им по тридцать. История о поиске ответов на безжалостные вопросы совести, которые порой бывают дороже собственной жизни. А ещё это книга о выборе пути, который каждый из нас делает на пороге взрослой жизни.Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Наследство

Мы с другом нашли приключение! Настоящее приключение с настоящим другом! И оно находилось в полуметре над нашими головами! О чём ещё можно мечтать в этом возрасте? По крайней мере, мне так поначалу показалось…

— «Вем смута гряде великая, и въпълчение, и алчба, и мор, и язва, кою враг дивий несе, — полушёпотом вычитывал я вслух старательно выведенные сотни лет назад буквы с «ятями» и «ёрами». — «Ино тебе, сын мой дроля, очина моя тебе тяжко, вяще дружних детей моих хупавых. Рель сей уроком тебе буде, и от тати щитом, и от мунгита-бесермена худаго, и от мытаря. Ты же, наследок мой возлюбленнай, въсхыти жито своё, ибо аз, бачко твой, отай охабил очину твою…»

— Серый, что это? — По голосу было ясно, что Вовка начинает нервничать.

— Дай дочитаю, блин! Не перебивай! — раздражённо отмахнулся я от Вовки, вскарабкался на стол, чтобы быть поближе к балке, и продолжил вслух: — «…и злато, и басу, и рясы, и голландчики…, и гривны больма в кунах… скудельница отай охаблена… короб лутовяный промеж варганом и рекою Велик… Дон во трёх тысячах аршинах от реки во бочаге сокрыл…».

Я мельком посмотрел на Вовку и заметил, что тот опасливо озирается. От этого и мне стало не по себе.

— Как будто церковным языком написано… — почему-то шёпотом пробормотал я.

— Этой фигни тут раньше не было! — быстро пролепетал друг.

— Не было, — согласился я. — Ещё плакат хотел на это бревно прилепить, но передумал. Бревно как бревно было…

— Тогда как эти загогулины тут появились вообще?! — Вовка чуть не плакал, в глазах стояли слёзы. — И как ты на этом языке читаешь? Тут же не по-русски написано!

Я не ответил, потому что и сам не понимал, откуда это взялось. Присмотрелся внимательнее, поскрёб ногтем, потёр пальцем. В некоторых местах текста было не разобрать, но для общего понимания хватило и того, что я смог прочесть.

— Как ты эти загогулины разбираешь? — настаивал Вовка.

— У моей прабабушки в деревне Библия старинная есть, она на таком же языке написана. Это старославянский, вроде. Раньше на Руси все так писали. Я, правда, мало что понял, но…

— Слушай, не нравится мне эта фиговина. Тут какой-то чертовщиной попахивает. Давай в подвал лабораторию перенесём! Там хоть и крысы, зато понятно, что не привидения и не домовые всякие…

Договорить ему я не дал. Меня будто осенило!

— Это не домовой, Вовчик! И не привидение! Смотри! — я ткнул чёрным от сажи пальцем в таинственную балку. — «Злато»! Видишь? «Наследок» — вот! «Сын возлюбленный» — вот тут. А вот самое интересное: «…во трёх тысячах аршинах от реки во бочаге сокрыл»! Понял?

Вовка пожал плечами, а я от распирающего нетерпения даже со стола спрыгнул.

— Да тут же очевидно всё! Это написал мужик, который для своего сына наследство спрятал! Это клад, Вовчик! Самый настоящий клад! С золотом, с драгоценностями! А спрятан он где-то возле реки Дон. Ну или Великий Дон… И он ещё лежит где-то — точно тебе говорю!

— Издеваешься? Даже если это правда, писатель этот жил, ещё когда динозавры мамонтов за жопы кусали! Ты прикинь, когда это было! Уже лет триста прошло, не меньше! А если это Дон, то он за тыщщи километров от нас течёт!

— Больше! — быстро отмеряя шаги по чердаку, пробубнил я.

— А?

— Думаю, больше трёхсот лет прошло. Может даже больше пятисот.

— Ну так тем более! И с чего ты вообще взял, что сын этот наследство своё не нашёл? Может, он его сразу и прикарманил по-тихому?

— А с того, Вова, что надписи на бревне до сих пор не было видно! Она проявилась после того, как мы его своим фосфором драгоценным закоптили! Видать, что-то полезное всё-таки выпили. А значит, никто этот текст никогда не читал — ни сын, ни дочь, ни «враг дивий». Врубаешься, Ватсон?

— Это почему же сразу Ватсон? — недоумённо и даже с какой-то нелепой обидой уставился на меня Вовчик.

— Потому что Холмса из тебя не получается!

То ли мой друг и в самом деле тайно мечтал быть похожим на Холмса, то ли за что-то откровенно Ватсона недолюбливал, а может, просто мои аргументы звучали не убедительно, но после этих слов Вовка засопел, побагровел и, резко развернувшись на месте, быстро пошёл к выходу.

Я ещё постоял, несколько раз перечитал написанное и, решив, что в одиночку искать сокровища не интересно, заковылял к выходу вслед за другом.

Чуть позже у Вовки всё же возник интерес к кладу. Случилось это где-то месяц спустя, не больше. Как-то вечером я сидел поглощённый подготовкой к контрольной по математике, и в дверь очень настойчиво постучали. Едва щёлкнув замком, я был тут же бесцеремонно отброшен в сторону, а в прихожую ввалился Вовка. Он прискакал ко мне с журналом подмышкой и, активно жестикулируя, вдохновлено принялся рассказывать, что гривны — это такие золотые слитки, которые служили на Руси деньгами. В доказательство своих слов он раскрыл потрёпанный журнал «Огонёк», внутри которого имелись фотографии какой-то музейной экспозиции драгоценностей. Гривны там тоже присутствовали, и, скажу я вам, они-таки внушали уважение!

Мы немедля нашли в школьном географическом атласе реку Дон. От нас она протекала слишком далеко. За день туда и обратно никак не съездить. А ещё оказалось, что она была такой большой, что разобраться, где именно богатенький папаша зарыл несметные сокровища, было практически невозможно. То есть, мало того, что ехать далеко, так ещё и не понятно куда именно.

Но мы надежды не теряли. Даже наоборот! Вдохновились ещё больше! Мы прекрасно понимали, что дети имеют одно весьма ценное свойство — они взрослеют. И рано или поздно достигают возраста, когда путешествия и поиски кладов станут вполне по плечу. А значит, надо прямо сейчас приложить все усилия, чтобы потом не терять времени на выяснение деталей и экипировку.

Всего за пару походов в библиотеку мы смогли перевести на современный русский язык практически весь текст послания. Выходило, что написано оно было неким богатеньким папой и адресовано своему любимому сыну. Предусмотрительный отец спрятал сыновье наследство от нашествия монгол или от сборщиков налогов. А состоял клад из золотых гривен, соболиных мехов и прочих драгоценностей с украшениями. Хранилось всё это добро в двух разных сосудах — глиняном горшке и берестяной кубышке. Вот и всё, что удалось узнать.

Вначале энтузиазма мы не теряли и готовились к опасной экспедиции на берега славной российской реки, попутно предполагая, на каком её участке могли случаться глады, моры и алчба, упомянутые в чердачных письменах. Но, с течением времени, запас этого самого энтузиазма медленно таял, а с неминуемым наступлением пубертатного периода и приходом ночных поллюций, энтузиазм и вовсе переключился на лиц противоположного пола. Думы в буйных головушках поселились иные, и об экспедиции пришлось забыть на много долгих лет.