Друг Президента

Сергей Зверев, 2013

Нет, не дадут отдохнуть Климу Бондареву, агенту самой засекреченной российской спецслужбы и личному другу Президента. Только он завершил одну операцию, как подоспела другая. Террористы захватили телецентр и жаждут прямого эфира, чтобы сделать программное заявление. Вот только они просчитались – телецентр уже штурмует группа «Омега», которая способна проводить мощные диверсионные операции. Но во время штурма боевики антитеррористической группы повели себя совсем не так, как должны были. И теперь Бондарев должен снова доказать свою преданность Присяге и другу Президенту лично…

Глава 3

Вечерние улицы столицы нарядны в любой день. Реклама, светящиеся вывески, подсвеченные билдбординги — огромные щиты, вознесшиеся над запруженными машинами улицами, создают праздничную атмосферу. Но особенно торжественен город накануне праздников. Даже лица водителей, обычно угрюмые и недовольные, проясняются. Даже если у светофора пробка, можно постоять, есть на что посмотреть.

Молодые нарядные девчонки в коротких шубках пьют пиво прямо на улице. Тут же может вспыхнуть бенгальский огонь в руке у солидного мужчины, и он преподносит его, как цветок, тем самым смеющимся, давящимся пивом девчонкам. Зажигает еще и еще, огней хватает на всех. И делает это не потому, что хочет «снять» одну из них, а просто так, от переполняющих его чувств, потому что скоро праздник.

Тут же в переулке раздается хлопок. Московская публика немного нервная, кому-то уже мерещится очередной выстрел киллера, но тут же над домами взмывает и рассыпается цветными искрами ракета…

У светофора замер один из тысяч, колесящих по Москве, микроавтобусов. На приборной панели поблескивала огнями, переливаясь мишурой, маленькая искусственная елочка. Мужчина, сидевший за рулем, нервно барабанил пальцами по баранке. У него были коротко подстриженные жесткие черные волосы, аккуратная бородка и нездоровый блеск в темных, как ночная вода, глазах.

— Рамзан, если волнуешься, можем поменяться, я поведу машину, — произнес по-русски с сильным кавказским акцентом сорокалетний мужчина, сидевший рядом с ним.

— Я не волнуюсь, — зло ответил Рамзан, — если бы волновался, не сел бы за руль.

— Всего пять километров по городу, а столько светофоров, — молодая женщина, выросшая в горной Чечне, огромными карими глазами первый раз смотрела на вечернюю Москву.

— Бихлис, тебе здесь нравится? — посмотрел на нее в зеркальце заднего вида Рамзан.

— Жаль, мы не увидим, как изменятся их лица. Хоть на пару дней они перестанут улыбаться, — сказала Бихлис и слегка улыбнулась сама.

— Ты возвращаешься к жизни, — засмеялся Рамзан.

— Я по-прежнему каменная.

— Ты первый раз улыбнулась после того, как убили твоего мужа.

— Я перестала улыбаться, когда погиб мой брат.

— Все мы кого-нибудь потеряли. И я напомню им об этом, — обернувшись в салон, произнес мужчина, сидевший рядом с шофером.

— Мы еще не приехали на место, Умар, — напомнил ему Рамзан.

В салоне микроавтобуса сидели еще четверо: трое мужчин и одна молодая женщина. Наконец светофор мигнул и переключился на зеленый свет.

— В средних рядах держись. Менты машины в крайних останавливают. Нам сейчас попадаться не с руки.

Микроавтобус медленно покатил вслед за троллейбусом, улицу хоть и чистили всего час тому назад, но ее густо засыпал снег, и машины носило из стороны в сторону.

— Не бойся, никого не зацеплю. Я автомобиль по горной дороге водил, перевалы преодолевал, и ничего со мной не случилось. Город — не горный серпантин.

На следующем перекрестке Рамзан перестроился в правый ряд и свернул в узкий проезд.

— Правильно едем?

Умар утвердительно кивнул.

— Снегом все засыпало, потому и не узнаешь место. Да еще иллюминация вокруг. Я тут чаще твоего бывал. Правильно выехали.

Лица чеченцев стали напряженными, узкий переезд выходил к оживленной улице, на другой стороне которой виднелась стоянка, а за ней просматривался сквер. Когда микроавтобус съезжал с бордюра, под задним сиденьем звонко звякнуло железо.

— Я же сказал, автоматы завернуть в тряпки, — процедил сквозь зубы Умар, чувствовалось, что он здесь самый старший, не только по возрасту, но и по положению.

Было достаточно одного его взгляда, чтобы другие отводили глаза в сторону. На светофоре микроавтобус развернулся и поехал в обратном направлении. Умар даже стекло опустил, боясь пропустить поворот.

— Может, на стоянке машину оставить, пешком дойдем? — прошептал Рамзан. — С краю место свободное есть. Снег в сквере глубокий, можем застрять. А людей в нем не видно.

— Застрянем, тогда и пойдем пешком, — Умар махнул рукой, — сворачивай!

Микроавтобус проехал в ворота сквера, за ним по аллейке потянулась глубокая колея. На подъем машина взобралась легко и замерла, не доехав ста метров до входа в бывшее бомбоубежище, в котором разместилась студия кабельного телеканала «Око». Мотор замолчал. Умар распахнул дверцу, сидел, прислушивался, пытаясь отделить посторонние звуки от гудения огромного города, вглядывался в ярко освещенное крыльцо студии, увенчанное вывеской.

— Теперь напоминаю, — сказал он, — над крыльцом камера наблюдения. Они вас увидят, когда вы поравняетесь со старым каштаном. До этого вы в тени. — Умар взглянул на часы: — Приехали, как и рассчитывали, минута в минуту. Начали.

В тесном микроавтобусе мужчины сбрасывали куртки, под которыми был камуфляж. Двое чеченцев повязали на головы зеленые повязки с арабской вязью. Женщины, перебравшись к зеркальцу, надели парики, превратившись из жгучих брюнеток в блондинок, и тут же не очень умело принялись подкрашивать губы, глаза. Руки у них дрожали.

— Бихлис, у тебя глаз криво подведен. Дай я подправлю.

В светлых пальто женщины первыми выбрались из машины. Умар протянул Бихлис пистолет с массивным глушителем. Женщина привычно передернула затвор, сунула руку с оружием в разрез пальто.

— Что бы у вас ни спрашивали, говорить будет только она, — напомнил Бихлис Умар, — у нее совсем нет акцента.

— Конечно, пять лет в Москве училась, — ответила чеченка в легкомысленном желто-соломенном парике.

Если еще пять минут назад она выглядела как «черная вдова», то теперь смотрелась немного разгульной, но вполне приличной городской женщиной.

— Охрану уложить в первую очередь, — шепнул Умар, — не подведи. Ждать нельзя.

Женщины, пряча оружие под пальто, неторопливо пошли к освещенному крыльцу. Мужчины уже выбрались из микроавтобуса, разобрали автоматы. Нелепо и в то же время страшно смотрелся этот небольшой отряд в безлюдном московском сквере. Казалось, только что мужчины спустились с гор и сразу же попали в российскую столицу. Автоматные рожки были связаны изолентой навстречу друг другу для того, чтобы, как только кончатся патроны в одном, тут же перевернуть его, присоединить второй и продолжить стрельбу. На Умаре и Рамзане были сшитые из камуфляжной материи жилетки, очень похожие на те, что носят телеоператоры. Только из карманчиков торчали запалы гранат с покачивающимися кольцами, патроны и пара ножей. Рамзан задвинул дверцу микроавтобуса и не заметил, как на снег упал военный подсумок, из которого только что достали автоматные рожки.

— Все готовы? — спросил Умар. — Тогда пошли.

Люди двигались гуськом, ступали след в след, так, как привыкли ходить в горах, прячась от преследователей-федералов. У старого каштана Умар остановился и поднял руку. Все пятеро мужчин замерли.

— Сколько там может быть человек? — тихо спросил Рамзан.

— Десять-пятнадцать мужиков и с десяток баб. Если почувствуешь, что мужики настроены зло, решительно, сразу кончай тех, кто нам не будет нужен.

— Мы мигом поставим их на место. Сделают все, что потребуется.

Охранник за стойкой с легким удивлением посмотрел на монитор камеры наружного наблюдения — на крыльце перед входом в студию стояли две молодые, незнакомые ему блондинки. По вечерам посторонние на студию обычно не приходили.

«На машине приехали, — машинально отметил охранник, не увидев на их волосах и пальто снега, — стройные».

Бихлис вдавила кнопку переговорного устройства и тут же отступила в сторону, давая место подруге, прекрасно говорившей по-русски.

— Вы к кому? — достаточно строго спросил охранник, за время работы у него выработался особый стиль разговора с посетителями.

— Мы на конкурс, — потек из динамика взволнованный женский голос, — телеведущих.

— Конкурс проходит днем. Приходите завтра.

— Я понимаю… но так получилось, что мы с подругой только сегодня о нем узнали. Мы хотели бы познакомиться с условиями, чтобы успеть подготовиться. Нам сказали, что условия можно получить прямо у вас, на входе…

Охранник разглядывал женщин на мониторе. На торговых агентов они не походили. Их Балуев велел гнать в три шеи с самого крыльца, чтобы не мешали работе. Насчет тех, кто приходил на конкурс телеведущих, никаких специальных запрещений не поступало. Он порылся в бумагах, среди прочей бесполезной макулатуры — не забранных вовремя писем, газет — оказалось и несколько распечатанных мелким шрифтом анкет для конкурса ведущих.

— Входите после щелчка. Дверь на себя, — охранник вдавил кнопку.

Вошла только одна женщина. Охранник отметил, что глаза и губы накрашены слишком грубо, да и блондинка — крашеная, темные брови выглядывали из-под короткой челки парика.

«Не возьмет ее Балуев к себе на работу. Зря только баба время тратит».

— Здравствуйте.

— Здравствуйте. Вот анкеты, — охранник положил на стойку листки.

— А где ваш напарник? — подходя к стойке и заглядывая за нее, спросила женщина.

— Вышел на минутку, — не задумываясь, произнес охранник заранее приготовленную для начальства фразу, — что же ваша подруга не заходит?

— Стесняется. Сейчас позову.

— Стеснительные в телеведущие не идут.

Бихлис стояла на пороге и держала дверь, не давая ей закрыться.

— Охранник один, иди, — шепнула чеченка.

Бихлис лишь кивнула и прошла в тамбур.

Охранник увидел перед собой зло улыбавшуюся женщину, губы ее нервно кривились. Левой рукой она придерживала полу светлого пальто. И тут глаза его широко открылись. Женщина в криво сидевшем парике выхватила из разреза пистолет с массивным глушителем, и охранник увидел маленькую черную дырочку, нацеленную прямо в его глаз. Он даже не успел вскрикнуть, нажать на кнопку сигнализации, не успел спросить: «Кто вы такие?»

Бихлис без промедления нажала на спусковой крючок. Выстрел оказался почти бесшумным. Пуля вошла точно в глаз охранника и застряла в голове, глушитель сильно уменьшил начальную скорость пули. Охранник осел в кресло, стягивая за собой со стойки бумаги, голова его глухо ударила в стол. Бихлис повернулась и стала с пистолетом на изготовку у выхода в коридор.

До ее слуха долетали обрывки разговоров, она слышала торопливые шаги, звуки открывающихся и закрывающихся дверей.

Женщина, почти не задумываясь, выстрелила бы в каждого, кто показался в проеме, она вздрогнула, напряглась, когда захрустел пластиковый коврик у выхода на улицу, и облегченно вздохнула, увидев Умара. Он вошел — высокий, в камуфляже, с коротким десантным автоматом в руках. За ним, чуть пригнувшись, появился Рамзан. Трое оставшихся чеченцев вошли в натянутых на головы масках с прорезями для глаз.

— Саламбек, закрой железную дверь, — на ходу произнес Умар и подмигнул Бихлис, — ловко ты его уложила.

Саламбек вместе с товарищем закрыли тяжеленную входную дверь и завернули маховик засова. Теперь открыть ее можно было только изнутри.

Умар зашел в коридор решительно. Находившиеся в нем трое сотрудников студии даже не сразу шарахнулись от его автомата в сторону. И только негромкий окрик Рамзана: «На пол, руки за голову!» — заставил их упасть, уткнуться лицами в мягкое ковровое покрытие.

Умар бросил взгляд на табличку с фамилией владельца и спокойно вошел в кабинет. Его люди тут же рассыпались по бомбоубежищу, повсюду укладывая сотрудников на пол.

Продюсер сидел с конвертом плотной бумаги в руках, нервно мял его, ощущая тонкую пачку фотографий. Балуев рисовал ему на листе бумаги, как ему видится расстановка камер при новом оформлении студии. Хозяин вскинул голову, недоумевая, кому это могло прийти в голову зайти в его кабинет без вызова и даже без стука. Он медленно положил маркер, которым только что прочертил жирную линию, сжал пальцами край стола.

Продюсер прикипел к стулу. Даже если бы ему крикнули сейчас «пошел вон», он бы не сразу поднялся.

— Вы… — сказал Балуев и замолчал, поняв, что все сказанное им уже не имеет никакого значения, человек с автоматом может диктовать любые условия.

— Да, это мы, — ответил ему в тон Умар. — Не ждали?

— Не ждал.

— Я не один. Нас семеро, и все вооружены.

Умар глянул на офисный коммутатор и, обойдя стол, вырвал из него все провода, швырнул их в корзину. И тут продюсеру показалось, что Балуев просит его о чем-то взглядом.

«Телефон, он намекает на телефон, — как всякий творческий человек, продюсер тут же додумал ситуацию, — чуть сдвигаю трубку на аппарате и набираю 02. В милиции услышат через микрофон громкой связи, что здесь происходит».

Продюсер, глядя в потолок, потянулся к телефону, но тут же рукоятка десантного автомата ударила ему по пальцам.

— Это кто? — спросил Умар у Балуева.

— Продюсер.

— Продюсер мне не нужен. Пока мне нужны вы.

Балуев понял, что если его не пристрелили сразу, да еще назвали на «вы», то есть шанс уцелеть.

— Кто вы такие? — спросил он, переведя дыхание.

— Неважно. Важно только то, что надо мне. Для тебя важно. — Ствол автомата повернулся к Балуеву. — Сейчас ты включишь селектор и объявишь всем, что студия захвачена и что сопротивляться нет смысла. Что все мои указания должны выполняться сразу. Передачи должны идти так, как шли.

Владелец «Ока» нажал клавишу селектора. Пользовался он им редко, обычно лишь поздравлял сотрудников с победой на фестивале или с праздниками.

— Это я, — произнес он в микрофон. — Студия захвачена вооруженными людьми. Не сопротивляйтесь, не пытайтесь убежать или сообщить наружу о случившемся, исполняйте все их требования, эфир продолжается по графику. Никакой самодеятельности. — Балуев отпустил клавишу и поднял глаза: — Я все правильно сделал?

— Абсолютно.

— А теперь поговорим. Что вам надо? Я человек бизнеса, и лишние неприятности мне ни к чему, — Балуев посмотрел на продюсера.

— Он может оставаться. Секретных планов у меня нет. Включив новости, зрители увидят меня и моих парней. Готовьте студию к эфиру. У меня есть обращение к москвичам, которое я зачитаю.

У Балуева хватило ума и осторожности не спорить, не просить текст обращения, свое теперешнее положение он понимал отлично. Надо будет, ему покажут. У Бахира Бахировича в голове мелькнула крамольная мысль: «Студию в Москве захватили террористы — эта новость пройдет по всем каналам в мире. Такую рекламу за деньги не купишь».

— Хорошо, я сделаю все, чтобы вы вышли в эфир со своим сообщением.

— Обращением, — напомнил Умар.

«Несмотря на автомат, камуфляж, он выглядит интеллигентно, — решил Балуев, — наверняка получил хорошее образование. По-русски говорит свободно, хоть и с акцентом, но слов не коверкает. На переговоры зашел один. Почти не угрожает. Мы договоримся».

— Что будет потом, когда вы выйдете в эфир? — напрямую спросил Балуев.

Умар засмеялся:

— Я бы хотел после этого забрать своих людей и уехать домой. Но это уже зависит не от вас и не от меня. Как только я появлюсь на экранах телевизоров, сюда пригонят и ОМОН, и спецназ. А я не могу позволить, чтобы в следующем выпуске новостей показали, как меня выводят из вашего бомбоубежища в наручниках с мешком на голове. Вторая часть моего плана — секретна.

«Он даже маски не надел — смертник, — решил Балуев, — тут уж не до рекламы. Одна надежда, что он отпустит заложников до начала штурма. Сам штурм не страшен, имущество и оборудование студии застрахованы. Главное — выжить».

— Кто у вас готовит выпуск?

— Собрать их? — Балуев хотел подняться из-за стола, но Умар остановил его.

— Вы оставайтесь. Он справится? — террорист показал на продюсера.

— Он моя правая рука. Я только хозяин. Производство на нем.

— Вот и отлично, — Умар приоткрыл дверь и махнул рукой Бихлис.

Чеченка зашла, сорвала с головы парик и бросила его на пол, пистолет она продолжала держать в правой руке.

— Только что она пристрелила вашего охранника. Ей пришлось это сделать. Посторожи его и никого, кроме меня, сюда не впускай.

— Я помню, Умар.

— Какого охранника? Виктора?

— Я не стала спрашивать, как его зовут.

Бихлис положила руку с пистолетом на стол. От тяжести оружия уже занемели пальцы, но ствол пистолета смотрел на Балуева. Владелец студии заглянул женщине в глаза и понял, что Умар не блефует. Но что случилось со вторым охранником?

— Пошли. И не вздумай дурить, — Умар повернулся к Балуеву, — мои люди уже минируют твою студию. Если пойдет не по плану, мы все взлетим на воздух.

Бихлис и владелец «Ока» остались наедине. Балуев нервно поежился. Спокойствие террористов убеждало его в том, что действуют они расчетливо и хладнокровно, а значит, вряд ли совершат ошибку.

— Нервничаешь? — спросила женщина.

— Немного, — Балуев почувствовал, как страшно хочется закурить, хотя он и бросил два года назад.

— Делай, что тебе велят, и будешь жить.

Владелец кабельного канала натужно улыбнулся:

— Стараюсь.

Бихлис, не выпуская пистолета из руки, вытащила пачку сигарет, бросила ее на стол.

Очень ловко — одной рукой, извлекла сигарету, щелкнула зажигалкой, посмотрев в этот момент не на свои пальцы, а на табличку, запрещающую курить.

— Здоровье бережешь? Жить долго собрался?

— Разрешите возьму? — Балуев приподнял руку.

— Кури, — безразлично разрешила Бихлис и глушителем подвинула пачку, — на оставшееся время здесь курева на двоих хватит и еще останется.

Дрожащими руками Балуев прикурил и затянулся. С того дня, как он бросил курить, почти каждую ночь ему снилось, что он курит, курит, курит… Понимал, что это происходит во сне, и потому пытался накуриться вдоволь до того времени, когда проснется.

«Вот и сейчас я как во сне, — глядя на извивы дыма, подумал Балуев, — можно курить сколько влезет. Интересно, когда все окончится, я смогу снова бросить?»

— У тебя что, дел нет? — взорвалась Бихлис. — Бумаги посмотри, книжку почитай, только не смотри на меня. Мужчина бояться не должен.

— Пистолет можно убрать? — робко поинтересовался Балуев.

— Нельзя, — Бихлис слегка повернула голову, прислушиваясь к звукам, доносящимся из коридора, там раздавался женский плач.

Умар уже не беспокоился насчет Балуева. Хватило и нескольких фраз, чтобы понять: хозяин студии сделает все, что от него требуется. Главарь террористов стоял в студии, осматривая декорации. Старый оператор замер возле камеры. За стеклом аппаратной видеоинженер с каменным лицом смотрел на монитор, на котором мелькали кадры рекламы.

— Что тебе надо? — не слишком определенно спросил Умар у оператора.

— Я хоть сейчас готов работать.

— Сейчас не надо, выйдем точно по времени. Ты хороший оператор?

— Плохих здесь не держат.

— Руки не задрожат?

Оператор вытянул руки — пальцы оставались неподвижными.

— Это профессиональное. Я даже во время землетрясения снимал.

— Жди здесь, — Умар покинул эфирную студию.

Его люди уже выстроили у стен коридора сотрудников студии. Мужчины стояли отдельно — напротив женщин. Умар шел между ними.

— Где второй охранник? — он заглядывал в глаза.

— У нас только один, — попыталась соврать бухгалтер.

— Я знаю, что их должно быть два. Где второй?

— Не знаю… Не видел… — звучало в ответ.