Ненависть и месть

Сергей Зверев, 2000

Жиган не из тех, кто зря льет кровь. Он терпелив и спокоен, словно свернувшаяся в тугой узел кобра. Но и его терпению есть предел. А враги, похоже, взялись за него всерьез. Уничтожена его бензоколонка, гибнут сотрудники его фирмы, да и сам он явно под прицелом. Но кобра хладнокровна и безжалостна. И так же, как невозможно уклониться от ее броска, нельзя укрыться от ненависти и мести Жигана.

Глава 6

Днем в кабинет к Константину зашел начальник службы безопасности Семенков. Под мышкой он держал тонкую папку.

— Проходи, Владимир Иванович. Что удалось узнать?

Семенков сел за стол, открыл папку, разложил несколько листков бумаги.

— Не очень много, Константин Петрович, но пища для размышлений есть.

— Так я и думал.

— Взгляни-ка сюда.

Семенков подал Панфилову две бумаги.

— Это копии первых страниц учредительных документов. Одна фирма зарегистрирована в Москве, другая в Санкт-Петербурге.

Константин бегло просмотрел бумаги.

— Но здесь нет фамилии Володина. Учредитель-то в одном случае Шевелев, в другом — Крамаренко. Кто это такие?

— Шевелев Виктор Дмитриевич, — пояснил начальник службы безопасности, — отчим нашего дорогого Григория Валентиновича Володина, а с гражданкой Крамаренко все еще проще. Глянь-ка на имя-отчество.

— Светлана Моисеевна.

— Светлана Моисеевна Крамаренко — родная жена Володина. Это ее девичья фамилия.

— Вон оно что!

Глядя на документы, Константин машинально достал из ящика стола пачку «Кэмела» и закурил.

— Ты же вроде бросать собрался, — заметил Семенков.

— Собрался, да еще не бросил. Да… а ведь наш Гришаня, оказывается, совсем не промах.

— Я не уверен, что это все, — сказал Семенков. — Больше того, думаю, что это далеко не все. Чем больше контор, зарегистрированных на близких людей, тем свободнее руки. Деньги можно перебрасывать оттуда сюда, отсюда туда, потом законопатить их в какой-нибудь мелкой фирмочке, обналичить, а фирму закрыть.

— Допустим. Но за один раз много не снимешь. В чем смысл?

— Курочка по зернышку клюет, сыта бывает. Тут кусок оторвал, там чего-то хапнул, глядишь — изрядный куш получается.

— До сих пор я за ним ничего подобного не замечал.

— Но ведь ты, Константин Петрович, следил только за собственными деньгами. До сих пор он тебя не подводил, это верно. А что будет завтра? Сколько ты в него вложил, помнишь?

— Двести миллионов.

— Это, между прочим, твои деньги. Были, по крайней мере, когда-то…

— Что еще?

— Полный список партнеров сможем составить через день-два. Для этого нужно провести кое-какие технические мероприятия. Но один факт я все-таки смог выяснить. Некоторое время назад Володину предлагали долю в одном из крупнейших российских банков.

— Долю? — переспросил Константин.

— Именно. Не какие-то жалкие доли процентов и даже не проценты. По некоторым данным, пока еще неподтвержденным, от четверти до трети.

— Кто же это ему предлагал? Что за банк такой щедрый?

Семенков вздохнул и развел руками.

— Тоже пока не знаю. Информация оперативная, требует проверки, но в том, что это правда, я не сомневаюсь.

— Почему?

— Источник получения информации не оставляет в этом никаких сомнений.

— И какой же это источник?

— Перехват телефонного разговора. Нельзя сказать, чтобы случайный, скорее, если можно так выразиться, попутный. К сожалению, именно по этой причине и не был записан до конца.

— Кто с кем разговаривал?

— Володин с неизвестным абонентом в Москве. Володин обращался к нему по имени Саша, а тот называл его Григорием Валентиновичем. Голос у абонента очень молодой. Так вот, этот Саша говорил примерно следующие слова: переходи ко мне, мол, Григорий Валентинович, получишь серьезную долю. Банк крепко стоит на ногах, ты на годовые проценты остров в Тихом океане себе купишь. Потом они называли друг другу какие-то цифры, значения которых я до конца не понял, то есть совсем не понял, слишком мало информации.

— Номер абонента, конечно, не определили?

— Увы… Москва хоть и рядом, но дотянуться до нее у нас руки коротки.

— Значит, Саша… Интересно, какие такие услуги оказал ему наш Григорий Валентинович, что ему такие золотые горы пообещали? Может, туфта это все, ветер? Пустая болтовня?

— Варианты, конечно, возможны. Есть, пожалуй, несколько процентов вероятности того, что собеседник нашего Григория Валентиновича создавал таким образом дымовую завесу. Может быть, пытался отвлечь его.

— От чего?

— От каких-то важных фактов… или обязательств.

— То есть?

— Я допускаю такой вариант: Володин вложил деньги в какой-то банк на определенных, конкретных условиях. Не на тех, какими банки привлекают обычных клиентов, а, скажем, получше.

— Погоди, погоди. А какой смысл банку привлекать деньги клиента не на общих условиях, а на условиях, более выгодных клиенту, чем банку?

— Ну… это зависит от обстоятельств. Допустим, банк находился в критическом финансовом состоянии, и крупное поступление средств могло помочь ему спастись. В таком случае клиент вполне мог выхлопотать себе процент повыше.

— Вообще-то, похоже на правду, — вынужден был согласиться Константин. — Но… я что-то не припоминаю, чтобы у нас в последнее время какой-нибудь банк плохо себя чувствовал. Деньги делаются из воздуха. Банки растут как на дрожжах. На перепадах курсов за день можно заработать миллионы.

— Все правильно.

Семенков минуту помолчал.

— А как тебе такая возможность — для того, чтобы раскрутиться, банку нужен был стартовый капитал. Я говорю об уставном фонде, оборотных средствах. Гриша Володин открыл свой кооператив, как только приняли закон о кооперации. К девяностому году у него уже были приличные деньги. Мог он вложить их в уставный фонд какого-нибудь банка?

— Сомнительно. Сколько помню Гришу Володина, денег у него особо не водилось. Ездил на добитом «жигуленке», одевался кое-как.

— Чем он занимался в своем кооперативе?

— Да, в общем, ерундой какой-то, по мелочам: шмотки, обувь возил из Армении, у него там кто-то из родственников жил в Ереване. Были выходы на директора обувной фабрики. Нет, ну чепуха все это. Покойный Большаков, Андрей Иванович, который когда-то меня к себе в кооператив взял, мог Володина вместе с потрохами купить… Что-то я пока не понимаю: Гриша, Саша, доля, проценты, банк, Запрудный, Москва, Питер. Нестыковка какая-то.

— Ничего удивительного, — произнес Семенков, — информации-то у нас почти нет. И четкой задачи тоже нет. Целенаправленный поиск сильно облегчает задачу. А то, чем я занимаюсь с Володиным, напоминает поиски черной кошки в темной комнате. Может, ее и нет там вовсе?

— Хорошо, — барабаня пальцами по крышке стола, сказал Константин. — Володина пока отодвинем в сторону. Но ты, Владимир Иванович, о нем не забывай.

— Хорошо.

— Что с автозаправкой?

— Ноль. Никто, кроме диспетчерши, больше ничего не видел и не слышал.

— Так что получается — гастролеры? А может, все-таки джигиты Айваза? Или бойцы Саши Порожняка? Не было ж до сих пор в районе ничего подобного.

— Пока мы над этим работаем, Константин Петрович. Как только станут известны новые факты, я проинформирую.

— Хорошо.

Когда Семенков уже подходил к двери, Панфилов окликнул его:

— Владимир Иванович, напомни, сколько бензина сгорело на автозаправке Володина?

— Что-то около двадцати тонн.

Оставшись в одиночестве, Константин, набросав на листке бумаги несколько цифр, прикинул объем убытков. Только по приблизительным расчетам — стоимость сгоревшего бензина, затраты на ремонт и восстановление станции — получалось, что нападение обошлось не менее чем в двадцать тысяч долларов.

«Да, — подумал Панфилов, глядя на цифры, — еще пара таких наездов, и Гриша Володин без порток останется. А между тем он ведет себя так, будто денег у него немерено. Разъезжает по Европам, контракты заключает. Когда ко мне пришел денег просить, скулил, чуть не в ногах валялся, на бедность жаловался. Ладно, вошел я к нему в долю, дал денег, и что в результате? Прибыли пока нет, одни убытки… Нет, надо ждать, пока сам явится».

Скомкав листок, Панфилов сжег его в пепельнице, потом поднял трубку и набрал московский номер.

— Алло, — ответил такой родной и такой далекий голос Татьяны.

— Это я.

— Какими судьбами?

В ее голосе звучала горькая ирония.

— Я звонил тебе вчера, хотел приехать, но никто не поднимал трубку.

— Мы с Андрюшей были у подруги за городом.

— Как он там?

— Нормально.

— Обо мне не спрашивал?

— Чего ты хочешь? — уклонилась она от ответа.

— Хотел приехать, поговорить.

— О чем?

— Ты считаешь, нам не о чем разговаривать?

— Я этого не говорила.

Ее голос смягчился.

— Хорошо, я выезжаю немедленно. Через пару часов буду. Ты дождешься меня?

— Интересная у тебя манера разговаривать. Сначала перед фактом ставишь, а потом… Конечно, я дождусь. Только, пожалуйста, не гони как сумасшедший.

* * *

Исаак Лазаревич пребывал в состоянии, близком к панике. Водочный бизнес, составлявший немалую статью его доходов, оказался на грани краха.

Небольшой разливочный цех, поставленный два месяца назад в деревне Сморчково, остановился. Причина простая — отсутствовало сырье. Каждый день простоя обещал миллионные убытки.

Многотонную машину, груженную немецким спиртом, найти так и не удалось. Зато в лесу, неподалеку от Сморчкова, кто-то из местных обнаружил два трупа. Лицо одного было изуродовано до неузнаваемости выстрелом почти в упор. Второго тоже застрелили, но опознать его оказалось гораздо легче. Им был охранник из людей Саши Порожняка, опекавшего фирму Копельмана.

Узнав, что шофер и охранник машины со спиртом убиты, а сам груз исчез в неизвестном направлении, Исаак Лазаревич заперся в своем кабинете и стал лихорадочно обдумывать сложившееся положение.

«Ай-яй-яй, как нехорошо получается, разбойное нападение, два мертвых человека, а милиция ничего не может сказать. Что она вообще может, эта милиция? Думай, Изя, думай, ты же умный. Цех стоит, денежный ручей пересох. И что я скажу за такие убытки Александру Захаровичу? А что я должен говорить? Я предупреждал: надо ждать беды. Сердце мне говорило — неспроста все это…»

Услышав трель телефонного звонка, Копельман вздрогнул. С опаской сняв трубку, он приложил ее к уху.

— Да?

— Изя, что же это творится?

Услышав нудный голос супруги, Копельман едва не застонал.

— В чем дело, Миррочка, дорогая?

— Соне сказали в музыкальной школе, что она бездарь, что из нее никогда не получится Полины Осетинской. Кто такая эта Полина? Она из Осетии?

— А я откуда знаю, Миррочка!

— По какому праву они так оскорбляют моего ребенка? Изя, ты должен что-нибудь сделать.

— Что я могу сделать? — недоуменно переспросил Копельман.

— Изя, тебя хорошо знают в городе, поговори с кем-нибудь из начальства, пусть снимут директора.

— Миррочка, золотце, подумай, что ты говоришь. Разве имеет значение, кто будет сидеть в кресле директора школы?

— Имеет. У Сонечки на носу выпускные экзамены. С плохими оценками она никуда не поступит.

— Боже мой, Миррочка, у меня на работе большие неприятности, а ты загружаешь меня какой-то ерундой.

— Семья — не ерунда, Изя. Ты дождешься, что твоя дочь пойдет на панель. Какой позор для семьи, какой позор!..

Услыхав в трубке короткие гудки, Копельман внятно произнес несколько слов, от которых его драгоценная супруга упала бы в обморок. Матерился он в очень редких случаях, но сейчас был именно тот случай.

«Что же делать? — растерянно думал он. — Это не может продолжаться бесконечно. Куда мы катимся? Кто-то специально копает под меня. Кто? Неужели этот бандит Панфилов? Он решил, что я не даю ему развернуться с бензином, и нанес удар в больное место. Ай-яй-яй, как нецивилизованно. А что, собственно, можно ждать от бывшего уголовника? Он считает, что можно быть неразборчивым в средствах, когда дело касается Изи Копельмана. Даром ему это не пройдет… Нет, Изя, постой, ты ж не такой, как он, ты не будешь устраивать бойню! Позвони ему».

Копельман открыл записную книжку, нашел нужную страницу, набрал номер.

— Фирма «Лидер» слушает, — раздался в трубке воркующий женский голос.

— Я могу услышать Константина Петровича?

— К сожалению, его нет на месте.

— Когда он будет?

— Очевидно, к вечеру. Что-нибудь передать?

— Передайте, что звонил Копельман Исаак Лазаревич. Я хотел бы поговорить с ним, а еще лучше — встретиться.

— Хорошо, я запишу и передам Константину Петровичу, как только он вернется.

Копельман нажал на рычаг телефонного аппарата и тут же набрал еще один номер.

— Александр Захарович? Копельман звонит. Нам нужно встретиться…

* * *

Бухгалтер, милый мой бухгалтер,

Вот он какой, такой простой,

Бухгалтер, милый мой бухгалтер…

Константин раздраженно повернул ручку и выключил магнитолу. Лившаяся из динамиков бодрящая песенка никак не соответствовала его душевному состоянию.

В делах наступил раздрай, с Татьяной отношения тоже складывались не так, как хотелось бы.

А ведь как здорово начиналось два года назад. Он вспомнил их первую встречу в клинике, когда она вошла в лифт. «Я в транспорте не знакомлюсь…»

Потом еще были встречи. Да, август девяносто первого…

Несколько раз она приезжала к нему в Запрудный. Пару недель они даже пожили вместе. Тогда Игнат был в Москве, на реабилитации после операции по поводу позвоночника. Но что-то не складывалось. То ли дурную роль сыграл ее опыт неудачного замужества, то ли она ждала чего-то другого. Но ведь мужчина не может всегда находиться рядом с женщиной. У него должно быть дело, ему надо зарабатывать. Ей же хотелось, чтобы Константин всегда был рядом.

Вот кто радовал — так это пацан. Андрюшка быстро привязался к Константину, хотя при первой встрече казался таким серьезным, почти взрослым.

Потом Татьяна вернулась в свою московскую квартиру. Встречи продолжались. Иногда чаще, иногда реже. Константин уже сбился со счета, сколько раз он предлагал ей выйти замуж. Она вроде бы соглашалась, но просила дать ей немного времени, чтобы подумать. И каждый раз отказывалась.

Он срывался, порой даже обещал себе, что никогда больше не позвонит ей. Но неделю-другую спустя снова набирал ее московский номер, ехал в знакомый дом на Митинской улице, проводил ночи в ее объятиях, покупал подарки, баловал ребенка…