Ответный удар

Сергей Зверев, 2010

«Бастион» – тайная полувоенная организация, противостоящая коррумпированным силам в России. С «Бастионом» не на жизнь, а на смерть бьется Орден – мощная преступная группировка, захватившая власть в стране. Она не допускает никакого инакомыслия, а с бунтарями расправляется быстро и жестко – громит, сажает, убивает… Ее цель – абсолютная власть над миром. Павел Туманов, оставив службу в милиции, стал одним из аналитиков «Бастиона» – а значит, врагом Ордена, начавшего жестокую и беспощадную войну против всех честных людей. Боевики Ордена уничтожают друга Туманова – честного опера, и теперь открыли охоту на самого Туманова. Его жизнь висит на волоске. «Бастион» помогает аналитику укрыться в глухой тайге, в поселке бывших зэков. Но поселение вдруг начинают штурмовать отряды «орденского» спецназа…

Кравцов О.И.

Охранник безвылазно сторожил эту дачу. По ночам включал периметр, отвязывал овчарку Ладу. Иногда самолично совершал моционы, хотя делал это без удовольствия и большей частью для «галочки». По натуре домосед, он предпочитал сидеть сиднем в своей будке и смотреть старые видеофильмы. Иногда приглашал девочек — благо телефон под рукой, записная книжка исчиркана от «аз» до «ижицы», а дом Кравцова настолько велик и стильно обставлен, что не возникало никакого чувства неловкости. Приглашал как к себе домой, дамам и девочкам нравилось. Накладок не боялся — хозяин всегда загодя предупреждал о своем явлении. Бери трубку радиотелефона, тащи подругу в одну из трех спален и куролесь, пока твой главный друг не ляжет в походное положение. Беречь надо такую работу.

В этот день, однако, нестыковка вышла. Позвонил, гад утробистый, пробормотал, что прибудет в шесть-семь. И прибыл. Как штык. Шоферюгу — в шоферскую, сам наверх — и молчок. И никакой надежды, что уедет до полуночи. Вот именно — никакой тебе Надежды. Пришлось, скрипя зубами, звонить Надьке и переигрывать на неопределенный срок. А приедет ли она повторно — вопрос, конечно, интересный. Беда, словом. А в девять прикатил еще один — на старом «Кадете» с разболтанными мостами. Крепкий мужик, под сорок, на вид серьезный, с грустинкой в голубых глазах. Представил корочки на имя Туманова. Хозяин велел пустить. Минут тридцать почирикали, потом как прибыл, так и убыл. Грустинки, правда, меньше стало. Не успел он заварить кофеек, как брякнул сверху хозяин и поставил в известность, что к одиннадцати подъедет «БМВ» номер такой-то и его тоже надобно пропустить. Надобно так надобно. Охранник выпил кофе, перетряс просмотренные кассеты, а там и «бээмвэшник» пожаловал. Прогудел нетерпеливо — не спи, ключник. Загавкала овчарка на цепи. Она всегда гавкает — дело рядовое. Кабы не гавкала — давно бы прибил. Охранник нажал кнопку на пульте. Ворота, болтаясь из стороны в сторону, раздвинулись. «БМВ» въехал во двор, вкрадчиво шелестя шинами, остановился неподалеку от крыльца с резными завитушками над колоннами. Не машина, зверь — в натуре «боевая машина вымогателей». Цвет не разберешь, окна тонированы: кто в салоне — не видать. Да еще эти фары в ползадницы…

Охранник закрыл ворота, шикнул на овчарку, псина угомонилась, влезла под будку и принялась оттуда угрюмо ворчать. Из передней двери автомобиля возник человек — темный, подтянутый силуэт, легко взобрался на крыльцо. Звякнул колокольчик над дверью — вошел в дом, стало быть…

Ох, уж эта мода на лапотную старину, будь она неладна. Современные бра вызывающе чередовались лубочными мотивами на витражах, отделанные под сруб стены — с зеркальным журнальным столиком, сермяжная галошница под палех — с вычурным итальянским потолком. В мутноватом свете бра прямо по фронту виднелась оттененная портьерами гостиная, налево — винтовая лестница. Справа, за витиевато вырезанным косяком, угадывался контур бильярдного стола.

Гость повернул к лестнице.

Хозяин встретил его наверху — в комнате, смежной со спальней. Именно здесь он проводил деловые встречи — особенно те, которые не любил афишировать.

Состоялось рукопожатие. Гость сел напротив хозяина. Хозяин нервно курил, бросая пепел в хрустальную пепельницу, посреди которой уже лежали горкой четыре окурка.

— Я вас слушаю.

Голос выдавал волнение. В бледном свете массивного электрожирандоля проступала гладкая физиономия, мясистые щеки и ворот домашнего халата, надетого поверх белой сорочки. Глаза, обведенные каймой дряблой кожи, казались полузакрытыми.

Гость — невысокий крепыш с физиономией колхозного тракториста — сохранял спокойствие.

— Люди говорят, еще товар нужен, — произнес он без выражения.

Хозяин вздрогнул, дряблые круги под глазами шевельнулись, показались бледные зрачки.

— Вы спятили… Потрудитесь объяснить, Сергей Сергеевич. Партию товара нельзя увеличить, это слишком неоправданный риск… Да и как вы смеете требовать? Кусать кормящую руку, Сергей Сергеевич… Это неприлично.

Гость поморщился:

— Олег Иванович, дорогой, помилуйте, ни к чему нам скандал в благородном семействе. Я же не почку у вас забираю на нужды народной медицины? Людям нужен товар. Людям виднее. И давайте не будем жевать мочало, хорошо? Ну что вы хотите? — На губах гостя внезапно заиграла иезуитская улыбочка. — Худые времена, худые ботинки… Люди должны как-то питаться, кормить семьи, жить, в конце концов.

— Вы людоеды, — буркнул хозяин.

— Мы деловые люди, — опроверг визитер.

Внезапно улыбочка стала еще ослепительнее. Уголки губ поползли вверх, показался неправильный прикус.

— Соблюдем декорум, Олег Иванович? Выпьем? Где ваше радушие?

Хозяин дачи махнул рукой:

— Да как хотите. В бape мое радушие, вы же знаете.

Гость пружинисто встал. Повозился у бара. Через минуту вернулся с двумя наполненными желтоватой жидкостью рюмками. Одну протянул хозяину.

— За здравие?

Чокнулись. Выпили. Доброкачественный коньячок заиграл по жилам.

— Спасибо, не за упокой, — проворчал хозяин.

Гость засмеялся — ради приличия.

— Итак, Олег Иванович?

— Нет и еще раз нет, — сказал хозяин. — Это исключено. Партия товара не может быть увеличена. Равно как и частота поставок.

Возможно, коньяк придал ему решимости.

Гость прищурился:

— Вам не приходит в голову мысль, Олег Иванович, что одно звено в нашей цепи становится лишним? Какое-то оно обременительное, это звено. Мы можем напрямую задействовать начальника цеха, вам не кажется? Куда он денется? Если человек замаран, разве будет человек упрямиться?

— Вы забыли, с кем… — прошептал хозяин. Его лицо по бледности сравнялось с бледным светом настенного жирандоля и как бы растворилось в зыбком воздухе. Остались полумертвые глаза, блестящие ожиданием неприятностей.

Гость ненадолго задумался. Потом как бы встрепенулся:

— Выпьем еще, Олег Иванович? За тихую пристань?

— Как вам угодно…

Человек поднялся, обошел сидящего слева. Но до бара уже не добрался, передумал. Все произошло мгновенно. Из ниоткуда возник несуразно длинный ствол с глушителем. Уперся в висок, щелчок… Олег Иванович остался сидеть. Только голова дернулась и, словно уперевшись в пружину, моментально вернулась в изначальное положение.

Гость вынул из кармана рацию…

Отворилась задняя дверь машины. Человек выскользнул — гибкой тенью. Собака успела заворчать и выкатиться из-под крыльца, но мнения не выразила — последовал аналогичный негромкий щелчок, и ворчание оборвалось. Охранник не услышал. А услышал бы, все равно не успел бы среагировать. Он сидел спиной к двери и зачарованно смотрел на экран, где два молодых тела, окутанные бледно-розовым свечением, вершили то, что юмористы америкосы называют «деланьем любви». Он ухватил лишь малую толику — шуршание открываемой двери. А следом пуля, проломив кость, вошла в затылок и бросила голову на стол — со всего размаха. Убийца вошел в будку. На минутку задержался у экрана, где события разворачивалась бурно и оригинально, не спеша выдернул шнур из розетки и покинул сцену.

Человек, убивший хозяина, спустился вниз, пистолет покоился во внутреннем кармане. Он прошел через темный бархат бильярдной. Постучал в дверь, упрятанную за волнистой драпировкой.

— Илья?

Скрип кровати не заставил долго ждать. Дверь распахнулась, и мрак обрисовал худощавый силуэт шофера.

— Кто это?..

— Я это, — подсказал убийца.

— Кро… ой, извините… Сергей Сергеевич? Вы здесь… как?

— Дела, Илюша, дела.

— Входите, — шофер засуетился. — Олег Иванович не говорил, что вы приедете… Я сейчас свет включу, подождите…

— Постой, Илюша. Некогда нам, голубчик, извини, — убийца дважды надавил на спусковой крючок. Для верности. Шофер неуклюже грохнулся, не успев даже простонать. Слишком неуклюже — зацепил ногой столик, уронил что-то массивное — оно покатилось по полу, дребезжа и тихо подвывая. Понежнее бы надо.