Прямо сейчас

Сергей Нагаев, 2013

Молодой программист Данила мечтает об учреждении свободной онлайн страны, гражданином которой может стать любой, кто зарегистрируется на ее сайте. Но пока наш киберанархист – гражданин России, живет в Москве, где немало реальных проблем, где снова кризис. Что станет для Данилы более важным – заумные идеи или текущая мимо него жизнь? Кто поможет Даниле, а кто реальным танком встанет на его дороге? Среди героев романа: компьютерщик, дизайнер, верхолаз, другие невеликие люди – с одной стороны. А с другой – президент России и его окружение. Два мира, чьи судьбы, казалось бы, не могут пересекаться. Но не в этом романе. Книга является вымыслом, не имеет ничего общего с действительностью, любые совпадения с реальными именами, названиями и событиями случайны. Полный список книг автора можно посмотреть тут же, кликнув на имя «Сергей Нагаев». Содержит нецензурную брань.

Глава 1. Я стараюсь изо всех сил

— Можно огня? — Восхитительной внешности девушка с сигаретой в руке возникла перед Данилой неожиданно.

Не в том смысле неожиданно, что он курил в полвторого ночи здесь, у бара, в углу бильярдного зала, а между зелеными столами петляла очередь из соблазнительных девушек, желающих познакомиться с Данилой, и одна из них, стоявшая в конце вереницы, потеряла терпение и, без церемоний расталкивая конкуренток, пробилась к нему напрямик. Нет, не в этом смысле неожиданно. Вокруг Данилы никогда не обнаруживалось особой концентрации девичьих грез: он не был знаменитостью, не был глянцевым красавчиком, не был богат. Ни в ночном клубе Moscow.dot, где он в одиночестве коротал этот вечер, ни где‑либо еще к нему не могла выстроиться гипотетическая очередь из обольстительных девушек.

Причина же, по которой Данила не заметил, как незнакомка оказалась рядом с ним, заключалась в том, что он увлеченно наблюдал за искусной игрой на ближайшем столе. Седоватый джентльмен играл в русский бильярд сам с собой, но был так сосредоточен, будто состязался с заклятым соперником за титул чемпиона планеты. Это был действительно виртуоз. Белесые шары на зеленом сукне то соприкасались с исступленной нежностью, словно головы любовников счастливым летним утром, то гуртом толклись у лузы, точно пассажиры в час пик, стремящиеся быстрее спуститься на эскалаторе в метро, иногда направленный уверенным кием крученый шар сновал между другими шарами, как радушный хозяин вечеринки, успевающий перемолвиться словечком со всяким попавшимся на его пути гостем… По воле маэстро здесь разыгрывалась сама жизнь, и сам он был частью этой игры в жизнь.

Девушка положила свою маленькую сумочку‑клатч на стойку бара, рядом с зажигалкой Данилы. Он оторвался от наблюдения за бильярдной партией, встал, соскользнув с высокого барного стула, и принялся добывать огонь.

Пламя никак не хотело появляться.

— Ну правильно, — с усмешкой сказала девушка, — зажигалка одноразовая, ты один раз прикурил, значит, всё, остальным не досталось.

— Нет уж, она должна зажечься, — серьезно сказал Данила скорее даже не девушке, а зажигалке.

Наконец, с седьмой, или какой там по счету, прокрутки колесика, сине‑золотой лепесток огня выпрыгнул, потанцевал и, подобно танцору же, распрямился и застыл в гордой финальной стойке. Незнакомка прикурила свою тоненькую сигаретку.

Другой бы на месте Данилы за время, пока шла борьба за огонь, наверняка придумал, как продолжить разговор, о чем‑то спросил бы, пошутил, отпустил в конце концов какой‑нибудь немудрящий комплимент и в итоге, возможно, познакомился. Но Данила смущался. Как всегда. Да, вечно в его жизни находилось что‑то, из‑за чего он тушевался или даже чувствовал себя ущербным; притом что научился умело скрывать это. Например, долгое время в детстве он стеснялся своих беспорядочно торчащих светло‑русых волос. А еще веснушек (на самом деле и тогда, и сейчас едва заметных). Хотя вроде бы понимал, что стесняться тут нечего. Позже, в юности, ему, бывало, казалось, будто в профиль он — натуральная баба‑яга; вопреки тому, что, лишь приглядевшись, можно было заметить на его носу маленькую горбинку.

В данном случае смущение Данилы было вызвано тем, что он оказался не в состоянии изящно и быстро выполнить простую просьбу замечательной девушки. Ее выразительные серые глаза под русой челкой были настолько близко, что невозможно было не оценить их прелесть; что же до фигурки, на нее он не пялился, это неприлично, но и того, что вмещала периферия поля зрения, было достаточно, чтобы отметить про себя: сложена девушка тоже как надо.

Задумчиво глядя в сторону ближайшего бильярдного стола, она выпустила изо рта струйку дыма, и вслед за ней Данила машинально вновь обратил взгляд на игрока, за которым наблюдал до появления девушки.

У Данилы мелькнула мысль, что этот игрок похож на крупного хищника, пожалуй на тигра. Его манера поведения заставляла быть настороже, хотя он просто играл в бильярд — не глядя по сторонам, не обращая ни на кого внимания; он был поглощен игрой, но было в его движениях что‑то такое, что указывало на слишком большую меру внутренней свободы. В нем удивительным образом сочетались отстраненность от жизни и внимание к ней — пусть и в виде игры: к положению шаров на столе, к тому, как они то яро мечутся, то робко скользят по зеленому полю, ограниченному бортами, между ожидающих поживы луз. Данила был бы не прочь хотя бы отчасти походить на него, был бы не прочь стать если уж не таким же независимым, то хотя бы раскованным. Впрочем, все эти наблюдения пронеслись в голове Данилы лишь мельком. Какое ему дело до неизвестного игрока? Гоняет себе шары, и пусть гоняет. А он, Данила, следит за игрой — она того стоит, вот и все.

Незнакомка стояла рядом, а Данила уже приготовился к тому, что сейчас она уйдет, и тогда он позволит себе хотя бы со спины получше рассмотреть ее. Он даже представил себе, как будет с сожалением глядеть вслед уплывающему от него очередному жизненному шансу, и тут ему пришло на ум, что с тем же успехом можно все‑таки посмотреть на этот практически уже ускользнувший шанс немедленно, без отлагательства. По крайней мере, можно будет хорошенько разглядеть ее лицо. «Один черт, жизнь‑то — одноразовая, как зажигалка, — пронеслось в голове у Данилы. — Поэтому — прямо сейчас». И он развернулся к девушке, одновременно отступив на полшага, и уставился на нее. Лицо у незнакомки было действительное чрезвычайно милое, а улыбка, вроде как не относящаяся ни к чему и ни к кому вокруг, была непередаваемо притягательной.

Девушка глянула на него и поблагодарила за огонек.

«Ну почему я такой баран?! — подумал он. — Я уже старик, мне двадцать шесть, а я все еще впадаю в оторопь, когда рядом красивая женщина!» Момент был решающий.

— Меня зовут Данила, а вас… тебя как? — выпалил он, плохо соображая, что делает.

— Ксения. Но, знаешь, я подошла, чтобы прикурить, а не для того, чтобы познакомиться.

— А я… э‑э… наоборот, для того, — промямлил Данила. Ну вот, подумал он, сейчас она повторит, что не собиралась с ним знакомиться, или, скорее всего, просто хмыкнет и уйдет. Ладно, по крайней мере, попытался.

Но она не хмыкнула и не удалилась.

— Ты чего тут — один и грустный? — спросила Ксения. — Девушка бросила? Или уволили?

Она встала несколько боком к Даниле и говорила с таким видом, словно вынуждена беседовать из вежливости.

— И то и другое, — ответил он, — и девушка бросила, и уволили. А как ты угадала?

— Я такое же выражение лица видела в зеркале десять минут назад, когда ходила в туалет. Меня тоже уволили. — Она усмехнулась и теперь своей манерой держаться как бы говорила уже не «Ой, ну вот опять приходится отвечать всяким прилипалам!», а что‑то вроде «Славно мы болтаем ни о чем, хотя, конечно, мне сейчас надо будет идти к своей компании».

— И тоже кто‑то бросил? — спросил Данила.

— Менеджер на работе, когда увольнял, сказал, что ничего личного, просто в России, как и во всем цивилизованном мире, очередной финансовый кризис, — ответила она.

— И мне сказали про кризис. Только — в России. Без цивилизованного мира.

— Интересная деталь, — заметила Ксения. — А что ты украл с работы, когда тебя уволили?

— Украл? Зачем?

— Ладно тебе, не прикидывайся паинькой. Все в такой ситуации что‑то воруют. Даже если особо нечего тибрить, все равно. Обидно же, что тебе дали пинка, хочется напоследок поиметь с паршивой овцы хоть шерсти клок. Ну, колись, ты что унес? Пачку бумаги для принтера? Упаковку салфеток с пропиткой для монитора?

— Да мне вообще‑то надо еще неделю доработать.

Она чуть отступила, развернулась к нему, как пару минут назад он, когда решился разглядеть ее, и стала смотреть несколько исподлобья. Казалось, она разочарована и даже немного рассердилась.

— Хорошо, — сказала Ксения. — Но когда пройдет эта неделя, что ты собираешься украсть в последний день? У тебя ведь есть на работе что‑нибудь, что можно украсть уволенному сотруднику? Что‑нибудь более‑менее ценное?

— Ценное? Ну, из ценного у меня, наверно, только сперма, — задумчиво и без тени улыбки сказал Данила.

Девушка подавилась дымом сигареты и было рассмеялась, но, похоже, на ум ей пришла какая‑то неприятная мысль, она снова стала серьезной и сказала:

— Да‑а. А с виду ты, Данила, не такой…

— Какой — не такой?

— Не важно. Ладно, мне пора.

— А! Постой, ты неправильно поняла, я реально работаю в банке спермы, поэтому так и сказал.

— Правда, что ли?

— Ну да.

Девушка рассмеялась:

— А я до вчерашнего дня работала на фабрике резиновых изделий. Где презервативы выпускают.

— Ага, конечно. — Данила ощутил, что уже не так напряжен. — Ты это сейчас придумала, чтобы меня подначить, потому что думаешь, что я вру.

— Я реально на фабрике презервативов работала. Это в Бакове, в Подмосковье. Я была там дизайнером.

— А я в Быкове. Это тоже в области, где военный аэропорт.

— И кем же ты в Быкове работаешь? Отечественным производителем? Ха‑ха, даже страшно представить, как вы там, ха‑ха‑ха, трудитесь по восемь часов в день. Мозоли, наверно, на руках.

— Вообще‑то там не мужскую сперму собирают.

— А какая же еще может быть сперма, женская?

— Нет, я в смысле — сперма не человеческая, а быков, гм, крупнорогатого скота.

— Скота? Крупного и рогатого? Господи, ха‑ха‑ха, ну вы там просто маньяки какие‑то собрались в этом своем Быкове. Это на самом деле что‑то нечеловеческое.

— Ага, а презервативы выпускать — это обычное дело. Жутко представить, как вы там, в своем Бакове, резиновые изделия испытываете. Наверно, дым столбом стоит от перегрева. — Данила прикусил губу: шутка была на грани или даже за гранью пристойности. Хотя она ведь тоже про мозоли на руках сказала, мысленно оправдал себя Данила, она первая начала.

— Лично я уже ничего не испытываю, — сказала Ксения. — Так кем ты там трудишься?

— Сисадмином. Я для них внутреннюю сеть и сайт построил. Еще аналитику рынков провел. И еще я в паре мест на удаленном доступе время от времени подрабатываю — как фрилансер. В общем, я к быкам никакого отношения не имею. Гм. Я бы выпил кофе. — Данила поймал взгляд бармена, который скучал у дальнего конца стойки, и спросил кофе. — Тебе взять? — обратился он к девушке.

— Знаешь, Данила, тебе не надо стесняться твоего места работы. Банк спермы — это романтично, — ответила Ксения.

— Романтично? — уточнил Данила.

— Да. И эротично. Разве нет?

— Какой будете кофе? — спросил Данилу приблизившийся бармен.

— Ты какой любишь? — спросил Данила Ксению.

— Чистый, без сахара, без ничего, — ответила она. — Но сейчас мне не хочется.

Бармен перевел вопросительный взгляд с Ксении на Данилу.

— Мне нравится капучино, с сахаром, — сказал Данила, и бармен направился к кофемашине выполнять заказ.

В этот момент блистательная бильярдная партия на ближайшем столе закончилась. Виртуоз, игравший сам с собой, положил кий на стол. Уставший, но, похоже, довольный своей игрой, он, уходя, напоследок вдруг коротко глянул на Данилу, как бы говоря: «Ваша игра, молодой человек, покажите характер».

От стены напротив стола отделились два крепыша, одетые, несмотря на жаркую погоду, в темные костюмы. Данила и не замечал их до этого, парни слились со стеной, будто две камбалы. Судя по тому, как оба мгновенно пристроились к удаляющемуся мастеру (один чуть левее на шаг сзади, другой чуть правее на шаг впереди), они были его телохранителями.

— Сыграем? — предложил Ксении Данила. — Я за этим дедулей занимал. Хотел со своим другом сыграть, но он что‑то никак не подъедет. Хотя обещал.

Данила назвал игрока дедулей, потому что ему рефлекторно хотелось каким‑то образом освободиться от подавляющего воздействия, которое оказывал этот человек на него. Конечно, Данила произнес это слово негромко, чтобы «дедуля» не услышал.

Впрочем, Данила тут же забыл о нем, едва Ксения согласилась сыграть.

Он построил треугольник шаров и, хорошенько прицелившись, разбил его. Ни один шар в лузу не закатился.

Ксения взяла кий и стала осматривать позицию на сукне.

— На что играем? — спросила она.

— На твой номер телефона. Если я выиграю, ты дашь мне номер своей мобилы.

— А ты мне что дашь? — Она натирала мелом ударный конец кия. — Если я выиграю?

— А что ты хочешь?

Она ударила, и первый шар залетел в лузу.

— Я подумаю и потом скажу, — ответила она. — Играем до четырех шаров.

— Ваш кофе готов, — донеслось со стороны бара, и Данила махнул рукой в знак того, что услышал.

— А почему до четырех? — спросил он у Ксении.

— У меня времени уже маловато: нам с подругой надо домой, она слегка перебрала, а ей завтра с утра на работу. Она сейчас там, на танцполе.

— Нет, я имел в виду, почему до четырех шаров, а не до трех, например. Обычно считается, что тройка счастливое число.

— Мое счастливое число — четверка. Но если ты хочешь, чтобы я быстрее ушла, то давай до трех.

— Э‑э… нет, лучше до четырех.

— Ладно, до четырех. — Ксения улыбнулась. — Раз уж ты настаиваешь.

— А где ты живешь — в Москве, или там, где работаешь, в Подмосковье? — спросил Данила.

— Я в Москве. С родителями. А ты?

— Я тоже в Москве. Мы с товарищем квартиру снимаем. Как раз с этим, который сейчас уже давно должен быть здесь.

— Жить в Москве, а работать за МКАДом — это прикольно, правда? — сказала Ксения. — Обычно бывает наоборот.

— Не столько прикольно, сколько удобно, — ответил Данила. — Утром замкадыши толпами сюда ломятся, а в область автобусы и электрички пустые идут, всегда есть свободные места. И вечером то же самое, только направления меняются.

— Ага. Ненавижу ездить в толпе. Обязательно рядом встанет какой‑нибудь урод, от которого перегаром или потом несет, да еще и прижиматься начинает, якобы случайно, и никуда от него не денешься.

Через десять минут каждый из игроков имел на своем счету по два шара. Ксения, несмотря на то что, по ее словам, была не бог весть какой любительницей игры в русский биль ярд, оба своих шара уложила в лузы очень уверенно, притом что выбирала для удара достаточно сложные позиции. Данила предпочитал удары повернее, попрямее, но все равно то и дело мазал и, когда Ксения после этого вдруг тоже теряла сноровку и промахивалась, очень приободрялся.

После того как Данила, в очередной раз тщательно изготовившись к удару, киксанул, Ксения вздохнула и сказала:

— Я смотрю, ты прямо поставил перед собой задачу увильнуть от получения моего телефона.

— Ты что? — искренне возмутился Данила. — Я стараюсь изо всех сил.