Молох Грозного

Сергей Николаевич Шестопалов

Книга Сергея Шестопалова «Молох Грозного» — это уникальный документальный труд, который раскрывает правду о событиях первой Чеченской войны, увиденных глазами непосредственного участника. Это не художественный вымысел, а живая хроника, наполненная реальными воспоминаниями, свидетельствами и переживаниями автора. Сергей Шестопалов, будучи тогда совсем молодым солдатом, призванным на срочную службу, оказался в эпицентре одного из самых трагических конфликтов современной России.

Глава первая

Солдатам и офицерам 106-й Тульской Воздушно-десантной дивизии, всем военнослужащим Российской армии, кто, отстреливаясь последними патронами, горели в танках и БМД на улицах Грозного и Гудермеса, Аргуна и Шали, но отстояли интересы России, посвящаю.

Истинное мужество есть не только воздушный шар подъёма, но и парашют падения.

Крылатая пехота — воины неба и земли

Как незаметно летит время и как заметно меняются нравы! Вроде как вчера ещё было — если юноша по каким-то причинам не служил в армии, то непременно вызывал подозрение — всё ли с ним в порядке, и девчонки, приглядывая себе женихов, его сторонились. Сегодня же всё наоборот: к призывникам и солдатам-срочникам относятся едва ли не с глубоким сочувствием. Но мне, например, такое не понять и не принять — старой я закваски, ещё со школьной скамьи мечтал попасть служить в десантные войска. Десантники — они ведь герои-витязи: и с парашютом прыгать умеют, и стреляют метко с любой позиции, и в рукопашной любому противнику зададут. Да и форма у них — как раз для таких парней. И в один прекрасный день сама судьба пошла мне навстречу…

— Есть кто дома? Вам повестка! — с этими словами в один из зимних дней в дверях нашей квартиры возникла фигура молодой женщины, внештатного работника военкомата. Она как по-хозяйски смела с валенок свежий утренний снежок, и, пройдя в коридор, вручила мне повестку.

— Распишитесь, пожалуйста, вот здесь.…Спасибо… До свидания…

Женщина ушла, а всё вокруг будто бы разом изменилось: настоящая взрослая жизнь как будто сама за мной пожаловала.

Провожали в армию меня весело, с бодрыми напутствиями, и я, как какой-нибудь именинник, был в центре внимания. А на следующий день рано поутру, пятясь спиной вперёд, я переступил порог своего дома: примета у нас такая, чтобы назад домой вернуться благополучно. Моя бабушка, вытирая платком слёзы, сунула в карман моей куртки иконку Спасителя и, тяжело вздохнув, перекрестила меня. У райвоенкомата уже толпилась подвыпившая молодёжь, и отсюда начался наш славный армейский путь — сначала в Оренбургский облвоенкомат. Здесь нас, призывников, собралось уже около полутысячи. Я думал тогда, что из призывников, претендующих на службу в элитных войсках, наверное, я буду по росту самым маленьким — а это может перечеркнуть мою мечту. После медкомиссии из всего этого огромного числа призывников в нашу команду отобрали всего двадцать два человека, в том числе и меня. Высокого роста молодой офицер построил нас в одну шеренгу и громко объявил:

— Ваша команда — 43-«а» (литер «а» означал в то время — спецвойска). Вас всех отобрали по первой группе здоровья, то есть самых крепких и здоровых парней. Только такие нужны в воздушно-десантных войсках, где вы и будете теперь служить. Город-герой Рязань ожидает вас. Сочетание силы, воли, закалки и отваги — вот что будут делать из вас, молокососов! ВДВ — престижные войска, ВДВ — это элита Российской армии. Именно вас в первую очередь будут бросать в разные междоусобицы для наведения общественного порядка. Ваш девиз всегда будет один: «Нет задач невыполнимых!» Ясно? И если я вас напугал, или, может, кто-то не хочет быть десантником, дело ваше. Можете отказаться! — вот такую доныне памятную речь произнёс старший лейтенант Рублёв — наш «покупатель», приехавший за очередным пополнением (он же был и наш земляк-оренбуржец).

Испугавшихся службы в ВДВ среди нас не оказалось. Мы стояли, охмелев от радости, не веря своим ушам, и думали: «Неужели в десантуру?!» Но и необъяснимая тревога заколотилась в сердце: разве мы похожи на крепких и здоровых парней-десантников, которых показывают по телевизору?

И даже тогда, в те 90-е было не редкостью увидеть здесь среди большого количества призывников таких парней, которые очень уж пытались «закосить» от армии. Особенно сынков богатеньких родителей, которых зачастую можно было видеть у стен военкомата на дорогих иномарках. Сейчас в нашу российскую армию таких сынков уже не призывают. Так получается, что их будто бы забывают призвать на службу. У таких парней в кармане уже лежит «волчий билет», купленный родичами за энную сумму. Сейчас в российской армии служат в основном дети простых рабочих и бедных колхозников-крестьян. Не зря многие из политологов и называют нашу армию — рабоче-крестьянской.

— В одну шеренгу становись! — скомандовал старлей.

— А можно спросить? — выкрикнул кто-то из строя.

— Можно «Машку за ляжку и козу на возу». С этой минуты будете обращаться «разрешите» и отвечать «так точно». Ясно!?

— Понятно! — промычали мы каждый на свой лад.

— Не «понятно», а «так точно», молокососы! — проревел офицер-«вэдэвэшник».

— Подтягиваться на турнике умеете? Физкультуру, надеюсь, любили в школе? Или как?!

К счастью, я еще в школьные годы отдавал физкультуре большое значение, ведь даже пытался в пединститут поступить на факультет физического воспитания, люблю турник и брусья, бег и футбол, поэтому служба в ВДВ мне особо трудной не представлялась. Вскоре, однако, мне предстояло уяснить, насколько я сильно ошибался…

Как сейчас помню тот день 26 декабря 1993 года. Древнерусский город на Оке. Как считают многие его жители, Рязань — это город дождей, церквей и голубых беретов. Вот и нас хмурое небо и моросящий сутками напролёт дождь встретил своим пронизывающим холодом, повсюду стояли лужи. На дороге, ведущей к воротам части, рассматривались какие-то военные грузовики. Центральный спортивный парашютный клуб (ЦСПК) с голубой вывеской и эмблемой ВДВ на воротах остаётся справа от дороги. Миновали контрольно-пропускной пункт с табличкой «Войсковая часть №41450», за номером которой скрывался ожидавший нас 137-й гвардейский Ордена Красной Звезды парашютно-десантный полк. Встретившие нас десантники-дембеля с азартом прокричали: «Духи, вешайтесь!» С этого классического слогана и началась наша армейская жизнь.

Эх, как говорится в армии прибауткой: «Говорил мне Бог в военкомате, когда я шёл служить в солдаты: «Ты слишком грешен на земле служить ты будешь в ВДВ». Ну, если сам Всевышний дал мне такую долю, значит, тому и быть. Ведь ещё в древности на Руси всегда были в почёте те, кто с гордостью шёл на защиту Родины и считал за честь выполнить свой гражданский долг.

Наши первые дни службы прошли в РМС (рота молодых солдат), расположенная на базе 1-го учебного парашютно-десантного батальона. Избавление от домашних привычек, привыкание к спартанскому быту казармы вместе с тактическими занятиями, которые с нами проводил командир взвода капитан Максимов. Более всего эти занятия были похожи на уроки выживания, а капитан Максимов был для нас первым командиром взвода, который запомнился, наверное, самым—самым. А такие офицеры, как командир нашего 137 полка — гвардии полковник Серебряков Василий Георгиевич, командир 1-го учебного парашютно-десантного батальона — майор Планкин, строгий замкомбат — старший лейтенант Шкильнюк, замполит полка — майор Александр Жукаев, рассудительный замполит батальона — старший лейтенант Быков, всегда весёлый капитан Карасёв, умный — капитан Залепаенко, дерзкий старшина роты — прапорщик Пронин. А также особо запомнился, и мне казалось, что он был добрый прапорщик, к которому издавна привязалась кличка от предыдущих служивших поколений десантников полка, и которого называли «шейная мазь». Они каждый по-своему запомнились своими армейскими нравоучениями…

— Через месяц вы будете принимать присягу на верность нашей Родине — Российской Федерации! И каждый из вас к этому времени будет иметь уже по одному прыжку с парашютом. Я сделаю из вас настоящих десантников! Я обучу вас азам десантной науки — науке побеждать! — твёрдо и уверенно выдал нам на своём уроке наш взводный — капитан Максимов. И буквально через неделю вместе с январскими морозами начались занятия по укладке парашюта. Дело не шуточное, ведь, как говорится в войсках, как ты себе парашют уложишь, так он и раскроется. А это уже гарантия твоей жизни. Поэтому каждый десантник укладывает парашют для себя сам.

А вообще история воздушно-десантных войск берёт своё начало со 2 августа 1930 года, когда на учениях военно-воздушных сил Московского округа под Воронежем было выброшено на парашютах самое первое подразделение десантников в составе 12 человек. Именно этот эксперимент позволил военным теоретикам увидеть преимущества и перспективы парашютно-десантных частей, их огромные возможности. Мы уже знали, что прыгать придётся с высоты 800 метров. Офицеры и специалисты по парашютно-десантной подготовке скрупулёзно наблюдали за каждым нашим действием. Нескольких таких уроков, и мы уже безошибочно могли ориентироваться в контровках, стропах и стапелях. И всё равно уже перед самой посадкой в самолёт ещё раз проверяем и подгоняем на себе подвесную систему, куда входят специальные парашютные лямки, обхватывающие бёдра и плечи. Надо обязательно проверить, пусть хоть в пятый раз — контровки прибора парашюта, прикреплённого к основной сумке сбоку, и считаемый, наверное, самой главной деталью парашюта. А вообще, в парашюте все до единой детали являются главными. Дальше проверить — карабинчики, узелки, контровки, резинки запасного парашюта, всё осматриваем по наставлению. И даже как-то на наши занятия пришёл самый главный специалист и начальник по парашютно-десантной подготовке — Анри Валентинович Правдюк. Он со строгостью спросил о чём-то наших офицеров, потом задал пару вопросов кому-то из солдат и пошёл дальше.

Настал день первого прыжка. Безоблачное небо, искрящийся на солнце снег. Cтартовая площадка аэродрома «Дягилево», где нас ждут легендарные «кукурузники» АН-2, площадкой приземления было широко раскинувшееся поле в районе «Житово», что под Рязанью. В салоне самолёта рассаживаемся на дюралевых скамейках по весовой очереди. Прижавшись друг к другу, каждый из десантников намертво зажимает правой рукой кольцо парашюта. На уровне живота, пристёгнутый к грудным парашютным лямкам-ремням, висит надёжно упакованный купол запасного парашюта. А сердце то замрёт, то вдруг забьётся, словно в лихорадке, и душа выпрыгивает из тела, и страх заполняет весь организм. Кто-то из нас, пряча глаза, незаметно крестится… И каждый пытается скрыть состояние своей души. «Десантная лошадь», безразличная ко всем нашим переживаниям, привычно парит в воздушном океане.

Вдруг со всего маха в барабанные перепонки вонзился дикий вой сирены, по внутренней обшивке самолёта тревожно заметался красный свет сигнального фонаря. В мозгу пульсирует молитва-заклинание:

«Дай Бог, чтобы раскрылся парашют!» Через секунду проверяющий все наши действия офицер-руководитель открывает боковую дверь самолёта, и парашютисты-«первенцы» разом поднимаются со скамеек.

— Первый пошёл! Второй пошёл! Третий пошёл! — ободряюще шлёпая по нашим плечам своей тяжёлой ладонью, он отправляет всех по «весовой категории очереди» в прыжок: выходят сначала самые тяжелые по своему весу, потом средние, а потом, уже последними самые легкие. Словно прорываясь через весь накопившийся страх, друг за другом мы бросаемся в воздушную пропасть и сразу же судорожно выталкиваем столь въевшиеся в память слова: «Пятьсот один! Пятьсот два! Пятьсот три! Кольцо!» Потом остервенело мы дёргаем парашютные кольца, и, как последнюю надежду, выбрасываем их в никуда, вопреки всем наставлениям старших «спецов-парашютистов». Через несколько секунд полёта ощущаешь резкий рывок и динамичный удар. Хлопок, и через мгновение тебя вздёргивает вверх. Значит, порядок! Парашют раскрылся. Запрокидываешь голову вверх и видишь над собой 83 квадратных метра спасительного шёлка.

— Купол! Раскрылся! Ну, Слава Богу! — сами собой вырываются слова. Мы теперь — настоящие десантники. А белоснежный купол парашюта прогнулся дугой, туго натянувшись навстречу порывам ветра. Звякнули, напрягаясь под весом «пассажира», парашютные стропы, словно гитарные струны. И — тишина, только ты и небо. Самый приятный момент в прыжке: под бескрайним небесным куполом — необъятная земная тишь. А вон между серыми островками подлесков тянется бело-синяя прожилка незамёрзшей реки, а вдоль неё змейкой бежит дорога. На душе спокойно и радостно. Тишина и красота синего прозрачного воздуха. Ты счастлив! Ребята, медленно разлетаясь на своих парашютах по сторонам, что-то кричат друг другу. И такая непередаваемая невесомость в теле, словно паришь во сне…

В дальнейшем нам предстояло совершить новые прыжки из десантных самолётов Ил-76, но из-за отсутствия денег в Министерстве обороны и нехватки самолётного керосина тренировки были приостановлены. И оставалось нам только завидовать курсантам Рязанского Воздушно-десантного командного училища, поднимающимся в небо на борту тяжёлых «Илов». Взлёт — и буквально через минуты чистое голубое небо, будто прозрачно-голубая скатерть, прошитая белыми стежками облачков, покрывается белоснежными куполами. Словно небесные одуванчики, они плавно опускаются к земле. А высоко над нами с почти бесшумным рокотом парит орлом улетающий в манящую даль огромный воздушный корабль.

Учебка — школа первых испытаний

Чтобы избежать ошибок, надо набираться опыта; чтобы набираться опыт а, надо делать ошибки.

После принятия присяги нас, молодых, толком ещё не обученных солдат, сразу же отправили за тридцать с небольших километров от Рязани в учебный центр «Дубровичи», где в сосновом лесу рядом с одноимённой деревенькой располагалась школа по подготовке механиков водителей боевых машин десанта (БМД-1). Учебный центр — это, по существу, такая же воинская часть, только с комплексом учебных объектов, предназначенных для практической отработки задач боевой подготовки и повышения уровня полевой выучки личного состава подразделений и частей. В зависимости от своего предназначения учебные центры располагают различными учебными полями и городками, полигонами, стрельбищами, танко — и автодромами, аэродромами, учебными командными пунктами и другими объектами.

Нам же предстояло освоить должность водителя-механика боевой машины десанта. Это особая военная профессия. Почти 7-тонную БМД-1 бойцы крылатой пехоты не зря называют «десантной ласточкой»: она считается самой лёгкой из всех парки бронемашин ВДВ. А профессию «механа» можно бесспорно отнести к разряду наиболее ответственных. Ведь водитель-механик БМД должен быстро и безошибочно реагировать на все капризы и неполадки машины и столь же быстро их устранять. Оттого дембеля, обучавшие нас вождению этой «десантной ласточки», поблажек никому не давали. Если кто-то что-нибудь не хотел понимать, то наш старослужащий наставник просто брал в руки ключ на 46. От столь показательного «педагогического приёма» спасал только танковый шлемофон, и то не очень.

Основу современного вооружения ВДВ в настоящее время составляют боевые машины: БМД-1 (снято с вооружения), БМД-2, БМД-3, БМД-4 «Бахча», противотанковое самоходное орудие нового образца «Спрут», 120-миллиметровые самоходно-артиллерийские орудия 2 С 9 «Нона», 122-миллиметровые гаубицы Д-30, бронетранспортёры, зенитные артиллерийские установки. Для десантирования всей этой боевой техники используются военно-транспортные самолёты ИЛ-76, АН-22…

Днём мы занимались изучением тактико-технических характеристик боевой машины десанта. Двигатель, ходовая часть, топливная система, вооружение БМД — всё это каждый из нас обязан был знать, как свои пять пальцев. В перерывах даже устраивали между собой вне учебные соревнования, где сразу выяснялось, кто же из нас больше и лучше других усвоил предыдущие занятия. Было один раз и ночное вождение на танкодроме, где мы уже становились «механами» на практике (ночное вождение проводилось всего один раз). В общем, без каких-либо скидок на юность и неопытность гоняли нас по полной программе. Поначалу, конечно, приходилось несладко: физическая подготовка до полного «не могу». Тактические занятия, боевая подготовка, да ещё постоянная «прозаическая» расчистка от снега стрельбища и тактического поля.

Так же, как и в полку, нас продолжали натаскивать на укладку парашютов, а ещё приходилось до автоматизма отрабатывать порядок десантирования из самолётов военно-транспортной авиации. Да, тут на собственной шкуре испробуешь, что такое становиться настоящим десантни ком, — подчас на пределе физических сил. На первых порах мы мечтали о лёгкой службе, но учебка досталась нам, как говорится, «ох, мама, не горюй», и получилось всё, как в десантной поговорке: «Попал в ВДВ — гордись, не попал — радуйся!»

Учебка — это военная школа, где из рядовых новобранцев готовят будущих сержантов: командиров отделений и заместителей командиров взводов данного рода войск. Подобным образом обучают и курсантов военных училищ, и инструкторов-специалистов по воздушно-десантной и бронетанковой технике. «Тяжело в учении — легко в бою», — говорят в народе, а мы, солдаты, тогда ещё не понимали своих командиров, постоянно убеждавших нас в необходимости прилагать все умственные и физические усилия для постижения навыков военного дела.

Не понимали и то, насколько важно для дальнейшей службы досконально знать боевую машину десанта, её возможности и наиболее уязвимые места в боевой обстановке. Не задумывался тогда никто о том, что скоро воевать придётся не с мишенями на полигонах, а с реальным, хорошо вооружённым, коварным и безжалостным противником.

А первые учителя военного дела запомнились навсегда: старшины Александр Самохвалов и Андрей Дюдин, старшие сержанты — Гулин, Резкин, Архипов. Они не впаривали нам какую-то армейскую уставщину, не баяли сказки о солдатских подвигах на войне, потому что сами там не были и не стеснялись в этом, признаться. Они просто, без затей, показывали, как использовать имеющиеся у нас возможности, как действовать по обстановке, и когда надо было в чёрт знает какой раз «трёшку» бежать на время до конца дистанции — бежать через не могу и закалять в себе силу-волю. Сержанты всегда бежали вместе с нами в одном строю, и по-свойски подгоняя отстающих, старались хоть как-то облегчить нам эти занятия. Мы их по праву считали самыми настоящими боевыми наставниками.

Однако не всё у нас шло по безостановочному армейскому хронометру. Бывали и свои приключения, так сказать. И вот однажды в роте случился большой «залёт» междоусобица. Скрыть это происшествие от нашего всевидящего старшины Самохвалова не удалось. Когда он построил нас среди казарменных кроватей, за окнами уже вовсю клубилась темень, а ночь в армии — это своя «сумеречная зона», где на смену обычному уставу приходит «неписанный».

Залётчики, выйти из строя! — скомандовал старшина. Четыре фигуры шагнули вперёд и, понурив головы, замерли перед строем.

Вы думаете, мне сделали хуже?! Нет! От вас пострадали все ваши сослуживцы. Сейчас из-за вас будет отжиматься вся рота, а вы будете стоять и смотреть на них! — пророкотал старшина.

В армии нет драки! В армии есть бой — реальный бой с условным противником.

К тому же ваше самовольное оставление части считается грубым нарушением устава и самое главное — вы наносите пятно на весь наш батальон.

Вы же десантники, а ведёте себя?!

С этими словами он, как заправский американский капрал, с сигаретой в зубах, грозно подошёл к проштрафившимся, и в наступившей громкой тишине зловеще прошоркал подошвами ботинок-«облегчёнок» о намастиченные половицы. И тут в живот первому «залётчику» ткнулся, как таран, кулак старшины! Второму досталась звонкая оплеуха, и щека его побагровела, как полковое знамя. Третий же от мощного тычка в грудь аж присел на колено, и сигарета вылетела из губ старшины…

Два часа ночи, но какой тут, к чертям, сон! И началось…

Встать! Лечь! Встать! Лечь! Вспышка справа! Вспышка слева! Взвод! Упор лёжа принять! Раз, два. Раз, два. Полтора! — словно гром в безлунную ночь, проносились над припадающими к полу нашими головами резкие команды. А залётчики тем временим «стояли на крокодилах», упираясь ногами и руками в кроватные дужки.

Первый пункт Устава Вооружённых сил гласит: «Командир всегда прав!» Второй пункт обосновывает: «Если командир неправ — смотри пункт №1!» — уже более миролюбиво прорычал сержант.

Почти весь остаток ночи у нас прошёл в «спецзанятиях». И это был далеко не последний такой поучительный для всех нас урок. Приходилось, и не раз, учиться на своих ошибках, привыкая к воинской дисциплине и порядку. Тела наши крепли, и солдатский дух повышался в них, и так день за днём, незаметно для себя, приучались мы к законам армейской жизни. Увы, не всем это нравилось, не всем хватало стойкости. Кто уже успел настрочить рапорт о переводе в другой, более «мягкий» род войск, а кто и «закосить» по здоровью пробовал, ища себе больничный уголок, подальше от службы. Короче, шёл нормальный естественный отбор будущих воинов-десантников. Да, было тяжело, было трудно. А судьба, может быть, уже тогда, готовила нам жестокий отбор, через который должны были пройти самые сильные, опытные, стойкие. Для кого-то из нас — без возврата.

Призовой обед

То, что нам казалось трудностями военной службы, наши офицеры считали разминкой. Они-то помнили бытность своей «учебки» ещё советских времён, которая действовала на базе 226-го учебного парашютно-десантного полка 44-й учебной дивизии в прибалтийском посёлке Гайжунай. Вот уж там была служба! — так чаще всего мы слышали от них, — не то, что здесь, в вашем «военно-учебном санатории «Дубровичи», — с нагрузкой, мол, нам дают поблажки, да и сноровка у нас не та. Короче, была десантура в то время «не то, что нынешнее племя». Казалось, что так они нам говорят просто с позиции старшинства, даже не предполагая, что их правоту мы познаем на себе уже в декабре 94-го, в стреляющих предгорьях Терского хребта Кавказа и на огненных улицах города-убийцы Грозного. Но это всё впереди, а пока что в нашей 3-ей парашютно-десантной роте первого учебного парашютно-десантного батальона начались плановые тактические занятия, которые с нами проводили зампотехи — майор Аполлонов и капитан Виктор Косарев. Здесь же присутствовала, согласно инструкции, наш санинструктор, жена старшины из разведроты Любовь Николаевна Шкабина. С санитарной сумкой через плечо она с интересом наблюдала за нашими действиями.

Задача «номер раз»: каждому из нас поочерёдно в составе своего подразделения в максимально короткое время занять место механика водителя в боевой машине десанта! Прозвучала команда, и мы повзводно приступили к выполнению задания. На виду у наших офицеров, да ещё такой красивой женщины уж никак не ударить в грязь лицом, как говорится. И счёт пошёл! Каждое мгновение превратилось вовремя, а время — в мгновение. И когда вдруг всё закончилось — командир объявил лучшее время — 4,05 секунды, то поначалу я даже и не понял, что этот новый рекорд для всей роты принадлежит мне. Вот уж когда не пришлось пожалеть за свой совершенно не десантный 165-сантиметровый рост при весе всего-то 65 кило — очень даже в пользу сказалось. Сам майор Аполлонов перед строем поздравил меня и добавил, обращаясь ко всем: «Молодцы, ребята! Так держать! Ведь десантники всегда там, где противника больше, чем своих, где надежда только на себя, товарищей рядом и на сталь своего оружия. Служба десантника, как и его армейская жизнь, всегда тяжела и опасна… — А ты, солдат, — тут он опять повернулся в мою сторону, — по праву заработал себе офицерский обед! Пойдёшь вместе со мной в офицерскую столовую».

Да, кто бы мог, а сам я, тем более, ожидать подобный приз. И в тот чудесный весенний день я, радуясь, как мальчишка, отведал самую вкусную за всё то, минувшее время службы пищу. При этом не думал, что главный мой выигрыш — умение быстро забираться в БМД послужит и в дальнейшей службе мне спасением. Но всё равно эта «учебка» в Дубровичах, к сожалению, была для нас не полным курсом знания БМД и её вождения. Два с половиной месяца учёбы — это недостаточное время для познания всей теории и практики по курсу механика-водителя БМД. Потом, в дальнейшем это с нами сыграет трагический урок по знанию боевой машины десанта.

В апреле-месяце закончилась «учебка», и мы вернулись в часть, где нас, механиков-водителей раскидали по подразделениям и батальонам полка. Тут началась совсем другая служба и по тактике, и по практике, и по внутренним законам армейской жизни. Дембеля-деды встретили нас с радостью и матом русским на языке, потому что ждали давно, и им нужно было готовиться к дембелю, а многие и готовились к дальнейшей контрактной службе в батальоне ООН в Югославии. В полку всё ещё присутствовала зверская дедовщина, и в прямом смысле этого слова — дембеля были больше похожи на зверей. Каждую ночь в расположениях казарм проходили битвы, а точнее издевательства над молодым призывом — «духами» и «слонами», которые порой перерастали в наказания до «дисбата» — дисциплинарного батальона. Законы армейской жизни — никто не отменял, но наши дембеля на людей простых и человечных совсем не были похожи.

А там, далеко за пределами нашего полигона, всё явственнее сгущались чёрные тучи над всей Россией. «Бардак 90-х» коснулся и нашей армии. И уже тогда российские солдаты недоедали положенного пайка, а офицеры, чья служба сделалась и бедной, и не престижной, подыскивали себе работу на «гражданке», чтобы по возможности уволиться ко всем чертям из такой неладной армии. Устаревшая, давно не ремонтиро ванная боевая техника всё больше приходила в упадок, «прапора» тащили со складов всё, что можно, пока «ноги носят». А беспредел постсоветской ельцинской эпохи набирал обороты. Великая страна развалилась на территориальные «независимые» обломки», и тут ещё преступный очаг: пламя вооружённого бандитского мятежа взвилось на Северном Кавказе. И пока депутаты Госдумы вели бесплодные дискуссии о формах разрешения возникшего конфликта, министр обороны Павел Грачёв грозился навести порядок во взбунтовавшейся маленькой Чечне одним парашютно-десантным полком: знаменательный пролог к худшему сценарию.

Боевая тревога

Город Рязань, войсковая часть №41450. Последние деньки ноября 1994 года. Вот и незаметно пролетело 12 месяцев армейской службы — год нелёгких испытаний для нас, начинающих воинов-десантников. Здесь закаляли нас не только изматывающие занятия в поле вместе с нескончаемыми учебно-бое так, холодок, при хорошем ветерке становилось очень даже неуютно, зябко, и хотелось скорее в казарму. Её ярко горящие окна издалека так манили нас. А личное время перед отбоем — райское мгновение для солдата. Кто — в ленкомнате пишет письма домой или зазнобе своей, кто — не спеша, уже со знанием дела подшивает лоскутом бело-кипельной простыни подворотничок десантного кителя, а кто с азартом разминается в спортуголке, и видишь, как иной гиревик-тяжеловес подкидывает гирю-двухпудовку будто мячик. Дневальный, не отходя от тумбочки, начищает бляху на ремне, а дежурный по роте, придирчиво оглядев его, цокая каблуками до блеска начищенных сапог, вальяжно прохаживается по «взлётке», как мы именовали центральный проход в расположении (жили мы тогда на этаже роты связи), с шиком покручивая на длинном шнурке связку ключей. Вечерняя идиллия солдатской казармы.

«Дежурный по роте — на выход!» — громко прокричал дневальный, и тут же в расположение роты стремительно вошёл командир комендантского взвода гвардии старший прапорщик Леонид Пташинский, и ни слова не говоря, проследовал в ротную канцелярию. Непременно что-то случилось! Наверное, у комендачей залёт. В комендантском взводе это часто бывает. Что ж, сейчас, как водится, придётся бежать им «трёшку» по полной боевой, а потом ещё до полуночи будут упор лёжа с отжиманиями от пола отрабатывать. Да, десантнику и не привыкать.

В это время по телевизору как раз показывали репортаж из Чеченской республики. Уже сколько раз приходилось слышать в теленовостях о росте социально-криминальной напряжённости в этой автономии и на Северном Кавказе вообще, а сегодня прозвучало сообщение из города Грозного — ещё недавно бывшего мирной столицей Чечено-Ингушской АССР, а теперь вот оказавшегося в центре междоусобицы, вспыхнувшей сразу по образовании отдельной Чеченской Республики — «Ичкерия». Здесь боевые самолёты без опознавательных знаков совершили налёт на местный аэропорт «Северный». Интересно было знать: из какой же страны сюда залетела такая «птичка», нарушив государственную границу Российской Федерации? Сделала своё грязное дело и безнаказанно исчезла в никуда. Если так дальше пойдёт…

Не знали в те дни простые россияне, что всего пару недель назад в Московском Кремле на заседании Совета Безопасности уже обсуждали вопрос о вводе российских войск в Чечню. Эту тему обговаривали тогда всего несколько человек, то есть определённый круг людей.

Справка

Министр обороны Павел Грачёв, как главный стратег, дал тогда общую оценку обстановке в Чечне. В завершении он настаивал на переносе сроков начала штурма Грозного. Противоположное мнение высказал в своём резком докладе (со слов того же Грачёва в документальном фильме Николая Поборцева «По ту сторону войны») Николай Егоров, которого поддержал Виктор Черномырдин. А Грачёву тогда досталось по полной: президент вылил на министра обороны всю грязь в плане того, что он не владеет обстановкой, мол, ваш доклад трусливый. Такого же мнения был и Егоров. Далее, Ельцин объявляет перерыв на 10 минут. В кабинете оставались Черномырдин, Лобов, Шумейко, Рыбкин и Ельцин. Именно в эти десять минут, как считают некоторые политики, и был решён вопрос. После перерыва Ельцин (в сторону Грачёва) сказал примерно так: «Вы не окончательно обследовали обстановку! Совет Безопасности вам даёт две недели для разработки плана». А за две недели подготовить боевую операцию практически невозможно. Грачёв продолжал свою стратегию о переносе сроков операции на весну, мол к весне всё разведаем, а если потребуется необходимость, тогда войдём. Ельцин не послушал. 29 ноября 1994 года состоялось решающее заседание, за три дня до которого в Чечне уже гибли первые российские солдаты («Автурхановски — Степашинский» штурм Грозного)…

Обычная вечерняя поверка быстро сменилась отбоем. Но не прошло и получаса, как наши первые и, как оказалось, последние в этой казарме сны были прерваны громкой командой дневального: «Рота! Подъём! Боевая тревога! Форма одежды — номер три (брюки летние, тельняшка, ботинки-„берцы“). Построение роты через две минуты!» И пока сотня десантников, спешно облачаясь и с неохотой разгоняя остатки сна, выстраивались вдоль центрального прохода в две шеренги, из кабинета канцелярии в сопровождении командира нашего взвода вышли офицеры старшего командного звена. Один из них каким-то осипшим голосом начал говорить, что наш полк переведён на повышенную боевую готовность, потому нам выпала «почётная миссия» оказать помощь мирным жителям одной из закавказских республик. И уже в ближайшие часы туда перебросят 3-й парашютно-десантный батальон, усиленный подразделениями обеспечения полка, то есть половину всего личного состава нашего 137-го парашютно-десантного полка. Чуть позже нам стало известно, что ещё с вечера 28-го ноября (день поступления команды на приведение в боевую готовность) все наши полковые офицеры уже находились на казарменном положении, а в 21.30 командир полка — полковник Василий Георгиевич Серебряков провёл в штабе полка специальное совещание. Тем же вечером в подразделениях уже начались мобилизационные мероприятия: открыты все оружейную комнату, бойцы получают каждый своё оружие — автоматы АКС-74 и противогазы. Как ни странно, до сих пор помню штатный номер своего автомата — 713 03 90.

Да, в те часы на плечи наших офицеров легли тяжелые задачи, и вот у ворот парка стоят — начальник службы ракетно-артиллерийского вооружения (РАВ) майор Хлебников Александр Владимирович вместе с начальником продовольствия полка капитаном Владимиром Мамай, неутомимо что-то объясняя другим офицерам полка. Уже на утро следующего дня подразделения 1-го, 2-го и 3-го парашютно-десантного батальона в пешем строю выдвигаются на воздушно-десантный комплекс (ВДК). Теперь личному составу рот предстоит отработать наземную предпрыжковую подготовку по ускоренному плану. Более двух часов с макетами парашюта Д-6 мы уже бегаем по всему ВДК, оттачивая правила десантирования на горную, лесную и водную местность. Рядом, по территории парка боевых машин, туда—сюда сновали «механы» БМД: с боевого хранения снимали БМД-1 и САО 2С9-«НОНЫ». На технику устанавливали пулемёты и укомплектованные ЗИП-ы. Операторы наводчики БМД вскрывали только что привезённые со складов вооружения ящики со снарядами и боеприпасами и загружали все внутрь машин. Толпы солдат перемещались от одного гаража к другим, другие перетаскивали аккумуляторные батареи и большие тюки парашютных систем, обмотанные широкими белыми ремнями. Эти системы АКС-ы применяются для десантирования военной и автомобильной техники из самолётов военно-транспортной авиации. С территории складов вооружения продолжали выезжать один за другим «УРАЛы», гружённые доверху ящиками с боеприпасами. Материальная база готовилась по определённому плану старших офицеров. Суматохи хватило всем.

К обеду возле казарм и на полковом плацу десантники уже отрабатывали различные спецзадания, имитируя навыки стрельбы, метания гранат и штурм зданий. В эти страшные часы у нас было уже какое-то предвидение, что полк вот-вот должны отправить в Чечню. Наши офицеры уже знали, что для выполнения этого боевого задания подготавливают один сводный парашютно-десантный батальон, а именно третий батальон под командованием подполковника Святослава Голубятникова. Все ожидали приказа на отправку. А за контрольно-пропускным пунктом (кпп) всё чаще можно было видеть гражданский народ. Это были в основном жёны наших офицеров. Посыльные то и дело сновались через «кпп», а по лицу нашего командира взвода, старшего прапорщика Леонида Пташинского, было видно, что он давно ждал этой командировки. Он, опытный десантник, успел побывать во многих «горячих точках», о чём свидетельствовали у него на груди орден «За личное мужество» и несколько медалей. (Позднее за «первую Чечню» получит Орден Мужества, уже во «вторую чеченскую компанию», он, подорвавшись на мине, получит тяжёлое ранение, и сам Президент РФ — Путин вручит ему медаль «За отвагу»). «Горячие точки» превратили этого человека в «пса войны», готового лезть в любое пекло. Поэтому он старался научить и нас всем тонкостям военного искусства, и благодаря ему многие из нас остались живы. Сегодня, годы спустя после тех незабываемо-тревожных дней, я, когда доводится заехать к командиру в Рязань, где он проживает с семьёй, прошу его надеть парадный китель, и вместе, купив живые цветы, мы едем на кладбище.…Проведать своих…

К вечеру, уже после ужина, снова было объявлено полковое построение. После построения личный состав вернулись все в свои казармы и приступили к чистке оружия. Командиры взводов по два-три раза перепроверяли серийные номера автоматов. На лицах рядовых солдат почему-то проявлялось какое-то настроение, в душе было желание на совершения героических поступков, подвигов. У меня это чувство прямо-таки вырывалось из тела, конечно же, не предполагая, что может ожидать нас на территории Чеченской Республики.

На улице стоял небольшой морозец, а в наших казармах так тепло и уютно. Уже прозвучал отбой, и, казалось бы, все должны спать, но не спят в полку офицеры, бегая каждые 3—4 часа на построение в штаб полка. Третий парашютно-десантный батальон уже был усилен подразделениями полка, и теперь в эту сводную группировку добавочно входили: артиллерийская батарея и (САДн) самоходно — артиллерийский дивизион, зенитно-ракетный взвод, саперный взвод совместно с отдельным взводом «химиков» (взвод химической защиты) и взводом огнемётчиков, взвод из роты связи, разведывательный взвод, взвод материального обеспечения и комендантский взвод.

1-е декабря. В 6—00 уже подняли весь личный состав и около семи часов подразделения убыли в столовую на завтрак. В 10 часов перед кпп уже начала выстраиваться смешанная колонна из БМД и «УРАЛов». Где-то около пятидесяти единиц техники были готовы к марш-броску до аэродрома Дягилево. Примерно к обеду тронулась колонна автомобильной техники, соблюдая дистанцию между машинами. Чуть позже — пошла вся бронетехника. Это было самое начало нашего долгого похода на Северный Кавказ. И никак мы не могли тогда предполагать — в какое дерьмо мы окунёмся там, в Чечне, и насколько длительной будет для нас эта командировка. Командировка, из которой вернутся не все.

Первой машиной в колонне движется «Зебра» «Газ-66» комендачей. За рулём «шишиги» — дембель, Андрюха Федотов из города Долгопрудного, что в Подмосковье. В кузове его автомобиля около десятка солдат-регулировщиков для расстановки на всех перекрестках, чтобы не было противоборства с гражданскими автомобилями. Первый перекрёсток у железнодорожного переезда, за ним «автомобилка» — училище военных автомобилистов, и вперёд, на московское шоссе. Тишину окраины города, района «Дашки—военные», грозно нарушает походная колонна автомобильной и гусеничной техники, над головной БМД развевается российский триколор. Лязгают гусеницы, ревут двигатели, клубы чёрного дыма зависают над улицами, и регулировщики из комендантского взвода уже застопорили постороннее движение.

Случайные прохожие, живо наблюдая за этим передвижением боевой техники, что-то нам восклицают. «На войну что ли едете?!» — не удержавшись от любопытства, другие кричат нам, махая руками. Но лишь грохот и скрежет гусениц звучит им в ответ. На одном из перекрестков московского шоссе одна из БМД-1 при повороте врезается в остановившийся автомобиль «ЗИЛ-130» с полуприцепом и прямо ему в бензобак. Колонна, не останавливая движение, и будто не обращая внимание на этот момент, продолжила свой ход. Ошарашенный испугом водитель «ЗИЛа» быстро выскочил из кабины своего автомобиля, осматривая вмятый бензобак и чудом не взорвавшийся от удара. Удар в принципе был не сильный, и все обошлось без происшествий, водитель, оглядев громадную вереницу ревущей бронеколонны, махнул на всё рукой и съехал на обочину дороги. Военный городок «Дягилево», расположенный перед самым аэродромом, стоит в испуге от услышанного рёва военных машин. Километровая колонна медленно въехала на взлётную полосу аэродрома. Колёсная техника, став ровными рядами близ взлётной полосы, окутывала выхлопными газами часть аэродрома.

Машины, казалось, примёрзли к заснеженной земле. Прямо перед нами высится громадина транспортника «Руслан» («АН-124»), и на его фоне стоящие поблизости «ИЛы» кажутся игрушечными. Ждём команду на погрузку. Вскоре подъезжают два автомобиля «УРАЛ» с прицепами, в которых уложены наши запасные парашюты. Почему именно «запаски» (парашютный купол запасного парашюта) нам сейчас раздали, было непонятно. Бронетехника парашютными системами не укомплектовывалась.

Вот подошёл мой друг и земляк-оренбуржец Александр Зимон. В его глазах будто какое-то необъяснимое волнение или тревожное ожидание страха.

— Пацаны, — обращается ко всем нам, — что-то мне не по себе! Нас ведь там всех перебьют…

Ты что, Саня?! — сразу же перебили мы его. — С чего ты это взял?

— Не знаю! Но что-то предчувствие у меня недоброе.

— Не бери дурного в голову, Саня! — отговариваем его.

Не знаю, почему он тогда сказал это. Может, и на самом деле предчувствовал. Одному Богу теперь только известно. Тем временем снегоуборочные машины ползали по аэродрому, вычищая от снега уже напорошенную взлётную полосу, а пузатые «КрАЗы» — топливозаправщики напитали тоннами топлива прожорливые чрева «Илов».

Началась погрузка техники. В один транспортник заводят по три боевых машины десанта, да еще и поместится командирский «УАЗик». Зампотех 3-го парашютно-десантного батальона капитан Виктор Косарев, подруливая жестами, не торопясь, пятится спиной вперед в освещаемый фарами машин огромный зев очередного транспортника. Механики водители боевых машин, внимательно наблюдая за ним, стараются всё проделать максимально аккуратно, чтобы не зацепить что-нибудь по внутреннему борту самолета. Делать это нужно почти с филигранной точностью. Без приключения не обходится: одно из самоходных артиллерийских орудий «НОНА — 2С-9», за рычагами которого сидит механик водитель гвардии рядовой Александр Гурин, срывается гусеницей с заездного авиатрапа. Но никакого замешательства, и следующая попытка уже имеет успех. Последним заходит на борт транспортника медицинский «УАЗ», осторожно, будто с просьбой немного потесниться, он протискивается в хвост самолёта. Десантники размещаются на боковых скамейках самолёта.

Загрузились. Взревели турбины, сметая с бетонки напорошенный снег, и, кажется, морозный воздух лихорадочно задрожал, рассыпая мелкую позёмку по полю. Красавец военно-транспортный «ИЛ-76 МД» грозно выруливает на взлётную полосу. На его борту, как нам сказали сами лётчики, можно за один раз перебросить по воздуху до 43 тонн груза или 225 человек личного состава.

Взлётная полоса, вздрогнув, побежала навстречу всё быстрее и быстрее. И вот уже через мгновение наш десантный «ИЛ» тяжело отделился от земли, и, сделав традиционный круг — «ритуальный», по выражению лётчиков — круг над городом, взял курс на юг. Прильнув к иллюминаторам, мы увидели незабываемое зрелище: россыпи огней ночной Рязани. Кто-то даже попытался в этой мозаике определить месторасположение нашей части. Пока набирали полётную высоту, возбуждённый поначалу говор стих, за гулом турбин самолёта друг друга почти не слышно.

Тут как раз бы и про сон не грех вспомнить. Кто-то из десантников залез на броню боевых машин, другие улеглись на масксетях, подложив себе под голову «запаску» — упакованный купол запасного парашюта, предназначенный нам для десантирования в случае непредвиденных обстоятельств в полёте. Уснуть нормально, правда, удалось не сразу и не всем: у кого уши заложило, а у кого-то даже зубы заломило. Наверное, от давления. Но однотонный шум самолёта постепенно убаюкивал.

Неприветливый Моздок

Кавказ — далёкая страна.

Жилище вольности простой.

И ты несчастьями полна

И окровавлена войной.

Три часа полёта, и под нами — горы Северного Кавказа. Северная Осетия и военно-транспортный аэродром города Моздока встретили нас вечерней дымкой, которая призрачным ковром расстилалась по всему аэродрому. Самолёты один за другим, сбрасывая скорость, плавно опускались на посадочную полосу аэродрома и неспешно подкатывались к стоянкам. И вот открываются дюралевые чрева «ИЛов», откуда на бетонку опускаются трапы. Длинными вереницами из самолетов выходят гвардейцы-десантники. Полторы тысячи десантников и двести пятьдесят единиц техники, включая колёсные машины и самоходную артиллерию, десантировались сюда посадочным способом только в самые первые два дня декабря. И даже не верится, что будто попали в другое время года. Рязанские морозы и снега остались где-то позади, а здесь лёгкая весенняя прохлада, и что гораздо выше нуля, чувствуется сразу, а в чистом горном воздухе, как будто по-апрельски разносится одуряющее дыхание зелени. Действительно, в свете мощных аэродромных прожекторов видны штыковые стебельки зелёной травки, жизнерадостно пробивающиеся через трещины в бетонной взлетке. Вот это сюрприз в декабре-то! И только этой ночью выпадет здесь первый снег.

Выгружаемся из самолёта быстро, без лишних разговоров и суеты, потом выстраиваемся в походную колонну, и через считанные минуты «строевые коробки» друг за другом следуют куда-то за территорию аэродрома. Кроме штатного вооружения, у каждого из нас за спиной «РД-54» — рюкзак десантника, укомплектованный самым необходимым: зубная щётка, паста, мыло, стандартное армейское вафельное полотенце и коробка сухого пайка. А к боковому карману брезентовым ремешком туго притянуты скрученные рулончики (спальная плащ-палатка) СПП «Дождь».

Мы уходим, а механики боевых машин десанта приступили к разгрузке техники. Примерно в километре от аэродрома нас ожидает место, где будет стоять наш палаточный лагерь. В течение получаса быстро разбиваем палатки, и измотанные за эти прошедшие сутки солдаты, не скидывая с ног кирзачи, плюхаются на соломенные подстилки. Более практичные из нас раскладываются аккуратнее — куда СПП положить, куда автомат устроить. Другие, разбросав свои портянки на просушку, с головой залезают в спальные мешки и, застегнувшись на все пуговицы, с великим наслаждением погружаются в долгожданный мир снов…

Тишина, нарушаемая сопением спящих вповалку бойцов, казалась мёртвой. В палатке приятно пахнет сухим сеном, отдающим горьковатым вкусом полыни. Вскоре его сменило жаркое дыхание установленных в палатках «буржуек», и серый дымок потянулся из многочисленных труб в темное небо. Уже к глубокой ночи запустили «ПХД-эшку» пункт хозяйственного довольствия. Прапорщики Виктор Билык и Валерий Богомолов должны утром уже кормить весь батальон, поэтому их солдаты метались, как домашние веники. На границе нашего палаточного городка тёмной громадой дремлет прибывшая с нами броня. Лишь выставленные на ночь часовые не спят, охраняя покой своих сослуживцев. Наш первый день на кавказской земле начался рано: в шесть утра — общий подъём, и вот уже «механы» боевых машин, засучив по локоть рукава «хэбэшек», замазаны пахучим мазутом и солярой. Топливозаправщики осторожно пробирались меж рядов машин, заправляя тех, кто не успел это сделать перед вылетом. А наши повара уже давно на подъёме: от дымящих полевых кухонь доносится дразняще-аппетитный запах готовившейся пищи. Вот и пригодился «неприкосновенный запас» — дрова, заготовленные ещё в Рязани. Хлопот с утра хватило каждому. И всё это на фоне горных хребтов, тонущих в утренних сумерках, обагрённых лучами восходившего из-за горизонта солнца. Эти прячущиеся в пряной дымке горы и в правду чем-то радовали нас. Курорт, да и только.

Личный состав подразделений дружно приступили к обустраиваю территории. Надо заготавливать дрова, вернее распиливать их на короткие чурбаки, чтобы в «буржуйку» легко ложились. Бойцы окапывают каждую палатку снизу по краям, присыпая края комьями земли. Кто-то изготавливал самодельный умывальник, прибивая гвоздём к дощечке ведро с бронзовым краником на боку. Двое бойцов уже успели окапаться в стороне от городка, углубившись по пояс в землю: вот и туалет, как положено. А мой взвод разместили в большой офицерской палатке, где и находился штаб нашего сводного батальона. Во взводе нас было восемь человек, и главная задача для нас состояла в охране штабной палатки снаружи и поддержания тепла внутри. Для этого было организовано круглосуточное дежурство перед входом в палатку. Смена через каждые два часа, а ночью — на один час должны ещё заступать кочегаром-истопником. Потихоньку стали мы приживаться.

Каждый день на этот военный аэродром с интервалом чуть ли ни в 10—15 минут садились всё новые и новые транспортники — «Илы»: очевидно, началась переброска крупной армейской группировки. Как позже мы узнали, что вся наша 106-я Тульская Воздушно-десантная дивизия, а это Рязанский и Тульский сводные парашютно-десантные батальоны плюс десантный артиллерийский полк из Ефремово были передислоцированы сюда, в Моздок на границу с Чечнёй. Такую же картину в эти дни можно было наблюдать на аэродромах Беслана и Назрани. В этот регион также перебрасывали десантные подразделения Псковской, Ульяновской и Новороссийской воздушно-десантных дивизий и многих других десантно-штурмовых бригад. Многочисленные колонны мотострелковых подразделений пехоты со своей бронетехникой собирались в один громадный кулак. Затевалось что-то очень масштабное…

Здесь-то в Моздоке и стало очевидно, что мы оказались между миром и войной. Лишь местная природа по-доброму встретила нас, совсем иначе отнеслись к нам окрестные жители. Их злобу и ненависть к человеку с шевроном «Вооружённые Силы России» мы ощущали повсюду и постоянно. Чего стоили только демонстративно враждебные взгляды, что они исподлобья бросали в нашу сторону. А как-то раз мы попробовали заглянуть на городской рынок. Толпа местных жителей подняла такой шум, что во избежание инцидента пришлось нам убраться восвояси. Вослед неслись истошные вопли: «Вон из Осетии! Зачем вам Чечня! Зачем вам война?!» Некоторые «горячие джигиты», похоже, были готовы вот-вот броситься на нас с кулаками. Мы тогда со своим командиром ездили на их местный рынок за продуктами. Когда рано утром выехали с аэродрома, то примерно через 20 минут доставил нас водитель Андрюха «Федот» до намеченного пункта. Самое главное — купить хлеба, крупы, сигареты, пряники с печеньем и еще какую-то мелочь.

Тихо въезжаем в городок и пробираемся к центру. Сам Моздок мало чем запомнился, тем более что командир приказал зашнуровать брезентовый полог на заднем борту «шишиги» и поменьше глазеть по сторонам. Но я с Серёгой Козловым и замкомвзводом — Серёгой Котельниковым от своего любопытства всё равно краем глаза смотрели на пока ещё мирную жизнь городка. «Федот» смело припарковался недалеко от въездных ворот центрального рынка, и командир провёл с нами инструктаж: оружие держите наперевес через шею и знайте, что местное население здесь многонациональное, и самое главное — мало кто из них радуется тому, что мы, российские войска пришли на их землю.

— Мы скоро будем! — удаляясь, ответил нам Пташинский. Вернулись они минут через 40, в суматохе и запыханные. Нужно быстро сматываться, а то ноги не унесём. Даже не все продукты смогли тогда купить.

— Вот народ горячий у них, — выпалил Федот и вдавил на газ.

Тем временем в нашем военном городке начались учебно-тренировочные занятия согласно поставленным нашей наступательной группировке задачам. После переброски частей и подразделений на Моздокский аэродром их командирам надлежало готовить людей к предстоящему несению караульной службы в зоне боевых действий (особенно в ночное время), отрабатывать действия штурмовых групп в условиях городских построек, организовывать занятия по стрельбе из всех видов стрелкового оружия, включая гранатомёты. Механикам-водителям боевых машин десанта предстояло основательно подготовить технику к многокилометровому маршу. На эти задачи было отведено около 10 суток. Последующий этап заключался в многокилометровом марш-броске всей нашей сводной группировки с учётом встречного огневого контакта с противником; узлы сопротивления бандформирований чеченского ополчения было приказано, по возможности, обходить, так как главная наша задача — без потерь и в указанный срок прибыть в заданный район, то есть на окраины чеченской столицы города Грозного. Уже там развернуться в боевые порядки и ожидать дальнейших указаний вышестоящего штаба…

Военная компания в Чечне только начиналась, более—менее точных данных о противнике разведка ещё не успела добыть, и питались мы в основном слухами, что, мол, по прибытию в город Грозный будем патрулировать улицы да общественный порядок там поддерживать. Что ж было нам предполагать, если сами наши генералы и стоящие за ними федеральные чины надеялись, что такой грозной армаде достаточно лишь к городу подойти, дать залп для острастки, и, глядишь, бандиты сами разбегутся: «войнушка» славно закончится, генералам — ордена, солдатам — гордиться собой, да боевые впечатления потом на гражданке рассказывать.

Однако не все из нас так думали. Бойцы разведроты старшего лейтенанта Михаила Теплинского вполне серьёзно готовились к предстоящим провокациям со стороны местного населения и вооружённых бандформирований: на территории аэродрома они облюбовали себе какие-то развалины заброшенного здания без окон и дверей — превосходный макет для спецзанятий, и каждый день то «штурмовали» его, то «обороняли». Они-то понимали, что там, в огнедышащей чеченской столице, ошибок уже не исправишь, чтобы не получилось так, как зачастую у русского бывает — «после драки — кулаками не машут»…

А для нас, молодняка, командиры рот и взводов составили свой «учебно-боевой распорядок», главным смыслом которого было одно: чтобы солдат ни одной свободной минуты не имел. И за нескончаемый такой день приходилось вымотаться изрядно, и организм требовал энергии, пищи да витаминов. Обед — главная солдатская радость дня, да вот упадёт взор в тарелку, и что там видишь? — В показательно-диетическом супчике плавает несколько картофельных кусочков, на второе блюдо — «сечка обыкновенная». И, конечно же, без масла. Чай немного, правда, пахнет заваркой и сладости в нём, казалось, на один грамм. Зато уж хлебушек чёрный отечественный не подводит — и пахучий, и вкус такой, что Райкина с его знаменитым бутербродом вспомнишь! Одно жаль — всего по два ломтика нашему брату доставалось. И удовольствие не растянешь: только порцию свою получишь, присядешь с ложкой в руках, а тут уже команда на построение звучит! Ну, проглотишь тогда за один раз свой «порционный мизер», и — в строй, подчас даже котелок сполоснуть некогда.

На построении батальона — свой порядок: командир группировки подзывает офицеров, изрекает им задачу на день, и те, возвращаясь к своим бойцам, командуют: «Разойтись по рабочим местам!» Такая разминка случалась лишь поначалу, а потом уж пошло—поехало: занятия по стрельбе из автоматов и метанию гранат, да повторение пройденного материала, и в первую очередь — тактическая подготовка, обучение быстрым и слаженным действиям в боевой обстановке. Опять-таки изучали различные виды вооружения, усваивали знание боевых возможностей, организации взаимодействия штурмовых десантных групп. Минуты проносились, дни пролетали, и во всей этой суматошной стремительности невозможно было представить, что впереди история готовит не краткосрочное выполнение поставленного боевого задания, а целых две длительные военные кампании, которые, растянувшись на долгие годы, превзойдут и Афганскую войну. Которые унесут десятки тысяч жизней…

Бросок в преисподнюю.

Вперёд на Грозный

Эта дорога стала для нас стезёй грозных испытаний, потерь и нежданных встреч — путь жизни и смерти на враждебной земле. Эти дни были для нас тяжёлым экзаменом мужества и воли.

Лишь надежда не оставляла нас…

Документ

«Сегодня, 11 декабря 1994 г., на территорию Чеченской Республики введены подразделения войск Министерства внутренних дел и Министерства обороны Российской Федерации. Действия Правительства вызваны угрозой целостности России, безопасности её граждан, как в Чечне, так и за её пределами, возможностью дестабилизации политической и экономической ситуации…

Воины России! Знайте, что выполняя свой долг, и защищая целостность нашей страны и спокойствия её граждан, вы находитесь под защитой Российского государства, её Конституции и законов».

Президент Российской Федерации Б. Ельцин Москва, Кремль, 11 декабря 1994г.

Незаметно пролетала вторая неделя нашего пребывания на Моздокской земле, и среди офицерского состава, по всей видимости, ощущалось всё большее волнение. В один из дней дали команду выдать всем бойцам по три магазина патронов к автоматам АКС-74. Дело верное: значит, скоро в дорогу! Началась дополнительная походная экипировка.

Зачем это нам выдали трассера? — кто-то с любопытством разглядывает патроны с трассирующими пулями, и каждому также выдали личный номер-жетон: на алюминиевой штампованной пластинке из светлого нержавеющего металла было выбито несколько пар цифр и литеры — «ВС СССР». Вот, значит, в какую малость можно уместить всю солдатскую личность! В Афганистане такие жетоны-«смертники» выдавались только офицерам Советской Армии, чтобы в случае невозможности опознания тела можно было по этим данным на табличке установить личность погибшего. А фамилия, имя, отчество и воинское звание вносятся в спецжурнал начштаба батальона.

Ну, вроде бы и всё готово для выдвижения в длительный поход. К этому времени парашютно-десантные роты сводного батальона были укомплектованы личным составом примерно на 60—70 процентов, техникой — на 50—60 процентов и боевой дух плюс воинская дисциплина — вот ещё 100 процентов! Воинская дисциплина по праву и являлась всегда одним из важнейших факторов укрепления боевой готовности и боеспособности войск. Правда, офицерский состав в некоторых подразделениях был в большом недоборе, кто-то уходил с военной службы, да и в других воинских частях не мало было тех, кто увольнялись в поиске большей зарплаты на гражданке. Шли ведь 90-е годы.

* * *

…Десятки тысяч солдат и офицеров месили грязь раскисших от дождей и снега чечено-ингушских полей. Коченели на морозе и пронизывающих ветрах российские солдаты. Сутками голодали и терялись в догадках: ждать ли им впереди испытаний похлеще, или всё обойдётся невзгодами полевого быта. Да, мы шли тогда могучей колонной, растянувшейся на многие километры, и у нас было всё для скорой и лёгкой победы: бронированные машины и артиллерийские установки, танки и вертолёты, авиация и боеприпасы. В открытом поле это была огромная сила, способная, наверное, сокрушить любую вражескую армию. Не было в войсках одного — знания противника…

То памятное утро выдалось довольно пасмурным и туманным. Исходя из сложившейся обстановки, командование поставило новые задачи. И вот уже командиры подразделений получили краткий приказ: совершить более чем стокилометровый марш-бросок до Грозного, и в 5 часов утра 11 декабря 1994 года части нашей группировки войск — сводные подразделения Тульской Воздушно-десантной дивизии вместе с десантниками 21-й отдельной воздушно-десантной бригады из Ставрополья выдвинулись к границам Чеченской Республики. В состав сводной группировки полка входили — 51-й Тульский сводный парашютно-десантный батальон под командованием заместителя командира полка полковника Владимира Яковлевича Крымского, наш Рязанский сводный батальон под командованием заместителя командира 137-го полка подполковника Владимира Анатольевича Алексеенко (на то время стоял на должности командующего сводной группировкой батальона 137-го парашютно-десантного полка), подразделения десантников Ефремовского артиллерийского полка и сводные группы десантников 21-й бригады.

Все подразделения входили в Северную группировку войск. Нашим направлением движения на то время командовал заместитель командующего ВДВ генерал-полковник Сегуткин А.А, а всей этой наступательной армадой руководил командующий войсками Северо-Кавказского Военного Округа генерал-полковник Митюхин.

Наш десантный батальон выступает под командованием начальника штаба Тульской воздушно-десантной дивизии полковника Станислава Семенюты. Начальником оперативного отдела сводной группировки на то время был полковник Михаил Жданеня. Оставаясь позади, постепенно исчезает из виду аэродром, где по-прежнему приземляются всё новые «ИЛы» с людьми и вооружением. Огромная колонна, ощетинившись пулемётами и пушками, шлейфом выхлопных газов, застилавших хмурое небо, гигантской многокилометровой змеёй растянулась по раскисшим от мокрого снега и дождей дорогам Терского хребта Северного Кавказа. Сотни единиц бронетехники и автомобилей со скрежетом перемалывали каменистую почву Северного Кавказа. Броня в колонне на данном этапе передвижения построена по принципу смешанного следования колёсной и гусеничной техники, что, как показали дальнейшие события, оправдала себя. В голове колонны продвигаются два танка Т-72м, приданные в наш батальон из состава 131-й майкопской бригады.

Первый из них под номером 529 толкает перед собой громоздкий минный трал. Это из опыта афганской войны: ожидать нас может всё-таки не увеселительная прогулка, а настоящая война. В этом всё больше мы стали убеждаться с каждым пройденным километром пути. За рычагами танкового трала опытный в своем деле механик-водитель Андрей Владыкин, рядом за его спиной в экипаже находятся наводчик-оператор Евгений Пузиков и командир машины капитан Руслан Цимбалюк. Второй танк под управлением механика-водителя Сергея Чугунова и оператора-наводчика Александра Ефименко (кубанского казака) как будто прикрывая первый, ведет за собой наш боевой авангард — разведроту с радиопозывным «Вьюга» и взвод обеспечения движения батальона. Уже за ними в полном составе продвигается 9-я парашютно-десантная рота капитана Александра Борисевича, чей радиопозывной — «Рыбак» всё чаще звучал в нашем эфире. Затем — основные силы: артиллеристы самоходного дивизиона майора Куликова с радиопозывным «Байкал», десантники 8-й роты капитана Константина Соколенко, командный пункт батальона, сапёры под командованием командира роты капитана Анатолия Тупотина. Замыкают колонну — 7-я парашютно-десантная рота под командованием капитана Юрия Кошелева, с рассредоточенными в ней машинами подразделений материального обеспечения.

Рядовые десантники при движении колонны находились все под бронёй, и только иногда по очереди мы высовывались из люков боевых машин, чтобы поглазеть на проплывающие мимо живописные горные пейзажи, тонущие в утренней туманной дымке.

Причудливые изломы горных склонов вдруг резко высветились щедрым приливом яркого солнечного света, которые через минуты также резко и исчезли за последующими пиками гор. Кто-то из офицеров штабистов оповестил, что войска пересекли границу между Северной Осетией и республикой Ингушетия. Гусеницы боевых машин всё так же монотонно жуют нескончаемую ленту дороги, уводящую нас всё дальше от мирной жизни. Вокруг сплошное царство камней, крутые гряды гор величественно высятся на фоне бескрайнего синего неба, огромные валуны застыли неподвижно, словно бы наблюдая за нами, бездонные пропасти распахнули свои мрачные пасти. Вдалеке, на горизонте четко проглядываются пики Большого Кавказского хребта, будто хищные клыки невообразимого чудовища. Кажется, они находятся рядом, а ведь до них не одна сотня километров. Вдруг раздался резкий звук стрекочущего железа, и над головой пролетела пара боевых вертолётов «крокодилов» — «Ми-24» с «НУРСами» на боковых крыльях-огрызках. Это нам «благословение небес» летуны авиа сопровождения до первого перевала. Тем временем наша огромная колонна продвигается на восток Терским хребтом, минуя стороной расположившиеся вдоль маршрута населённые пункты. Незаметно на предгорье оседал туман. Первыми нам вдали встретились селение Братское и Знаменское, затем где-то вдалеке прошла в тумане станица Вознесенская, аулы Горагорский и Бартхой. А ближе к Грозному нас поджидали: станица Октябрьская, Петропавловская и Солёная Балка. Глядя со стороны наша бронированная колонна производила впечатление — сотни единиц гусеничной и колёсной боевой техники плюс авиация сопровождения представляли собой огромную силу, готовую сокрушить любое сопротивление на своём пути. Но вокруг была не равнина, а горы со множеством удобных позиций для огневых засад, и ко всему тому нам совершенно неведом был противник. Он становился всё многочисленнее: ещё не угас костёр осетино-ингушского конфликта, а на сопредельной чеченской территории день за днём разгоралось ещё более мощное пламя чеченской войны, привлекая всё больший интерес и участие местного, российского и международного криминала.

Но кто же в Чечне собирался противостоять силе федеральных войск? — с этим вопросом всё чаще мы обращались и к командирам, и к офицерам-«особистам». Но «особисты» особо-то с солдатами не разговаривали (да и с офицерами также), а командиры подразделений сами путались в ответах. В итоге складывалась такая картина: все эти вояки ополченцы — бывшие мирные жители из окрестных чеченских городов и селений, ныне собравшиеся в вооружённые группы с главарями из числа дудаевских боевиков, включая освобождённых из грозненских тюрем уголовников, которых в целях пропаганды во многих российских СМИ, подчас ангажированных дензнаками, стали именовать «полевыми командирами», «бригадными генералами», «командующими фронтами». А самого Дудаева называли — «президентом Исламской Республики Ичкерия». Однако основной силой, противостоящей федеральным властям, стали многочисленные прекрасно вооружённые и экипированные бандформирования. Поначалу они даже не действовали единым фронтом вследствие внутренних бандитских разборок: против власти Дудаева выступала так называемая оппозиция. Однако было понятно, что прислучае она могла быстро повернуть оружие против общего врага — федеральных государственных структур. Главной силой и дудаевцев, и оппозиции были незаконные вооружённые формирования.

Справка

Опыт Чечни показал, что крупные вооружённые подразделения могут быть созданы на базе мафиозных преступных группировок, при этом достигать значительной численности, иметь современное вооружение, для чего достаточно умело и на постоянной основе обеспечить приток крупных денежных средств. И для Чечни они нашлись в изобилии — организованный Дудаевым мощный наркотрафик и незаконная продажа оружия. А с поднятием «знамени ислама» в мятежную республику полились щедрые потоки финансовых средств из богатых арабских стран, рассчитывающих со временем прибрать под свой контроль этот стратегический участок на юге России. Огромные денежные вливания осуществляла и миллионная чеченская диаспора по всему миру, насчитывающая в своём составе сотни влиятельных преступных группировок, в том числе и в Москве. И вряд ли теперь вызывал удивление тот факт, что подчас простые чеченские ополченцы были вооружены и оснащены ничуть не хуже федеральных войск, а в радиосвязи — даже и превосходили подчас значительно. И если в Чечне до поры действовали группировки, отстаивающие границы собственных владений вплоть до вооружённых межклановых разборок, то с вводом федеральных войск они дружно объединились против России ради общей цели: сохранить за собой территорию — экономическую «чёрную дыру», свободную от действия российского законодательства.

Всё это, конечно, было крайне выгодно альянсу НАТО и, в первую очередь, американцам, надеявшимся, что за распадом Советского союза последует развал уже самой Российской Федерации, началом которому должны были послужить события на Северном Кавказе.

Нам пришлось это почувствовать, когда уже через день-два пути головная часть нашей колонны наткнулась на живой заслон гражданского населения. На проезжей части столпились местные жители близлежащего селения Горагорского, позади которых был организован затор из множества легковых автомобилей. Эти люди скорее были из числа родственников тех участников бандформирований или народных ополченцев, убывавших на оборонительные позиции к Грозному. Вели себя они соответственно: большинство кричали в нашу сторону оскорбления на чеченском и русском языках, демонстративно плевались. Более активные приближались к головным машинам, и пока одни отвлекали внимание, для чего даже ложились на дорогу, понимая совершенную безопасность своих действий, другие пытались под шумок просочиться вглубь колонны, отсекая колёсную технику от гусеничной. В какой-то момент один из местных, молодой и проворный кавказец, даже сумел залезть на кабину остановившегося «Урала». Он прильнул своим телом к лобовому стеклу автомобиля и начал что-то на чеченском кричать. Его собратья ему дружно в этом помогали, а когда автомобиль резко тронулся и начал движение, тот ополченец упал на землю, скатившись прямо под переднее колесо автомобиля. Водитель-десантник чисто случайно снова остановил машину. Провокация их провалилась, и движущаяся баррикада вскоре была частично рассеяна. Но с обочины дороги ополченцы так и не ушли. Прибывшие сюда сотрудники местного отдела ГАИ также разводили руками, мол, что можно тут поделать…

Движение продолжилось и наши «Уралы» с «ЗИЛами», «бэмдэшки» и «Ноны» дружно свернули с дороги, объезжая этот участок и утопая колёсами в разбухшей от сырости глине. И чем ближе к Грозному мы продвигались, тем агрессивнее становились выходки подобных «демонстрантов». Таким вот образом накалялась обстановка вокруг всей Чечни.

На одном из горных участков дороги, когда мы проезжали через небольшое селение, внезапно на дорогу выскочили молодые и проворные кавказцы с камнями в руках и, пытаясь вплотную подбежать к колёсным машинам, стали швырять камни в лобовые стёкла. В итоге несколько стёкол им удалось повредить, и пришлось бойцам 8-й парашютно-десантной роты дать несколько очередей из своих автоматов над головами нападавших. И командиры взводов и рот, опытные офицеры — Олег Шкуменов, Юрий Шульженко и Сергей Литовко, четко корректируя действия каждого своего бойца, разрешили ту опасную ситуацию. С первыми же выстрелами агрессивные молодчики бросились наутёк, и данный очаг сопротивления моментально самоликвидировался без каких-либо жертв с обеих сторон.

Справка

11 декабря 1994 года в половине третьего ночи под дагестанским Хасавюртом колонна оперативного полка внутренних войск была также заблокирована толпой «мирных жителей». То были в основном чеченцы акинцы. Боевые машины облепили женщины, дети и старики. А чуть поодаль — исподлобья глядящие мужчины. Давить? Стрелять? Попробуй! Остановившаяся колонна оказалась в коварном капкане. Крутые чеченцы забрались в машины. Четыре БТРа и грузовик с солдатами были уведены в направлении Грозного. В заложниках оказалось 58 российских военнослужащих. Их захватили на территории России, ведь Дагестан никогда не заявлял о выходе из Федерации. Это был террористический акт. Вскоре на переговоры пошёл заместитель командующего ВВ МВД России генерал-лейтенант Станислав Ковун. Трудно было ставить условия. К совести чеченцев-акинцев обращался, даже себя в заложники предложил вместо солдат. 38 человек были возвращены, остальных увезли в качестве «подарка» Джохару Дудаеву.