Э-балты. Рассказы из Латвии, Литвы и Эстонии

Сергей Терешенков

Они веками живут на этой земле – бесстрашные, свободные и непокорные. Кто они? Древние рыцари или герои новых сказок? Хуторяне или граждане мира? Лесные язычники или «э-балты», обладающие последними технологиями? Сборник рассказов Сергея Терешенкова многолик, как культурные ландшафты Латвии, Литвы и Эстонии, где в каждой истории чувствуется зыбкая грань между прошлым, настоящим и будущим.

Синяя корова

Гриета открыла пожелтевшую тетрадь и, поборов дрожь пальцев, старательно принялась выводить забытые буквы со множеством запятых, двойных и одинарных точек, галочек и черточек; иногда ей попадалась широкая «о» под гребнем волны.

«Мы жили бедно, все вместе в одной комнате хозяйского дома. Кроме нас, на дворе было шесть семей. Отец промышлял салакой и килькой. Около Иванова дня и после вылавливали камбалу: ее замораживали и только потом коптили для себя или на продажу. Рыбу предлагали в окрестных деревнях подальше от моря, иногда на ярмарке в Дундаге. Часто рыбу обменивали на шерсть, ситец, продукты. Самым сладким блюдом на столе считался sūrkak⁷: в него добавляли морковь.

В лесу собирали грибы и ягоды. Как-то на рассвете я одна пошла за черникой на малое море⁸. Вдруг вижу: под дубом сидит босая светловолосая девушка в красной кофте и юбке с алыми лентами, плетет венок и поет. Вокруг нее паслись — я сначала своим глазам не поверила! — синие коровы. Засмотрелась я на одну из них, с золотым колокольчиком, уходившую все глубже в траву, и не сразу услышала голос из воды: «Довольно, дочка! Загоняй их обратно!» Девушка вскочила, уронила венок на землю, и синие коровы вместе с ней скрылись за четвертой горкой⁹. Только одну заплутавшую корову, с золотым колокольчиком, девушка не дозвалась. Та с тоской оглянулась. Я подняла венок, положила его между рогов и обняла корову за голову. Она довольно заласкалась, а я наполнила лукошко черникой и отправилась домой. Когда я рассказала о синей корове, меня подняли на смех. Я обещала ее привести, но так ее больше и не встретила.

Почти всю войну я провела в Риге, где вышла замуж за Карлиса, которого знала еще по школе. У нас родилась Эде, и на пароходе «Нептун» я поплыла к родителям; Карлис присоединился к нам через три недели, прорвавшись по прибрежным тропинкам на велосипеде. В сумерках море было совсем чужим: на мысе тревожно мигал маяк, от Сормо¹⁰ возвращался военный патруль, в кровавом воздухе истошно вопили чайки. И в этот момент из леса ко мне вышла светящаяся синим корова. Я с трудом различила золото пропитанного копотью молчаливого колокольчика. Она потерлась о мое плечо и, сдерживая слезы, тихо промычала: «Ail!»¹¹.

На следующее утро мы выяснили, как добраться до Швеции. Албинс из соседней деревни готовил лодку на Готланд, и через несколько дней, оставшись незаметными для расквартированного в доме родителей немецкого полковника, мы с еще одной семьей двинулись в путь. С курса мы сбились. В открытом море у нас заглох мотор, кончились пища и вода, и мы — с тремя маленькими детьми на борту — дрейфовали, пока нас не спас проходивший мимо кораблик.

Так мы и оказались сначала в Линдесберге, потом в Буросе и в конце концов в Канаде. Карлис умер уже двадцать с лишним лет назад. Эде навещает меня каждый месяц. Я ни о чем не жалею. Если только об одном: мне уже никогда не суждено увидеть родной ливский край».

Гриета бережно перевернула последнюю страницу тетради. Она со вздохом приподнялась и, опершись на палку, доковыляла до кровати. Зажмурившись, она скинула с себя теплое одеяло, расправила руки и, проскользнув сквозь стекло, закружилась по снежной земле. Гриета быстро летела за океан и два моря и замедлилась только перед самым продиравшимся к маяку песчаным носом. Она увидела накатывавшие с Сормо высокие волны, безжалостно вырванные с корнем на малом море сосны и березы и где-то за ними, в черничнике, синюю корову в венке, которая улыбалась ей и шла встречать на берег. Из воды донесся девичий напев:

Siz ku ma piški jema jūs pids kārant jūokšiz vēl,

siz lōlidi ma lōliz nei, kui ma siz opiz sǟl.

Un ku ma sūrõks nokaziz un jellō pārmuoistiz,

siz lōlidi īrgiz loulõ ma, kus ma siz jelliz, käuž.

Ma lōliz mitsās līndudõks, ma taras puțkõdõks,

ma lōliz pitkõ riekkõ lǟds, ma lǟlamt tīedõ tīeds.

Un ku ma jembit ab lōla un kalmõ maggõm lǟb,

laz piškizt līndud lōlagõd siz teiz min kālma pǟl!¹²

Синяя корова весело зазвенела золотым колокольчиком и ринулась в море. Вскоре она исчезла за четвертой горкой.

Примечания

7

большая ватрушка (лив.) — традиционная ватрушка из ржаной муки с картофельным пюре, морковью и яйцом.

8

От Piški mer — малое море, или Рижский залив, в отличие от Sūr mer — большое море, или Ирбенский пролив (лив.).

9

От mäg (лив.) / kalniņš (лтш). — гора, горка, здесь: мель.

10

Sǭrmǭ — Сааремаа (лив.).

11

Уезжай! (лив.).

12

Когда я еще маленькой девочкой бегала по двору, / Я пела обо всем, что видела во дворе. / А когда подросла и поняла жизнь, / Начала я петь песни, куда бы ни пошла. / Я пою с птицами в лесу, с цветами на лугу, / Пою и когда отдыхаю, и когда тяжело работаю. / А когда я больше не буду петь и буду лежать на кладбище, / Пусть меня вспомнят птицы и споют мне на могиле (лив.) — песня ливской певицы Лоте Линденберги.