Ревизор: возвращение в СССР 24

Серж Винтеркей (2024)

Приключения московского аудитора, попавшего из нашего времени в 1971 год, продолжаются. Успешная карьера и счастливая семейная жизнь молодого парня порождают новые интриги вокруг него, в которые приходится вникать, чтобы их парировать. Кое-кто из врагов готов и на достаточно решительные шаги, чтобы отомстить…

Глава 3

***

Святославльский район.

— Ну, и что такой смурной? — поинтересовался полковник Нестеров у младшего сержанта, когда тот вёз его в часть из Святославля. — С девчонкой своей поссорился?

— Нет, что вы, Владимир Филиппович, мы с Эммой не ссоримся, — поспешно ответил Слава Комарцев. — Дядя её родной в неприятности попал. Слышали, наверное, на директора Механического завода нападение было?

— Кто ж не слышал?

— Так вот, дядя Эммы личный водитель Шанцева. И в тот день ему подсыпали что-то, у него с желудком беда была, он не смог отвезти директора домой и теперь Шанцев его соучастником нападения объявил.

— А анализы сделать?

— Да поздно спохватились. Дяде Эммы и в голову не пришло, что его Шанцев в таком заподозрит. Сколько лет он его уже возит! Возил…

— Ну, Шанцева понять можно, — заметил полковник. — Ничего, милиция разберётся, кто там кому соучастник.

— Да? — удивлённо взглянул на командира Славка. — Как в прошлый раз? Когда Шанцева самого посадили и заодно отчима Паши Ивлева? Если бы не Паша, они бы так и сидели до сих пор на пару.

— Ну, а может, он и дядьке Эммы твоей поможет? — предложил полковник.

— Точно! Владимир Филиппович, а разрешите из вашего кабинета позвонить ему? — взмолился Славка.

— Ну, что с тобой делать? Звони, конечно, повод-то важный! — разрешил полковник. — Тем более я сам тебя на эту мысль навел…

***

— А должность какую писать? — спросила сотрудница бюро пропусков главного инженера часового завода «Полёт» Прокофьева.

— Должность какая? — оглянулся он на нас с Сатчаном.

— Лектор? Экскурсовод? — предложил варианты я.

— Давай, лектор, — решил Сатчан. — Тем более, ты в обществе «Знание» лекции читаешь.

— Лектор, — ответил своей сотруднице Прокофьев и скоро выдал мне новенький пропуск тёмно-синего цвета.

Вот и ещё одна корочка в моей коллекции.

Поблагодарили его и направились в спортивно-оздоровительный комплекс. Наша команда только собиралась. Стол нам накрыли сегодня праздничный, неделя до Нового года осталась. Настроение у всех было соответствующее.

Дела начали обсуждать, только выпив. Тем более атмосфера располагала. Вначале выслушали хвалебную речь от Захарова, подводящую итоги года, а затем и получили конверты.

— Сегодня было заседание Политбюро, на котором я присутствовал, товарищи, — торжественно объявил после этого он. — Рассматривали инициативу товарища Сатчана по поисковым отрядам. Методичка твоя, — посмотрел он на обалдевшего тёзку, — прошла все согласования и получила высокую оценку. Очень высокую. Сразу после Нового года будет распространяться непосредственно на местах.

— О, ну, наконец-то, — обрадовался я. — А то у меня каждое второе письмо об этой инициативе, мол, статья вышла, а дальше что? Теперь можно написать небольшое продолжение о продвижении этой инициативы. Какие, кстати, перспективы? Весной можно уже ожидать начало поисковых работ?

— О, о, гляньте на него, Виктор Павлович, журналист, блин! — улыбаясь, наклонился к Захарову Бортко. — Интервью у вас берёт.

— А что вы думаете? Информация из первых уст, между прочим! — серьёзно ответил им Нечаев. — Завтра уже в газете будет.

— Ну, не завтра, — улыбнулся я.

— Молодец, Павел. Так и надо, — одобрительно кивнул Захаров. — А насчёт весны, всё будет зависеть от инициативности товарищей на местах. Сам понимаешь, заставлять людей этим заниматься никто не будет. Хуже нет превращать такие порывы души в обязаловку.

— На местах, всё равно, перегибы будут. У нас без этого не могут, — недовольно отозвался Ригалёв.

— А вот я и напишу, что это всё исключительно добровольно! — ответил я. — И работать должны только те, кто сами пришли. Уверен, их все равно очень много будет. О войне и ее героях люди помнят… Зато патриотическую атмосферу не испортят принудительно нагнанными работниками.

— Правильно! — поддержал меня Захаров. — Так, дальше. По поводу твоей статьи насчёт трагедии на обувной фабрике. Мы сделали официальный запрос в редакцию по поводу основания для её выхода, нам предоставили твой оригинал с фамилиями и адресами и на прошлой неделе там началась прокурорская проверка. Так что, будь готов после Нового года заняться этой фабрикой.

— Понял, — кивнул я. — Какая у меня задача?

— Познакомиться с предприятием. Осмотреть их специальный цех с высококачественной обувью. Ну, и желательно увеличить выпуск такой востребованной продукции. Планируем на хозрасчёт фабрику переводить.

— Там целый склад неликвидов, — вспомнил я. — Надо бы заняться его содержимым. Если там совсем никому не нужное дерьмо, то надо его как спецодежду по нашим другим предприятиям пристроить. За деньги его покупать, может, никто и не станет, а получить бесплатно и носить на работе, почему нет? Это совсем другое дело. Предприятия какую-то денежку за спецодежду для работников оплатят, и это уже лучше для обувной фабрики, чем забитый неликвидом склад. Но это уже после перехода на хозрасчёт надо сделать. А склад этот большой, — глянул я на Сатчана и тот кивнул, подтверждая. — Может, он, конечно, и не битком забит. Но, всё равно, если всё вот так оптом продать, глядишь, и на ремонт деньги появятся, и на дороги.

— Может, и на оборудование новое хватит, — задумчиво кивнул Бортко.

— Займитесь, — распорядился Захаров, глядя на него.

— Пусть прокуратура там закончит сначала, — ответил тот, — а потом уже зайдём после Нового года и всё там не спеша проверим.

— Хорошо, — кивнул Захаров и перешёл к другим вопросам.

Быстро обсудили оставшиеся дела. Мне пришлось ещё раз выступить по ситуации на автобазе.

— Наше предложение прошло все согласования, с Нового года база начинает работать по-новому, — доложил я. — А сейчас заранее обкатываем схему на одной из машин, всего же не предусмотришь.

По шинному заводу, доложил Осипов, с НИИ по зимней резине связались, согласовывают сейчас экспериментальное производство на базе нашего предприятия.

Отметил про себя, что уже про многие предприятия слушаю доклады коллег с пониманием, о чём речь, втягиваюсь потихоньку.

Когда все разошлись кто в сауну, кто в бассейн, я начал со всеми прощаться.

— Не спеши, я тебя подброшу домой, давай, через полчасика пойдём, — предложил мне Сатчан. — Ганин тебе подарок к Новому году передал. У меня в багажнике лежит.

Отлично! — подумал я и пошёл в сауну к мужикам.

***

Москва. Оздоровительный комплекс завода «Полёт».

Народ потихоньку переходил в сауну. Оставшись за столом наедине с Сатчаном, Захаров показал ему жестом задержаться.

— Ты, вообще, понимаешь, — пристально глядя ему в глаза, начал Захаров, — какой это колоссальный политический трамплин для тебя — эта методичка по поисковым отрядам?

— Догадываюсь, — скромно ответил тот.

— Твоя фамилия теперь на слуху у членов Политбюро… А чья это, всё-таки, была идея про поисковые отряды, твоя или Ивлева? — как бы между делом поинтересовался Захаров, поднимаясь из-за стола.

— Честно? Его, — ответил Сатчан, глядя на Захарова, озадаченно покачавшего головой в ответ.

Сатчан задумчиво проследил, как тот скрылся в сауне, и пошёл в раздевалку собираться.

***

— Я сегодня же начну писать заметку про поисковые отряды, — поделился я с Сатчаном, когда он вёз меня домой. — Укажу тебя, как автора методички. Будь готов к тому, что народ начнёт писать. У меня сейчас вся семья письма разбирает, что в редакцию на моё имя приходят. Это оборотная сторона медали, которая называется известность, — улыбнулся я.

— Да меня уже и Захаров сегодня предупредил, что моя фамилия уже на слуху у членов Политбюро.

— Это же хорошо. Главное, чтобы мы на слуху были только в связи с чем-то хорошим. А то помнишь, что мне в университете одна мамзель устроила?

***

Святославль.

После визита сотрудника КГБ, начальник коммунальных предприятий города не находил себе места. Правильно ли он ответил на его вопросы? — мучительно вспоминал он свой с ним разговор. Надо ли рассказать Вагановичу, что им уже и КГБ интересуется?

Но немного успокоившись, Поляков решил ничего никому не рассказывать. Мало ли кто к нему заходил? У него часто бывают посетители. На то он и начальник. И вообще, одно дело про длинный нос директора завода Вагановичу докладывать, другое дело — про вопросы от КГБ. С этими парнями молчание — золото.

Ну и совсем не понравилось Полякову, что с Шанцевым произошло вскоре после того, как он его Вагановичу заложил. Явно не стоит ему к Вагановичу являться с информацией, что его КГБ пытает по поводу его возможных злоупотреблений. А то еще запаникует, и решит и его убрать. И уже к нему двое зэков с монтировкой однажды в темнотках подскочат. А он не фронтовик, как Шанцев, не отобьется…

***

По пустым улицам приехали быстро. Сатчан выдал мне две стопки книг, завёрнутых в плотную бумагу и я, попрощавшись с ним, довольный потащил их к себе.

— Слава Комарцев звонил, — взволнованно сообщила жена. — Дядю Эммы обвиняют в соучастии в нападении на Шанцева.

— Что? Каком ещё нападении? — перевёл я взгляд на подошедших Ахмада с мамой.

— Мы попытались позвонить на завод, но никого уже не застали, — взволнованно ответил отчим.

— А самому Шанцеву звонили? — спросил я. — У него же есть дома телефон.

— Мы про него и не подумали, — шлёпнул себя по лбу Ахмад и тут же схватился за телефон.

— На него же напали, — оправдывалась мама. — Я испугалась, что с ним всё плохо…

— А Славка что говорил про нападение? — поинтересовался я как можно спокойнее, видя, что все взвинчены до предела.

— Ничего не говорил особо, просил только тебе передать про дядю Эммы. Он из кабинета командира части звонил…

— Давно?

— Может, с час назад, — ответила Галия.

— Ладно, давайте, сначала Шанцеву позвоним, — решил я, — а потом попробуем в часть дозвониться. Там же святославльский номер? — взглянул я на Ахмада, прикидывая, как мне заказывать разговор с частью, как со Святославлем или ещё как-то?

— Понятия не имею, — ответил обескураженно отчим. — Ни разу никому в часть не звонил.

Тут зазвонил телефон, нас соединили с Шанцевыми. Разговаривал Ахмад, а мы все столпились вокруг него, прислушиваясь. К нашему облегчению сразу выяснилось, что с Александром Викторовичем всё хорошо, он жив и здоров. Но крепко досталось одному из братьев Зауровых, напавших на него, непонятно, выживет ли. И на этой почве Шанцева сильно колбасит, ему могут впаять превышение самообороны. На вопрос Ахмада, а что там с водителем, Шанцев ответил, что милиция разберётся.

Дальше они перешли к обсуждению деталей нападения, послушал немного и ушёл на кухню. Во, дела! Зауровы, значит… Ну мир и тесен!

Вспомнил, как топором от них отмахался, все эти длинные переговоры, что Аристарх с местным криминальным авторитетом вел по поводу моих проблем с ними. А Шанцев, значит, голову одному из них пробил… И теперь боится, что тот помрет и его за это посадят. Повезло мне, что тогда топором никому голову не проломил…

Семья долго не могла успокоиться. А Загит сказал, что в Святославле всяких плохих событий происходит больше, чем в Москве. Не узнает он город, в котором столько прожил…

Разговор с воинской частью заказывать не стал, поздно уже. Завтра позвоню. А заодно и в бухгалтерию, Ирина Викторовна мне всё расскажет…

***

Квартира первого секретаря Брянского обкома КПСС.

Весь вечер Лютов думал, что же ему делать с Вагановичем и Шанцевым. Когда Филимонов Шанцева первый раз закрыл, тут же Москва отреагировала, причём, там всё до мелочей знали, даже то, о чём в Брянске никто ни сном, ни духом.

Шанцева, однозначно, топить нельзя без железных оснований, тут же Москва опять возбудится. И в этот раз можно уже и с кресла слететь, слишком мощная поддержка у директора Механического завода в Москве. Тем более, как Рыков считает, и вины за ним никакой нет.

Лютов представил, как на него зэки с монтировкой выскакивают, фотографию ее он видел приложенной к делу, и поежился. Сумел бы он сам в такой ситуации отбиться, как Шанцев? Захотел бы сесть в тюрьму за то, что спас свою жизнь от уголовников?

Так, значит, никаких шагов с его стороны, что могут побудить московских покровителей Шанцева вновь на него обрушиться, делать нельзя. Пусть прокурор области сам там разбирается. И кстати, Соловьёв докладывал, что ему подчинённые жаловались на Вагановича, что тот мешает расследованию дела Филимонова.

Скажу Соловьёву отправить опять в Святославль своего зама Красина, чтоб он навёл там порядок, — решил Лютов.

***

Полученный конверт с моей долей меня порадовал. Похоже, мой процент пересчитали. По крайней мере, денег оказалось на тысячу двести больше, чем в прошлый раз получил.

Деньги, пока, придумал прятать в раме за нашим с Галиёй портретом. У меня там было уже два конверта. Пока никуда деньги не вкладывал, рассчитывая «взять у кого-нибудь в долг» для Руслана, когда им понадобится дом Ахмада выкупать. Но, в принципе, уже надо думать, что на эти деньги покупать. Была мысль разыскать нашего представителя примитивизма Пурыгина, пока он в США не эмигрировал и художника-иллюстратора Пивоварова. Он тоже, вроде, эмигрирует куда-то вскорости. Больше, к сожалению, никого вспомнить не смог, далёк я был от этой темы. Но работы этих художников будут очень цениться со временем. Главное, не выкупить у них те работы, которые их должны прославить. А как тут угадать? Я же понятия не имею, чем именно они прославились…

Так что, как решится вопрос с домом у Руслана, так и буду принимать решение по покупке картин… А нет, еще надо дождаться решения вопроса с квартирой над нами, мало ли Ахмаду не хватит на ее выкуп… Вот после этого и начну действовать.

После ужина закрылся у себя в кабинете и ещё до полуночи написал небольшую заметку о развитии поискового движения в стране. Особое внимание уделил недопущению формального отношения к этой работе как со стороны организаторов на местах, так и со стороны рядовых участников.

Слишком большую цену заплатил наш народ за эту Победу, — писал я. — Кто-то отдал свою жизнь, кто-то всю оставшуюся жизнь оплакивает погибших. Каждый воин, отдавший свою жизнь за Победу, заслуживает нашего уважения и нашей памяти. Пока не похоронены с почестями все павшие воины, война не может считаться оконченной.

Вторник начал с обзвонов. Командиру части дозвонился, сравнил святославские номера и заказал звонок в часть, как разговор со Святославлем. Владимир Филиппович нисколько не удивился, услышав мой голос, обсудили с ним ситуацию. Он тоже переживал за Германа. Но сказать мне ему, пока что, было нечего. Попросил только передать Славе, что я информацию принял и начал заниматься этим вопросом.

Зато разговор с Ириной Викторовной был гораздо информативнее. Она обрадовалась мне не на шутку.

— Паша, как хорошо, что ты позвонил. У нас тут такое творится!

Она мне рассказала, что Германа, точно, траванули пургеном. Ему было так плохо, он с работы уйти не мог часов до девяти вечера. Из туалета почти не вылазил.

— А Шанцев ему не верит, представляешь? В милицию на него заявил, — жаловалась она. — Если бы знала, что он так с ним поступит, сама лично Германа в больницу отвела бы в тот вечер на анализы.

— Да, тяжёлый случай, — проговорил я, соображая, что тут можно сделать. — Попробуем, Ирина Викторовна, задним числом разобраться. Не может быть, чтоб совсем никаких следов не осталось.

Она благодарила меня, прощаясь, как будто я уже выгородил Германа, а я понятия не имел, с какой стороны подойти к этой ситуации.

Прикинув, что ехать в Святославль в предновогоднюю неделю мне совсем не с руки, позвонил Ивану Николаеву на службу. На месте его, к сожалению, не оказалось, так что надиктовал для него дежурному записку, что жду звонка после четырёх часов.

В университет попал только ко второй паре. Во время большого перерыва сходил к Эмме Эдуардовне, поздравил с наступающим Новым годом первым томиком серии Конан Дойля. Она мне шутливо пригрозила, что пока я все тома этой серии ей не подарю, университет не закончу.

— Ну, Ганин, не подведи! — рассмеялся я, выйдя из её кабинета.

***

Святославль. Кабинет директора Механического завода.

— Саш, привет, это Ткачёв, — позвонил Шанцеву его друг из Брянска. — Плохие новости, Саш. Получил по башке сегодня от начальника своего за то, что напраслину навожу на уважаемого человека, мол, проверили, никаких нарушений не обнаружили. Я так понимаю, Саш, никто твои слова не подтвердил.

— Поджали все хвосты, как собаки трусливые! — выругался Шанцев. — Прости, Валь, что втянул тебя в это.

— Да ладно… Что будешь делать?

— Не знаю… Остаётся только ждать, что теперь следствие решит.

— Ну, понятно… Держись там.

— Угу. Спасибо тебе.

— Было бы за что, — с сожалением ответил Шанцеву друг и они попрощались.

***

После пар помчался в редакцию и оставил Вере пирожки из университетского буфета и заметку по поисковым отрядам.

— А это точно обсуждалось вчера на заседании Политбюро? — с сомнением спросила она, ознакомившись со статьей. Глаза у нее расширились сразу, как она про Политбюро прочитала, так что этого вопроса я от нее ждал, и не ошибся. А я специально это написал, чтобы всем было понятно, что инициатива дошла до самого верха и получила высокую оценку. Чтобы на местах её не забросили в стол.

— Точно, — уверенно ответил я.

— Откуда ты знаешь? — с подозрением уставилась она на меня.

— Сорока на хвосте принесла, — улыбнулся я. — Главлит проверит, не волнуйся.

— Ну, так-то да, — согласилась она и потянулась ко второму пирожку.

Попрощался с ней и хотел уже бежать, Ивана же попросил позвонить. Но Вера меня остановила.

— Куда?! Письма! — показала она мне на мешок.

— Опять? — удивлённо посмотрел я. — Мы только тот мешок разгребли.

— Извини. Люди пишут, — развела руками Вера.

Этот мешок оказался не значительно меньше предыдущего, но сильно полегче. Похоже, письма ещё не так плотно утрамбованы. Даже и сам донесу его, не буду тратиться на такси.

Приехал домой, а у нас Анна Аркадьевна. Мама руками всплеснула, увидев очередной мешок с письмами, на что соседка тут же отреагировала живейшим любопытством. Пока я раздевался, мама успела ей показать и рассказать, чем вся наша семья в свободное время теперь занимается. И ещё Ирина Леонидовна помогает.

Загит взял мешок и понёс его ко мне в кабинет. Анна Аркадьевна тут же вызвалась тоже помогать по мере сил и времени. Думаю, не без интереса в адрес Загита, конечно, но это уже не важно. С таким количеством писем желательно, чтобы весь подъезд мне помогал.

Успел перекусить и тут позвонил Иван. Поздоровались, спросили, как дела друг у друга. У него без изменений, он сказал, ответил ему, что и у меня также. Спросил его, насколько у Шанцева дела плохи? На что он ответил, что эти придурки Зауровы сами себя подставили, как минимум, под две статьи: угон и разбой.

— Возможно, там ещё одна статья прибавится, — заметил я. — В день нападения водителя Шанцева отравили. Как бы собрать об этом эпизоде побольше информации? А то Шанцев весь на измене, никому не доверяет, заявил на него, как на возможного соучастника, а ты же сам прекрасно знаешь Германа Либкинда.

— Да никто не рассматривает его как соучастника, — успокоил меня Иван.

— И всё же, Вань. Анализы вовремя не сделали. Теперь слово Германа против слова Шанцева. А Шанцев его от работы отстранил.

— Ну, я думаю, это временно, — предположил Иван.

— Это как? — удивился я. — А что потом измениться? Шанцев вдруг начнёт ему опять доверять? Сомневаюсь. Ему доказательства невиновности Германа для этого нужны, Вань, и следствию, кстати, тоже. Ты сам подумай, ну, не Зауровы же, которых каждая собака в городе знает, на улице зимой Герману куда-то пурген умудрились подсыпать. Ты как себе это представляешь? Это на заводе сделано, сто процентов. Там кто-то ещё был, их сообщник. И неплохо бы с этим разобраться. Даже, в целях безопасности того же Шанцева. И за Германа тоже переживаю. У Шанцева авторитет высокий. Что на заводе товарищи будут думать про Германа? А если скажет ему кто, что он заодно с бандитами был? А он в петлю вдруг полезет?