Где собака зарыта

Спенсер Куинн, 2010

Привет! Я – Чет, настоящая собака-детектив. Со мной работает Берни – мой помощник. В этот раз нас с Берни ждало, казалось бы, самое скучное дело на свете: расследовать угрозы в адрес какой-то выставочной болонки, Принцессы. Но кто бы мог подумать, что такая ерунда превратится в серьезное дело? Принцессу и ее хозяйку похитили. А следом за ними исчезла и подруга Берни, репортер. Конечно, мне тут же пришлось взяться за дело!

Глава седьмая

События развивались слишком стремительно. Принцесса пропала? А Аделину похитили — получается, украли? Мне стало жарко, и я шумно задышал.

— Откуда у тебя эта информация? — спросил Берни.

— Да так, напели.

— Кто?

Лицо Сьюзи стало жестче, а взгляд тверже — теперь она живо напоминала мне Берни, когда на того находило упрямство.

— Я не выдаю свои источники.

Берни заговорил громче. Такое происходило, только если он был действительно сильно расстроен — да и тогда нечасто.

— Меня не интересуют твои чертовы источники, — сказал он. — Я хочу знать, насколько твоей информации можно доверять.

Когда Берни злился, большинство людей сдавали назад. По правде говоря, Берни мог быть — не хочу говорить «опасным», потому что это Берни, и он лучше всех — так что давайте скажем, что он иногда был довольно жестким человеком, но только с преступниками, а Сьюзи преступницей не была. Но вот сюрприз: Сьюзи сдавать назад не стала, напротив, зло вздернула подбородок.

— Моей информации можно доверять.

Они смерили друг друга взглядами. Мне не нравилось, к чему все шло, вот ни капельки. Я гавкнул, и они оба на меня посмотрели. Я собирался гавкнуть еще раз, но тут в доме зазвонил телефон. Берни поспешил внутрь.

Я потрусил за ним. Из автоответчика разносился сердитый голос.

— Какого черта происходит? — это был лейтенант Стайн. — Я думал, ты на нее работаешь. А ее похитили прямо на дороге посреди бела дня? Да возьми ты уже трубку, господи боже мой!

Берни подошел к телефону. Он шел медленно, словно двигался сквозь толщу воды, так что я с уверенностью мог сказать: трубку он поднимать не хотел. Затем его спина стала неестественно прямой, словно он каким-то образом нашел скрытый резерв сил — я такое видел уже много раз — и он снял с рычага телефон. Берни — и, наверное, в этом и кроется наше с ним небольшое различие — мог себя заставить делать вещи, которое он делать не хотел. Но лично я считаю так: зачем лишний раз себя утруждать?

— Да? — сказал он.

— Что, черт возьми, случилось? — раздался голос лейтенанта Стайна через громкую связь.

— Это ты мне расскажи.

— Какие-то парни остановили ее лимузин на Рио-Локо-Роуд, наставили пистолет на водителя и похитили Боргезе. И ее проклятую собаку. Ты почему был не с ними?

— Она нас не наняла, — объяснил Берни.

— Что? Она сказала мне, что наняла. Как-то не сходится, Берни. Ты же не пытаешься… — тут Берни нажал на кнопку и голос лейтенанта Стайна стал гораздо тише — теперь он звучал через динамик телефонной трубки.

— Я ничего не пытаюсь, — сказал Берни. — Она уволила нас так быстро, что можно считать, что и не нанимала, — лейтенант Стайн сказал что-то в ответ, но что, я не разобрал. — Не могу сказать, почему. Это ее право. А ты как с этим связан? Их тренер тоже была в лимузине? Что…

Я услышал из динамика громкий щелчок. Берни повесил трубку, посмотрел сначала на меня, потом на Сьюзи. Та что-то быстро писала в своем блокноте.

— Сьюзи? — очень тихо сказал он. — Что ты пишешь?

Она подняла взгляд. Ручка в ее руках продолжила двигаться, хотя Сьюзи даже не смотрела, что делает. Иногда люди меня восхищают.

— Я пишу… Вопрос для Берни: почему тебя уволили?

Берни смерил ее холодным взглядом. Да что между ними происходит? И вообще, вся эта история с увольнением: это был я виноват, а не Берни. Я гавкнул. Сьюзи закрыла свой блокнот, подошла ко мне и принялась гладить меня по голове.

— Хороший мальчик, — сказала она. Правда заключалась в том, что я был плохим мальчиком, а не хорошим, но полагаю, что Сьюзи об этом не догадывалась. Что еще мне оставалось делать? Да и гладила она меня так приятно, что я просто прогнал все мысли из головы и принялся наслаждаться каждой секундой.

— У нас возник личный конфликт, — сказал Берни. Сьюзи перестала меня гладить.

— У тебя и миссис Боргезе? — спросила она.

— Верно.

— И каковы были обстоятельства?

— Я не хочу вдаваться в подробности, — сказал Берни. — И все это я говорю не под запись.

— Что — все?

— Все, что я тебе рассказываю.

— Ты мне ничего и не рассказал, Берни. Возможно, ты не осознаешь, насколько это все важно. Собачья выставка «Грейт-Вестерн» — детище мэра. Он сейчас вне себя от злости. И ты — часть этой истории, нравится тебе это или нет.

— Ты мне что, угрожаешь?

Угрожает? Я ничего такого не заметил. И Сьюзи ведь наш друг, верно? Она бы никогда не стала нам угрожать. Может, Берни просто устал. В конце концов, я тоже немножко устал. Я прилег под столик, стоящий в коридоре. Иметь крышу над головой — это всегда приятно. Конечно, я понимаю, что мы в доме с крышей, так что фактически у меня над головой сейчас целых две крыши, а это еще приятнее. А что насчет потолков? Ведь потолок — это тоже своего рода крыша? Я понял, что совсем запутался.

— Вовсе нет, — сказала Сьюзи. — Просто пытаюсь тебя предостеречь, вот и все. Мэр в ярости и срывается на шефа полиции. Шеф полиции срывается на Стайна. И все они будут искать того, на кого можно свалить всю вину. Но может быть, если ты первым все расскажешь, это поможет выставить тебя в лучшем свете, и…

— То есть, я должен свалить вину на кого-то еще? — сказал Берни.

— Необязательно. Ты можешь просто объяснить, почему тебя сняли с дела.

Берни взглянул на меня, лежащего под столом. Один глаз у меня был приоткрыт. Я слабо вильнул хвостом, чувствуя, как начинаю засыпать.

— Мне нечего рассказывать, — сказал Берни.

Они обменялись холодными взглядами — никогда раньше между ними такого не было. Сьюзи убрала блокнот, сделала несколько шагов к двери, потом остановилась.

— Как Чарли? — спросила она чуть мягче. Берни глубоко вздохнул, потом медленно выдохнул. Я чувствовал, как в воздухе витают тяжелые человеческие эмоции — как и его, так и ее.

— В порядке, — сказал Берни. — Он в порядке.

— Хорошо, — сказала Сьюзи.

Берни кивнул. Сьюзи открыла рот, словно собиралась сказать что-то еще, но потом передумала. Вместо этого она двинулась к двери.

Веко моего единственного открытого глаза стало очень-очень тяжелым.

Когда я проснулся, первое, что я услышал — это голос Берни, доносящийся откуда-то из глубин дома. Слов я разобрать не мог, но мне нравилось просто вот так вот лежать, слушая, как Берни говорит. Затем я вылез из-под стола, как следует потянулся: передние лапы вытянуты вперед, голова опущена к полу, задница высоко поднята — даже говорить не буду, насколько это приятно — и отправился в кабинет, туда, откуда доносился звук. Берни говорил по телефону. Он стоял у белой маркерной доски и писал что-то на ней ручкой с очень интересным запахом, который, впрочем, отнюдь не означал, что эта ручка съедобна — об этом я знал из собственного опыта. Я сел позади Берни на ковер, полной грудью вдыхая запах ручки. Белая доска была полностью покрыта рядом букв, стрелочек, рисунков. В детективном агентстве Литтла знали, что такое упорный труд.

— Понимаю, — сказал Берни. — Но я был бы очень благодарен, — он какое-то время слушал ответ. — Спасибо, я знаю это место, — он повесил трубку и увидел меня. — Пора за работу, малыш.

Я бросился к двери и домчался до нее первым.

Выбежав из дома, я точно так же первым добежал до машины и запрыгнул на переднее сиденье. Однажды Берни попробовал повторить этот трюк. Смешной тогда выдался день.

Он повернул ключ, переключил передачу — я всегда любил на это смотреть — и мы тронулись с места.

Долина простирается сразу во всех направлениях — я уже об этом рассказывал? Мы выехали на автостраду, затем съехали на другую. Поначалу движение шло медленно — я видел, что Берни это не нравится по тому, как крепко он стискивал руль — но потом пробка рассосалась, и мы рванули вперед. Порш мерно урчал — я обожал этот звук, мимо проносились запахи и смазанные в движении здания, и все это было так быстро, что голове было впору закружиться. У меня голова не то чтобы кружилась, но зато я мог откинуть ее далеко-далеко назад, так далеко назад, что нос почти касался…

— Чет! Ты что вообще творишь?

Я резко вскинул голову, выпрямился и сел, смотря перед собой, всем своим видом излучая профессионализм.

По автостраде мы проехали через горный перевал, миновали последние оставшиеся на нашем пути новостройки и торговые центры — воздух был так чист и свеж, что мои ноздри трепетали от возбуждения — и скатились по другую сторону горы, прямо в пустыню. Вскоре мы уже ехали по двухполосной дороге в почти полном одиночестве.

— А что, если мы так и поедем дальше? — сказал Берни. — И никогда не остановимся.

Я знал ответ на этот вопрос из личного опыта: у нас кончится бензин. Я перевел взгляд на Берни: он хлопал себя по карманам в поисках сигарет. В конце концов он нашел завалявшуюся под сиденьем погнутую сигарету и прикурил. Берни сделал глубокую затяжку и долгое-долгое время держал в легких дым.

— Господи, — сказал он, когда наконец выдохнул. Мне нравился запах дыма, но мне не нравилось, когда Берни так сильно нервничал. Из-за чего он вообще переживал? Я совершенно этого не понимал. Все, что я знал — это то, что он беспокоится, так что я тоже начал нервничать. Я поскреб сиденье передней лапой и через некоторое время почувствовал себя немного лучше.

Через некоторое время впереди появилась взлетно-посадочная полоса. На солнце поблескивали несколько небольших самолетов, а на ветру развевался красный флаг — Берни, правда, говорит, что с цветами у меня не очень, так что не верьте мне на слово. Вскоре мы свернули на грунтовую дорогу, вьющуюся через холмы. Когда я оглянулся назад, то увидел, как позади машины закручиваются клубы пыли, и это смутно напомнило мне кое о чем: как спускался по дороге — наверное, по этой же самой — лимузин Аделины. Я понял, зачем мы тут: для выслеживания. Мы с Берни отлично читали следы. Он часто говорил, что из нас вышли бы неплохие следопыты Дикого Запада — что бы это ни значило.

Грунтовая дорога привела нас на вершину холма, затем свернула, огибая огромную скалу с другой стороны. У ее подножия, между обочиной дороги и крутым обрывом, был припаркован мотоцикл.

Берни остановил машину позади мотоцикла. Лично я всегда любил мотоциклы, а однажды даже катался с байкерами, но это уже другая история.

Из тени вышла женщина в джинсах и футболке. Большая, сильная, очень загорелая, с короткими темными волосами и серыми висками: Нэнси, тренер Принцессы. Она смерила Берни тяжелым взглядом.

— Ты говорил, что никакой опасности нет.

— Я ошибался.

— Это уже ясно, — сказала Нэнси. — Я не понимаю, чего ты хочешь и зачем приехал.

— Мы хотим помочь.

Нэнси впервые перевела на меня взгляд.

— Вы свой шанс уже профукали.

— Давай так: оставим взаимные обвинения на потом, — сказал Берни.

— На потом?

— Это значит: после того, как мы их спасем.

— Их? — переспросила Нэнси.

— Аделину и Принцессу, — объяснил Берни. — Кто еще пропал?

Взгляд Нэнси немного смягчился.

— Никто, — сказала она. — Просто немногие сейчас беспокоятся о Принцессе.

— Гм, — сказал Берни. Так он говорит, когда чувствует себя неловко. Иногда, как, например, сейчас, он добавляет: — Ну, гм, — он прочистил горло и перевел взгляд на обрыв. — Сначала нам нужно подробное описание, что именно случилось. Начиная с того момента, как вы отсюда уехали.

Нэнси облизнула губы. Меня всегда привлекало это зрелище, не знаю, почему. Человеческие языки — довольно хилые маленькие штучки — вызывали у меня живой интерес. У языка Нэнси, например, был острый кончик. У Берни язык был более круглый и приятный глазу.

— Мы уехали спустя пару минут после… — она бросила на меня взгляд. — Инцидента с твоим, э-э…

— Его зовут Чет.

— Инцидента с Четом, — сказала Нэнси. Я завилял хвостом. Мне начинала нравиться Нэнси! А что касается слабого запаха травки — то что с того? У нас везде травкой пахнет. — Мы поехали по этой дороге, — продолжила она. — Это кратчайший путь к ранчо на Рио-Локо.

— Ты, водитель, Аделина и Принцесса? — уточнил Берни. Нэнси кивнула.

— Аделина сидела сзади, а Принцесса у нее на коленях. Я сидела к ней лицом, так что не видела, как именно все началось. Мы поднялись по дороге, выехали на поворот, и примерно здесь лимузин затормозил и остановился. Довольно резко затормозил — меня вжало в сиденье. Я услышала, как Руи нажал на клаксон, повернулась, чтобы посмотреть, и увидела, что какая-то машина перекрыла дорогу. Ну, ты знаешь, стоит посреди дороги боком. К тому времени Принцесса уже вовсю лаяла — она ненавидит звук клаксона. Кажется, Аделина сказала что-то вроде: «Руи, что происходит?», но он даже ответить не успел, потому что в следующую секунду нас уже окружили размахивающие оружием люди. Они были в масках — по-моему, лыжных масках — так что лиц было не разобрать. Они распахнули двери — здесь у меня уже все как в тумане — и какой-то мужик, здоровенный такой, просто схватил Аделину и стал тащить ее наружу. Я потянулась за ней, схватила ее, кажется, за лодыжку, но потом кто-то ударил меня сзади, и я повалилась на пол. Он из меня весь дух выбил, я даже шевельнуться не могла. Мужской голос прокричал что-то про ключи. Потом, наконец, я смогла подняться на четвереньки и выползла из лимузина. К тому времени пикап уже был в самом низу долины, — Нэнси указала вниз с обрыва. Ладони у нее были широкие и сильные, и я не мог перестать размышлять: как это чувствуется, когда она тебя гладит?

— Пикап? — переспросил Берни. — В первый раз ты сказала «машина».

— Разве?

— Так это был пикап или машина?

Глаза Нэнси, такие же голубые, как ее макияж, стали задумчивыми.

— Я не уверена.

— Полностью понимаю, — сказал Берни. — А затем?

— Я увидела Руи — он лежал, обмякнув, на руле, а на голове у него была глубокая ссадина. Я позвала его: Руи, Руи, и он открыл глаза, выбрался наружу и принялся блевать.

Блевать: эту часть я точно понял. Лично меня давно уже не тошнило — последний случай был связан с тем, что оказалось пачкой жевательного табака, которую я нашел в автомобиле Никсона Панеро. Рвота сама по себе была довольно интересным процессом: до нее ты чувствуешь себя просто ужасно плохо, а сразу после ты уже совсем как новенький!

–…проверила зажигание, — продолжала Нэнси. — Ключей не было. Я позвонила в 911, — она пожала плечами. — Вот и все.

— Сколько людей участвовало в нападении? — спросил Берни.

— Я пытаюсь точно вспомнить, но не могу. Все случилось так быстро, — Берни внимательно смотрел на Нэнси. Этот взгляд означал: он что-то о ней думает, но что именно, я понятия не имел. Нэнси, кажется, тоже заметила его взгляд. — Мне жаль, что я не могу помочь.

— Ты хорошо справилась, — сказал он. — Просто отлично. Как сильно ты пострадала?

— Физически?

Берни кивнул.

— Просто парочка синяков.

Синяки? Я знал, что они иногда оставались у людей на коже — довольно интересное зрелище. Иногда Берни просил кого-нибудь показать синяк, но не в этот раз.

— Что-нибудь ты можешь рассказать об этой машине, она же пикап? Какого, например, она была цвета?

Нэнси покачала головой.

— Что-нибудь, что помогло бы опознать напавших?

— Я же сказала, они были в масках.

— Но ты могла увидеть цвет кожи, или услышать акцент.

Она снова покачала головой.

— Может быть, что-то особенное в одежде?

Нэнси закрыла глаза. Люди так часто делают, когда им надо очень сильно сосредоточиться — как по мне, в этом нет никакого смысла.

— Извини, — сказала она. — Мне жаль, что я больше никак не могу помочь.

— Вообще-то можешь.

— Как?

— Нам нужен клиент.

— Я не понимаю, — сказала Нэнси.

— Чтобы я мог поговорить с полицией, чтобы мы могли расследовать дело — нам нужен клиент. Кто-то, кто нас наймет.

— Ты просишь меня, чтобы я тебя наняла? — сказала Нэнси. — После… После… — она бросила на меня взгляд. — Зачем бы мне вообще это делать?

— Потому что мы хороши в подобных делах, — сказал Берни. — Розыск людей. Можешь проверить — обычно этим мы и занимаемся.

— И вообще, у меня нет таких денег.

— Мы будем работать за символическую плату.

Ой-ой. Я знал, что такое символический: по моему опыту это было красивое слово, которое значило: «ничего».

— Я даже этого сделать не могу, — сказала Нэнси. — Не без одобрения.

— Чьего?

— Мистера Боргезе.

— Можем мы ему позвонить? — спросил Берни. — Прямо сейчас. В подобных случаях время играет на преступника.

Глаза Нэнси, сияющие на солнце, вновь обратились ко мне. Я решил сесть, сам не знаю, почему, и старался выглядеть спокойным, уравновешенным и хорошо обученным, надежным вдоль и поперек.

— Я вас к нему отведу, — сказала Нэнси. — Он на ранчо.