Байесовская игра

Стелла Фракта

Успешный бизнесмен, филантроп и по совместительству русский шпион в Берлине попадает в водоворот экзистенционального кризиса среднего возраста. Голоса в голове, подозрительно сговорчивая помощница, алхимия и зов бытия… Все вдруг теряет смыслы, превращается в сумасшествие, бегство и погоню, игру с природой, и ответы следует искать в собственном прошлом, в другой жизни.Философская остросюжетная драма о том, что можно вернуться, продолжение романа «Замок Альбедо» о поэтах и лжецах.

13. Дрессура

[Германия, Берлин, Руммельсбург][Германия, Берлин, Панков]

Я не запомнил, что именно я орал. Скорее всего, я орал, что так нельзя, и что она настоящая дура.

Она таращилась на меня издалека в офисе все эти дни — а я, как идиот, думал, что она всего лишь ждет, когда я — или Кох — похвалим — или уволим — ее за отчет.

Я схватил ее за локоть и потащил прочь. Она могла бы ударить и меня — но она лишь бежала со мной в ногу, на той же скорости, с тем же ритмом.

На подбородке ссадина, на обеих руках разбитые костяшки. Она бьет одновременно хорошо обеими руками…

На висках и шее у нее блестит пот, пот не едкий и смешанный с запахом чистой одежды… У нее особенного цвета глаза, желтые, как у уробороса, с ярким лимбическим кольцом и темнеющим к центру ореолом пигмента радужки.

В лунном свете все казалось ненастоящим. Меня снова начало тошнить, я злился на неуместную дурноту, я продолжал бежать к калитке, волоча за собой Мэллори.

Я отпустил ее, понял, что точно на ее предплечье останутся синяки, даже не извинился — потому что в тот момент считал, что это уместно.

Кожу руки жгло — и я сперва подумал, что от прикосновения — но это было лишь ожогом от конверта.

Калитка была заперта, пес на нас никак не отреагировал, он сидел и смотрел, склонив голову набок.

Я полез через высокий забор — из металлических пластин. Мэллори перелезла быстрее — и ловко спрыгнула так, словно делает это каждый день вместо утренней зарядки.

Я порвал костюм, пока перелезал, я приземлился на ноги, пружинисто, но ощущение было, что земля перевернулась и сделала сальто.

Машина стояла на месте; на земле — следы протектора от автомобиля Фогеля, который он ставил на территории. Я надеялся, он, все же, сбежал — иначе все это было напрасно.

— В машину, — скомандовал я.

Я не сказал ей сесть за руль, только потому что мне нужно было все проконтролировать. Если сейчас что-то еще случится, я тоже кого-нибудь убью.

Я тронулся с места прежде, чем она пристегнулась. Мы миновали два автомобиля в дорожном кармане в пятистах метрах от промзоны, я смотрел на дорогу и усиленно соображал.

Мне придется вернуться — но так, чтобы наемники уже уехали. Мне придется избавиться от трупа — потому что они труп с собой не заберут, их задача — убежать, так же как и у нас.

Мне нужно отвезти Мэллори — но куда?

— Адрес.

Это звучало, как команда «голос». Она назвала адрес, она не смотрела на меня, она так же смотрела на дорогу и дышала со мной — прерывисто — в такт.

Панков, у районного парка с памятником Юлиусу Фучику… Ехать чуть более четверти часа — если ехать быстро.

— Кто тебя послал?

— Никто. Я была одна. Герр Бер, я все объясню.

— У тебя пятнадцать минут.

Она следила за мной — от клуба точно. Если она чей-то агент, то какой-то странный — потому что так изображать небезразличие, стараясь изобразить безразличие, просто невозможно.

— У вас кровь из носа течет.

— Фрау Мэллори.

Я повернул голову в ее сторону, я улыбнулся — насколько позволяло лицо. Мне нельзя, чтобы лицо было побито, лицом я торгую…

Кровь шла, потому что воздух в помещении был сухой, а давление высокое… Мне не двадцать лет. Иногда я об этом забываю.

— Я хотела помочь. Я не интересуюсь вашими делами, я просто заметила, что у вас проблемы.

— Заметили, — хмыкнул я.

— Я не хотела ничего испортить, мне жаль, я за все отвечу, я все сделаю, как вы скажете. Я шла за вами, потому что я знала, что вас там поджидают.

— Кто?

— Я не знала кто, я видела, что к территории подъехали машины, и туда вошли люди — не ваши люди.

— И ты знаешь, кто мои?

— Я уже выучила, с кем вы общаетесь.

— Как давно ты за мной следишь?

— Я не слежу. Я просто… хожу за вами.

— Это одно и то же.

— Я не собиралась вмешиваться, я не хотела сделать хуже. Я принимала решение в соответствии с обстоятельствами, оценка рисков показала…

— Оценка рисков.

— Что угодно, герр Бер. Я докажу, что я всего лишь хотела помочь. Я хочу быть полезной.

— Если ты следила за мной, то ты знаешь, что означает «что угодно».

— Да, герр Бер.

Я рассмеялся. Глухо, сдавленно, так, что заболело горло. Она просто ненормальная, она делает это из любопытства — потому что может.

Я тоже так делал — но быстро перестал, потому что это неблагодарное дело. Мне важен результат, доказывать себе самому становится все сложнее — потому что радость от достижения выставленной планки обратно пропорционально высоте прыжка.

Машина притормозила на светофоре, дорога была пустая, красный свет бил в лицо, раскрашивал салон, отражался от черного капота внедорожника. Я молчал.

— Пожалуйста, не прогоняйте меня, герр Бер. Я вам еще пригожусь.

Есть русская народная сказка — про Ивана-царевича и серого волка. Волк сожрал у протагониста коня, волк повинился и предложил в качестве коня себя… Волк во всем помогал — непонятно зачем.

— Тебя там не было, ты ничего не видела, сделай себе алиби. Твое счастье, если ты, действительно, не знаешь, что на самом деле происходит. Не вздумай больше ходить за мной, следить за мной, следить за кем-то еще.

Я говорил спокойно, но твердо и угрожающе. Я поверил, что она просто сумасшедшая девчонка, решившая, что играть в куклы ей скучно, и потому решила поиграть в игрушки взрослых мужчин.

Если ее убьют, это будет неправильно. Смерть по глупости — несправедливая глупость.

— Теперь скажи.

— Да, герр Бер. Я поняла, герр Бер.

Господи, что за глупая игра?! Настоящая дрессура собаки.

Все, как я люблю.

Чушь… Надо держаться от нее подальше — и отвадить ее от себя. Надо ее уволить — и в то же время надо сделать так, чтобы она была на виду.

Она кивает, она слушается — но кто ее знает, что у нее на уме.

Я не понял, почему у меня язык не повернулся ей угрожать — например, сказать, чтобы она подумала о своей семье и больше в подобные истории не лезла — иначе ее больше никто не увидит, а она больше не увидит своей семьи.

Я не стал дожидаться, пока она войдет в подъезд — я уже покидал двор многоэтажки. В ушах почему-то прозвучал звон трамвая под окнами — который будит по утрам, если окна выходят на линии путей.

Я очень хотел, чтобы сегодняшний труп, который я перевозил в багажнике, был последним.