Байесовская игра

Стелла Фракта

Успешный бизнесмен, филантроп и по совместительству русский шпион в Берлине попадает в водоворот экзистенционального кризиса среднего возраста. Голоса в голове, подозрительно сговорчивая помощница, алхимия и зов бытия… Все вдруг теряет смыслы, превращается в сумасшествие, бегство и погоню, игру с природой, и ответы следует искать в собственном прошлом, в другой жизни.Философская остросюжетная драма о том, что можно вернуться, продолжение романа «Замок Альбедо» о поэтах и лжецах.

15. Фуга

[Германия, Берлин, Мариендорф][Германия, Берлин, Сименсштадт]

Труп Фогеля нашли рыбаки — которые регулярно занимаются ловлей даже в судоходном канале столицы. Про труп наемника, исчезнувший в водах рек Шпрее и Хафель, ничего известно не было.

Бек сказал, что во всем виноват я. Я сказал, что во всем виноваты его родители и родители всех остальных — за то что родили ходячее недоразумение, купившееся на провокацию конкурентов, решивших устроить рейдерский захват.

Если это дело с контрагентами завоняет, мне придется теперь больше общаться с Беком и Бюхнером, а они были из тех, кто радостно и Фогеля бы утопили, и меня, и кого угодно еще.

Возможно, это они убрали Фогеля — когда тот побежал к ним за помощью.

Ну почему они не могут просто работать, делать все сразу хорошо?!

А еще эта Мэллори… Теперь я за ней следил — а она наверняка знает, что я за ней следил.

Она тоже садистка — которая ходит по вечерам в закрытые бойцовские клубы, чтобы ломать кости и отрабатывать свой гнев. У нее четкая техника, многолетний опыт занятий боксом, награды региональные, международные… Зачем ей чертов офис фармацевтической компании, что она забыла в Глокнер? Что она забыла рядом со мной?

Рядом…

Возможно, ей не хватает тренера — который бы говорил что делать.

Я говорю — она делает. Это слишком просто, чтобы быть правдой.

Спортивный комплекс Реннбан, подпольный ринг на футбольном стадионе под носом у владельцев — под предлогом тренировочных спаррингов… Когда она устроила замес в толпе зрителей, я не удивился.

Я удивился тому, что у меня был стояк — и что один за другим, как кегли в боулинге, ее противники падали на землю.

Если бы она знала, что я смотрю, я бы понял — потому что все, что она делала до этого момента было извращенным, пугающим в своей привлекательности ухаживанием.

Я с ней не справлюсь… Эта немецкая овчарка — Мэрилендская овчарка — не для меня.

Она американка, она из Балтимора, отец — известный шеф-повар, мать — журналистка… Я не хотел о ней ничего знать — но так было нужно, чтобы понять, что от нее ожидать.

Я просто объект ее интереса. Никогда не думал, что окажусь в такой ситуации — где есть повод пожаловаться на харасмент.

Мне, как назло, нужно сопровождение на мероприятие в Деннерляйн — потому что все министерские бараны придут с женами или мужьями, и нужная мне дипломатка приведет своего мужа, очередного осла с беспокойным членом — про которого уже шутят в компании тех, с кем я иногда отдыхаю в Кит-Кате.

Я сидел в кабинете, закинув ноги на стол, и перебирал черные бумажные квадраты. Уже одиннадцать — и один белый.

Может, это Мэллори? Отпечатки на белом листе — не только потому что она подняла его с пола… Нет, это не Мэллори.

Она слишком прямолинейна — даже в своей услужливой осторожности — чтобы загадывать загадки.

Я лгал себе, когда возмущался, что все происходит сразу — и окатывает как ледяной водой, отрезвляюще, лишая ориентации на миг. Контроль ускользает — но я всегда успевал его поймать, перехватить, вновь взять вожжи в руки.

Поводок…

«Все же понятно». Я положил на стол черный листок, усмехнулся. «Это что-то вроде хлесткого удара хлыстом — для ускорения».

Еще один листок лег на поверхность, я раскачивался в кресле. «Ей двадцать четыре. Мне сорок два».

Кого я обманываю? Ищу аргументы? Перед кем мне отчитываться — перед самим собой?

«Она не опасна. Она сделает так, как я скажу. Она будет молчать — потому что я сказал ей молчать».

Даже если квадраты кладет она, пока что они ничего не значат — кроме символа головоломки, которую я еще не могу решить. «По мне видно, что я не понимаю намеков».

Я, правда, не понимал. Может, поэтому и не играю в эти человеческие игры с угадыванием желания партнера, цветов, романтики, свиданий… На свидании я пил и иронизировал, на свидании я был говнюком, с которым больше на свидание ходить не захотят.

А они все равно хотели… Потом я говорил прямо, что мне было скучно — и потому я лучше буду встречаться со своей правой рукой.

Мне всегда было насрать, что кто-то обижается на правду.

Вставлять член в Дороти Мэллори я не буду, и если она уж так хочет, за хорошее служение я ее награжу — если она будет делать все верно.

Я нервно прыснул, сгреб бумагу — разложенную подобно карточному пасьянсу — со столешницы, бросил листы в тумбочку и громко хлопнул, задвигая ящик обратно в стол.

Я просто не хочу ошибиться… Я просто не хочу в итоге понять, что это было лишь инфантильное желание убежать от проблем в увлечение игрушкой — которая не решает проблемы, а только их усиливает.

— Герр Бер.

Герда стояла у двери уже несколько секунд. Я не слышал ее появления — и не видел, как она отворила створку.

— Герр Бер, я предположила, что это важно.

— Ну что?

Конверт — белый, большой, но практически пустой. Через белую бумагу проглядывают очертания квадратного листа размером с ладонь — который свободно болтался внутри конверта.

Бумага не просвечивает — но я будто бы знал. Герда побледнела от вида моего выражения лица — которое было вовсе не радостным и уже даже не раздраженным.

— Герр Бер, давайте отдадим это службе безо…

— Дай сюда. Выйди, Герда.

Конверт лежал на столе, я смотрел на него полторы минуты — и не решался открыть.

Нет, я просто считал… В голове играла музыка — и когда композиция подойдет к концу, я открою.

На коду.

— Гребаный шутник! — выпалил я, уставившись на конверт. — Ты не можешь знать!

Выглядело так, будто я разговариваю сам с собой.

Так и было.

Никто не знает мою систему символов — но я уже увидел, что в конверте — как если бы это все делал я сам и намеревался сделать все верно.

Внутри конверта был красный квадрат.

Квадраты были тактами фуги.

Я собирал алхимическое упражнение имитационного контрапункта — которое должно было в итоге мне о чем-то сказать. Тема из секвенции, черные квадраты — экспозиция, белые — разработка, красные — реприза.

Когда я учился в университете, я написал рассказ о том, как с протагонистом общается его копия из будущего — с помощью звуковых волн, используя эффект Доплера, знания о среде, где распространялись волны в прошлом, и движение не в пространстве, а во времени. Физики бы покачали головой, но мне было все равно — потому что полностью обоснованная хронофантастика бывает, разве что, в квантовом мире — и там она зовется реализмом и вовсе не мистическим.