Смерть на курорте. Расследование кровавых преступлений в одном мистическом городе, которого нет на карте

Тарас Бурмистров (2020)

Известен ли вам такой городок Систербек, что тихо отделился от разваливающейся России? Параллельная реальность? Может быть, пока… Странный город, и преступления в нем — странные. Заезжий писатель Лунин вовлечен в цепь страшных и загадочных событий. Ему приходится расследовать череду мистических убийств, а заодно разбираться в политических интригах маленького, но амбициозного молодого городка-государства. И чем дальше, тем явственней чувствует он себя попавшим в Дантов «Ад»… В мире, куда попадает герой, все серьезно и даже пугающе. Провинциальный городок, как аллегория ада, видится жутковатой пародией на нашу современную действительность, на сферу политики и социальное устройство мира, который все глубже погружается в мрачный театр абсурда.

3

В легком умственном оцепенении он добрался до гостиницы, обернулся еще раз на мрачное море и волны, поднимавшие гребни с пеной все выше, и перевел взгляд на свой литературный кабинет, который он так полюбил и хотел им насладиться еще и с внешней стороны. Найти его было нетрудно — это был угловой номер на третьем этаже.

Окна мягко светились. Это было странно: он не мог оставить включенным свет в комнате, потому что не зажигал его, входя. Может быть, его забыла погасить горничная после уборки, но это тоже было непонятно — убирать там пока еще было нечего.

Поднявшись по лестнице, он прошел по коридору, чувствуя беспокойство и нетерпение. Дверь в номер была приоткрыта. Возможно, открывать ее не следовало — интуиция подсказывала ему, что его замкнутое существование на этом могло закончиться, а «открыть тексты» можно было, только если полностью «закроешь жизнь», эта мысль давно ему нравилась. Скорее, стоило удалиться оттуда потихоньку и подыскать какую-нибудь другую гостиницу, а лучше новый город, и начать все заново.

Потянув на себя ручку и помедлив еще мгновение, Лунин глубоко вдохнул и открыл дверь. И тут же с облегчением выдохнул: в комнате, в глубоком кожаном кресле у окна, сидел еще один давний знакомый. Увидев Лунина, он приветственно помахал ему рукой.

— Привет, Мишель! Долго же тебя не было.

— Кириллов! Максим, как ты тут оказался? — спросил изумленный Лунин. — Ты давно в Систербеке?

— Мы больше не называем его Систербеком, — ответил Кириллов с благодушным видом, — теперь его имя…

— Знаю, я уже видел, — перебил его Лунин. — Но что ты тут делаешь вообще? Как ты попал в номер?

— Просто заглянул на огонек. Дверь была открыта. Слушай, я у тебя в гостях, но может, ты сядешь?

— Как ты узнал, что я здесь? — спросил Лунин, проходя и вешая на вешалку мокрый плащ. — Я заварю чаю, если ты не против.

— Все в свое время, — ответил Кириллов, откидываясь на спинку кресла. — Чай давай. Это я о новостях, а не о чае.

Лунин пожал протянутую ему руку, сел в кресло напротив и включил электрический чайник на столике. Ветер за окном делался все сильнее, но вскоре шум от закипающей воды начал его заглушать.

— А что, есть какие-то новости? — спросил он, насыпая чай в фарфоровый чайник.

— Так, совсем небольшие, — ответил Максим с улыбкой. — Давай сначала хоть чаю выпьем.

— У меня есть и кое-что покрепче. Может, коньяку?

— Да нет, пока не стоит. К тому же у меня к тебе есть дело.

Лунин разлил чай по чашкам, и они отпили по глотку. Чай, хоть был и небрежно заварен, оказался превосходным.

— Я так и знал, что ты неспроста здесь появился, — сказал Лунин после короткого молчания. — Как ты все-таки узнал, что я остановился в этой гостинице?

— Нет ничего проще: все сведения о прибывших в город передаются в статистическое бюро и службу безопасности… и куда там еще…

— А ты-то какое имеешь к этому отношение?

— Самое прямое. Я участвую в нашей революции.

Лунин замер с чашкой в руке: эту новость надо было переварить.

— Э-э, — протянул он, — в роли кого?

— Ты знаешь, у нас пока все очень зыбко… и неопределенно. На самом деле все началось-то буквально вчера.

— И сразу пришло к полному успеху?

— Да, тебе легко смеяться, глядя со стороны. Но ты прав, все удивляются, как быстро все получилось. Никто этого не ожидал.

Лунин помолчал, отхлебывая чай.

— И что теперь? — спросил он наконец. — Как отреагирует на все это Россия?

— Понятия не имею. У нас много народу этим занимается, спроси у них.

— А как Карамышев-то попал в фюреры?

Кириллова слегка перекосило от этих слов.

— Плохая шутка, — сказал он. — В этом городе лучше так не говорить. И потом, мы уже редко называем его по фамилии. Обычно…

— Э, да вы тут все переименовали!.. — воскликнул Лунин, едва сдерживая сарказм. — Неужели интересно играть в эти игрушки?

— Поживешь немного с нами, тоже втянешься, — с ухмылкой сказал Кириллов. — Кстати, а ты-то что делаешь в городе?

— Зимний дворец брать я тут не собирался, — ответил Лунин. — Я приехал поработать.

— Над чем?

— А это важно? Видишь ли, у меня есть кое-какие литературные замыслы, которые давно лежат без движения. Когда-то надо было за все это взяться.

— Да, это самое подходящее место для спокойной работы. Учитывая последние события.

— Я думаю, ваша революция мне не помешает. Или у вас запланированы на ближайшее время уличные бои?

— Ты знаешь, возможно все. Ситуация далеко не такая спокойная, как кажется.

Лунин взял чайник, глянул на шторм, бушевавший за окном, и налил еще по чашке чаю. Осложнения были непредвиденные и, возможно, далеко идущие. Печально: вряд ли можно было подобрать лучший город для работы, чем Систербек. Ему всегда тут очень нравилось, в другом месте работалось бы хуже.

— Ну хорошо, — сказал он. — Ты упомянул о каком-то деле. Что имелось в виду?

Максим помедлил, как будто в нерешительности. Казалось, он не знает, с чего начать.

— М-м… — произнес он, явно подбирая слова. — Скоро в городе намечается праздник… На следующей неделе, в четверг. Э-э… торжество по случаю прихода к власти.

— И что?

— Будет большой прием, созвали множество гостей, всех, кого только можно.

— Да?

— Парады, манифестации, фейерверки… все как обычно.

— Ты думаешь, это отвлечет меня от работы?

— Нет. Дело в том, что ты тоже приглашен на прием.

Лунин посмотрел прямо на него.

— Но почему? — спросил он. — Какое я имею к этому отношение?

— Ничего этого я тебе сказать не могу. Потому что не знаю. Меня попросили просто передать приглашение.

— Нет, — ответил Лунин сразу. — Конечно, я не буду. Я сюда за другим приехал. И не хотел бы, чтобы меня что-то отвлекало.

Кириллов поглядел в окно, где воющий ветер сгибал уже верхушки деревьев, и сказал:

— Я так и знал, что ты откажешься. Но все-таки не торопись. Там может быть много для тебя интересного.

— Да? — с иронией спросил Лунин. — Может, мне тоже записаться в комиссары?

— Кстати, не такая уж плохая идея. Как это называется, социальная реальность… о чем-то таком у нас вчера говорили.

— У меня в голове такая глубокая социальная реальность, что все ваши парады и манифестации никак ее не заменят. Хотя, если надо, я могу нести транспарант. «Философию — в массы» или что-то еще в этом духе.

— Ну парады-то ладно… Карамышев хочет с тобой увидеться. На приеме был бы как раз удобный случай.

— Э, я вижу, вы уже решили меня к чему-то приспособить! Может, лучше сразу рассказать все начистоту?

— Не переоценивай свою роль в истории. Но на самом деле я и сам ничего не знаю. Как я уже говорил, я приехал просто передать приглашение. Твое дело — согласиться или нет.

— Конечно, я отказываюсь, как и сказал. Зачем мне туда идти? Что я там увижу?

Максим помолчал еще, отхлебывая чай. Лунин чувствовал, что он не все сказал, что хотел, и ждал продолжения.

— Моника тоже будет, — произнес вдруг Кириллов.

Лунин ожидал чего угодно, но не этого.

— А она-то как попала в эту историю? А, ну да…

— Вот-вот. Может быть, она тоже была бы рада тебя видеть.

— Ну, я в этом сильно сомневаюсь. Хотя увидеться бы я не против.

— Вот и приходи. Что ты напрягаешься-то так, это всего один вечер.

— Видишь ли, тут уж или все, или ничего… для хорошей работы нужна полная закупорка. От всего мира.

— И все-таки подумай, — сказал гость, вставая. — Спасибо за чай.

— Как, ты уже уходишь? У нас ведь разговор только начался. Ничего еще толком не обсудили.

— Ты же хотел полную закупорку, — с легкой насмешкой в голосе произнес Кириллов. — Но дело не в этом, я просто спешу. Куча дел еще сегодня на вечер. Или вернее, остаток ночи.

— Ладно, ты заглядывай, я буду тут долго. Приехал на всю зиму.

— Будущее покажет, — сказал Кириллов. — Сейчас все может быть очень необычно. Но надеюсь, что ты все же тут останешься. Желаю тебе хорошо поработать.

— Спасибо, я постараюсь. Как же ты в этот дождь?

— Ничего, меня ждет машина. Вот зима-то, а? Снега в этом году еще не было. Давай, до встречи. Если все же соберешься, это будет во дворце на главной улице, знаешь, где это? Мы как раз вчера туда въехали.

— Я подумаю, — сказал Лунин, чтобы его не расстраивать. — Но не обещаю.

Они попрощались, и Лунин вернулся в свое кресло. Чай еще оставался, и, допивая последнюю чашку, он в задумчивости смотрел в темное окно, где едва видны были силуэты деревьев, шатавшиеся на ветру. Работать уже не хотелось, воображение было слишком отвлечено.

Закончив с чаепитием, он убрал со стола, принял горячий душ и с наслаждением улегся на чистых простынях. Революционные времена это пока напоминало мало. «А что будет завтра — то будет завтра», — подумал он, закрывая глаза.

Сон не шел к нему, хотя сознание понемногу отключалось от дневных впечатлений, вызывая вместо них нелепые призраки. Бледный контур Кириллова явился снова, почему-то махая рукой в странном приветствии. Мелькнул и исчез штормовой Залив, как-то косо и под наклоном, взгляд выхватил пузырьки на гребне одной высоко поднявшейся волны. Море было необычно окрашено — мутным оранжевым светом, лившимся с неба из туч.

Наконец он провалился в тяжелый сон. Кошмар, охвативший его сознание, все углублялся и углублялся, на протяжении нескольких часов. Где-то в третьем часу ночи Лунин вскочил в постели, очнувшись от тяжелого беспамятства, открыв глаза, глядя в темноту и ничего не видя.

Сердце его сильно билось. Перед глазами стояла картинка, только что увиденная во сне: морозный иней на оконном стекле, тесная комната, угол грубого деревянного стола и черный ручей, текущий по полу. Со стоном опустился он на подушку и до утра уже спал без сновидений.