Любовь. Любовь? Любовь!

Татьяна Брукс

Третья, заключительная книга трилогии. Многое пришлось пережить Надежде и Богдану в жизни. И, когда они думали, что все испытания, которые они должны были пройти позади, наваливаются новые беды. Сначала странная болезнь дочери Любаши выхватывает родителей девочки из обычного течения жизни и гонит в далёкий монастырь, чтобы искупить, как считала Надя, вину из прошлого. Затем события, происходящие в стране, не могут оставить семью Доли и их друзей в стороне. Именно там Вершители решили освободить исстрадавшуюся на Земле Душу… Зачем же героям романа посланы такие тяжёлые испытания в жизни? Что помогает им преодолеть препятствия, которые посылает им Жизнь: мудрость искупления, надежда на прощение, вера в силу духа или любовь?

6

Любочка несколько дней не посещала садик и не выходила на улицу. От удара синяк стал почти чёрным, а опухоль наплыла на глаз. Надя осталась с дочерью дома.

Узнав, что произошло, тут же примчалась Оливия, дав возможность Наде выйти на работу. Для неё это не было такой уж большой необходимостью. Писать статьи и руководить отделами журнала, в котором Надежда работала главным редактором, можно и из дома — спасибо Интернету, но всё-таки она была благодарна свекрови за помощь. Оливия не стала слушать Надю и Богдана, которые считали, что ничего страшного не произошло, а повела девочку к врачу — в Соединенных Штатах так бы поступила любая мать! Да её вообще в тюрьму могли бы посадить, если бы она не сделала этого.

Но доктор, осмотрев девочку, тоже не увидел ничего страшного. Дети. Что тут скажешь?

На обратном пути из поликлиники, проходя через двор и держа бабушку Оливию за руку, Любаша увидела Олюню, одиноко скучающую в песочнице: никто из детей не хотел с ней играть.

— Бабушка, отпусти меня на минутку, я только хочу что-то сказать той девочке.

Оливия с сомнением посмотрела на ребенка, пол-лица которого занимал черно-фиолетовый синяк, но руку отпустила.

— Я тебя здесь подожду.

Любаша подошла к Оле.

— Смотри, что ты сделала… — сказала Любаша грустно, — у меня болит голова. Тебе меня не жалко?

— Ха-ха-ха… так тебе и надо… Не будь жадиной-говядиной! — засмеялась подлая девчонка.

— Я не жадина, — покачала головой Люба, — и ты знаешь это. А мне тебя жалко…

— Тебе жалко меня? Ха-ха-ха… Ты себя лучше пожалей…

— Ты не понимаешь… Нельзя никому делать больно… потому что потом будет больно тебе, точно так же больно… или даже ещё больней, — Люба одним глазом, а вторым через маленькую щелочку посмотрела на белобрысое чудовище, которое насмехалось над содеянным, — ты не понимаешь… — повторила Любочка, — поэтому мне тебя жалко.

Она не по-детски с сожалением вздохнула, опустила свою медовую головку и медленно поплелась к Оливии. Оля схватила жменю песка и швырнула вдогонку уходящей Любаше.

Через несколько дней синяк позеленел, затем пожелтел. Шишка уменьшилась, но совсем не исчезла. Каждый раз, когда кто-то насмехался над ней в связи с этой неровностью на голове, — дети жестоки — Люба говорила: «Не надо смеяться. Мне было больно. Мне было очень больно… Не надо смеяться над теми, кому больно. Их надо пожалеть. Им надо помочь. Их надо любить».