Хватит врать

Татьяна Дементьева (2024)

Легко ли выжить круглому сироте? Не многим легче, чем тому, кто был усыновлен. Благородный порыв или корысть? Правда или ложь? Имеют ли право они, те, кто по документам стали родителями, решать судьбу человека? Могут ли другие безнаказанно обесценить мечту и заставить делать то, что им выгодно?

Глава 2. Не суй свой нос!

Меня зовут Даниил. Родился двадцать первого февраля тысяча девятьсот девяносто второго года. На сегодняшний день полных тридцать два. Меня не интересуют деньги, меня не интересует алкоголь и девицы. Все, что интересно — это причины. Причины того или иного поведения людей.

Как говорят многие психологи, все наши проблемы идут из детства. Мое детство — сплошная проблема. Из счастливо мальчика, кому выпала удача расти в полной семье, я превратился в круглого сироту. Двадцать семь лет не произносил слов мама, папа, бабушка и дедушка.

В канун Нового года к нам в общежитие должны были приехать родители мамы. У отца на тот момент оба родители скончались. Помимо праздничного застолья, отец хотел преподнести сюрприз: мы наконец-то переезжаем в собственную квартиру. Как рассказала Людмила, соседка по коммуналке, которую удалось разыскать, мама попросила приглядеть за мной. Просьба элементарная, тем более, что малютка Даня спал крепким сном."Люд, сорок минут, не больше"именно столько занимает дорога от общаги до вокзала и обратно. Почему она не осталась дома со мной? Как бы там не было, сорок минут длятся по сей день. Путь от вокзала до дома оказался фатальным. Горстка отбитых зеков, заприметившая родителей в зале ожидания вокзала, сопроводила их до автобусного парка. Тела членов моей семьи были найдены утром тридцать первого декабря с ножевыми ранениями. Не пощадили никого. Стоимость четырех жизней равна золотым украшениям, часам и бабушкиной шубы. Людмила выполнила просьбу матери, приглядела за мной до ее приезда, приезда на прощание в последний путь.

Толком, ничего не объяснив, не проработав, меня забрали социальные работники и поместили в детский дом. Не так страшно попасть сюда с рождения, ты не знаешь, что может быть иначе. Но я знал нормальную жизнь!"Чужак","везунчик","мямля","маменькин сынок" — именно такие ярлыки вешали злобные малолетки. Я был виноват в своих счастливых,"домашних"пяти годах. Могу сравнить себя с выброшенным щенком. Дворовая стая не принимала меня, брехала и нападала, но и к жизни в одиночку не был приспособлен. Воспитатели, холодные как лед, отталкивали мои руки, не давая ни шанса оказаться в теплых объятиях хоть кого-то взрослого. Не поймите неправильно, хотелось спрятаться от всех детей под крылом воспитателя. Не могу сказать, что был единственным"домашним", приходили ребята, изъятые из неблагополучных семей."Неблагополучники"лет так до восьми чаще всего забирались родственниками. А вот ребята постарше, словно миниатюрная копия родителей, уже имели зависимость от алкоголя либо наркотиков. Стоило им хоть раз-другой попасться с пакетом, полным клея, получали билет в психиатрическую лечебницу, из которой возвращались овощами.

Собачья стая меняла агрессивное поведение только лишь при визите"новых"родителей или благотворительных компаний."Детишки"становились милыми, тихими, улыбчивыми."Умеют держать зверя в узде", думал я. Моя кандидатура в качестве приемного сына почти не предлагалась. Воспитатели продвигали своих любимчиков. Избалованный и вечно ноющий, я, словно бракованный, отматывал срок в казенном доме. Чем старше становишься, тем меньше вероятность найти семью. Да я и не хотел. Они не такие, как были, хоть прежних слабо помню, но других не надо. Парнишку, что спал рядом, взяла на попечение многодетная пара. Спустя месяц вернулся. Били, тушили окурки… одному Богу известно, что еще. Спасла лишь наблюдательность соседей, вызвавших милицию на крик ребенка. Зачем брали? Все просто — он источник выплат.

— Наталья Евгеньевна, а если меня возьмут и мне не понравится, я могу вернуться? — интересовался маленький я у лояльного воспитателя.

— Что значит вернутся, Даня? Нет, не можешь. Тебя, дружок, даже спрашивать не будут… Ха-х, вернутся… найди еще, кто возьмет! — с ухмылкой проговорила она.

С живыми людьми общение не складывалось. На помощь пришли книги, потом журналы и газеты. Они"открыли"для меня ворота детского дома. Да, пусть я тут, но голова на воле! Не буду врать, нас отпускали на прогулки и не запрещали общаться с обычными детьми на детской площадке. Но стоило лишь появиться в поле зрения мамаши-невротички, любой контакт с"этим мальчиком"прекращался. А читая, я оказывался наравне со всеми. Истории не тыкали в меня пальцем, не обижали и не убегали от меня. Я был в диалоге с автором, думал о том же, о чем и он.

Журналисты, корреспонденты, ведущие — это ли не мечта стать одним из них? Разъезды по городам и странам, приключения, события, раскрытие тайн, поднятие важных тем! Вторгнуться в разум, осветить то, что было во тьме, стать услышанным, наказать виновных и оправдать невинных только лишь словом — все это под силу журналисту!

Я учился, точнее, пытался научиться думать не так, как все. Пытался найти смысл там, где его, казалось бы, нет. Скрытый смысл всего. Не столько важно, понадобится мне предмет или нет. Важно"раскачать"мозг, заставить его вникать, разбираться в нюансах, тонкостях. Учителя же говорили то, что велено и слышать готовы только то, что положено. Шаг влево или право от"правильного"приравнивался к созданию"хаоса". Знаете, что они делали с такими? Конечно, знаете. Наказывали. Наказание в детском доме — особое искусство, изощренное. Поставить в угол? Отшлепать ремнем? Как можно.

Возмутителя порядка вместе с его группой, состоящей из пятнадцати, а то и двадцати человек, выстраивали в линейку. Мы укладывали руки на плечи друг друга и начинали приседать. Задача не сложная — присесть сорок раз. Ровно столько в минутах длится урок. Но стоит кому-то оторвать пятки, опустить голову или расплакаться, счетчик обнулялся. Не стоит рассчитывать, что на этом все. Нет-нет-нет. Виновника упражнений ждала"темная", а тут уж кто во что горазд. Меня неоднократно избивали в душе. Кто бил — сложно сказать. Сперва «псины» выключали свет, накидывали что-то мягкое и били. Пары минут хватало, чтобы прибежала охрана или воспитатели, но и хватало, чтобы отключится. Конечно же, администрация в курсе происходящих расправ. Пресекают ли они их? Нет! Побои, унижения, оскорбления — все это я получал только за то, что пытался думать, хотел обсудить или донести свою мысль.

Тяготы детдомовской жизни подходят к концу. Мне шестнадцать лет, я активно готовлюсь к вступительным экзаменам на журфак. Хоть детдомовским и полагается оплата обучения в ВУЗе, к сожалению, выбор профессии остается за руководством. Точнее сказать, мы привязаны к определенному заведению."Хочешь быть журналистом? Идея отличная! Ты молодец! Пойдешь на токаря!". Ничего против не имею, но, пожалуй, без меня, я определился! Конкурс на одно место бешеный, бюджетных по пальцам перечесть. Образование, полученное в школе-интернате при детдоме, уступает обычным школьным. Это не из-за преподавателей, нет. Дело в том, что нас много, и заниматься углубленно никто ни с кем не будет. Как говорят учителя, мы отстаем в развитии от сверстников на пару лет. Когда те решают синусы и косинусы, мы осваиваем деление столбиком. Конечно, я не причислял себя к группе отстающих в развитии. Среди своих я был: гением, святило, также"долбаный ботан", книжный"обсос","заучка". Сейчас не об этом. Реальность опустила с небес на землю. Посетив день открытых дверей университета, осознание пришло: сюда не поступить! Оставить мечту не могу, она ведет меня, дает силы и желание жить. С этого дня появилось два варианта развития событий. Первый: я поступаю, живу в отцовской квартире, выпускаюсь знаменитым и востребованным специалистом. Ха-ха. Второй — я проваливаю экзамены, иду в армию, возвращаюсь, продаю отцовскую квартиру, поступаю на платной основе, снимаю жилье либо, каким-то чудом, получаю место в общежитии. А дальше уже знаменитость и востребованность. Скромные выплаты от государства на"карманные расходы"были потрачены на учебники по подготовке к поступлению на курс"Журналистика"МГУ. Словно Библию, я хранил их под подушкой.

Юрий Николаевич, это руководитель одной из благотворительных организаций, не смог пройти мимо меня.

— Даня, они обязаны тебе помочь! Галина Викторовна лукавит. Есть внутренняя кухня и для тех ребятишек, кто не вникает или им все равно, говорят идти туда учиться. Они пойдут туда, но ты не такой! У тебя светлая голова! — ободрял он меня, — борись, мальчик мой, за свои права! Тебя некому защитить, ты уже взрослый! Тебе положено!

В годы моего взросления неоткуда было почерпнуть информацию о правах и обязанностях"государственных"детей. Обитатели не знали и не интересовались этим вопросом. И я пошел ва-банк.

Галина Викторовна, наша директриса, или, как мы ее называем за глаза"мутер", и слышать ничего не хотела про журфак. Я прибежал к ней не в то время и место. В кабинете проходило собрание с неизвестными мне людьми в пиджаках и строгих платьях. Ни про какое важное мероприятие, естественно, знать не знал. Постучавшись в кабинет и приоткрыв дверь, я уточнил:

— Здрасьте, можно?

Взгляды взрослых дядек и тетек воткнулись в меня. «Ой-ей-ей, вали отсюда!», подсказывал мозг.

— Извините, — сказал я и начал закрывать дверь.

Неизвестный мне голос крикнул:

— Данилка, проходи!

«Данилка?» прокручивалось услышанное в голове. «Кто ты, добрая женщина?». Моя физиономия вновь торчала в приоткрытой двери, кто мог подумать, что «мутер» может извергнуть из себя что-то приятное уху.

— Можно? — переспросил я.

Гроза детдома натянула парадную улыбку и жестом пригласила войти. Под неотрывным взглядом присутствующих подросток я нелепой походкой, мотая руками, подошел.

–Что ты хотел? — цедила она сквозь зубы, положив руку мне на спину.

— Галина Викторовна, я не пойду учиться на токаря. Я хочу пойти на журфак. А Вы сказали мне неправду. Я могу выбирать и буду! И мне положено место! — оставалось только топнуть ножкой.

Опытный руководитель не дрогнул, но я почувствовал — зацепил! Шепотки пошли по кабинету. Мужики замотали головами, как игрушечные собачки на приборной панели автомобиля. А тетки сложили в утиный клюв губы, не забыв приподнять одну бровь. Именно одну, это важно! Такая мимика часто на лицах наших воспитателей. По этим приметам можно безошибочно предсказать — грядет буря. В этот момент ухо нашего руководителя, словно локатор, шевелилось, выхватывая приглушенные голоса. Взбучка неминуема, Галина Викторовна!

— Даня, да-к, ты же понял все не так! Ты можешь хоть космонавтом, хоть хирургом, но у тебя есть предрасположенность к токарному делу, — несла чушь директриса, наидобродушнейшим голоском.

— Вы говорили иначе! — настаивал я.

Ее рука на спине впилась ногтями. Она буквально взяла меня за шкирку. Еще чуть-чуть и проколет кожу, выдернет хребет, сожрет мясной мякиш назойливого Данилки. Я издал тихий стон от боли.

— Я потом к тебе зайду, — толи угрожала, толи выпроваживала она.

Второй раз повторять не надо. Для меня «совещание» закончилось. Я вылетел в коридор с чувствами, доселе мне неизвестными: «ПОБЕДА», «СПРАВЕДЛИВОСТЬ», «ЖИЛКА ЖУРНАЛИСТА!»! Да, черт побери, СЧАСТЬЕ! ВОТ ОНО!

Процесс пошел! Я сообщил Юрию Николаевичу о моей первой победе в борьбе за светлое будущее. Он сиял и лишь подбадривал меня. Галина Викторовна отправила запрос в ВУЗ, и уже через месяц я был приглашен на подготовительные курсы! У них даже нашлись квоты на бюджетные места, есть общежитие! Я смогу сдавать квартиру отца, отдаться образованию, не отвлекаясь на подработки. От меня требовалось только усердие. Я нагонял своих сверстников по уровню знаний! День и ночь учеба! До вступительных экзаменов восемь месяцев. Я почти готов!

Но месть-это блюдо, которое подают холодным. Солнечным пятничным утром Галина Викторовна вызвала к себе. Не чуя беды, я явился по зову. Помимо нее в кабинете сидели мужчина и женщина, больше похожие на строителей. Пару лет назад нам клали плитку, и рабочие были все перемазаны побелкой, цементом и какой-то белой ерундой, вечно уставшие и утомленные. Именно такими были визитеры.

— А вот и наш Данечка пришел! — подскочившая с места «мутер», известила чумазых.

— Доброе утро! — поздоровался я в полном непонимании.

— Ну что, сын! Давай знакомиться, — сказал мужчина, оборачиваясь ко мне.

Директрису распирало. Она обмахивала себя ладонями, делая вид, что растрогана развернувшейся перед ней картиной. Слезы «счастья», естественно, не обмыли ее размалеванные глаза, а вот адский огонек мелькал. Спросите, в чем подвох? Сейчас расскажу.

Сирота — это особый статус. Ребенка можно взять в опеку в моем случае — попечительство, так как уже старше четырнадцати лет. Ну, не важно. Тогда за ним закрепляются все льготы и выплаты. Попечителям тоже полагаются бонусы, то есть человек берет на себя обязанности воспитателя. А можно усыновить…

И знаете, что сделали"новые родители"? Они меня усыновили за месяц до семнадцати лет. В эту солнечную зимнюю пятницу я лишился всего! Дело в том, что"усыновленыш"утрачивает права сироты. Никаких льгот, никаких квот и плат за обучение. А самое страшное то, что ребенок теряет права на имущество биологических родителей, в том числе право наследия. Эти чумазые твари лишили меня трехкомнатной квартиры отца! А ради чего? Как выяснилось позже, ради единовременной выплаты и постановки в очередь на расширение жилплощади. Проще говоря, год они меня потерпят и до свидания. Все, на что могу претендовать — доля в квартире. И знаете, что еще. Я третий ребенок в семье. Эта доля ничтожна мала! Помимо всего прочего, из столицы меня забирают в регион, более чем в пяти часах езды до универа, чьи двери для меня теперь закрыты навсегда.

Конечно, директриса ликовала! Урыла, сопляка. На тот момент я уже знал: отказаться никак. Тебя усыновили все. Хочешь не хочешь, выгодно тебе это или нет. Прости, парень. Свершилось то, о чем мечтает каждый детдомовец. Тебя усыновили, поставив крест на будущем, обесценив пережитое в детдоме. Воспитатели в этот же день организовали"выпускной". Первый и последний раз эти"люди"улыбались мне, обнимали, целовали, как родного."Для кого они устроили это шоу? Для меня? Мне не надо! Для"чумазых"? Судя по тому, как они нервно трутся у машины, поглядывая на часы, им тоже не надо!".

Директриса держала мои вещи. Поджидала подхода.

— Ну что, Даниил, поздравляю тебя! Ты получил то, что тебе положено, — протягивая сумку, с мерзкой улыбкой проговорила она.

— Вы испортили мне жизнь.

— Я преподала тебе урок! Не суй свой нос куда не следует.

— Мы с Вами еще поговорим, — сдерживая слезы, промямлил я, и добавил, за чем то, — на равных.

Это были последние слова, произнесенные в стенах детдома. Погрузив единственную сумку в багажник серебристой Lada Samara"новый папа"Олег попросил поторопиться в путь."Новая мама"Даша села спереди, а я погрузился в тяжкие думы на заднем сидении.

Как писал Михаил Булгаков:"Только через страдание приходит истина". Я хотел понять, для чего все это со мной происходит, в чем эта истина!?

Моим новым домом стал город Ржев. Приехали мы глубокой ночью. За почти шесть часов пути толком не познакомились."Мать"и"отец"переговаривались между собой. Такое чувство, что не человека забрали, а везут старый пылесос, взятый бесплатно у знакомых. Чужие друг другу люди. Куда-то едем, зачем-то, непонятно зачем. Лишь изредка"отец"смотрел в зеркало заднего вида, кивал головой и подмигивал."И что это может значить?" — пытался догадаться я.

"Мать"говорила одно и тоже:"Как дела?","Скоро приедем","Не устал еще?","Голодный наверно?", и в таком духе. Я не особо болтлив. Казалось бы, да, будущий журналист — молчун! Ее фразы пропускал мимо ушей, слышал, но не реагировал. Смотрел в окно на пролетающий пейзаж. Наверно, у многих было состояние полнейшего опустошения, когда ты лишь оболочка. Сейчас то самое чувство. К чему стремился и что имел, все перечеркнуто, уничтожено, растоптано!

"Знает ли этот пентюх, что испортил мне жизнь? Или эта теперь уже"многодетная"дама? Если сейчас его занесет, и мы влетим под фуру, я ведь снова осиротею? И тогда что? Мне вернут то, что отняли или я стану наследником этих двух?", переваривая эти прекрасные мысли, в голове созрел план дальнейших действий. Прожив в детдоме одиннадцать лет, я видел многое. Видел, как уходили и возвращались дети, знал, что от них вновь отказались, и знал за что. Если я не могу отказаться от них, значит, они откажутся от меня. И тогда, получается, мне вернется все, что было?

Юридических знаний не было абсолютно. Спросить не у кого. Но и плыть по течению не хочу!

По приезду меня мог ожидать плакат с приятными словами, приклеенный на входную дверь, праздничный стол, накрытый разными вкусностями, друзья и близкие семьи, с трепетом ждущие появления нового члена семьи. Все это и многое другое снилось не однократно. Но жизнь не сон! Раскладушка на кухне старенькой хрущевки, наряженная в залатанное постельное белье, встречала хозяина. На столе тарелка с бутербродами и уже остывший чай. Квартира в состоянии ремонта, который, как выяснилось позже, делают больше двух лет.

— Давай-ка, кушай и спать. Завтра со всеми познакомимся, — сказала"мама"Даша и ретировалась в ванную комнату.

— Тебе чего-нибудь принести? — спросил"папа".

"Чего принести? Верни МЕНЯ ОБРАТНО!", кричало сознание. А я молча прошел на кухню.

Небольшая квартира располагалась на первом этаже. На окнах решетки."Совсем как в психбольнице", подумал я. Маленький коридор, где мы едва втроем разместились друг за другом, завален строительными материалами: банками с краской, пленкой, обоями и Бог знает, чем еще. Справа от склада-коридора — туалет, ванна и кухня, слева — две комнаты с закрытыми дверями. Ознакомительной экскурсии не требовалось. Мое койка-место обозначили, не дав даже времени снять пуховик.

Бросив сумку под раскладушку, сняв с себя детдомовскую одежду, я улегся. Есть в кровати всегда было строго-настрого запрещено, но теперь-то я"дома". Обветрившиеся бутерброды исчезали один за другим. Чем меньше еды оставалось, тем больше хотелось спать. Окна кухни, как, впрочем, и всех комнат, выходят на железную дверь подъезда. Измученный переживаниями, сменой места и вообще всем происходящим, я подпрыгивал от грохота двери, а потом старательно пытался заснуть вновь.

Субботним утром меня в очередной раз разбудили. В ногах раскладушки, уперев руки в бока, стоял пожилой мужчина.

— Ого, сынок, да тут ни пройти, ни проехать! Давай-ка! — он трижды похлопал мне по щиколотки, давая понять, что сну пришел конец, — пора вставать! Ты перегородил всю кухни, — сказал"дед", и, не дожидаясь моих действий, начал с силой протискиваться между холодильником и раскладушкой.

"Мужик, ты бы ее не пинал так!", возмущалось не выспавшееся и все еще злое подсознание.

— Простите, — промямлил я, пытаясь встать и не грохнуться от его пинков по ненадежному механизму кровати, — мне не сказали, что надо утром куда-то вставать.

И вот картина:"дед"таки прорвался в кухню, а я в коридоре в трусах. Стоим. Он смотрит на меня, я на него. Что делать дальше? Как собрать эту лежанку? Куда ее потом деть? Куда самому деться?

— Как звать то тебя? — спросил он, прервав неловкое молчание.

— Даня.

— Ох, Даня-Даня, давай, — он начал заворачивать матрас вместе с подушкой и одеялом в рулет, — сами нагородили, сами разберем! Умеешь раскладушки собирать?

— Не приходилось, — честно ответил я.

— Вытаскивай свой чемодан и унеси куда-нибудь. Будет под ногами нам тут мешаться, пока шею кто-нибудь не свернет.

"Он бы с удовольствием мешал на прежнем месте!", бурчал про себя.

Я вытащил портфель, накинув лямку на плече. Теперь в трусах и с портфелем стою перед"дедом"и снова туплю.

— Ну, учись! Подушку с одеялом вот так вот делаешь, — он похлопал рукой по ранее закрученному матрасу, после чего поставил его в центр кухни. — Теперь отцепляешь эти фиксаторы, — он показал на две штуки, похожие на металлические расчески, — отцепил. Теперь подгибаешь ножку и тянешь на себя, — "дед"мастерски управлялся с механизмом, — ну вот, фиксируешь положение вот этой штукой, — он достал металлическую скобку и нацепил на сложенную кровать, — теперь давай-ка ее тут прислоним, — он отволок кровать в небольшую нишу в коридоре. — А матрас Олегу с Дашкой на кровать кинешь. Усек?

— Спасибо, — сказал я"деду", сопровождая слова кивком головы. Портфель теперь"мешал"на полу рядом с табуретом.

Хоть старик и помог с лежанкой, чувствовалось недовольство моим появлением. Что ж, как минимум это взаимно.

— Не переживай, Данька, устаканится у нас. Садись за стол и на, — "дед"стряхнул тапки с ног. — Обуйся, полы холодные! Щас бабушка встанет, настряпает завтрак, да и познакомимся.

Словно по зову, из комнаты послышались шаги. В домашнем халате и тапочках из войлока пожилая дама с приветливым лицом шуршала в нашем направлении.

— Доброе утро, — пробурчал я, стоило ей появиться из-за угла.

— Ну, здравствуй, мальчик, такой ты худющий! — прихрамывая, старушка подходила ближе. Я же испытывал невероятный дискомфорт от отсутствия одежды. Максимально приблизившись, она ловким движением прижала мою голову к своему животу.

"Что это такое?" — пытался догадаться мой мозг.

— Я бабушка Нина, — представилась она, поглаживая прижатую голову шестнадцатилетнего паренька.

— Отвяжись от пацана! — возмутился"дед". — Иди вот лучше готовь, — он отошел от плиты и уселся напротив меня.

— И как тут, как готовить-то? — спросила она, взглядом указывая на мешающийся матрас. — Вов, унеси его пока к нам хотя бы!

— Не буду, — буркнул"дед", — родители пусть носят туда-сюда, — ворчал старик.

— Мне, что ль, нести прикажешь!? — сказала она, поставив руки на бока.

— Давайте я отнесу, — привстав, вмешался в перепалку.

Она перевела взгляд с деда на меня.

— Погоди-ка, внучек. С матрасом сами разберемся. Тебе есть во что одеться? Скоро Светочка встанет.

Мы втроем, словно пятнашки, маневрировали в тесной кухне. Я нацепил старые треники, изрядно потрепанные временим и местами дырявые."Дед"с недовольным видом уволок лежанку, а бабушка оглядывала владения, соображая, что будет готовить.

И так,"бабушка"Нина и"дедушка"Володя — отец и мать"нового папы"Олега. Они оба на пенсии. Занимают одну из двух жилых комнат моего нынешнего места обитания."Папа"Олег работает инженером на заводе башенного краностроения."Мама"Даша — домохозяйка или, как она сама говорит, следит за детишками. Из детишек:"брат"Никита четырнадцати лет, головная боль семейства, заноза в заднице и просто мерзкое создание, измывающееся надо мной при любом удобном случае и сестра Света десять годиков.

Мне казалось все диким. Никогда не думал, что буду скучать по детдому. Там все понятно: пришел, поел и потерялся. Тут же, домочадцы настороженно присматриваются и в то же время не отказываются от привычных дел в пользу меня. Странное чувство, дискомфортное. Что дальше? Вот поем и дальше?

"Бабушка"Нина достала большую миску, блинную муку и начала колдовать за столешницей."Дед"включил новости на телевизоре.

–Ты чем-то увлекаешься, малыш? — спросила она.

— Да нет, наверно, — засмущался я. Обычно такие вопросы задают волонтеры. Получают все равно какой ответ, тормошат тебе волосы немытыми руками, хвалят и забывают о существовании тебя и твоего увлечения навсегда.

— А в свободное время что делаешь? Гуляешь, наверно? — не унималась"бабуля".

— Он же не беспризорник, мать! Их не выпускают никуда! Как зона! — сказал «дед», не отводя взгляд от экрана телевизора.

— Да нет, почему же. Мы ведь обычные дети, только вот вместо родителей воспитатели, — для чего-то оправдывался я. — Гуляем, как и все. Точнее, гуляли, — с грустью добавил я.

"Дед"с сомнением посмотрел на меня.

— Пробовал, наверное, уже всякое. Что нельзя, да?

— Нет, — честно ответил я, но сомнение не ушло с лица старика Володи, — у нас с этим строго. Если заметят, то отправляют на лечение!

— Только это и останавливает? — продолжил он.

— Меня? — переспросил я, хотя хотелось выкрикнуть:"Отвали уже, а!", но, взяв себя в руки, продолжил, — Я не употребляю, потому что не тянет. Вот и все.

"Бабушка"искоса поглядывала на меня. Она одновременно выпекала блины на трех сковородках, мастерски переворачивая раскаленные кругляшки голыми руками, заваривала чай и мыла посуду, оставленную с вечера в раковине. Несмотря на безостановочный конвейер дел, ничто не мешало ей слушать диалог, делая свои умозаключения. Стоит отдать должное ее кулинарным навыкам — впервые за долгое время удалось наесться до отвала. Подобный объем вкусной и свежей пищи поступал только по приезду спонсоров, благотворительных контор или проверок, а тут, похоже, в порядке вещей. Разговор прервался."Дед"уперся в утренний выпуск новостей, который, по-видимому, более интересен, чем непонятно для чего взятый ребенок. На кухню начали выползать остальные члены семьи.

Помимо четверых уже знакомых, с угрюмым лицом появился старший сын Никита. Всем видом он показывал неприязнь ко мне, да и к пожилой паре. Кинув непонятно кому вальяжное:"здарова!"он взял охапку блинов, плюхнул ее прям на ладонь и удалился туда, откуда пришел.

— Куда? Никита! — начала возмущаться"бабушка"Нина, провожая внука по коридору взглядом. — Возьми ХОТЯ БЫ ТАРЕЛКУ! Поросенок, — буркнула она в конце.

— Олух, — подхватил"дед"раздачу комплиментов.

— Потом дивимся, откуда на обоях жирные пятна, — сказал она, уставившись в окно.

Как раз-таки за Никитой мне и предстояло донашивать бо́льшую часть одежды. Я не брезгливый, пятна, дырки, отсутствие пуговиц — это мелочь, не в том дело. Есть нюанс. Мне почти семнадцать, я высокий и худой. Детдомовские характеризовали меня более емко:"глиста","хлыст","сухофрукт","мумия". А вот Никита-пухлый коротышка. Его растянутые тряпки изначально больше меня на пару размеров. А штаны, если им удается удержаться на мне, едва прикрывают икры."Мама"Даша оказалась самопальным кутюрье. Она"ушивала"футболки и рубашки толстяка булавками на спине, а штаны подпоясала старым ремнем"отца", заранее проковыряв в нем новых дырок. На моем тощем пузе эти портки с ремнем, выглядели как шторы на карнизе.

— В самый раз, — подытожила"мама", — еще дедовы вещи переберем и Олега, наберем тебе гардероб, не переживай!

"Действительно. Не о чем беспокоиться! Просто со стороны я выгляжу как больной туберкулезом. Школа, встречай!".

Конечно же, я с еще большим трепетом стал беречь детдомовские вещи. Они хотя-бы по размеру!

Младшей дочке Свете десять. В силу возраста она никак не могла понять, почему я не ухожу к себе домой, ведь гости так долго не засиживаются!? Да, Свет, именно так. Но я не гость. Я, похоже, Ваше домашнее животное. Мое мнение никто не спрашивал, завели и буду жить. Она долго пыталась выяснить круг моих обязанностей.

— А ты гулять со мной будешь? — спросила она, заговорщически глядя в глаза.

— Я не знаю. Если надо, могу погулять, — ответил я.

— Не надо, — вмешался"отец"в разговор. — Свет, у тебя на площадке подружки, Ты что же, перестанешь с ними гулять? — адресовал он вопрос дочери.

— Я только и сижу на площадке, а подружек их братья и в кино водят, и в парк! Меня Никита не берет с собой НИКОГДА, — сказала она с обидой, покосившись в сторону брата. — Теперь буду с Даней гулять!

— Тебя в парк сводить или в кино? — спросил"отец", всячески давая понять: моя кандидатура в качестве провожатого не годится.

— Тебе же некогда. То работа, то устал, — продолжала Света, скрестив руки на груди.

— Значит, мама сводит.

— С мамой СКУЧНО! Ничего нельзя!

— Все, Свет, иди поиграй. Дане надо учиться. Ремонт доделывать надо. Согласен, Дань?

Я молча кивнул головой. Не могу же отказаться от такого"заманчивого"предложения.

— Вот видишь, некогда ему с тобой нянькаться, — завершил речь"отец", закрыв вопрос о наших совместных прогулках.

Они не доверяют мне. Ни старики, ни родители. За их фразами скрывается то, что приходилось слышать на протяжении долгих лет.

Места в квартире для нового обитателя нет."Бабушка"с"дедушкой"жили в своей комнате за закрытой дверью, а дети с родителями — в другой. Все посадочные места заняты: двухъярусная кровать для сына и дочки, один письменный стол, один гардероб, забитый до отвала, и раскладной родительский диван, на котором все выходные они и восседали. Мне ничего не осталось, как принести с кухни табурет и присоединиться к просмотру телевизора. Что же касается упомянутого ремонта, так он, как я понял, завершился только в комнате стариков."Отец"планировал доделать всю квартиру, но"руки не дошли".

"Было же папаше чем заняться. Не-е-е-ет, надо было мне жизнь портить, козлина!", причитал мозг.

А ремонт действительно требовался. Обои отваливались, окна продувались так, будто их и вовсе нет в квартире, двери перекошены. Этим часто пользовался Никита. В приступе непослушания и истерии он залетал в гостиную, с силой хлопая дверью. Как минимум десять минут в одиночестве ему обеспечены, ведь попасть в комнату можно, лишь приподняв дверь, чем-то типа лома.

— Дань, мы кресло раскладное присмотрели, с получки сходим и купим! Пока на раскладушке. Хорошо? — спросила"мама".

День"получки"так и не наступил. Верно говорят:"нет ничего более постоянного, чем временное!". Быт понемногу налаживался. Каждый вечер, когда все заканчивали есть и пить, я раскладывал лежанку. Каждое утро, под взгляд голодных глаз"деда"или суетящейся"мамы"собирал обратно.

Меня не покидал лишь один вопрос: как им разрешили забрать меня? Ведь взять ребенка из детдома не так просто. Комиссия должна проверять жилплощадь, доход семьи. А тут, это ж не квартира, это банка со шпротами. Но, кажется, у проныр все было под контролем. Спустя примерно месяц с момента приезда"мама"Даша влетела в квартиру, чуть ли не писаясь от счастья.

— Получилось! — заорала она в коридоре. — Мам, пап! Получилось! — взывала к свекрам.

"Получилось у нее, сучка!", весь вечер повторял мне мозг.

В тот же день"семья"отпраздновала постановку в очередь на получение квартиры от государства. Стол украшали не обветренные бутерброды с холодным чаем. Свеженарубленные салаты, запеченное мясо, нарезки из колбас разных сортов, соленья, сладости, свежие овощи. Пока семейство пировало, в предвкушение нового жилья, приятных хлопот по переезду, я складывал из их фраз ответ на свой вопрос. Под действием хмельного, не сдерживая смех и гордость за провернутое дельце, вспоминали они, как переоформили квартиру на"отца", выписали"бабку"с"дедом", взяли меня и вернули дедов обратно. Тем самым получили метраж квартиры меньше установленного минимума.

Что ж, вернемся в первые дни моего пребывания в"семье".

Родители таращились в ящик, Никита играл в компьютер, Света что-то ковыряла у себя на кровати. Я сидел на табурете до обеда, потом после обеда, а после ужина дождался уединения и улегся спать. Напряжение, дискомфорт, отрицание происходящего."Я хочу обратно!".

Следующий день прошел по такой же схеме, а вот понедельник был насыщенным."Мама"разбудила меня в шесть утра, ей пора готовить завтрак, а я-то лежу поперек кухни. Наспех перекусив, нас с"пухлым"чуть не пинками выпроводили учиться, всучив мне старый рюкзак"братика"с оторванной лямкой и зеленым роботом. На дворе январь, а Никита еле тащит тяжелый зад. Мало того, на первом этаже подъезда, в сломанном почтовом ящике у него припрятана пачка сигарет, вся мятая и подранная,"как моя жизнь". Отойдя подальше от дома, бунтарь достал чудом уцелевшую сигаретку. Неловко зажал ее оттопыренными губами и выдвинулся в путь, цепляя по пути прохожих с просьбой дать огоньку. Не забывал при этом махать рукой в знак приветствия каким-то парням, которые не особо обращали на него внимание. Со стороны же он выглядел как заглотившая наживку рыбешка, периодически задирающая плавник. Юный курильщик добился желаемого. Сигарета медленно тлела, в то время как глаза предательски заслезились.

"Никитка, ты это передо мной, что ли, выпендриваешься? И чем? Сигаретой? Ха!".

"Паровоз", переваливаясь с ноги на ногу, решительно топал к школе. Каждый шаг заставлял его румяные щечки колыхаться. В столь умильную картину никак не вписывалась папироса. Решив, что я достаточно впечатлен, он бросил на меня дерзкий взгляд:

— Расскажешь, убью!

Сдержать смех сложно. Да, черт! Очень сложно! Я невольно хохотнул."Пухлый"стушевался, а что делать-то не знает.

— Помалкивай, понял!? И шевелись давай! Холодно!

Благо, после неловкой сцены Никита практически сразу выплюнул"каку", включил"вторую передачу"и мы дошли до школы за пару минут. Поднимаясь по крыльцу учебного заведения,"родственник"сделал вид, что вообще никакого отношения ко мне не имеет, не оборачиваясь, ушлепал в раздевалку, кинув мне на прощание:"Давай!". Куда идти, я понял сразу,"мама"все записала на листке. Второй этаж, двести второй кабинет"математики и геометрии". До звонка времени много, но перед дверью уже толпились новые одноклассники. Все нарядные, точнее, все обычные. Одежда по размеру, чистая, без заплаток и опрятная! Они заприметили меня сразу, смотрели из-за плеч друг друга, перешептывались, хоть пальцем не тыкают, и то спасибо! Усевшись на подоконник в паре метрах от них, я ждал звонка. До окончания школы пять месяцев. Минус каникулы, минус выходные. Выходит, что терпеть мне их не долго.

"Смейтесь, смейтесь. Жизнь всех раком поставит. Рано или поздно. Готовьте большу-у-ую ложку, чтобы схавать уготованное дерьмо!", беззвучно утирал им носы внутренний голос.

Долгожданный звонок. Шумная толпа, притихнув, втекла в кабинет, разместившись по местам. Я же замер в дверном проеме. Людмила Яковлевна, пожилая учительница математики, не обратила на меня никакого внимания.

— Доброе утро, Класс! Можете садиться.

Заскрипев стульями об пол, ребята уселись, не отрывая глаз от меня. А я что? Я ждал.

— Сейчас быстро пробежимся по домашней работе, а потом… — она таки обратила внимание на дверь. — Ах, да!

— Здравствуйте, — сказал я каким-то не своим голосом.

— Проходи-проходи, — она указала на место у доски. — Ребята! В нашем классе новенький! Давайте скажем ему:"Привет, Даниил!".

Все, словно попугаи, повторили.

— Привет, — промямлил я в ответ.

Стою. Они вылупились на меня, у большинства застыла едва уловимая, ехидная улыбка. Стараюсь смотреть на них и в то же время ни на кого лично. Учитель молчит. Неловко? Безумно, черт возьми!"Ну и долго тут буду стоять? Че пялитесь, уроды!? Автограф дать?"Я пытался подобрать слова, чтобы как-то поскорее сесть и потеряться от взглядов, но учитель чего-то ждал. Чего?

Я перевел взгляд с холеных лиц одноклассников на преподавателя.

— Ну что же ты, Даниил? Расскажи о себе что-то!

"М-да уж, Боже мой, началось!", закипал я. А что сказать то?"Привет"домашние зверьки", перед Вами стоит несостоявшийся знаменитый журналист, которому обломала жизнь местная семейка?". Пока подбирал слова, молчание затягивалось. Класс начинал негромко перешептываться и хихикать.

— Ребята, — вмешала Людмила Яковлевна, — Даня у нас с непростой историей, ему требуется время освоиться, а Вам обязательно нужно в этом помочь! Присаживайся тут, — она указала на первую парту, прям у своего стола.

— Поближе к учителю, чтоб не страшно было! — шепотом, но, чтобы все услышали, пробасил такой же"хлыст", как и я с задней парты.

Глаза невольно впились в источник звука. И что-то изменилось в уровне его самоуверенности.

Тем не менее, от знакомства перейдем к сути происходящего. Первые недели, проведенные в школе, изо дня в день давали понять, на сколько я тупой! Непроглядно! Эти домашние черти решали задачи по физике, применяя различные законы и теоремы. Один решил задачу таким методом, другой вторым, мне же ни первый ни второй не известен в принципе! Я вообще не мог понять, в чем заключается задача. Уроки химии, магия! Геометрия ломала мозг. Про математику молчу. Единственное успокоение — это уроки русского и литературы. Тут как рыба в воде, но этого мало.

Отношения с одноклассниками не складывались. Они, хоть и выросли в тепличных условиях, не многим добрее детдомовских. В стаи не сбивались, драк не было, по крайней мере, пока, но погоняло давали как пулемет:"кретин","пень","баклан","затупок"и многое — многое другое. Друзей, естественно, завести не получалось. Никита тоже подливал масло в огонь. Он как специально пихал меня плечом в коридоре или в столовой с криками:"че встал!?", производя впечатления на одноклассников.

Учителя знали мою историю. Их сочувствие довольно быстро сменилось раздражением и брезгливостью, что ли. Как-то раз, когда я уплетал положенный многодетным семьям бесплатный школьный обед, преподаватели, не стесняясь выражений, перемывали всем кости, меня не обошли стороной:"испорченная статистика","пустая трата времени","сидит и сидит, хрен с ним","как этих идиотов там учат? Да ни за какие деньги!".

После написания одной из контрольных работ по химии, заслужены преподаватель страны, как она сама себя постоянно называла, брезгливо зажала мой листок между большим и указательным пальцем, будто использованная туалетная бумага, выставила его на всеобщее обозрение и, приподняв опаленные брови, демонстративно оглядев класс,"дешевая актрисулька", заговорила:

— И чей сие шедевр? А, Даниил?

— Видимо, мой, — сказал я, не сводя с нее взгляд.

— На доску надо было так смотреть. Как ты на меня смотришь!

— Оу-у-у! Как он на нее смотрит! — послышался сзади шепот"хлыста".

Я машинально обернулся посмотреть на ржущие морды. А химичка продолжала:

— Всем ТИХО! Ставлю пока карандашом!

— Отработаешь, — продолжал ухохатываться"хлыст"и его сосед, максимально прижавшись к парте.

— Слышь, завали! — вырвалось случайно у меня.

"Хлыст"лишь приподнял средний палец. А учитель тем временем закипел. Долбанув кулаком по столу:

— Я С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЮ!

— ДА СТАВЬТЕ ВЫ ХОТЬ ЧЕМ! — психанул я. — Один хрен, мне непонятно ничего! Устроили цирк!

— Ты указывать будешь мне? ТЫ! — она испепеляла меня взглядом безбровых глаз. — Значит, на второй год оставим! Встань, КОГДА С УЧИТЕЛЕМ РАЗГОВАРИВАЕШЬ!

— Встань! Ей только это от тебя и надо! Чтоб вставал при виде учителя! — истерил уже побагровевший"хлыст".

Решив не обращать на него внимания, я спокойно выполнил просьбу учителя.

— Ну и?

— Что"ну и?". Ты почему материал не выучил? Думаешь, за красивые глаза тут оценки ставят?

— У нас химии не преподавали. Все, что Вы тут рассказывали, для меня непонятно! Еще вопросы есть?

— Надежда Николавна, он только команды понимает:"сядь","встань"и"голос", — подметил"хлыст"подняв бурю хохота в классе. — Пользуйтесь, мадам, — добавил он уже шепотом.

— Тихо! — гаркнул учитель.

— Эту команду тоже знает, — вновь добавил мудак.

Я повернулся в сторону"хлыста"едва сдерживая эмоции. И в этот момент накопилось, как-то. Нахлынуло, что ли.

— Ой, да идите Вы, — сказал я обычным тоном, выходя из класса.

— Ты ЧТО СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕШЬ? — "вступившая в реакцию"актрисулька вскочила с места.

— Да, все, — сказал я, закрыв дверь.

До окончания уроков было около двух часов. Погода позволяла проветрить голову на улице. Но обида не проходила. И чем больше крутилась в голове фразы"хлыста", тем сильнее хотелось отомстить. Дождавшись звонка с последнего урока, я зашел в школьный гардероб. Говорун как раз наматывал шарф на горло.

— Тебе помочь?! — выкрикнул я, подойдя со спины. Оба конца шарфа как нельзя кстати мотались сзади. Ухватив их в разные руки и уперевшись коленом в спину оппонента, я натянул"поводья"по максимуму.

Храбрость выветрилась из подростка моментально. Впервые меня угораздило стать зачинщиком драки, раньше только защищался. Но сейчас нужно было подняться в пищевой цепи на верх, либо впитывать унижения до окончания учебного года. В свое оправдание скажу, что контролировал ситуацию. Если бы услышал сильный хрип или говорун начал отключаться, то отпустил бы поводья, наверно отпустил бы. Тем не менее, припугнуть удалось.

"Хлыст"сперва пытался освободиться, вывернуться, ударить меня о стену, а потом с грохотом упал. Держать лежачего куда проще. Удобно разместившись на спине паренька, чувствовал себя тореадором на корриде. Постепенно брыкания уменьшились, наступила пора отпускать.

— Запомни свое место, балабол! — сказал я, ослабив"поводья".

Никто из одноклассников не помог ему, как и в детдоме. Свора стояла и молча наблюдала, боясь за свою шкуру. Надо отдать должное,"хлыст"не пожаловался и впредь на уроках в мою сторону колкостей не отпускал.

Отличие между детдомом и обычной школой есть, уровень знаний заметно выше. А вот в людях, в людях разницы нет. Отличие между детдомом и этой семьей тоже есть, там мы все никому не нужны, а тут только я.