Правило перевернутой страницы

Татьяна Стекольникова

Что такое женский роман? Это роман, в котором кипят страсти, льются слезы, брутальные красавцы спасают беспомощных барышень, и всё в конце концов заканчивается если не свадьбой, то объятиями уж точно. Что такое детективный роман? Это роман, в центре которого происшествие (чаще всего, убийство) и его расследование. А женский детектив – это если свалить всё в кучу и как следует перемешать. Могла ли Аполлинария, которая зарабатывает на жизнь литературным рабством, а потому прекрасно разбирается в тонкостях жанров, предположить, что в ее жизни случится этот самый женский детектив? Началось как в женском романе: Аполлинария, рыдая, выставила изменившего ей сожителя. А потом как понеслось! Сплошные загадки с криминальным уклоном: тут тебе и трупы, и подозрительные личности! А еще и любовью накрыло!

Глава четвертая

Стрессы и две бессонных ночи обернулись для Аполлинарии глубоким сном. Таким глубоким, что она не слышала, как вернулась Лида. Последнее, что Аля помнила, — как решила прилечь на минутку. Проснулась уже утром, ощущая всетелесную разбитость, потому что спала в одежде. На всю квартиру пахло яичницей с ветчиной.

— Привет! — отсалютовала ножом Лидка. — Не хотела тебя будить, думала, смоюсь тихонько.

— А где мой хохлатый приятель, что-то его не слышно? — вместо приветствия спросила Аля, не зная, как вести себя с Лидкой, имеющей от нее тайны.

— А он купается!

— Он… что?

— Купается. Ну, под душем!

Аполлинария пошла посмотреть, как попугаи принимают душ. Лидка поставила клетку с Барбароссой на дно ванны, направив на попугая воду из душевой насадки. Какаду топтался по клетке, подставлял под струи теплой воды то одно крыло, то другое, вытягивал поочередно лапы и явно тащился.

— Ну что, горе мое, хватит? Вытираемся? — спросила Лида, зашедшая в ванную следом за Алей.

Она перекрыла душ, выволокла из клетки упирающегося и орущего попугая, замотала его в махровое полотенце и сунула Аполлинарии.

— Подержи. Сейчас клетку достану…

Подруги посмотрели, как Барбаросса отряхивается и причесывает клювом перья в чистой клетке.

— Нет ничего смешнее мокрого какаду, — заявила Лида.

— А по-моему, без слез не взглянешь, — возразила Аполлинария. — Бедненький… Худышка! Птеродактиль какой-то, а не попугай!

У мокрого какаду обнаружилась тощая шея и острый, как кинжал, киль. Клюв вдруг сделался непомерно большим: птица такая маленькая, а клюв здоровенный, как у тукана…

— Барбаросса хороший, — вдруг произнес попугай, будто поняв, что речь идет о нем, и захлопал угловатыми крыльями. Во все стороны полетели капли.

— А ты ему еды купила? — Аля вспомнила свои вчерашние проблемы.

— Нет. Ты же его чем-то кормила?

— «Геркулес» он ел и яблоко.

— Достаточно.

— Так это вчера было! И если что осталось, то на донышке!

— Тьфу, — плюнула Лидка. — Не до попугая сейчас. Если честно, забыла я.

Ага, рассердилась Аполлинария, забыла! Про миллион свой она наверняка не забыла!

Клетку с попугаем поставили на кухонный подоконник — на солнышко. Какаду покосился на кормушку, куда Аля высыпала остатки «Геркулеса», и повернулся к хлопьям хвостом. Демонстративно, решила она.

— Сварю ему яйцо, — Аполлинария заглянула в холодильник. — Он же будет есть яйцо?

— А я знаю? Мы его всегда кормили зерновой смесью из зоомагазина…

Аля поставила кастрюльку с водой на газ, мысленно обвиняя Лидку в черствости. За этим обвинением последовали эпитеты «скрытная», «хитрая», «обманщица» и парочка других слов, более энергичных, но Аполлинария заставила себя отвлечься от Лидкиных грехов. Освободившееся в мыслях место моментально занял Продавец бананов, и она едва не опустила яйцо мимо кастрюли.

— Иди завтракать, — позвала ее Лида. — Мне сегодня не к первому уроку, мои третьеклашки уже на каникулах.

Но Аполлинария села за стол только после того, как сварила яйцо, остудила его, нарубила и засыпала в кормушку, продолжая представлять Продавца бананов, как он протягивает ей яблоки.

— У тебя новые соседи? — спросила Лида, наливая Аполлинарии какао. — Такие странные…

— Спекулянты… — Аля, помешивая ложечкой какао, рассказала, как соседка продала только что приобретенный холодильник.

— А ты их близко видела? — Лида посмотрела на дверь кухни, будто странные соседи вдруг возникли в дверном проеме. — Я вчера вечером с ними столкнулась. Выходили из квартиры. То ли два парня, то ли две девки, то ли ассорти, парень с девкой, не поймешь, кто из них кто. Одеты одинаково: джинсы, косухи. Оба косматые какие-то. Я ключ в скважину толкаю, а одна… или один… заявляет: «Вроде здесь другая баба живет!» Я, конечно, сразу воспитывать кинулась: «Вас, молодые люди, что, здороваться с соседями не учили?» А они заржали и пошли. И голос у этого… этой… знаешь, такой был… такой…

–…мальчишеский, — подсказала Аполлинария.

— Во-во… Или как у девицы, которая старается говорить грубым голосом. Короче, странные. Надо за ними последить.

— Это как? Хвостом ходить?

— Пока в глазок по очереди будем смотреть.

— Вот ты и смотри, у тебя каникулы. А мне работать надо!

— Ну и работай! Давно бы уже на себя работала, а не на дядю. Издавалась бы… С таким именем, да еще с такой фамилией, как у тебя, и псевдонима не надо. Может, и правильно, что за Жорку не вышла, была бы теперь Шишкина. Аполлинария Шишкина! Смешно! На писателя не тянет. А вот Аполлинария Перова — это да! Вообще как из прошлого века: Аполлинария Аркадьевна Перова. Красиво, не то что у меня! Подумаешь, Лидия Ивановна Илииванова! Фамилия-то какая дурацкая! Хоть бы просто Иливанова! Так нет, ИЛИ Иванова, вечные насмешки: или Петрова? или Сидорова? И зачем я согласилась Федькину фамилию взять? А имя — типичная училка!

Аполлинария, которую назвали в честь бабушки, маминой мамы, и которой всю жизнь внушали, что она должна соответствовать образу этой незаурядной женщины и быть во всем как она, не стала развивать тему. Имя ей, конечно, нравилось: редкое. В каком бы обществе ни оказывалась Аля, других Аполлинарий рядом не было. По пять Ксюш, Ань, Кать, штуки три Светы, но Аполлинария всегда одна. Имя имело и свои минусы. Девять из десяти человек начинали звать ее Полиной, и приходилось объяснять, что Полина и Аполлинария — разные имена. И тогда народ начинал отвязываться, сочиняя укороченные формы: Рина, Лина, Лана, Поля, Ария… А один остряк вообще окрестил ее Поляной и страшно веселился, рассказывая, как вчера лежал на поляне. «Не подумайте, что это наша Аполлинария, — укатывался он. — Поляна — это открытый участок в лесу. Там травка растет, кустики…» И тут же начинал петь: «На солнечной поляночке, дугою выгнув бровь…» Кретин…

Аля посмотрела на подругу, ожидая, что та все-таки расскажет ей о стыренных баксах, но Лида спросила только, не звонил ли Федор:

— Я же сотку отключила, ему осталось сюда звонить.

— А почему ты так уверена, что он будет тебя искать? — закинула удочку Аля.

— Четверть века прожили вместе, привык. Он дома без меня как без рук, ничего не найдет.

— Наташку вызовет из Болгарии, дочь все-таки. Или домоправительницу наймет… молодую…

И Аполлинария замолчала, неожиданно для себя погрузившись в мысли об изгнанном сожителе, которому сейчас гораздо лучше, чем ей, потому что он рядом с любимой женщиной. Но Аля вдруг поймала себя на том, что перестала испытывать горечь предательства и утраты. Это открытие ее поразило, она попыталась найти причину и, покопавшись в себе, не нашла ничего, кроме образа Продавца бананов. И грусти. Но не из-за лет, зря потраченных на Жорку. Она не знала, что делать с любовью, вдруг свалившейся на нее.

— Лидка, как я выгляжу? — неожиданно для себя спросила Аля.

— Хреново, — с готовностью ответила Лида, щедро намазывая маслом кусок батона. — Толстая, помятая, лохматая тетка с несчастным лицом. Конечно, до быдлобабы ты не дотягиваешь, изуродована, как говорится, интеллектом, но…

— Добрая ты, Лидочка, — Аполлинария отвернулась и стала смотреть в окно, из которого был виден кусок голубого неба с белым облаком, похожим на яблоко. Ей теперь что, всюду будут мерещиться фрукты и овощи?

— Но все поправимо! Найдем тебе мужика, сразу помолодеешь! — не унималась Лида.

— Это кто ж на меня позарится, если я толстуха с несчастным лицом?

— Говорю же, найдем!

— А я, может, не хочу!

— Люди добрые, посмотрите на нее! Все хотят, а она не хочет! Седина, вон, на всю голову! И даже в тех местах, о которых не принято говорить! Ну, с сединой, понятно, борешься. Но время-то уходит. Скоро совсем товарный вид потеряешь, дождешься! Что с тобой?

— Втюрилась! Втюрилась! Втюрилась! — вдруг заголосил попугай.

— Что, правда? — удивилась Лида.

— Нашла кого слушать! — нахмурилась Аля. — Безмозглого какаду! И потом… Себе бы поискала! Ты у нас теперь тоже одинокая. И не худенькая, между прочим!

Дивное майское утро, наполненное терпким ароматом распустившейся листвы и щебетом птиц, вдруг утратило краски, запахи и звуки, превратившись в обыденный четверг.

— Ой, времени-то уже, времени! — спохватилась вдруг Лида. — Побегу, а то директриса мне втык сделает, если на педсовет опоздаю!

Закрыв за подругой дверь, Аля возвратилась на кухню. Попугай с видом победителя торчал на своем насесте, а содержимое кормушки было раскидано по подоконнику. Завидев Аполлинарию, какаду отвернулся.

— Так, животный мир, с тобой все ясно, объявил голодовку.

Попугай по-прежнему сидел, уставившись в окно. Его оранжевый хохолок красноречиво топорщился.

Аля покопалась в ящике кухонного стола, нашла маленький висячий замок и пропустила его дужку через прутья клетки, захватив дверцу.

— Самовольные вылеты, выходы и выползы накрылись медным тазом. Будешь отправляться на прогулку по графику, как все зэки… — и она повесила ключик от замка на ручку сахарницы, чтобы Барбаросса его видел, но достать не мог.

Конец ознакомительного фрагмента.