Желание жизни

Татьяна Юрьевна Мохова, 2019

Благодаря магическому предмету фармацевт мистер Челленджворс встречается с другой стороной своей личности и начинает её открывать. Персонажу суждено пережить череду счастливых и повергающих в отчаяние событий: в один день всё выходит так, как он давно задумал, в другой – мужчина страдает от рокового невезения.Только спустя время Джон Челленджворс начинает догадываться, что неосторожно купленный им предмет обладает таинственной волшебной силой. С этим открытием приходит понимание пустоты всей его предшествующей жизни и острое желание избавиться от призраков прежних мечтаний. Однако беспощадный механизм не так просто остановить: машинка ничего не хочет знать о внутреннем преображении своего «клиента», и фармацевт решает отказаться от неё раз и навсегда, чтобы возродиться для обновлённого будущего. Сможет ли герой обрести наконец желанную гармонию и покой, когда его представления о счастье начинают роковым образом меняться?

Мистер Челленджворс чувствует вкус жизни

Эмили быстро вернулась к работе и на все расспросы неугомонной Лары отвечала односложно и сухо. Ларе игра в одни ворота быстро надоела, и ей пришлось заниматься покупателями вместо болтовни.

Посетителей в этот день было на удивление много. На плохую торговлю «Дом Асклепия» и так никогда не жаловался, но сегодня мисс Пуш даже было некогда подправить тушь и подкрасить губы, что стало причиной её растянувшегося на весь день хныканья и причитаний.

Около полудня в аптеку неторопливо вошёл импозантный господин лет пятидесяти. И если бы девушкам удалось хотя бы на несколько секунд оторвать глаза от кассового аппарата и окинуть взором весь зал, они непременно бы заметили нового клиента — пропустить его было невозможно. Мужчина был одет в длинное серое кашемировое пальто до пола, на его плечах небрежно лежал длинный белый шелковый шарф, а на голове красовалась несколько старомодная, но явно недешевая тёмно-синяя фетровая шляпа. Презентабельный посетитель быстро измерил взглядом просторное помещение и невозмутимо принялся дожидаться своей очереди, время от времени самодовольного улыбаясь.

— Эмили, посмотри! Вот это фрукт! — шепнула Лара, прищёлкнув языком.

— Не отвлекай, пожалуйста. Тебе что, работы мало сегодня? — Эмили не подняла голову и даже не догадывылась, как ей придется удивиться спустя всего несколько секунд.

— Мистер Роджерс?! — Эмили от неожиданности выронила упаковку таблеток. — А мы… мы вас ждали… то есть мистер Челленджворс… Пожалуйста, проходите в его кабинет, комната вон там, за последним стеллажом.

Лара навострила уши и посмотрела исподлобья на необычного посетителя и Эмили. Мистер Роджерс вальяжно заулыбался и не без усилия открыл рот, томно растягивая слова:

— Я был весьма рад ожиданию, осматриваться здесь так приятно!..

В течение ещё нескольких секунд высокий гость мечтательно пробежал глазами высокие, недавно покрашенные потолки, а затем, не сказав больше ни слова, чинно проследовал до офиса мистера Грейтгрина.

— Ну и чудик. Ты что, знакома с ним? — зашипела Лара, нагнувшись к Эмили.

— Понаслышке.

Лару этот скупой ответ совсем не устроил, и она учинила коллеге допрос с пристрастием, никак не реагируя на скромные попытки следующего клиента обратить на себя внимание. В очереди раздалось ворчание, угрожающее перерасти в бунт, после чего Лара уже не решилась заговорить с напарницей.

Тем временем в кабинете мистера Челленджворса разворачивалась любопытная дискуссия.

— Итак, Роджерс, вот мы с вами и встретились опять! — аптекарь упёрся локтями в стол, а кисти рук сложил конусом, так что кончики пальцев касались друг друга.

— Я всегда надеялся на возвращение, мистер Челленджворс. Но не знал, что вести переговоры буду именно с вами, — коммерсант настолько смягчал каждое слово, что обычно его собеседники чувствовали себя вымазанным в меде, но новоиспеченный предприниматель, судя по всему, против такой манеры общения не возражал.

— Ну что ж, давайте сразу перейдём к делу, — Челленджворс резким движением придвинул стул на колесиках к столу и в упор посмотрел на посетителя. — Итак, что вас ко мне привело, мистер Роджерс?

Не дождавшись приглашения сесть, мистер Роджерс с неисчезающей полуулыбкой медленно опустился на повидавший виды табурет рядом с кучей пыльных коробок.

— Любезный Джон, — аптекарь при этих словах слегка поморщился, — я пришёл сюда отнюдь не с пустыми словами и обещаниями. Я ведь уже говорил, что готов отдать за часть этого помещения сумму, в два раза превышающую среднюю по рынку?

— М-да… И сегодня вы повторили это по телефону, верно? До этого, разумеется, подобными делами занимался только мистер Грейтгрин. Вы ведь не первый раз к нам приходите с таким предложением?

— О, да-да, — мистер Роджерс продолжал полуулыбаться, — но ваш хозяин… — он перехватил недружелюбный взгляд мистера Челленджворса, — то есть ваш бывший хозяин… всё не соглашался.

— Вероятно, у него были на то веские причины, — Челленджворс постучал кончиками тонких пальцев по столу.

— Безусловно, это так, — вкрадчиво подтвердил мистер Роджерс. — Но решать-то теперь вам, милостивый государь. Думаю, в случае с мистером Грейтгрином дело было только в цене… Что вы скажите теперь, когда я предложу сумму… скажем, в пять раз превышающую ранее назначенную? Здесь только часть, чтобы заслужить ваше доверие.

И мистер Роджерс аккуратно положил внушительную пачку купюр рядом с серебряной пепельницей. На секунды две аптекарь застыл, испытывая собеседника пытливым взглядом.

— Роджерс, вы серьёзно? Вы не шутите? — отойдя от шока, проговорил наконец Челленджворс.

— Я знаю, что вы в принципе не любите шуток, Джон.

— Но это… это… это ведь огромная сумма!.. — воскликнул аптекарь с плохо скрываемым восторгом в голосе.

— Допустим, — спокойно сказал Роджерс, — а вообще, деньги — вещь относительная. Как и представления об их количестве.

Мистер Челленджворс сделал вид, что последнюю фразу не услышал. Разговоры о бренности и относительности материальных благ доводили его до нервной горячки, а личностей, которые затягивали подобную унылую песенку, он считал занудными опасными пижонами.

— Так каково будет ваше решение, мистер Челленджворс? Если вам нужно время на размышления, я готов ждать еще несколько дней.

— Да какие тут могут быть размышления! — воскликнул Челленджворс, чуть было не вскочив со стула, но, вовремя опомнившись, продолжил как можно более спокойным тоном. — Я думаю, нет смысла затягивать с решением. Мой ответ положительный. — Челленджворс сразу же взял тяжеленькую пачку и положил деньги в свой кожаный портфель. — Останется только оформить необходимые документы. К сожалению, обычно это занимает массу времени. Но ничего, у меня есть помощники. Надо бы разобраться со всем в ближайшее время.

Мистер Роджерс медленно потянулся к своей великолепной сумке из крокодиловой кожи. Через мгновение перед аптекарем лежала аккуратная серебристая папка.

— Конечно, я предвидел все ваши затруднения, мистер Челленджворс. Поэтому заранее приготовил бумаги. Здесь и визитка моего юриста, на тот случай, если какая-то закорючка или формулировка окажется вам непонятной. Всё, что от вас требуется, — лишь поставить свою подпись.

«Черт возьми, откуда этот тип так хорошо меня знает?» — подумал про себя озадаченный, но от этого не менее счастливый аптекарь.

— Э-э, ну ладно, хорошо. Очень хорошо. Но мне ведь надо со всем, так сказать, ознакомиться… Я ведь не могу вот так сразу всё подписывать, — мистер Челленджворс механически перебирал стопку документов, пытаясь сообразить в панике, сколько же времени может уйти на их изучение.

— Ну что вы, что вы, мистер Челленджворс! Разумеется. Изучайте всё в тишине и спокойствии. А если у вас возникнут вопросы, я с радостью всё вам разъясню сегодня вечером.

— Сегодня вечером?

— Ах, да. Я и запамятовал. Сегодня вечером в моём доме намечается торжественный приём для всех крупных предпринимателей города, и я просто не мог отказать себе в удовольствии пригласить на праздник новоиспеченного члена нашего радостного общества.

Мистер Челленджворс улыбнулся и немного покраснел.

— В сущности, ничего особенного. Так, пустяки, простая домашняя вечеринка. Я с удовольствием познакомлюсь с вами поближе: общались мы с вами не так долго, как хотелось бы, — по-прежнему медленно и мелодично мурлыкал щедрый посетитель, при этом обходительно наклонив голову к Челленджворсу.

«Мало общались? Да когда мы вообще с тобой общались, чудак? Память мне отшибло, что ли?»

— Вот мой адрес, — Роджерс протянул добротную глянцевую карточку. — Я живу совсем недалеко отсюда.

Не дожидаясь ответа собеседника, импозантный торговец поднялся с табурета, взял сумку и не спеша направился к выходу.

— До свидания, мистер Челленджворс. Сотрудничать с вами — одно наслаждение.

Аптекарь и сам не горел желанием задерживать гостя, поэтому быстро попрощался с галантным мистером Роджерсом, желая оставить все сложные вопросы на потом. Но сразу после того, как Роджерс повернул ручку, опомнился и крикнул:

— Родж… Мистер Роджерс, я совсем забыл спросить. А что вы планируете здесь продавать?

Коммерсант нехотя повернул голову.

— Парики и карнавальные маски. А еще вставные челюсти. Но это будет другой отдел.

***

Учитывая количество и качество событий, свалившихся в один день на голову мистера Челленджворса, держался он хорошо. Обычно столь чувствительный даже к незначительным изменениям в привычном распорядке дня, сейчас он был на удивление спокоен. Он мог бы чувствовать смятение, беспокойство о будущем, сомнение в конце концов, как с ним часто бывало. Но на смену всем неприятным чувствам пришло одно — смиренная, ничем не омрачаемая радость. Спустя несколько минут после разговора с мистером Роджерсом мужчина вышел из кабинета и любезнейшим образом обслужил сразу десять посетителей, невероятного этим обрадовав ассистенток, которые не могли припомнить на своей памяти такой насыщенный покупателями день, как сегодня. Девушки едва держались на ногах и уже открещивались от любой денежной премии, лишь бы отдохнуть как следует после изматывающего круговорота лиц. Мистер Челленджворс, напротив, был бодр, как ясное майское утро и терпелив с не прекращающимся потоком людей, так же, как Давид был терпелив с Семеем.

— Мисс Джинджер, можно вас на минутку, — с мягкой улыбкой шепнул он на ухо ассистентке.

Отойдя в дальний угол, мистер Челленджворс кратко объяснил Эмили, что сегодня вечером ему нужно будет уйти чуть раньше положенного времени, и он очень надеется на ответственность своих помощниц (в обычные дни двери магазина он закрывал всегда сам и продавцам дубликаты ключей не отдавал).

— Закроете все списки, посчитаете выручку. Завтра в девять жду от вас полного отчета. Разумеется, за отдельную плату, мисс Джинджер. Ну, хватит, хватит. Не волнуйтесь вы так. Вы со всем справитесь! — Челленджворс повернулся щеголеватым жестом и приветливо поздоровался с новым покупателем.

Несмотря на бодрый тон шефа, девушка не могла отделаться от ощущения, что что-то происходит не так. Она первый раз видела начальника в таком приподнятом настроении в середине рабочего дня, а пожелание доверить ей ключи от помещения показалось пугающе странным.

«Наверное, эта сделка оказалась ещё более удачной, чем он предполагал», — закончила про себя Эмили со вздохом.

Что касается мистера Челленджворса, то он, нисколько не устав, обслужил ещё пару десятков посетителей и без четверти пять уже помчался домой, перед этим бережно сложив несколько сотен увесистых пачек денег в свой неизменный чёрный портфель. Аптекарь до сих пор не мог поверить в фантастическую щедрость бывшего босса — мистер Грейтгрин разрешил преемнику распоряжаться прибылью по своему усмотрению, но в интересах предприятия, как он добавил со смешком в конце. Мистер Челленджворс, конечно, не нуждался в подобных издевках: он, как никто другой, любил и умел бережно относиться к деньгам. Только подсчет приятно пахнущих купюр привел осчастливленного работягу в самое приподнятое состояние духа.

У мужчины совсем вылетело из головы, что надо бы поблагодарить миссис Томпсон за божественно вкусный завтрак, но добрая экономка и без лишних комплиментов встретила его необычайно дружелюбно и весело.

— Как вы рано, сэр, — приветствовала она его в прихожей, с массивным чайником в руках и цветастым полотенцем на шее, — но я, к вашему счастью, всё успела приготовить на ужин и даже немного убралась в кабинете.

Последние слова пожилая леди произнесла с очаровательной широкой улыбкой. Ничто в её облике не свидетельствовало о недавней обиде на нечуткое поведение хозяина. Сам мистер Челленджворс о дождливом вечере и не вспоминал.

— Правда, мистер Томпсон? — произнес он, поворачивая к экономке только голову и вешая пальто на высокую вешалку. — Какая радостная новость! Но вы можете поставить ужин в холодильник до лучших времен.

Экономка обреченно опустила руки и посмотрела на Челленджворса взглядом священника, к которому пришли с покаянием.

— Не принимайте это близко к сердцу, миссис Томпсон, — аптекарь вернулся к своему спокойному тону, щедро сдобренному теплыми умиротворяющими интонациями, — я всё обязательно попробую. Только не сегодня.

Мистер Челленджворс стремительно последовал в спальню и, не закрывая двери, начал с лихорадочной поспешностью ворошить вещи в гардеробе.

— У вас на вечер какие-то планы, сэр? — бросила ему вдогонку миссис Томпсон.

Последовало краткое и громкое «да», после которого дверь в спальню с шумом закрылась, и несчастная женщина была вынуждена отчалить на кухню к своему великолепному нетронутому ужину. Её самолюбие было удовлетворено спустя несколько минут, когда мистер Челленджворс мило извинился за возникшее недоразумение. Достоверно известно, что состояние добропорядочной женщины стало еще лучше (старушку даже потянуло затянуть одну из популярных песенок), когда мистер Челленджворс предложил ей два дополнительных выходных дня и солидную прибавку к жалованью. Объяснив верной помощнице, что сегодня вечером ждать его дома уже не имеет смысла, он поспешно попрощался с дамой, накинул пальто и выскочил на улицу.

Ноябрьское солнце, казалось, отдавало долг за сентябрь. Если бы наш герой не устал удивляться в течение этого дня, его восторги было бы сложно умерить. Теперь же он пришел к такому состоянию духа, когда каждое удовлетворение даже мельчайшего его пожелания воспринималось как должное. Его бы скорее удивило сейчас неприятное событие, странным образом протиснувшееся в череду сплошных радостей и удовольствий. В зеркале он показался себе на удивление недурно сложенным. На нём великолепно смотрелась белая шёлковая рубашка, идеально севшая по фигуре, и черный фрак, который стоил три зарплаты и доставался из гардероба только в исключительных случаях. До этого момента таких значительных событий в жизни мистера Челленджворс было всего два: назначение на должность главного фармацевта и начальника по продажам в «Доме Асклепия» и похороны ближайшего конкурента мистера Григу. И вот сейчас мистер Челленджворс снова почувствовал себя вправе надеть этот отмеченный печатью торжественности костюм. Его дорогие янтарные запонки гармонично сочетались с неизменным элегантным аксессуаром — наручными золотыми часами с вензелем на циферблате.

Несмотря на то, что дорога до дома мистера Роджерса заняла бы у него не больше времени, чем привычный путь до аптеки, джентльмен решил взять такси из-за страха запачкать начищенную до блеска обувь — эта пара туфель также хранилась в специальном уголке шкафа и еще ни разу не была подвергнута долгим прогулкам.

Спустя всего десять минут мистер Челленджворс был на месте. Отдав водителю сумму, в два раза превышающую тариф, он с улыбкой направился к парадному крыльцу. Слишком сложно было остаться равнодушным при виде величественного роскошного дома в барочном стиле. Из-за его размеров у привычного мистера Челленджворс испортилось бы настроение — настолько часто он привык сравнивать своё материальное положение с благосостоянием знакомых. Но сегодня, как это ни странно, аптекарь только одобрительно покачал головой и выразил свой восторг звучным возгласом. Дом украшали мраморные колонны, благородно переливающиеся на солнце. Кроме того, на крыше располагался огромный цветник, который даже в это время года утопал в разнообразных ароматных растениях. Дубовую дверь с золотой ручкой украшали утонченные пилястры с капителью.

Мистер Челленджворс, выдохнув, позвонил. Всего через несколько секунд камердинер в белых перчатках открыл дверь, попросил назвать своё имя и, как только аптекарь представился, с удвоенным почтением взял у гостя портфель и верхнюю одежду. Спустя мгновение изумлённый посетитель уже находился в просторном зале, посреди которого располагался огромный прямоугольный стол, ломившийся от закусок и напитков. Вся комната была украшена цветами: азалиями, розовыми гвоздиками, геранью… Особенно бросались в глаза горы георгинов: вазы с этими цветами стояли не только на обеденном столе, тумбочках и подвесных полочках, но и на полу. Несколько цветков красовались даже на люстре. В зале раздавалась расслабляющая музыка, дом уже был полон гостей: кто-то стоял с бокалом шампанского и заливался хохотом, а некоторые пары мило ворковали, медленно танцуя. Мистер Челленджворс крайне смутил тот факт, что, стоило ему появиться, все сразу же повернули голову в его сторону. Хотя где-то в глубине души наш герой всегда страстно мечтал о славе и внимании.

— Благодарю за честь, милостивый государь!

К мистеру Челленджворсу как будто ниоткуда выплыл розовощекий хозяин дома. На его плечах по-прежнему красовался белый длинный шарф.

— Признаться право, я сильно опасался, что вы можете не прийти. Учитывая ваш напряженный график…

Мистер Челленджворс непроизвольно дернул плечом.

–… Впрочем, и я скоро не смогу так часто давать обеды, — Роджерс лукаво улыбнулся, низко наклонив голову, — и всё благодаря вам, благодаря вам, друг мой.

— Вам не за что меня благодарить, мистер Роджерс. Вы сполна заплатили за право распоряжаться частью нашего помещения. — Немного помедлив, аптекарь дружелюбно добавил. — Хочу поблагодарить за приглашение. Дом у вас просто загляденье. Я бы даже сказал, он производит поистине неизгладимое впечатление. Могу представить, каких усилий вам стоило найти подходящего архитектора.

— Архитектора? Ну что вы! Всё только благодаря моей супруге. Я почти не имею к этому великолепию отношения. Почти… — с едва уловимой таинственностью завершил свою фразу торговец.

— Я надеюсь, вы меня познакомите с миссис Роджерс?

— Моей супруги сегодня нет дома. Она у меня вся в движении и в приятных хлопотах, — добавил хозяин, наливая гостю бокал шампанского. — Но вы можете, нет, вы просто обязаны познакомиться с моими друзьями. Посмотрите, сколько здесь прекрасных дам, — произнес Роджерс заговорщицким шёпотом, — кто знает, может быть, это будет началом важного знакомства?

Мистера Челленджворса передёрнуло, но виду он не показал. Даже мысль о женитьбе была для него сущим кошмаром, не говоря уже о разговорах на эту тему с другими людьми. Ничто не должно и не могло потревожить его размеренного распорядка. В предугаданности, покое и жизни только для себя он находил источник самых сильных радостей, которые только может испытать человеческого сердце.

— Я больше люблю говорить о делах, Роджерс. Вы меня пригласили на приём для предпринимателей, вот я и пришёл сюда, чтобы завязать полезные связи. Но в число моих предпочтений не входили встречи, которые превратят человека в пленника на всю оставшуюся жизнь.

— Покорнейше прошу простить мою неосторожность. Больше ни слова о женщинах, клянусь вам! Но от знакомых и друзей-то вы не откажитесь?

— Это приму охотно. Расширять деловой круг общения было всегда полезно, — сухо ответил аптекарь.

— Ну что ж, вы пока хорошенько здесь осмотритесь. Через минуты три всех позовут за стол, долго томить и мучить мы вас не будем, не переживайте, — Роджерс по привычке осклабился и ждал похвалы и дежурного комплимента. Мистер Челленджворс поблагодарил за любезность и вежливо улыбнулся, отметив про себя, что всё меньше испытывает привычного для него в подобных ситуациях мизантропического раздражения. Всё казалось сегодня яснее, легче и приятнее. Ни над чем не хотелось долго задумываться и ни из-за чего не желал он портить своё с самого утра благодушное настроение.

Спустя обещанные три минуты организатор сказочного вечера поднялся на маленькую кафедру и произнес громким вкрадчивым голосом.

— Господа, господа! Прошу внимания!

Музыка стихла мгновенно

— Все уже в сборе, поэтому предлагаю начать наш скромный пир! Готов представить вам, господа, моего сердечного друга, — мистер Челленджворс опять машинально дернул плечом, — успешного и я, надеюсь, одного из самых влиятельных в скором времени предпринимателей нашего любимого города. — Прошу любить и жаловать, леди и джентльмены — мистер Джон Челленджворс!

От такой неприкрытой лести Челленджворс стыдливо потупился и долго не решался поднять глаза. В конце концов ему пришлось, словно извиняясь, бросить быстрый взгляд на собравшихся и с удивлением для себя отметить, что ни один из гостей не подсмеивался и не показывал на него пальцем. Только сейчас аптекарь отметил, что на торжественном приеме воротил бизнеса было, пожалуй, слишком много для их отнюдь не большого города. Практически никого из приглашённых он не знал, кроме разве что молодого и розовощекого поставщика лекарств Ивана, который с радостным криком подбежал к нему спустя всего несколько секунд после этой приветственной речи хозяина. Ивана отличала странная манера выпучивать глаза и при этом широко улыбаться.

— Джон! То есть… я хотел сказать, мистер Челленджворс… так ведь теперь тебя… то есть вас надо называть?

Мистер Челленджворс со свойственным ему паническим страхом перед экзальтированными людьми медленно поднял брови и лениво поздоровался, всем своим видом намекая на желание быть в этот момент за несколько километров от разгоряченного собеседника.

— Сколько лет, сколько зим! — веселый юнец в упор не замечал настроение Челленджворса и в порыве дружеского запала вцепился в его запястье. — Ты…вы меня не помните?

— Вы, кажется, поставляли нам медикаменты для продажи… Если не ошибаюсь, года два или год тому назад…

— Да! Верно! И день рождения не забыли?

— Прошу прощения?

— Ну, я тогда еще пригласил вас и эту девушку, Лилию.

— Эмили.

— Да-да, Эмили! Верно! Я…я так разволновался, когда вас увидел… Ну так вот, день рождения, года три назад… Помните? О-очень шумный день рождения, ха-ха-ха! Моего сынишки. Вы пришли, и мы потом долго разговаривали, о делах, о жизни, о всяких пустяках… Мне казалось, что мы… как бы это сказать… Подружимся, сойдёмся на профессиональной и дружеской почве…

Всё то время, пока застенчиво улыбающийся бедолага изливал своё трепетное участие, мистер Челленджворс напряженно пытался вспомнить, где он видел это лицо. От такого восторженного внимания ему стало тошно и неуютно. Да что такого значительного могло произойти на дне рождении сына этого чудака, если он вспоминает об этом событии целых три года?! Как же ему хотелось сейчас отделаться от этого эмоционального приятеля, убежать, скрыться, спрятаться, но тот вошёл в раж и только набирал обороты.

— Я слышал, вас недавно назначили директором «Дома»? Какой же счастливый поворот событий! Кто бы мог подумать, что Грейтгрин вот так просто оставит своё детище. Безумно, безумно рад за вас, мой друг! — зубы Ивана можно было с легкостью пересчитать, так широко он улыбнулся в эту секунду.

— А я безумно хочу есть, прошу меня извинить…

— Нет-нет, что вы! — залепетал Иван. — Я ничуть не обижен. Я прекрасно понимаю ваше желание, — и он принуждённо глупо засмеялся.

Ничуть не смутившись, мистер Челленджворс даже обрадовался такой реакции и, развернувшись на пятках, бодро проследовал к своему месту за огромным столом посреди зала. Прозвучал второй звонок к обеду.

Мистеру Челленджворсу не составило труда найти своё место по карточке с красивой виньеткой. Он отметил про себя, что, если компания окажется слишком шумной и увлеченной, куда-нибудь пересесть потом будет практически невозможно, и этот факт его немного расстроил. Однако заметно успокоился, когда увидел вокруг себя сплошь улыбающиеся приятные лица, дружелюбно протягивающие руки, желая познакомиться с «одним из самых известных в скором времени коммерсантов города».

Если этот вечер и можно было назвать скромным обедом, то все жители города и близлежащих деревень должны были тогда, по подсчетам мистера Роджерса, вымереть с голоду. Стол мистера Роджерса просто ломился от изысканных яств: фазаны, вымоченные в шампанском и в голландском соусе, сочные перепела, которым не хватало места на гигантских тарелках, салат из тушеных омаров, черной икры и маленьких красных лангустов, говядина под шафрановым соусом с маленькими ярко-фиолетовыми виноградинками — блюдо, сражающее своим ароматом и способное пробудить неукротимые пищевые рефлексы даже у рьяного вегетарианца. Каждый замысел шеф-повара поражал оригинальностью исполнения, на каждой тарелке находилось произведение искусства, которому суждена была недолгая жизнь и стремительная смерть. Аптекарь сначала не мог поверить своим глазам: он в жизни не видел таких деликатесов, а главное, не мог взять в толк, где же такие продукты можно было откопать в городке, далеко отстоящем от мировых гламурных столиц. Впрочем, заглушить сильное любопытство ему помогла общая примиряющая атмосфера этого дня. В иной вечер такое пиршество не просто бы вызвало жгучий интерес к маршрутам повара мистера Роджерса, но и послужило бы причиной настоящего беспокойства, а может, даже и ужаса, ведь от природы подозрительный мистер Челленджворс почти во всём видел подвох, а уж всё необычное и выбивающееся из традиционных представлений надолго выводило его из себя. Однако единственным, что дрогнуло сейчас в недрах души и тела мистера Челленджворса, были уголки его карих глаз, и виной тому было отнюдь не умственное или нервное перенапряжение, а жгучий соус, под которым подавали мраморную говядину.

Все были превосходно одеты, и фармацевт несколько раз с облечением подумал о своём лучшем костюме, который сидел сейчас на нём как влитой. Тем не менее он настолько избаловался за эти несколько минут всеобщим к нему вниманием, что не исключал и возможности произвести неизгладимое впечатление рваными джинсами и неглаженой футболкой. Ещё бы двадцать Иванов и тридцать похожих приветственных речей мистера Роджерса — и он бы забыл о необходимости проверить потом в мужской комнате, хорошо ли лежит галстук и не запылились ли туфли.

— Простите мою нескромность, но я… я не ожидала, что вы такой молодой. — По правую руку от мистера Челленджворса раздался звонкий женский голосок. — В ваши годы, еще, по сути, не вкусив всех переживаний жизни, вы уже на таком высоком посту! За вас остаётся только от всей души порадоваться. Позвольте выразить вам своё глубочайшее почтение!

Глубочайшим у этой дамы было не только почтение, но и декольте, от размеров которого мистеру Челленджворсу стало дурно, поэтому он постарался ответить даме как можно лаконичнее и смотреть куда угодно, только не в её сторону.

— Благодарю вас, мисс… миссис… — мистер Челленджворс запнулся и продолжил изучать заинтересовавший его узор паркета.

— Панаст! — дама с живым участием вывела аптекаря из затруднительного положения и продолжила в упор смотреть на его затылок и уши.

— Да, госпожа Панаст. Спасибо. Большое спасибо, — завершив изучение паркета, Челленджворс приступил к исследованию одного из салатов на другом конце стола.

На знаменательную встречу пришло немало семейных пар, но понять, замужняя ли перед тобой дама или нет, можно было не сразу, во многом благодаря страсти некоторых энергичных женщин кокетничать с каждым, кто попадал в их поле видимости. Мистер Челленджворс отметил эту отличительную черту собрания сразу же, как только вошёл. Женщины громко смеялись, щебетали, порхали от одного угла зала к другому с бокалами шампанского и подолгу не задерживались на одном месте. Однако спустя какое-то время можно было увидеть ту же самую даму, невозмутимо шествующую под руку с кавалером, который при ближайшем рассмотрении оказывался её мужем. Во многом этим объяснялась растерянность мистера Челленджворса в попытке обратиться к рассыпающейся в комплиментах леди за столом. Это была пышная блондинка с ярко обведенными фиолетовым карандашом голубыми глазами и розовой пудрой, которая без жадности была нанесена не только на щёки, но и на все другие участки тела. Из-за столь фантастического макияжа определить её возраст представлялось невозможным. Но на лице и шее малиновой феи нельзя было увидеть ни одной морщинки, а крепкое тело не давало ни одной возможности заподозрить даму в болезненной хрупкости.

К ужасу аптекаря к розовой пудре со стремительностью беркута подсела ещё одна женщина. Мистер Челленджворс готов был проклинать гостя, который дерзнул освободить своё место рядом с его стулом. Ему пришлось засунуть в рот несоразмерный размерам его челюстей кусок говядины, чтобы занять все свои мысли пережёвыванием пищи.

— Акилина, вот эта встреча! Совсем не ожидала тебя здесь увидеть.

От такого воодушевляющего приветствия лицо Акилины стало ещё ярче, из розового превратившись в бардовое. Челленджворс, не в силах побороть любопытство, как можно осторожнее взглянул на очередную нарушительницу спокойствия — тому причиной был её магнетический шёлковый голос — и, забыв обо всех своих тревогах и правилах, не в силах был оторваться от стройной брюнетки с тонкими чертами лица.

— Я приехала сюда с Патриком, а ты, наверное… — при этих словах роковая брюнетка пристально посмотрела на мистера Челленджворса.

— Э-э… Лина… Я… я разговаривала с мистером Челленджворсом, нашим новым коллегой, — выдавила из себя Акилина, уже совсем не пытаясь скрыть отсутствие восторга от встречи со знакомой.

— Ах, прости меня, прости… Я просто подумала, что мы можем сразу, вместе познакомиться с героем этого вечера, — аптекарь уронил креветку на скатерть, — а, оказывается, вы давние друзья, и я помешала… Что же, прости, дорогая подруга. Не буду тогда мешать вашей спокойной беседе, — произнесла дама сладким голосом и бросила быстрый, но острый взгляд на руки мистера Челленджворса, при этом едва уловимо изменившись в лице.

В интонациях этой женщины было столько предупредительной вежливости, так медленно, мягко и мелодично она произносила каждое слово, а движения её ладоней были при этом такими плавными и успокаивающими, что мистер Челленджворс, может быть впервые в своей жизни, растроганно произнес.

— Нет, э-э… прошу вас, оставайтесь с нами, Нина!..

— Ли-на… — прожурчала дама, ничуть не смутившись от такой досадной ошибки.

— Боже мой, простите меня, — Челленджворс убрал салфетку с колен, хотя до конца трапезы ещё было далеко, и заёрзал на стуле. — Очень рад, что на этом вечере могу познакомиться с такими симпатичными… то есть я хотел сказать, очаровательными предпринимателями нашего города!

Если бы существовал на свете прибор, способный измерить интенсивность негативных эмоций человека в минуту, в руке госпожи Панаст он бы сейчас зашкалил. Она вцепилась в свою белую шевелюру и неудачно притворилась, что больше всего на свете её интересует поджаренный лангустин с лаймом. Челленджворс не без нарциссического удовлетворения отметил, что почти все дамы в комнате так или иначе следят за их разговором, кто спрятавшись за бокалом красного пунша, кто — за спиной своего соседа, а некоторые и вовсе без капли стеснения оглядывали троицу с ног до головы и что-то оживленно обсуждали. Мистеру Челленджворсу, прежде столь чувствительному к любому воздействию социума, такая бесцеремонность даже не показалась неприятной. Вообще, он всё более и более погружался в состояние почти райской безмятежности, проистекающей от внутренней гармонии и самоуспокоения — ему казалось, что не было еще в его жизни такого чудесного дня. Все меньше и меньше он задавал себе вопросов и даже не пытался поразмыслить о скрытых мотивах поступков окружающих. Хотим предупредить саркастическую улыбку читателя: такое благодушное состояние духа молодого владельца «Дома Асклепия» отнюдь не было вызвано значительной дозой алкоголя — всё, к чему сегодня притронулся звезда роскошного обеда, — апельсиновый сок и минеральная вода. Единственное, что его немного удивило, — это странная отреченность представителей мужского пола по сравнению с их бойкими, прямо-таки звенящими спутницами. К тому же, сколько бы он ни пытался, хорошо запомнить не получалось ни одно лицо — все они были настолько похожи, что как будто сливались в единую картинку. Даже восторженный Иван не отличался сложением, осанкой или особыми чертами, которые хоть как-нибудь помогли бы аптекарю различить его в толпе. Единственным уникальным экземпляром оставался вездесущий мистер Роджерс — даже его неизменный белый шарф служил опознавательным знаком и своеобразной меткой индивидуализма…

–… С удовольствием, мистер Челленджворс! Если только Акилина не будет возражать.

Миссис или мисс Панаст (доподлинно неизвестно) одарила Лину таким взглядом, что в недостатке её внимания к подруге уже нельзя было сомневаться, а к её фиолетовым кругам под глазами грозили прибавиться красные. Мистер Челленджворс это запомнил, но решил не придавать никакого значения локальному инциденту.

— Это очень красивый дом, — замурлыкала Лина, — и мне бы так хотелось, чтобы мистер Роджерс приглашал нас чаще.

— Позволю поинтересоваться сферой вашей деятельности, — деликатно перешёл на другую тему аптекарь, аккуратно повернув голову, чтобы не видеть потуг несчастной Акилины скрыть своё прорывающееся раздражение — эту женщину он уже почти боялся.

— С моей стороны было бы нескромно называть себя успешным бизнесменом, — произнесла Лина, как всегда мягко и нежно, и дотронулась до своей тонкой золотой цепочки на шее, — предприятие досталось мне… по наследству. Я совсем недавно взялась за дела. Точнее, — женщина помедлила и посмотрела на Челленджворса одним из своих самых чарующих взглядов, — я поручила руководство делами своим подчинённым. Они всё делают, а я получаю отчёты…

В разговоре двух новых знакомых возникла небольшая пауза, в продолжение которой мистер Челленджворс успел задать себе немало вопросов, а госпожа Панаст смогла расправиться сразу с семью устрицами. «Интересно, чем же она сама занимается, если предприятие ей, по сути, не нужно? И… хм, есть ли спутник у этой интересной дамочки? Впрочем, что это я… Как всё странно…»

Размышления мистера Челленджворс прервал громкий возглас устроителя вечера, о котором аптекарь уже успел забыть.

— Любезные господа! Милые мои коллеги! Я счастлив, что все наслаждаются ужином в столь приятной компании. Но, мне кажется, пришло время танцев. Кружитесь в вихре ваших лучших вдохновляющих эмоций, милостивые государи! И помните: мой дом всегда открыт для ума, задора и… позитивных перемен!

Последнюю фразу импозантный Роджерс произнес, странно искоса посмотрев на мистера Челленджворса, отчего тот весь похолодел, сам не понимая почему. Он никогда не был в восторге от манеры этого торговца, которую давно окрестил набором второсортных ужимок, но сейчас быть брюзгой так не хотелось… Тем не менее аптекарю с трудом удавалось избавиться от назойливого ощущения странной неприятной связи между ними. Ему казалось, что Роджерс теперь его постоянно испытывает или что-то от него хочет. Однако чем ближе стрелка часов приближалась к поздним вечерним часам, тем всё менее и менее это досадное чувство беспокоило сегодняшнего везунчика, а, когда мистер Челленджворс взглянул еще раз на чёрное элегантное бархатное платье по-прежнему гордо сидящей рядом с ним Лины и обратил внимание на то, как эффектно оно контрастирует с её прозрачной фарфоровой кожей, все сомнения о необходимости прийти на этот претенциозный бал отпали в мгновение.

Раздалась звонкая мелодия. Мистер Челленджворс не разбирался в композиторах и мог запросто спутать Моцарта с Пуччини, но мелодия тем не менее его очень заинтересовала. Музыка была энергична, колоритна, рисовала в воображении пленительные картины далёких захватывающих путешествий, как будто скрывала тайну и будоражила душу. Это были неспокойные звуки, если под спокойствием понимать предугаданность. Под такой мотив не так-то просто танцевать, но мистер Челленджворс рискнул.

— Миссис… Ох, простите, я ведь не знаю вашу фамилию…

Последний раз мистер Челленджворс так волновался, когда выпрашивал отсрочку у кредиторов.

Дама медленно встала, и бархатное платье облагородилось россыпью перламутровых жемчужин, искусно нашитых по всему подолу в переливающийся полумесяц. Еще как минимум десяток жемчужин поблескивал в её высокой прическе.

— Во-первых, я не замужем, поэтому можно просто «мисс», — с полным спокойствием произнесла леди, — а во-вторых, фамилию мою вам знать совсем необязательно — можно ведь называть меня просто Лина, — закончила она свою журчащую речь с обезоруживающей улыбкой, хотя чёрные глаза при этом оставались непроницаемыми и холодными.

Мистеру Челленджворсу придало решимости отважиться на столь отчаянный шаг лишь то, что много лет назад, ещё младшим школьником, по настоянию своей суровой матушки он посещал хореографическую школу. До сегодняшнего дня ему даже не хотелось вспоминать о столь пугающем факте своей биографии, и его полное безразличие к музыке все эти годы тоже можно было объяснить давней детской травмой. Но бывают же в жизни такие моменты, когда даже самый бесполезный, по нашему мнению, опыт может сослужить неплохую службу.

В зале уже почти все танцевали, и в движениях гостей чувствовалась поразительная отточенность, как будто к этому вечеру пары готовились целый год. Мистер Челленджворс взял новую знакомую за руку и заранее кокетливо извинился за свою неуклюжесть.

Танец быстро закружил их, и мистер Челленджворс сам не понимал, как это его ноги и руки так отлаженно работают и попадают прямо в такт, хотя он, казалось бы, не прикладывает к этому никаких усилий. Музыка по-прежнему притягивала его, но одновременно волновала и даже где-то потрясала. Звуки были очень громкими и заглушали все голоса в зале. Бархатная леди оказалась такой же мягкой и плавной в движениях — танцевала она легко и непринужденно, ничуть не смущаясь нового знакомого и непринужденно улыбаясь на любой произнесённый им комплимент.

Откуда-то сверху неожиданно попадало конфетти, вызвав бурю восторгов у собравшейся публики, словно они были малые дети. Откуда ни возьмись в воздухе закружились тоненькие серебряные, золотые и фиолетовые нити, значительно затрудняя танец, так как украшения постоянно падали на руки и буквально опутывали собою тела. Через какое-то время весь зал представлял собой разнородное цветное перемещающееся месиво из фантасмагорически переливающихся голов, туловищ и ног. Это, однако, никого не смущало, отовсюду раздавался смех и радостные возгласы. Для привычного мистера Челленджворса такое вечернее времяпрепровождение было бы сродни Апокалипсису, но сейчас он благодушно отдал себя во власть хаосу веселья. Они кружились и кружились по залу, и ему казалось, что впервые в жизни он так свободен и счастлив. И он упивался этим чувством.

— Какая прекрасная музыка, — смотря своей новой знакомой прямо в стеклянные глаза, почти прокричал мистер Челленджворс, чтобы его хоть как-то можно было услышать, — впрочем, есть в ней… даже не знаю… что-то немного тревожное…

Лина слегка подняла брови. В остальном её удивление никак не отразилось, как будто женщина застыла в непрерывном спокойствии.

— Тревожная? Что вы имеете в виду, мой любезный новый друг? — не поддаваясь соблазну закричать, проговорила она, мягко наклонив голову. Челленджворс напрягся и всё-таки различил фразу.

На секунду ему показалось, что он уже где-то слышал эту интонацию, такую вкрадчивую, приятную, но такую приторную, что сразу же хотелось освежиться холодной водой.

— Так вы раньше её не слышали?

Тут мистеру Челленджворсу пришлось в смятении потупить глаза и даже покраснеть, что с ним случалось не так уж часто. Дама пристально на него посмотрела, но он даже этого не заметил.

— Вы знаете, я… я не так уж хорошо разбираюсь в музыке…

— Зато вы превосходно танцуете.

— Ну… я сам не понимаю… то есть я раньше учился… Наверное, хорошо отработанные навыки… Они дают о себе знать.

Никогда в жизни он не упустил бы шанс восстановить потерянное самолюбие. Этот вечер и эта дама не были исключением.

— Определенно дают о себе знать, — прочитал по губам мужчина. — Это «Танец Анитры» Грига, — сказала она с мягкой улыбкой и продолжила пристально вглядываться в партнера по танцу.

— Анитры? Это та… с клубком ниток…

— Нет-нет, — промурлыкала брюнетка. — Вы говорите, наверное, об Ариадне из древнегреческого мифа. Анитра — это другая девушка, — ласково объяснила дама и опустила голову.

— Понимаете, э-мм… Моя сфера деятельности несколько другого рода. Этим объясняется, что такие детали, при всём моём глубоком к ним уважении, не всегда могут оставаться в моей памяти.

— Я вас прекрасно понимаю и даже не думала сомневаться, что вы способны запомнить другие, куда более важные детали, — продолжала свою успокаивающую речь Лина и все еще не поднимала глаза, как будто разглядывая что-то на руках мистера Челленджворса. Джентльмен чуть сильнее сжал ее руку, чтобы обратить на себя внимание, и Лина тут же подняла голову и заулыбалась.

Конфетти становилось невыносимо много, и один из цветных кружочков попал Челленджворсу прямо в рот, когда тот попытался ответить. Круговорот начинал немного утомлять, и кавалер деликатно намекнул своей партнерше, что пожелал бы завершить танец. Та в свою очередь не казалась очень уставшей, но с не изменяющей ей мягкой вежливостью охотно согласилась.

— Знаете, мы оставили бедняжку Акилину одну. Мне нужно её проведать.

И бархатная леди плавно растворилась в калейдоскопе кружившихся пар.

Мистер Челленджворс был рад небольшой передышке, несмотря на то, что в обществе Лины ему было спокойно и приятно, как давно не было в обществе женщины. Он всё еще отгонял от себя мысли обзавестись пассией, но должен был признаться самому себе, что делать это становилось всё сложнее и сложнее. Мужчина огляделся вокруг: веселые парочки по-прежнему танцевали, но музыка стала намного тише, а конфетти уже не падало так беспощадно на головы собравшихся. Аптекарю пришла мысль пройтись по другим комнатам дома, и он обвел взглядом помещение в поисках мистера Роджерса, но тот как назло куда-то запропастился. Мистер Челленджворс долго колебался, не решаясь бесцеремонно расхаживать по этому дворцу без разрешения его хозяина, но любопытство и на редкость умиротворяющее состояние духа всё-таки победили. Он еще раз бросил взгляд на людей в зале и заметил, что пленительная Лина уже что-то шепчет розовощекой Акилине.

Аптекарь вышел из ярко освещенного зала и попал в коридор, который с непривычки испугал полумраком. Всё дышало роскошью в этом жилище, начиная с блестящего паркетного пола из бразильского ореха и заканчивая изысканными фазами, статуями и лепниной на потолке. Пораженный Челленджворс не сомневался, что многочисленные картины и одно из полотен во всю стену не могут быть простыми копиями. Впервые он серьёзно задумался, как же Роджерсу удалось сколотить такое баснословное состояние на торговле (тут мужчина не смог подавить громкий смешок) столь тривиальными товарами. «Или каждый житель нашего городка бежит каждую неделю за новой вставной челюстью и париком, или мне действительно нужно как следует приглядеться к этому типу».

Вдруг мистер Челленджворс увидел приоткрытую дверь в кабинет и, повинуясь инстинктивному желанию, быстро туда прошмыгнул. Его удивило, что музыка и громкие голоса заливающихся смехом людей тут же стихли, как будто стены были толщиной в несколько метров. На массивном дубовом столе приветливо горела небольшая лампа в малиновом абажуре, частично освещая просторную комнату. В первую очередь он обратил внимание на обилие книг в красивых переплетах и с изумлением оценил богатство коллекции, хотя не был большим охотником до чтения ещё с юношеских лет. Кабинет был обставлен великолепно, но аптекарь всё равно чувствовал себя как-то некомфортно. «Холод!» — осенило его спустя мгновение. — Какой же здесь странный холод!» В разгоряченном от толпы гостей зале было так жарко, а здесь, судя по всему, не топили всю осень. Челленджворс еще раз огляделся вокруг и обнаружил в дальнем углу комнаты небольшое углубление, которое в его разыгравшемся воображении превратилось в пасть страшного чудища. В воздухе витало напряжение, и всё вокруг было пронизано какой-то неспокойной атмосферой. Может быть, этим объяснялись столь странные фантазии. Не без внутреннего напряжения мужчина подошел ещё поближе: он, конечно, не настолько погрузился в пучину страха, чтобы ждать встречи со сказочным драконом или с какой-нибудь мифической гидрой, но всё-таки ему было сейчас до такой степени неприятно, что левое плечо и веко чуть подёргивались. «Бог мой, да это же просто камин! Камин… Что я в самом деле?» В углу действительно находился живописный встроенный каменный камин, но он не согревал своим пламенем холодные стены, хотя чуть поодаль в большом количестве лежали одинокие дрова. В их маленьком городе такой дорогой предмет интерьера могли себе позволить лишь избранные (аптекарь не исключил, что такой роскошный камин был и вовсе только у одного Роджерса), поэтому был не в силах дальше бороться с искушением рассмотреть подлинный викторианский камин в деталях и включил верхний свет. Не прошло и десяти секунд, за которые мужчина успел восхититься блестящей отделкой, как в кабинет резко вошли.

— Мистер Челленджворс! — раздался непривычно нервный и грозный голос хозяина. — Прошу немедленно объяснить мне, что вы здесь делаете!

Пойманный с поличным, Челленджворс медленно, в страхе повернулся и постарался принять как можно более беззаботную позу.

— Родж… Мистер Роджерс… А… я тут просто прогуливался по дому…

— Прогуливались?! — Роджерс тремя широченными шагами пересек кабинет и загородил камин своим массивным телом.

— Э-э… Ну да… Разве, разве вы были бы против? — мистер Челленджворс постарался вспомнить, как в детстве он смотрел на бабушку после очередного нашествия на буфет. В этот момент он в самом деле так напоминал дитя, а не прежнего саркастичного фармацевта, что смятенный Роджерс невольно отступил на несколько шагов, и аптекарь сразу же заметил на камине причудливую серебряную инкрустацию: вид узора был такой, как будто его не только специально не чистили, но и намеренно подвергали коррозии. Это были две витиеватые, местами ещё серебристые линии, образующие причудливый вензель. В целом украшение выглядело плачевно. Некрасивое черное пятно, пусть и на небольшом участке камина, смотрелось так странно-непривлекательно на фоне общего благополучия, что мистер Челленджворс невольно внутренне передернулся, но виду не подал.

— Я не против, — вкрадчиво ответил мистер Роджерс, — но, согласитесь: не всегда ждешь гостей в собственном кабинете в такой поздний час.

К богачу вернулись привычные импозантные манеры, и он величаво посмотрел на бесцеремонного гостя, высоко задрав голову. Мистера Челленджворса это не столько расстроило, сколько позабавило — казалось, ничто не могло вывести его сегодня из состояния благодушного примирения с окружающей обстановкой, которое поколебалось было ненадолго при виде странного камина и неожиданно сурового коллеги, но затем восстановилось так же быстро, как река входит в свои берега после небольшого разлива.

— Мистер Роджерс, я уже ухожу… Простите меня, — Челленджворс так умильно посмотрел на приятеля, что тот сам застыдился своей суровости. — Мне давно пора домой, я у вас что-то сильно засиделся… который сейчас час?

— Обычно в это время вы уже видите седьмой сон, — со странным огоньком в глазах туманно ответил Роджерс.

— М-да-да… — согласился аптекарь как будто в полусне.

— Но мы вас так просто не отпустим, — с вернувшимися сладкими нотками произнес Роджерс, буквально пригвоздив мистера Челленджворс своим дружелюбным, но вместе с тем не требующим возражений прямым взглядом, — у нас только еще намечается десерт.

— Я…

— Ничего не хочу слушать! Никто так просто вас всё равно не отпустит — все жаждут как следует познакомиться с новым крупным бизнесменом города.

Всегда такой бескомпромиссный, когда дело касалось его принципов, мистер Челленджворс покорно сдался и медленно проследовал вместе с напористым господином в ярко освещенный зал, показавшийся ему другой планетой после полутемного холодного кабинета. Бросить прощальный взгляд на заинтересовавшие его необычные завитушки на камине не позволил мистер Роджерс, загородив своим внушительный силуэтом практически все, что мог увидеть за его спиной любопытный гость.