Сны длиною в жизнь

Тианна Ридак, 2021

Виктор выходит из многолетней комы, после аварии, в которой он ещё и потерял семью. Теперь он уникальный пациент научного центра, ради которого этот самый центр и был открыт. Виктор помнит всё, что с ним происходило во время комы и чувствует мощнейшую внутреннюю энергию. Он обладает ценными знаниями, и готов поделиться уже этим с прекрасным психоаналитиком – Вероникой Велес. Только что-то его настораживает, и появившиеся сомнения ставят под вопрос уникальность тех чудес, что происходили с ним за время комы. Так ли реален мир вокруг, и что будет с Виктором после того как он всё расскажет? Ради чего стоит жить, если рядом никого из близких уже нет?

Глава 1

В комнате было сыро и неуютно. Виктор лежал на чём-то жестком и холодном, в абсолютно непривычной ему позе.

–Вот сейчас бы к камину, с пледиком, да пару глоточков глинтвейна! — подумал он открывая глаза и оглядываясь вокруг.

— Интересно — где я? Может я всё-таки ещё сплю? — Виктор попытался осмотреться, хотя едва мог поворачивать голову. Справа от него было окно, слева дверь, прямо зеркало, большое и совсем тусклое. На потолке решетка с вентилятором, и оттуда шёл холодный воздух. — Зачем меня охлаждают, я и так почти замёрз — все органы внутри как в холодильнике. В голове пустота. А может я умер?… Но тогда, как я могу ощущать холод? Впрочем, откуда мне знать, как там после смерти?… Смерть, жизнь, жить, как никогда хочется жить! Надо попробовать встать и выбраться из этого холодильника, бежать куда глаза глядят, главное понять, что я живой!»…

Его мысли прервал стук, который доносился со стороны зеркала. Пришлось потратить много сил, чтобы поднять голову и взглянуть на свое отражение в стекле.

«Хм, странно всё это, даже своего отражения не видать! Вот, чёрт, влип так влип! — раздражённо сказал Виктор. — Так, я сейчас закрою глаза и подумаю о чем-нибудь хорошем, а потом открою и ничего этого не будет! И-и раз, два, три, четыре, пять — вышел зайчик погулять! Тьфу! Что это со мной, и вроде бы не трус, а боюсь чего-то. Уж не реальности ли?!»…

Сколько прошло времени он не знал, но когда открыл глаза, то комнаты уже не было. Вокруг было темно, но достаточно комфортно по внутреннему ощущению. Виктор был в пустоте, как в невесомости. Постепенно темнота начала рассеиваться и взгляд замер от удивления. Границ пространства не существовало, это был космос наполненный миллиардами звезд и лучами света, манила за собой даль и очаровывала красота вокруг. «Боже, если это рай, то я хочу остаться именно здесь!» — сказал Виктор. Он будто окунулся в океан вселенской безмятежности, достиг нирваны или это был катарсис. Кто-то погрузили его в это состояние или он сам этого достиг, Виктор не знал. Как долго это продолжится, да и как понять непонятное. В какой-то момент он стал забываться и почти терял сознание, его влекло и манило что-то, всё дальше и дальше, но куда и зачем всё это — оставалось загадкой, ответ на который ждал был впереди… Глаза сами начали открываться, а он всё ещё пытался остаться там, в «раю», но это явно была не конечная станция его жизненного пути. Когда Виктор окончательно пришёл в себя, вокруг него стояли врачи в белых халатах, а ему было до боли обидно потерять свой бескрайний космос.

— Этого не может быть, коллеги! — произнес один из врачей. После такой аварии остаться в живых, быть в сознании, реагировать на свет!

— Да-да, я тоже ничего толком понять не могу, уважаемый Иван Петрович.

— Мы вкололи ему обезболивающие, но…

В этот миг желание Виктора оказалось сильнее его организма и он опять отключился. Картинка поменялась, он отчетливо увидел себя со стороны, — как душа отделилась от тела и начала «жить» сама по себе.

«Где-то писали, что тело человека после смерти становится легче на двадцать один грамм и это душа, — крутилось у Виктора в голове. — Значит сейчас мой вес чуть больше двадцати грамм?! Странное ощущение, но мне очень комфортно». Он отчетливо понимал всё происходящее вокруг, наблюдая со стороны и слыша голоса, но…. Его никто не слышал, и не видел. Над его бездыханным телом склонились врачи, вокруг суетились медсестры.

«Эй, люди, я тут!… Да-ну, бесполезно, кому я кричу?! Видимо я всё-таки умер…»

Несколько лет спустя

— Так вы утверждаете, что всё помните? — повторил свой вопрос доктор. — Вы были в коме столько лет и помните всё, что с вами происходило? Но это не возможно, нет!…. Странно что вы вообще нормально говорите. Лично я был уверен, что с речью у вас будут проблемы, впрочем, как и со всем остальным, — сказал удивленно профессор, снимая очки и протирая их нервно краешком своего медицинского халата.

— Простите доктор, но я бы хотел немного прийти в себя и собраться с мыслями. Если хотите узнать какие-то подробности, то я с удовольствием вам всё расскажу, только не здесь и не сейчас, — ответил раздражённо Виктор, пытаясь понять, это сон или явь вообще.

— Да-да, конечно!… Но мы не можем вас надолго оставлять без наблюдения! Вы наверно еще не совсем осознаете то, что живы и можете общаться здесь, с нами, спустя столько лет комы. Нет, нет, нет! — доктор демонстративно развёл руки в стороны. — Даже не думайте, что я оставлю вас в покое. Я пишу диссертацию и провожу массу экспериментов — это уникальное событие, сенсация! В конце концов, вам необходима реабилитация, слышите, это очень важно!

— Так, доктор… простите, я не знаю как ваше имя отчество, но вы можете замолчать на минутку и дать мне собраться с мыслями?! Я не хочу чувствовать себя подопытным кроликом, мы же не в концлагере! И уж тем более, я не намерен участвовать в написании вашей диссертации. Вы не думайте, что я слаб и не смогу себя защитить… Что вы делаете? Уберите руки! Не-е-ет!

— Каков наглец! Нет, ну надо же! — Иван Петрович аж покраснел от злости и повторил: «…я не хочу чувствовать себя подопытным кроликом, мы же не в концлагере!» А я значит, по его мнению, похож на Йозефа Менгеле? Этого «Ангела смерти», ставившего опыты на узниках концлагеря в Освенциме?! Ну и дела-а! Дожил, на старости лет такое о себе услышать! Так и что мне теперь с ним делать, как быть? Хотя с другой стороны, кто его отсюда выпустит просто так, без разрешения и прочей бюрократической писанины, шутка ли — научный центр! — продолжал громко возмущаться профессор…

— Простите, Иван Петрович, мне кажется пациента необходимо чем-то заинтересовать, но уж точно не пугать и не кричать, — прозвучало у него прямо над ухом. — Извините, что вошла без стука и вмешиваюсь, но…

— Я не понял, вы ещё, простите, кто? — повернув голову, посмотрел в недоумении, поверх маленьких окуляров, доктор.

— Меня зовут Вероника Витальевна Вельс. Я психолог, точнее — психоаналитик, и с сегодняшнего дня это мой пациент!

–Хм-м-м, интересно… Еще интереснее — кто позволил? Впрочем, раз вы здесь и меня никто не предупредил о вашем визите, — нахмурив лоб и приподняв одну бровь, сказал Иван Петрович. — То, я так понимаю, мне от вас никуда не деться и мешать вам тоже не следует?! Знаете, — продолжил он, — вот будь я помоложе, то начал бы: спорить, возмущаться, звонить… но уж больно ценный кадр мне попался. Наблюдаем мы за ним с того самого момента, когда он впал в кому, после ужаснейшей аварии. И вам, я думаю, это известно не хуже меня.

Вероника кивнула, обводя взглядом палату.

— Ну что же, тогда добро пожаловать! Мне представляться, я так понимаю, уже нет необходимости.

— Вы правы! Я читала и много слышала о вас, уважаемый профессор Тишинский, — пожимая доктору руку, продолжала говорить Вероника. — Но уж не сочтите меня невеждой, я всё-таки хотела бы остаться наедине с пациентом. И, пожалуйста, надо бы перевезти его в помещение, более располагающее к откровенному разговору. Это больше похоже на космическую лабораторию, чем на палату. Иван Петрович, вы меня слышите?

–А? Что?… Что вы сказали, Вера Викторовна?

— Я вас не сильно расстрою, профессор, если скажу, что меня зовут Вероника Витальевна? Можно просто Ника и то только вам, и попросила я… Впрочем, давайте оставим этот разговор до завтра. Вижу вы вкололи ему успокоительное и до утра ничего нового мы не узнаем.

Её улыбка невольно заставила Ивана Петровича улыбнуться в ответ и он только сейчас смог разглядеть красоту этой невероятно обаятельной женщины: высокая, стройная, с деловой короткой стрижкой, лицо выразительное, доброе, большие карие глаза, ослепительная улыбка, красивая форма носа. Всё казалось идеальным, и ничего не хотелось изменить или выделить. Мысли в голове профессора замелькали, как в окошке поезда, когда тот мчится с бешеной скоростью. Ты пытаешь разглядеть, что ж там такого интересного, но всё мельтешит перед глазами, и сконцентрировать взгляд никак не удаётся.

— Да-да… я запомню, Вероника Витальевна… непременно запомню, — слегка потряс головой профессор и посмотрел на Веронику в упор. — Уж простите, тут такое событие, понимаю, что торопиться нельзя и всё же, не могли бы вы мне помочь?

— Согласна, только с одним условием, — она снова улыбнулась, не оставляя профессору шансов на атаку. И если бы в руках у Ивана Петровича в эту минуту был белый флаг, то он непременно бы его поднял, объявив о капитуляции. А Вероника тем временем продолжала:

— Вы переведете пациента в более комфортное помещение, я даже могу помочь всё там благоустроить, чтоб обстановка располагала к разговору, а не наоборот. Договорились? — закончила она, смотря прямо в глаза профессору.

— Договорились! — как под гипнозом ответил тот, едва сумев отвести взгляд и повернув голову в сторону окна, на несколько секунду замолчал, потом, очевидно собравшись с мыслями, добавил:

— Но вы даже не спросили, в чем заключается ваша помощь, уважаемая Вероника Витальевна?

— Да какая разница уже. Не думаю, что вы попросите меня о чем-то сверх невыполнимом.

Профессор явно был ею очарован, а в таком случае слова имели второстепенное значение.

— Я согласна, Иван Петрович!

— Но… я же ничего ещё не сказал или вы телепат… — ка? Вы точно — психоаналитик? — профессор был удивлен, с какой лёгкостью он поддался чарам этом молодой особы. — Так и не долго выболтать все врачебные тайны, если беседа продолжится не в больничной палате научного центра, а…

Он не успел додумать дальше, его мысли нарушило какое-то жужжание. Профессор не сразу понял, что это и только когда Вероника достала телефон из сумочки, лежащей на соседнем стуле, и извинившись вышла в коридор, он окончательно понял, что эта дамочка не из простых. В этом научном центре строго-настрого было запрещено общаться по мобильному, но Вероника не могла себя заставить отключить телефон, хоть и была предупреждена. Уж очень важен был для неё этот звонок, Вероника ждала его больше, чем пробуждение, после многолетней комы, уникального пациента Виктора.

— Алло! Ну наконец-то, Ром! Я знала, что ты передумаешь и позвонишь, — заговорила она, не дав звонившему ни секунды на то, чтобы передумать и отключить связь. — Ну же, не молчи, просто скажи, что я была права и всё… Алло, ты только не молчи, прошу!

— Я не молчу, Ника, просто собираюсь с мыслями… Я не готов говорить глядя тебе в глаза, поэтому слушай меня и не перебивай!…

В это время к Веронике сзади подошёл Иван Петрович и аккуратно похлопав её по плечу, тихо произнёс:

–Уважаемая, Ника, простите, что прерываю ваш душещипательный разговор, но будь вы хоть сам Господь Бог, говорить по телефону здесь категорически за-пре-ще-но. Прошу вас покинуть научный центр, мы и так уже обо всём договорились. Не смею задерживать! — и не дожидаясь реакции повернулся и пошел назад, в палату к Виктору.

— Да что ж это за день сегодня такой? — возмутилась Вероника, но правила есть правила. — Я перезвоню, — прошептала она в трубку. — У меня тут важная встреча была. Только не вздумай выключать телефон, слышишь!

–Да…